Мади был неразговорчивым, с суровыми чертами лица. Не добившись от связного возможности связаться с дочерью, Салех оставил это и с рвением и небывалой работоспособностью принялся выполнять задание, пользуясь инструкцией. Он решил зарекомендовать себя как исправный и способный шпион, перед начальством, и достойный жрец, который легко справляется с любым заданием не хуже Абрафо. Почувствовав некоторую власть и всемогущество, силу над природой и богатство, одурманившее его еще в Саудовской Аравии, он решил проявить себя. Выполняя одно задание за другим, Салех проникся силой магии вуду, он почувствовал некую легкость в мастерстве, способную совершать чудеса, ведь он не только готовил на своем рабочем столе всевозможные приготовления для ритуалов, но и проверял их действие. Мади тоже рассказывал Салеху о поразительном действии его магии, и даже восхищался ею. Салех, выслушивая одобрения в свой адрес, предложил Мади сообщить об его успехах в центр, на что Мади сказал: "Еще рано, не достигнута цель".
На столе перед Салехом, в различных баночках, разложенные и пронумерованные, лежали всевозможные ингредиенты, используемые им в колдовстве. Несколько яиц, еще целых, с надписями на них на кириллице, перья, расческа с несколькими волосами, находились ближе к рукам Салеха. Волосы он аккуратно вынимал из расчески и прикреплял их, вдавливая в восковой шарик, из которого собирался лепить фигурку человека.
Позади него кудахтала черная курица, сидевшая на кладке яиц, рядом с ней лежали рассыпанные зерна, курица одним глазом тревожно посматривала на Салеха, читающего нараспев какую-то молитву. Неожиданно пение прекратилось, и Салех положил бесформенный кусок воска на стол, тяжело опустившись на стул.
Салех думал. Вот уже несколько дней, после удачного, слишком удачного выполнения ритуала, его мучила мысль, не давая ему покоя. Он понимал, что это ему мешает, он должен отбросить все лишние мысли и целиком погрузиться в работу, иначе может быть провал в работе. Он и раньше замечал, как тяжело дается ему ритуальная магия – не все получалось так гладко. Но теперь, вдали от родины и дочери, отцовская любовь, к которая, несомненно, помогала, вдохновляла его на творчество в магии, он, казалось бы, должен запутаться, сломаться, не выполнить, но по неопределенному закону, он со всем справлялся. Делал это легко и главное, у него все получалось с первого раза. Он не мог объяснить для себя такой успех в своих посредственных умениях. Да, у него и раньше встречались случаи удачных ритуалов, но не с первого раза и не подряд.
Его мысли путались, пытаясь найти объяснения столь легкому везению, но, в конце концов, он определил это, как собранность его сил и способностей в трудную минуту. Значит, может, если хочет. Перед ним вновь раскрылся необъятный успех и неограниченные богатства. Потом Салех задумался о столь удачном выборе, о судьбе. Почему Абрафо из нескольких сотен первоклассных жрецов выбрал именно его? Этот вопрос его мучил еще больше, чем первый. Он вспомнил о Захре, которая случайно оказалась пленницей, ведь он мог ее не брать с собой, если бы знал, чем кончится его поездка. В прочем, у него и выбора-то не было. Под дулами автоматов не очень-то поразмышляешь. Нет, он был пленником, решил он для себя. И Захра, которая почти всегда была с ним, в его командировках, поневоле, как слепое, невинное дитя, оказалась во власти Абрафо. Слово "невинное" Салех повторил дважды в своей голове, оно, словно напуганная выстрелами охотников утка, вылетело из своего надежного укрытия. Теперь у него не было сомнения, что Абрафо, знающий толк в своем деле, не мог не принять во внимание, для своего колдовства, невинность души Захры. Он мог это использовать для связи с коварными духами Лоа, предложив им невинную и чистую, как белое полотно, душу Захры. "Бедная моя доченька, – подумал Салех, узревший все коварство мага". Салех вспомнил куклу, которую сделал маг, чтобы контролировать его. Стало быть, он не свободен, он все еще пленник, и находится под контролем всемогущего Абрафо. Эти доводы его пугали и многое объясняли, но, где-то в глубине он все-таки надеялся, что на таком большом расстоянии, даже Абрафо, с его возможностями, в основном, как он полагал, напускными, не справится, не сможет контролировать его. Раскрыв для себя суть поднятых и мучивших вопросов, Салех неожиданно осознал, что эти два вопроса, над которыми он размышлял, взаимосвязаны. Неумолимый вывод напрашивался сам, все, что произошло с ним и его дочерью, неслучайно, Абрафо заранее все хорошо спланировал. Он вспомнил и количество боевиков, для такого несложного задания, как похищение двух-трех невооруженных человека; и погибшего друга Абу, убитого боевиками, для демонстрации силы магии Абрафо, хорошо знавшего все страхи жрецов – для каждого жреца вуду хуже смерти является их собственное зомбирование, никто из жрецов не хотел бы стать ходячей мертвой плотью. Все это, без сомнения, было разыграно и подготовлено Абрафо, для вовлечения Салеха в выполнение задания. Но почему именно он, Салех? Этот возникший вопрос, выросший из рассуждений, буквально съедал его.
Он еще вспомнил о своей прерванной работе, зародившей в нем его последние успехи в магии, и неожиданно для себя, когда уже его руки тянулись к недоделанной кукле, он связал этот вопрос со своим недавним успехом. Его сознание прояснилось, облегченное, почти воздушное состояние испытал его утомленный размышлениями мозг. Вот она истина, он поймал ее. Теперь он точно знал, почему у него так все легко получалось. Он был под контролем мага даже на таком громадном для жреца расстоянии. Магия проникает сквозь материю, преодолевает замки времени, покоряет расстояния. Салех ужасался и вновь поражался великими возможностями магии и мастерством Абрафо, которого полноправно считал живой легендой и непревзойденным жрецом, великим бокором магии вуду. Абрафо удавалось управлять не только Салехом, контролируя его, но искусно проводить свои, недосягаемые многим жрецам, ритуалы, бесспорно, сильнейшей магии в мире. Он безгранично восторгался и удивлялся возможностям мага, превознося его к бессмертным духам в обличии человека. Для себя он твердо решил, что вернется после удачно выполненного задания и станет единственным учеником великого мастера, он попросит его об этом, и тот ему не откажет. Вместе они достигнут вершины искусства магии вуду, обессмертив свои имена среди смертных людей. Ведь у такого мага как Абрафо, обязательно должен быть приемник, которому он передаст свои знания и умения.
Он вспомнил о книге, которую Абрафо писал, делая в ней записи. Может когда-то эту книгу он получит из его рук и продолжит ее для своего ученика, так сохранится преемственность. Он же передаст бесценные труды своей дочери, которая уже стала на путь изучения магии. "Она без сомнения была способной, – подумал Салех, – он вспомнил блеск ее глаз, зажженный вдохновением работы мага". Теперь он понимал, почему маг избрал среди всех жрецов Африки именно его, Салеха. Возможно, Абрафо уже тогда решил сделать его своим приемником. А это сложное здание, вдали от родины, является негласной проверкой ученика. И он как избранный ученик, не должен подвести своего будущего учителя, а быть может, и покровителя.
Глава 12. Странная болезнь президента
Подполковник Громов с тревогой в сердце расхаживал по гостиной, расположенной в двухэтажном роскошном доме – резиденции президента. Вот послышались за дверью шаги. Дверь отворилась, и в гостиную понуро вошел доктор Черемных.
– Ну, как он? – спросил Громов.
Черемных тяжелым взглядом посмотрел на Громова.
– Это второй случай, где я не берусь дать диагноз. Показатели работы сердца в норме, давление то же. Он занимается спортом, и я часто проверяю его состояние. Все было хорошо, он был крепок, как молодые люди тридцати пяти лет, но теперь … – Черемных замолчал, он обдумывал. – Его поведение чем-то напоминает поведение Бориса Ивановича.
– Я говорил с президентом несколько дней назад.
– И что? – спросил Черемных.
– Ничего подобного не было. Он, как обычно, улыбался, задавал вопросы, спрашивал о моей семье, в общем, нормальный, здоровый человек.
– Когда это началось?
– Со вчерашнего дня. Первой заметила его жена. Он, в беседе с ней, говорил …
– Раздраженно?
– Нет, нет, мягко, но, по словам жены, президент терял смысл фраз, он, как бы, не договаривал. Ее это пугало, она обратилась ко мне. Ну, а я позвонил вам.
– Не понимаю, – немного раздраженно, сказал Черемных. – Он реагирует, вроде понимает, что от него хотят, но … словно кто-то вынул его сознание, оставив лишь тело с природными реакциями. И еще, появилась сонливость. Он ночью спал?
– Вроде, спал, но не берусь утверждать.
– Я дал успокоительное, пусть поспит.
– У него назначена встреча с министрами, потом с иностранным послом. Я ума не приложу, что делать. Я уже говорил с премьер-министром.
– И что он посоветовал? – спросил Черемных.
– Общественность ждет его выступления, но нужно сделать так, чтобы никто не знал причины его отсутствия. Президента нельзя показывать в таком виде.
– Понимаю.
– Вот почему важно, чтобы вы помогли ему прийти в себя, выйти из этого полукоматозного состояния.
– Боюсь, что я сейчас ничем не могу помочь, – ответил Черемных, потом подумал немного и продолжил. – Я сделаю все, что смогу, но вам надо что-то придумать, чем-то объяснить его отсутствие. Нельзя говорить, что президент болен, начнут расспрашивать. Еще неизвестно, чем это кончится.
– Да, это на руку нашим врагам. Пока президент болен, государство слабеет. Но мы уже придумали. Премьер-министр подсказал. Надо на время болезни пустить слух, что президент не появляется на людях из-за того, что ждет от супруги ребенка. Другой вариант – президент уехал на отдых на какие-нибудь острова. Пускай ищут. А пока все будут думать, ему станет лучше, он выйдет на работу и страсти улягутся.
– Да, пожалуй, – согласился Черемных. – Сейчас любой слух хорош, лишь бы не было известно о его странной болезни.
– А может он просто переутомился?
– Возможно, но в любом случае, ему сейчас нужен покой, так что пусть он пробудет здесь, в своей резиденции под моим контролем, с недельку.
Наступила тишина, во время которой каждый думал о своем, потом Черемных спросил:
– Послушай, Алексей, ты занимаешься безопасностью президента, твои люди встречали что-то необычное? Я слышал, что кто-то пытался проникнуть в покои президента.
– Этот случай разрешился. Лейтенант Сивцов напал на сержанта, который охранял апартаменты.
– Напал? – удивился Черемных.
– Да, он утверждает, что не помнит нападения. Сержанту тяжело досталось, сотрясение мозга. Когда он пришел в себя, то подтвердил факт нападения.
– Странно, вам не кажется?
– Я вел допрос Сивцова.
– И что?
– Он ничего не помнит.
– А что-то пропало в доме?
– Пожалуй, ничего, – ответил Громов. – Горничная, которая убирает в доме, не досчиталась одной расчески. Все ценные предметы на месте. Если Сивцов и заходил в дом, то ничего не вынес.
– Зачем же он напал на сержанта? Может, был нетрезвый?
– Может, хотя на Сивцова это не похоже. В ту ночь он был в баре, намеревался ехать домой в город. Это пятнадцать километров отсюда. Это все, что он помнит. Жена утверждает, что домой он не возвращался. Он работает у нас несколько лет, подобных случаев у него не было. Пил, да, но не на работе.
– А вы проверяли количество алкоголя у него в крови? – спросил Черемных.
– Нет, не до того было. Да он выглядел трезвым.
– За ночь хмель мог выветриться.
– Но ведь это не первый случай странного поведения сотрудников, – сказал Громов.
– Вы имеете в виду секретаря?
– Да, Колесниченко, он напал на водителя такси. Как он в больнице? У него ведь перелом руки.
– Теперь уже шейки бедра и тяжелое сотрясение мозга, – ответил Черемных. – Я лично навещал его в госпитале, а четыре дня тому назад произошел странный случай с ним.
– Я весь во внимании.
– На дежурстве была тогда молодая врач. Она сделала обход и отправилась в ординаторскую. Больной Колесниченко не вызвал у нее никаких опасений. На тот момент у него была переломана рука, ушиб ноги проходил.
– В коридоре раздались крики, гам, беготня. Кто-то из санитаров выбежал на улицу. Ему повезло, что он выпал со второго этажа, а не с четвертого. Врач оказала помощь, слава богу, жив. Но как он оказался на улице? Кто его выбросил, или сам по неосторожности вылетел? Сейчас Колесниченко приходит в себя, но …
– Вы можете рассказать поподробнее? – спросил Громов, явно заинтересовавшийся случаем.
– Да, могу. Я беседовал с врачом и нянечкой. Последняя в то время мыла пол. Она утверждает, что больной сам открыл окно и выпрыгнул наружу.
– Хотел покончить с собой? Но зачем?
– Вот и я так подумал. Странно это. Я навестил больного, – сказал Черемных, вспоминая. – К тому времени он начал приходить в себя. Ему уже сделали операцию, восстановили шейку бедра, еще было пару шейных дисков смещено. В общем, он почти весь забинтован. Только его лицо …
– Что его лицо?
– Он чем-то или кем-то напуган. Я попробовал с ним поговорить. Но мне не удалось. Его одолевают какие-то страхи, опасения, он видит кругом опасность, каких-то чудовищ. Ему дали успокоительное, теперь он находится под контролем санитара, чтобы еще с собой чего-то не учудил. – Вы не находите, что эти три случая как-то связаны?
– Не три, а четыре, – поправил Громов.
– Вы имеете в виду покойного Бориса Ивановича? – спросил Черемных, и тут же добавил. – Да, пожалуй, четыре. Вам не кажется, что они взаимосвязаны? Может, это дело рук какой-то организации, а не случайность.
– Да, это не случайность. Вот поэтому ваше мнение сейчас для меня очень важно. Я полагаю, что целью всех этих происшествий, является президент.
– Нужно усилить охрану, – предложил Черемных.
– Это уже сделано. Но все не так просто, – продолжал Громов. – Ни в одном из четырех случаев никто не видел врагов или их действий. Все происходит так, словно происходит само по себе, случайно.
– Нет, нет, это не случай. Я уверен, что за этим кто-то стоит, – сказал Черемных. – Может, это какой-то новый вид оружия, бесконтактного, понимаете.
– Вряд ли, такого не существует. Я бы знал о нем. Проводят в разных странах эксперименты над психотропным, биологическим оружием, двадцать пятый кадр и тому подобное. Можно человеку внушить поведение, сбить с толку, обмануть, но поверить в болезнь, убить, это немыслимо совершить. По крайней мере, должен быть какой-то контакт с жертвой. А у нас тут куча охраны, и это все опытные люди, прошедшие отбор, а камеры никого ведь не видели. Нет, нет, здесь что-то другое, – он замолчал на некоторое время, обдумывая, затем добавил. – Очень трудно воевать с невидимым противником.
Спустя пять дней Громов еще раз встретился с Черемных. Встреча была вызвана тем, что состояние президента значительно улучшилось. "Он готов был идти в бой, от прежнего тяжелого состояния не осталось и следа, – заявил Черемных".
– Боюсь, что вы ошибаетесь, – ответил Громов. – Президент действительно замечательно себя чувствует. Но это внешне. Все уже успокоились, когда увидели его в полном здравии.
– Почему же тогда вы опасаетесь? – спросил доктор Черемных.
– Я говорил с премьер-министром и его замами, а еще министром иностранных дел.
– И что? – настороженно спросил доктор.
– Вы уверены, что ему ничего не угрожает и он полностью здоров?
– Да, вполне. А в чем дело?
– Вчера президент подписал договор с Саудовской Аравией о продаже ракет С-300, а вечером он решил прервать поставку оружия Ираку, договор у нас с ними заключен давно.
– Простите, я ничего в этом не понимаю, – сказал Черемных.
– Это полная противоположность во внешней политике на Ближнем Востоке, которое ведет наше правительство.
– Его надо остановить.
– Уже сделано. Президента спросили, зачем он подписал договор на поставку ракет, и почему отказался от договора с Ираком, это ведь изменит перевес сил на Ближнем Востоке в пользу интересов Америки.
– И что он ответил? – спросил доктор.
– Он не знает, почему … его нельзя выпускать из резиденции. Он все еще болен, а может и хуже. Теперь я уверен, что все эти события, что мы наблюдали за последний месяц, были направлены на подчинение воли нашего президента.
– Но он был совершенно здоров и в здравом рассудке. Я лично с ним беседовал, когда выписывал.
– Его болезнь не прошла, более того, она, вероятно, вызвала в нем какое-то странное поведение. Он согласился с тем, чтобы еще побыть в резиденции под вашим наблюдением. У вас есть что-нибудь для головы?
– А что?
– Болит, устал я.
– Хорошо, я дам вам кое-что от головной боли, идемте, – сказал доктор Черемных.
Глава 13. Маг наносит удар
Этот бескрайний мрак должен был когда-нибудь закончиться. Его охватило жгучее желание, увлекаемое изнутри, но управляемое снаружи, выйти, выбраться, любой ценой. Оно подняло руки с большим трудом, подтянуло их к груди, затем уперлось ими в стенку и начало неистово давить. Это не помогало, это было выше его возможностей. Тогда оно приняло другой метод, Оно царапало, ногти лопались, пальцы царапались – срывалась кожа, но Оно не чувствовало боли. Спустя несколько часов Оно все же разбило стену, казавшуюся непомерной, непреодолимой. Силы, которые управляли им, оказались сильней деревянной стены. Дальше была земля, мягкая, уступчивая, она сразу же заполнила образовавшееся пространство, и продвигаться вверх стало легче. Теперь ему нужно было несколько движений руками, чтобы земля уступила ему. Но подниматься оказалось не так легко, как показалось в начале, ведь нужно было на что-то опираться. Оно поднималось, словно крот в тоннеле, и вновь, оборвавшись, падало вниз. Вновь поднималось, раздвигая слои земли, роя под себя, отталкивая землю и упорно преодолевая преграды, продвигалось. Земля падала в глаза, заполняла лоб, уши, ноздри, но это было не помехой, ведь все чувства покинули его, уступив лишь неимоверному желанию выбраться. Подобно личинке, чье время пришло, Оно пыталось выбраться из мрака, освободиться от тяжести забытья. Оно не думало, не задавало вопросы себе, не прониклось целью, имеющей смысл, но Оно чувствовало жуткое желание приобрести свободу.
Когда его рука, изувеченная многими попытками пробиться, прорвалась в пустоту, и уже не ощущала сопротивления, его охватил страх, подобный младенцу, оказавшемуся в чужом, неведомом, новом мире. Сперва, руки, затем голова, туловище и, наконец, ноги. Пока Оно пробиралось, пытаясь обрести свободу, его одежда за что-то цеплялась, и под его усилиями, гонимыми желанием выбраться, рвалась. Оно не обращало на это внимание, ведь главное выполнено. Куски земли, вбивавшиеся в рот, ноздри, выпали, когда Оно стряхнуло их, словно освободилось от некой ненужной оболочки, сдерживающей его и относящейся к старому утробному миру. Рождение нового, словно из уродливой куколки, произошло. Оно было на свободе.