Почтивший заурядное местечковое полотенце своими тучными именитыми чреслами Глеб Филимонович Саблин - его фотографиями были оклеены все городские столбы и заборы - сидел рядом с Владиславом Леопольдовичем Наперченовым, Вадим Михайлович Чижиков о чем-то мило трепался с Леонидом Максимовичем Антиповым… На всех были золотые цепочки с православными крестами на любой вкус: от внушительной на Антипове до скромной и изящной - на Наперченове. Но не думайте, что все эти важные, ответственные мужи собрались здесь на озорной, несмотря на серьезную православную символику, мальчишник. Эта импровизированная веселая летучка была "облагорожена" присутствием девиц легкого поведения. Почему я так подумала? - умею читать по лицам. Девицы тоже были распарено-красными, под стать флагам коммунистов, в белых "туниках" из простыней. Что касается потребления винно-водочных изделий, эти откровенно декольтированные барышни, похоже, не уступали мужчинам. Взоры их были затуманены, жесты неуверенны, улыбки развязны, а поведение - вульгарно.
Черт, и с этими кошелками я должна сидеть рядом! - мысленно возмутилась я, адресовав невозмутимо-спокойному Францевичу злобный взгляд. Он сделал вид, что не заметил этого. Мужская публика же, увидев меня подруку с Оленичем, испытала если не панику, то удивление - точно. Да еще какое! Наперченов беспокойно заерзал на лавке, даже опустил руку, в которой держал рюмку, Чижиков нервно закашлялся… Я готова была предположить, что обремененные ложной скромностью участники пикника покрылись стыдливым румянцем. Только вот беда - их распаренные лица не дали мне возможности увидеть это. Быстрее всех с моим визитом освоился Антипов, вернее, он сделал вид, что плохо видит меня, и все свое внимание обратил на Францевича.
- Михаил Францевич, дорогой, - встал он с лавки и протянул руки к Оленичу, - а мы уж думали, что вы не приедете!
Я опустила глаза, боясь, что меня стошнит от его сальной улыбочки. Францевич, похоже тоже его недолюбливал. На его бледном лице я прочла выражение полупрезрительной насмешки.
- Владислав Леопольдович, здравствуйте, - в упор посмотрела я на растерянного На перченова, - видите, все время нас судьба сводит!
"Вот бы заснять эти банные посиделки!" подумала я.
- А-а, - привстал Наперченов, - Оля.
- А мы ведь сегодня тоже с вами встречались, - беспокойно заблестели глаза у Антипова.
- Да я разве что с Глебом Филимоновичем и Теодором Георгиевичем сегодня не встречалась. Я так надеялась, что и он тут будет, - с едкой иронией сказала я.
"Господи, Миша, как я тебе благодарна, что ты привез меня в это осиное гнездо!" - Я незаметно скосила глаза на Францевича.
- Проходи, садись, - немного смущенно улыбнулся он мне, легонько подталкивая меня к лавке.
Я сделала несколько шагов и осторожно приземлилась с краешку стола. Довольно бесцеремонно оттеснив коротко стриженную блондинку, Францевич уселся рядом.
- Что будем пить?
- тихо спросил он меня.
- Что касается меня, то я бы предпочла рюмочку коньяка… - лукаво улыбнулась я, не поворачивая к нему головы.
- Твои вкусы остаются неизменными, - констатировал опять перешедший на "ты" Францевич, точно знал меня со школьной скамьи. - Леонид Максимович, подайте-ка нам вон ту милую бутылочку дагестанского коньяка, - уверенно обратился Францевич к Антипову.
Тот растерянно моргнул, но подал запрошенную бутылку, сопроводив процесс передачи подобострастной улыбкой. Я заметила, что в глубине его глаз по-прежнему некой туманной завесой висело плебейское недружелюбие, он никак не мог простить Францевичу его бизнес-поста.
- А ты не боишься, что Корниенко выгонит тебя с работы за то, что ты притащил меня сюда? Эти сатрапы обязательно ему об этом доложат, - я стрельнула глазами по красным лицам собравшихся мужей.
- Я такой же акционер, как и Юрь Назарыч. То, что акций "ЮНК-Консалтинга" у меня немного меньше, чем у него, ровно ничего не значит, - он посмотрел на меня со спокойным достоинством, - так что выгнать меня с работы, как ты говоришь, он просто не имеет права.
Меня, к моему удивлению, не взбесил этот долгий многозначительный взгляд, которым Францевич намекал на свою финансовую мощь.
- Понятно, - облегченно вздохнула я.
- А что это у нас вновь прибывшие не присоединяются к нам? - изображая радостного, свободно манипулирующего фамильярным обращением и отпускающего зажигательные шутки тамаду, сказал Саблин.
Я подняла глаза на присутствующих, которых Францевич, несмотря на треп со мной, не выпускал из виду. Настоящий тигр - делает вид, что на стадо антилоп ему наплевать, а сам спокойно выслеживает самую слабую из них Саблин, Антипов, Наперченов и Чижиков вновь подняли рюмки.
"Эх, если бы всю эту свадьбу - в объектив!" - подумала я.
- Ну что вы, Глеб Филимонович, - артистично улыбнулся своей хищной улыбкой Францевич, - мы тоже поднимаем свои рюмки только водке предпочитаем коньяк.
- Напиток аристократии? - ядовито усмехнулся Чижиков.
Повисла небольшая пауза.
- Ницше, например, воспевал духовных аристократов, - сочла я нужным поддержать разговор, - чтобы быть аристократом, не обязательно иметь древний род, эффектный герб с девизом и состояние, можно быть аристократом духа, культивируя в себе высшие духовные ценности…
Я гордо обвела присутствующих волевым, как у Ницше, взглядом, вполне отдавая себе отчет в том, как нелепо и напыщенно в кругу полупьяных дядек и развязных кошелок звучит моя речь. На лицах мужей застыло кислое выражение, женские лица вообще ничего не выражали. У меня создалось впечатление, что я имею дело с каменными изваяниями.
- Да бросьте вы, девушка, - с небрежной снисходительностью сказал Чижиков, по-моему, очень комплексующий по поводу своей преждевременной телесной дряблости, - слышали мы про духовные начала, все семьдесят лет нас ими пичкали, - высокомерно произнес он, - где вы этих мамонтов-аристократов видели, этих светочей духовности?
В довершение своей язвительной реплики он еще как-то мерзко, по-евнуховски хихикнул.
- Если у вас с духовностью напряженка, - смерила я его откровенно враждебным взглядом, - то это не значит, что все такие… - я вовремя осеклась. Слово "животные" готово было сорваться с моего языка, но вместо этого я сказала:
- ., такие прагматики, как вы.
Чижиков злобно сверкнул своими хищными маленькими глазками.
- Горячие финские парни… - засмеялся невозмутимо наблюдавший за нашей с Чижиковым перепалкой Францевич.
- Действительно, - радостно подхватил Наперченов, - зачем ссориться, - он адресовал нам с Чижиковым взгляд, полный отеческой укоризны, - давайте лучше выпьем за то, чтобы такие определения, как плебей или аристократ, вообще стерлись у нас из памяти, за то будущее, когда так оно и будет, - с жаром закончил он.
- Тост в духе наших братьев меньших - нагановцев, - усмехнулся Францевич.
- Напрасно.
Михаил Францевич, смеетесь, - авторитетно произнес маститый и массивный Саблин, - напрасно над коммунистами иронизируете, они от нас не отстают.
- Мне, откровенно говоря, наплевать на ваш партийный блуд, - неожиданно резко и прямо сказал Францевич, - сами утрясайте ваши дела с коммунистами.
- Если вы не занимаетесь политикой, политика займется вами, - с горячей убежденностью процитировал палочка-выручалочка Наперченов древнюю мудрость всех ангажированных в политику граждан.
Оставшись совершенно довольным уместностью и трепетной актуальностью старой как мир истины, Владислав Леопольдович растекся в улыбке, живо напомнившей мне разогретую на сковородке халву.
- Уж вам ли, Михаил Францевич, так наплевательски относиться к партийному движению! - уже более миролюбиво, но сильно сдобрив реплику назидательно-воспитательным укором, промолвил Глеб Филимонович. Мы по-прежнему сидели с нелепо поднятыми рюмками, словно манекены, которым неизвестно зачем присобачили питейную атрибутику живых людей.
- К какому движению? - с холодной иронией спросила я, - к "Родине" или "Народи власти"? Нельзя ли уточнить, Глеб Филимонович?
Снова с места - в карьер, слегка покритиковала я себя. Францевич с благодарностью, но и с некоторым беспокойством (думаю, по поводу моей необузданности и непредсказуемости, а также моей горячности и упрямства) посмотрел на меня. Я ответила ему ясным, но твердым взглядом, мол, в Багдаде все спокойно.
- А эту молодую леди кто сюда приглашал? - невежливо вставил Чижиков.
- Я приглашал, а что, у вас есть что скрывать? - насмешливо посмотрел на него Францевич.
Чижиков скривился весь, заерзал, хотел было открыть рот, но тут дверь распахнулась и на пороге возникла вальяжная фигура Женькиного папаши.
- Теодор Георгиевич! - издал радостный возглас Антипов, - а мы вас тут заждались.
- Я и смотрю, с рюмками сидите, - широко улыбнулся и по-гусарски громко захохотал Супрун. - Глеб Филимонович, мое почтение. Дела задержали… Михаил Францевич, рад вас видеть…
"Что, он со всеми будет так персонально и церемонно здороваться?" - нетерпеливо подумала я.
- Оля! Ты-то как здесь очутилась? - он вперил в меня удивленный, даже, я бы сказала, тревожный взгляд. В медовую радость его восклицания закрался деготь смутного беспокойства.
- Здравствуйте, Теодор Георгиевич, мы сегодня с Женькой по телефону как раз о вас говорили.
Супрун смутился, глухо кашлянул, но, быстро овладев собой, растягивая слова, повторил:
- Дети, дети… - он сделал многозначительную паузу, в течение которой с какой-то отцовской грустью и обреченностью качал головой.
- Давайте выпьем за наших детей! - подхватил Наперченов, - у меня младшая школу заканчивает, а старшая - в юридическом.
- Нелегко вам, - с притворным сочувствием сказала я, - сейчас обучение ой какое дорогое.
Я хитро посмотрела на Владислава Леопольдовича.
- У меня вот друг из Чечни пришел, молодой способный парень, поступил в юридический, ну там, льготы всякие, да и сам не глупый, а учиться не смог - слишком много платить. Здесь его льготы и кончились, - с, вызовом посмотрела я на Наперченова, потом - на остальных. Девицы молчали и ошарашено пялились на меня, очевидно, у них не укладывалось в голове, как можно так дерзко говорить с такими влиятельными и состоятельными дядями. - Вот я и думаю, - коварно продолжила я, - хорошо хоть, что вам удается обеспечивать своим детям высшее образование…
Горящий злобой взор Саблина заставил меня умолкнуть. I - Ну, - после томительно долгой паузы, по-прежнему с рюмкой в руке, возвел очи и вдохновенно воскликнул Наперченов, - за детей!
Все дружно (тем более что очень устали держать наполненные "смирновкой" сосуд, осушили рюмки и, покряхтев, как положено, принялись закусывать - кто столь обожаемыми мной соленостями, кто икоркой, кто корейским ассорти и осетровым балыком. Мы с Францевичем ограничились лимоном, потом он положил мне на тарелку кусочек фаршированной грушами утки, а сам взял истекающее душистым жиром свиное ребрышко.
- Хороша водочка, - аппетитно причмокнул своими пухлыми и яркими, как у сусальных ангелочков, губами Теодор Георгиевич. - А ты, Оля, какими судьбами?
- Меня пригласил Михаил Францевич, - подмигнула я не сводившему с меня глаз Наперченову.
Герой-любовник, как про себя окрестила я Женькиного отца, аж поперхнулся.
- Ну, ну, - откашлялся он и налил себе фанты.
- Вот, не далее как сегодня утром общалась с вашим многоуважаемым соперником по выборам… Даже не подозревала, как вы близки. Ну, это и понятно - неужто вы не цивилизованные люди, которые вот так просто, за рюмкой чая не могут по-хорошему обо всем договориться? Что ни говори, а бизнес объединяет людей почище любого Интернационала.
Я думаю, что, несмотря на градусы, я бы даже сказала - им вопреки, присутствующие должным образом оценили мой вопиющий сарказм и едкую иронию. Тем не менее моя реплика осталась без ответа. Да и кто что мог сказать? Мужики снова беззаботно стали наливать, едва удостаивая меня своим вниманием. Мы с Францевичем лениво потягивали коньяк, в то время как выпивающие и регулярно захаживающие в парную - не дай бог красно-кожесть иссякнет - казалось, забыли о нашем присутствии. В общем, православные и достославные мужи допились до такой кондиции, что я могла незаметно достать из сумки "Никон" и, не сильно афишируя его, держа на уровне бедра, начать щелкать. Я не смотрела, что снимаю, не прицеливалась - авось что-то попадет в кадр. Францевич сначала с неодобрением смотрел на мое занятие - все же он тоже, хотел он того или нет, принадлежал к кругу этих людей. Потом на его лице застыло равнодушное выражение. Когда я закончила съемку, он предложил пойти в "номера", находившиеся в другом здании. Я не сказала "нет", но и не дала согласия, и несколько минут мы пребывали в подвешенном состоянии, которое пытались "разрядить" все тем же дагестанским коньяком. В итоге вся компания направилась в это вышеупомянутое помещение, дабы дать отдохнуть своим распаренным телам. Следуй за обществом, мы тоже подались в "общежитие", как иронично назвал гостиницу Францевич.
Я думала задержаться в этом благословенном уголке еще на пару часиков - вдруг что-нибудь удастся разузнать о Петрове… Мне казалось, что я близка к разгадке. Мы с Францевичем немного посидели в номере, поговорили о том о сем, потом я, сославшись на то, что мне надо в туалет, и выслушав, где он находится, вышла из номера, прихватив с собой сумку. Именно тогда, шляясь с "Никоном" по коридору, я подсторожила еще несколько пикантных моментов и засняла Чижикова в объятьях голой девицы, Саблина - лежащим на голой девице и так далее. Не знаю почему, но окосевшие господа не утруждали себя закрыванием дверей своих номеров. Возвращаясь с "задания", я едва не столкнулась с Супруном. Теодорих, как сам он величественно именовал себя, скромно намекая на свое родство с готским королем, с кем-то очень бодро, если учесть количество выпитого, разговаривал по мобильнику. Я затаилась и прислушалась.
- Не путай кислое с пресным, - самозабвенно орал он в трубку, - все получилось так, как ты хотела, но я и пальцем для этого не пошевелил. Твои обвинения безосновательны… Да пошла ты!
Он нажал на кнопку "отбой", и я уже намеревалась нарисоваться перед его "ясными" очами, но его сотовый вновь забил тревогу. С впечатляюще-тяжелым вздохом он откликнулся на истерический призыв телефона:
- Оля, ну какого черта?! Не знаю я ничего. Ну и что, что меня назначили на его место? Он сам по горло в этом сидел… Нет, конечно, но и Саша твой греб деньги как мог…
Дальше пошли любовные разборки. Я поняла, что женщина, с которой разговаривал Супрун, не кто иная, как вдова Петрова. Похоже, что она плакала, потому что наш герой-любовник начал ее успокаивать, обещать, что завтра приедет и они "обо всем потолкуют". Наконец сеанс телефонной психотерапии истек, и, подождав еще несколько минут, в течение которых Супрун отдувался, закатывал глаза к потолку, а потом что-то тихо и как-то придурковато напевал, я могла спокойно возвратиться в номер.
Дверь была приоткрыта. Я уже собиралась войти, но остановилась, услышав, что Оленич тоже с кем-то разговаривает по телефону.
- Да, Юрий Назарович, переадресовку я сделал… Сегодня… Чижиков оформил бумаги, таможню прошли нормально… Как обычно в Брерте… Три тысячи тонн, но вы же знаете… Документы на отправку следующей партии должен будет подписывать Супрун… Да, с Федором Дмитриевичем рассчитаемся, как всегда, после того как деньги поступят на счет "ЮHK-Ойл"… Да не забуду я…
Видимо, Корниенко что-то сказал Оленичу по поводу его состояния, потому что тот начал возражать:
- Да какой я пьяный? Только рюмку коньяка выпил! Супрун вон - не успел приехать, накачался - уже песни распевает… Да, Саблин тоже здесь… Передам… Да не забуду, не переживай… До завтра.
Глава 9
Я постучала, услышала "войдите" и открыла дверь. Францевич лежал на кровати.
- Иди сюда, - томно посмотрел он на меня своими затуманенными глазами и положил мобильник на тумбочку, - не бойся.
- Я и не боюсь, с чего ты взял, - я присела на стул около постели.
- Поцелуй меня, - сказал он сдавленно.
"Неужто волнуется? Как в первую брачную ночь?" - хихикнуло у меня внутри.
Тем не менее я наклонилась и исполнил! его просьбу, чувствуя, что мое сердце разрывается между ним и Алексеем. От этого мне стало как-то тоскливо.
- Неплохо повеселились, - невесело произнес он, после того как я прервала поцелуй.
- Прости, но я не буду с тобой спать, решила я расставить точки над "i". - Я тебе очень благодарна…
- За что? - недоумевающе посмотрел на меня Михаил.
- Ну, что привез меня сюда, - я провела рукой по его волосам.
Он поймал мою руку и поднес к губам.
- Я не нравлюсь тебе? - с горечью спросил он, когда я высвободила руку.
- Ну почему? - проникновенно посмотрела я на Францевича. - Просто…
- Просто что? - нетерпеливо спросил он.
Я и сама не знала, что хотела сказать, - мысли спутались, и потом мне хотелось спать (обычное следствие потребления алкоголя).
- Нам нужно лучше узнать друг друга, - нашлась, наконец, я.
- Чушь! - раздраженно выпалил Францевич. - Пойдем лучше еще выпьем.
Он поднялся с кровати и стал застегивать рубашку. В его жестах читались досада и разочарование. Я чувствовала себя прямо-таки преступницей.
- Пить я больше не хочу, - устало произнесла я.
- Значит, рядом посидишь.., или оставить тебя в номере?
- Нет, пойдем.
К нашему общему удивлению, пьяная компания предпочла утехам плоти чревоугодие. За столом сидели все те же веселые мужи, девиц не было. Францевич прямо разозлился.
- Не посидишь один, - недовольно пробурчал он.
Я видела неодобрительные взгляды, которые бросали участники вечеринки на моего спутника, мол, зачем эту папарацци приволок сюда? Францевич игнорировал их с олимпийским спокойствием. В нем вообще каким-то диковинным образом безучастность сочеталась со страстностью. Интересный тип, что ни говори. Он налил себе теперь уже водки и залпом выпил. Потом подошел к разомлевшему Саблину, который с тупым видом зажравшегося помещика сидел в обнимку с Чижиковым, что-то шепнул ему на ухо и снова занял свое место рядом со мной.
Компания, которая неожиданно как-то протрезвела (видно, секс сыграл свою роль), шутливо попеняла Францевичу за его одиночную "пьянку". Неунывающий Наперченов заливисто засмеялся и фамильярно хлопнул по спине Антонова.
В общем, зрелище было таким живописным, что я опять почувствовала искушение взяться за "Никон". Осторожно, не привлекая к себе внимания, я вынула его из сумки и принялась щелкать тем же "слепым" методом, что и пару часов назад. Только на этот раз мои действия не остались незамеченными.
- Чем это вы там занимаетесь?! - возопил Антипов, приподнимаясь со своего места. - Господа, это провокация, нас снимают!
Я быстренько сунула аппарат в сумку, стоящую у ног, но было уже поздно. Саблин, оторвавшись от Чижикова, бросил на меня грозный взгляд, вытянул вперед руку как на митинге, и заорал:
- Ну-ка, дай сюда свою игрушку.
- Не могу, - сказала я, подхватив сумку пятясь к двери, - она очень дорого стоит, а с вашими физиономиями ей вообще цены нет.
- Оля, - Оленич поставил на стол рюмку, - мы так не договаривались.