- Эта сучка мне руку прокусила.
- Засовывай.
- Помоги, Зеленый, она трепыхается.
- Придуши ее маленько.
Но вместо того чтобы еще сильнее сдавить мне горло, как посоветовал ему Зеленый, Слон почему-то ослабил хватку и со стоном опустился на асфальт, выронив из руки нож, лезвие которого звякнуло о бордюрный камень. Упавший действительно был внушительных размеров, и его распластанное у моих ног тело в коричневой куртке напоминало скорее мамонта, чем слона.
Какое-то мгновение я стояла, глядя над него, а потом вдруг опомнилась и, не вдаваясь в причины его падения, резво отпрыгнула сторону от машины. У меня хватило ума (умная девочка) броситься не в подъезд, где меня снова могли схватить, а побежать вдоль дома Но не успела я сделать и двух шагов, как на ткнулась на человека, сильные руки которой обхватили меня кольцом.
Господи, значит, их трое. Эта мысль лишила меня последних сил, но дух еще был сломлен, и я попыталась освободиться.
Конечно, у меня ничего не вышло. Я собиралась расплакаться от такой несправедливости, как человек, державший меня, прошептал мне на ухо голосом Леши Самаркина:
- Все хорошо, это я. Постой-ка здесь не много.
Разжав свои объятия, после его слов показавшиеся мне самыми желанными на свете, легонько отстранил меня и повернулся лицом к Зеленому, который, замахнувшись своей дубинкой, стремительно приближался к нему. Честно говоря, я не поняла, что случилось, потому что все произошло в одно мгновение. Передо мной мелькнули ноги в кроссовках, и уже в следующую секунду Зеленый лежал на асфальте рядом со своим приятелем.
Даже не взглянув на неподвижное тело, Алексей шагнул к "БМВ" и, открыв переднюю дверцу, осмотрел салон.
- Никого, - спокойно сказал он, - пошли.
Он обнял меня и повел к подъезду, перед дверями которого лежал мой рюкзачок из шотландки. Самаркин поднял его, и в этот момент из подъезда вышла, опираясь на палочку, Клавдия Васильевна, вредная старушка, - я с ней не здоровалась. Она осуждающе взглянула на нас с Алексеем, потом на раскинувшиеся на асфальте тела бандитов и, пробубнив себе под нос что-то вроде: "Напьются и валяются где ни попадя, нехристи", пошла неспешно по своим делам.
Я улыбнулась и крепче прижалась к Алексею.
- Леша, а что случилось со Слоном? - спросила я, когда мы подошли к лифту, - ну, с тем, который тащил меня?
- Несварение желудка, - коротко бросил он.
- Ты что, убил его? - со страхом спросила я.
Хотел, - ответил он со вздохом, - когда увидел, как он тебя волочит, потом передумал. Минут через десять очухается.
- Откуда ты появился-то, спаситель?
Подошел лифт, мы сели и поднялись на мой этаж.
- Да я закончил с подписями и решил тебя дождаться, - смутился он, - замерз здесь не много - стал прохаживаться вдоль дома.
Едва мы вошли в квартиру, я тут же закурила, а он мне все рассказал. Он проморгал момент, когда я приехала, и увидел меня, уже входящую в подъезд. Он подошел к подъезду и сразу понял, что что-то не так, и спрятался в тени дома. А когда Слон подтащил меня к машине, "отключил" его, как он выразился. "Дальше ты все знаешь", - закончил Алексей.
- Почему же ты не позвонил? - спросила я. - Надо было тебе здесь мерзнуть?
Он только пожал плечами и улыбнулся.
И тут меня озарило.
- Лешечка! - Я с криком бросилась ему на шею. - Я вспомнила! Получилось!
- Да что получилось-то? - Он немного отстранился и с опаской посмотрел на меня.
- Змейка с изумрудным глазом! - орала я, повиснув у него на шее.
- Это пройдет, - он нежно погладил меня по спине, - просто ты переволновалась.
- Да ничего не пройдет, - я вырвалась oт него и бросилась к телефону. - Ты помнишь колечко у Ольги Юрьевны на мизинце в виде змейки с изумрудным глазком?
- Ну… - как-то неопределенно ответил Алексей.
- Мне его показывала Женька, - я набрала номер своей подружки.
- Да. - К счастью, она оказалась дома и сама взяла трубку.
- Привет, это я.
- Лелька, здорово, - узнала она меня.
- Женька, у меня мало времени, я потом тебе забегу и все объясню, ты мне только скажи, помнишь, ты хвалилась мне колечко в виде змейки с изумрудным глазом?
- Вспомнила, - протянула она, - его уж нет давно.
- Как нет? А где же оно? - нетерпеливо спросила я.
- Мой папушка купил его мамушке, когда они еще вместе жили, но мамушке оно то ли не понравилось, то ли не подошло, не помню уж, короче, она этим кольцом в него швырнула, они уже тогда цапались, как две собаки. Ну, папушка его и притарил, а потом, наверное, какой-нибудь своей пассии презентовал. Ты ведь знаешь его - широкая натура.
- Знаю, - ответила я, вспомнив вальяжную фигуру Теодора Георгиевича. - Ладно, пока, скоро забегу.
Не успела я положить трубку, как телефон снова зазвонил.
- Слушаю.
- Оля, - узнала я баритон Михаила Францевича, - еле тебя нашел. Скажи мне твой адрес, я за тобой заеду.
Это было произнесено таким тоном, словно я уже дала свое согласие.
- Только не в девять, - я бросила взгляд на часы, - я не успею собраться.
- Скажи, во сколько?
- В десять.
- Хорошо, я буду.
Я продиктовала ему адрес и опустила трубку на аппарат.
- Уезжаешь? - Самаркин обиженно поджал губы.
Я подошла к нему, обняла за шею и посмотрела в зеленые глаза.
- Леша, мне надо попасть на эту чертову вечеринку, может, удастся узнать еще что-нибудь о Петрове. И мне нужна будет твоя помощь, если ты, конечно, согласишься мне помочь.
- Помочь? - он недоверчиво посмотрел на меня.
- Да, у меня есть план.
Глава 8
Как только дверь за Алексеем захлопнулась, я принялась одеваться. У меня было в запасе минут десять - не больше. Натянув на себя черные бархатные брюки "Big star", я уже примеряла темно-бордовый пиджак, как раздался звонок в дверь.
Фу ты, черт, раньше назначенного времени, закусила я губу, кинула быстрый взгляд в зеркало и побежала открывать. Я зыркнула в глазок - на лестничной площадке стоял Михаил Францевич. Я щелкнула замком, дверь открылась.
- Добрый вечер, - непринужденно поздоровался зам Корниенко, протягивая мне букет красных роз.
- Какая приятная неожиданность! - кокетливо улыбнулась я, польщенная его вниманием.
Согласитесь, когда полчаса назад вам к горлу приставляют нож, а потом дарят цветы - это производит впечатление! Я по-настоящему была растрогана, но смотрела на Францевича отсутствующим взглядом, словно по-прежнему чувствовала холодное прикосновение стали.
- Вам нехорошо? - встревожился Оленич.
- Мы что, снова перешли на "вы"?
Я действительно прислонилась к косяку и прикрыла веки.
- Нет, нет, что вы, - поторопилась я его успокоить, - мне никогда не было так хорошо, спасибо вам за цветы.
- Мне казалось, что такая красивая девушка, как вы, получает их ежедневно… - он застенчиво улыбнулся.
- Что же это мы с вами в дверях стоим, прошу, - я посторонилась, впуская Михаила в прихожую. - Проходите, - предложила я, видя, что он замешкался. - Но для начала снимите куртку.
Он благодарно улыбнулся и повесил на вешалку свою светло-серую куртку из микрофибры. Я поглядела на ярлык - так, для интереса. Знаменитая немецкая фирма "Шульман". Неплохо, хотя нужно заметить, что элегантное пальто больше шло Францевичу. Под курткой на нем была джинсовая рубашка. Пикник есть пикник. На минуту я засомневалась: а не вырядилась ли я для такого случая? Я - женщина, мне простительно, успокоила я себя, да и характер мероприятия обрисован не очень четко - в нашей стране между пикником и светской вечеринкой грань весьма размыта.
- Вы отлично выглядите, - Францевич прошел в гостиную и сел в предложенное кресло.
- Спасибо, сегодня вы мне уже это говорили… - рассмеялась я каким-то судорожным смехом - следствие нервного стресса.
- Мне нетрудно это повторить, тем более это чистая правда. Хотя, конечно, можно было придумать что-нибудь другое, типа: вы неподражаемы или великолепны, или: сегодня вы, милочка, - настоящая принцесса… - негромко рассмеялся Францевич в свою очередь. - Считайте, что я все это вам сказал, - добавил он.
- У вас хорошее чувство юмора, - шутливо произнесла я, - поскучайте здесь пять минут, мне нужно привести себя в порядок.
- Последний штрих?
- Именно.
Я пошла в спальню и, освежив макияж, вскоре вернулась в гостиную. Францевич встретил меня восхищенным взглядом и своей хищноватой улыбкой.
- Мы можем ехать? - Он легко поднялся с кресла и подошел ко мне. I Ну вот, с неудовольствием подумала я, сейчас начнутся грязные приставания!
Михаил Действительно поднес руку к моему лицу, но только для того, чтобы стереть с подбородка вишневое пятнышко помады, которую в спешке да еще дрожащими руками (следствие недавнего инцидента) я не очень аккуратно нанесла на губы.
- Вот так будет лучше, - оценивающе прищурил правый глаз Францевич.
Перед тем как выключить свет в прихожей я в течение целой минуты критически изучала свою физиономию, на которой, сменив смертельную бледность, теперь полыхал самый что ни на есть натуральный румянец. "Никон" у минут двадцать как покоился в кожаной сумке, которую я не забыла прихватить с собой.
Мы спустились на лифте. У подъезда нас ждал синий "БМВ" сверхсовременной модификации, своими удлиненно-обтекаемыми контурами напоминавший амфибию. В нем сидела все та же компания, что и днем в "форде" - мелкоголовый Слава и угрюмого вида бугай в бордовой куртке.
- Добрый вечер, - любезно поздоровалась я с "обитателями" синего "БМВ".
Мне ответили дружным молчанием. Точно лакеи мстят господам, пронеслось у меня в голове, или наоборот - они считают себя недостойными подать голос? А где же белый "Форд"? Или Францевич специально пускает пыль в глаза?
С удовольствием почувствовав под своей упругой попкой пружинящую мягкость комфортабельного сиденья, я, стараясь выглядеть беззаботной, откинулась на спинку. Настроение у меня было не то чтобы подавленное… Скорее я вообще не могла определить, какое оно у меня было. Разговаривать не хотелось, но и молчать было как-то неприлично, тем более что Францевич выжидающе пялился на меня. Его красивые черные глаза полыхали все тем же бесовским огнем, разве лишь в самой глубине поблескивали капельки нежности, похожие на подтаявший снег. Молчание казалось мне все более невыносимым, я задыхалась в нем, словно в исполинском сугробе.
"А может, эти молодчики не ответили мне на приветствие, потому что считают меня девкой Францевича, девкой, которую он везет на трах?" - возмущенно подумала я и решила разрядить образовавшийся в салоне автомобиля вакуум следующим освежающе-резким обращением к Михаилу:
- А вы слышали, труп Петрова обнаружили?
Мне показалось, что Францевич вздрогнул. Испортила я ему клубничку!
- Я не слушал новостей, - просто ответил зам Корниенко, - меня они утомляют…
"А приставать к девушкам тебя не утомляет?" - с вызовом задала я, мысленно, конечно, ему вопрос, а вслух сказала беспечным тоном:
- Запутанная история, скажу я вам… Шекспиром пахнет, - усмехнулась я, всей кожей ощущая напряженную тишину в салоне. Меня раздражал похотливый блеск в глазах Францевича. В моей голове он никак не вязался с фактом обнаружения трупа Петрова. Я не могла освободиться от того сухого официального тона, которым было передано это сообщение. Этот равнодушный, выхолощенный, ну разве что с маленькой долей печали, печали обескровленной, уместной, как считалось, голос гулким эхом висел в моем сознании, заставляя меня смотреть на мир, на людей сквозь серые очки. Прибавьте к этому еще зарядивший дождик… - Шекспиром?
- удивленно приподнял свои смоляные брови Францевич.
- У меня нюх на такие дела, - таинственно сказала я, одарив его многозначительным, как сама жизнь, взглядом, - все-таки странно, что вы не слушаете новостей.
- Слушаю, но не постоянно, от этого можно свихнуться… - Как вы думаете, куда направлялся Петров позавчера, когда выехал из штаба? - Я невинно посмотрела на Михаила.
Он нервно и даже как-то неприязненно передернул плечами, но голос его прозвучал спокойно:
- Понятия не имею.
- Какие у него могли быть дела за несколько километров от Тарасова в такое время?
- Если б я знал, то ответил, - с оттенком раздражения бросил Францевич.
- Мне кажется, он ехал к любовнице… - Я пристально взглянула на него. - Может такое быть?
- Вполне, но кто его знает, - небрежно ответил Михаил, - давай сменим тему.
- Давай. - Я равнодушно уставилась в окно. - Мы едем в Немецкую слободу? - Я увидела, что мы приближаемся к посту ГИБДД у моста через Волгу.
- Да. Там есть одна затерянная среди высоких тополей турбаза, очень комфортабельное место, - Францевич лениво улыбнулся, - мы совсем недавно открыли для себя этот милый островок неги…
- Боже, как поэтично, - я задрала голову, словно потолок салона тоже был посвящен в тополиное чудо вышеупомянутого райского уголка. - Надеюсь, там найдется пара шоколадок "Баунти", - саркастично добавила я, чтобы показать, что не клюю на дешевую романтику, купленную тем не менее, как я подозревала, за немалые деньги.
Меня прямо разозлило это обычно такое безобидное личное местоимение "мы", которое употребил зам Корниенко - "мы совсем недавно открыли". Сейчас в нем было столько чванливого высокомерия, столько спеси, и этот медленный, томный голос, словно заключавший в себе снисходительно-небрежное отношение к тем людям, которые и рады бы открыть аналогичное прелестное место, да средства не позволяют.
- Мне кажется, дома настроение у тебя было лучше, - холодно заметил Францевич.
- Это только так кажется. Просто я кренилась. За полчаса до нашей встречи на меня было совершено нападение. Кому-то очень не хочется, чтобы был найден убийца Петрова, - я пристально посмотрела на моего спутника.
- Что-о? - с тревогой взглянул на меня зам Корниенко. - Как, где?
Я вкратце рассказала Францевичу, что произошло.
- Как же ты спаслась? - завороженно глядел на меня он.
- Один бывший афганец помог, - соврала я и с нежной благодарностью подумала об Алексее, который, я не сомневалась, как и было между нами условлено, ехал сейчас на моей "Ладе" следом за синим "БМВ" Оленича.
"Нет, - думала я, - Францевич тут ни при чем, стал бы он приглашать меня на пикник… А что, если специально пригласил, чтобы тихо-мирно разделаться со мной? Что тебе в голову такие мысли страшные лезут?" - одернула себя я, чувствуя противный нервный озноб. Мне захотелось говорить о чем угодно, только чтобы говорить. Я переживала сейчас цепеняще-тревожное, громадное, как мифический; Минотавр, и такое же беспощадное, как он, чувство, сильно напоминающее детский ужас перед смертью, который я начала испытывать лет с семи. Лежа в кровати, я, бывало, не могла сомкнуть глаз, снедаемая этим темным, как сама ночь, неотступным страхом, который часами терпеливо ждал у изголовья учащенного биенья моего похожего на затравленном зверька сердца.
- И каковы же будут аттракционы? - выпалила я первое, что пришло мне в голову, выпалила, чтобы только не молчать…
* * *
Мы вышли из машины у двухэтажного кирпичного дома и поднялись по железной лесенке. Я успела бросить только беглый взгляд на окрестности, но и его хватило, чтобы оценить этот райский уголок по достоинству. Надо сказать, что сами постройки не радовали глаз. Трехэтажное здание, стоящее неподалеку, напоминало самую заурядную "хрущевку", еще несколько небольших одноэтажных строений и вовсе настраивали на обыденный лад… Но я сразу прониклась тихим очарованием этого места, где ряды высоких тополей с мощными стволами позволяли видеть реку, которую сейчас хлестали струи крепчающего дождя. Я представляла, как здесь, наверное, хорошо в погожие осенние вечера, не такие, как сегодняшний - холодный, ветреный и дождливый…
В доме, куда мы вошли, находилась сауна. Я притормозила в прохладном пустом вестибюле.
- Я совсем не хочу париться, - капризно пробурчала я.
- Это не обязательно, - улыбнулся Францевич, - просто так посидишь за столом… Можешь здесь оставить плащ, - сказал Францевич и повесил свою куртку на деревянный штырь вешалки.
Я последовала его примеру.
- И сумку тоже. - Францевич с насмешкой посмотрел на меня.
- Не могу, у меня тут ценные вещи, - твердо сказала я, - и вообще, это что, "Белый дом" или дворец короля Иордании, почему я должна все оставлять здесь?
Францевич усмехнулся и небрежно пожал плечами, мол, поступай, как знаешь.
В этот момент дверь в глубине этого - похожего на больничный - вестибюля отворилась, и я увидела пожилую полноватую женщину в белом халате (что только усилило сходство этого унылого зала с интерьером больницы), на лице которой сияла широкая гостеприимно-подобострастная улыбка.
Она поспешила к Оленичу с радостным возгласом:
- Михаил Францевич, милости просим, - прошепелявила она.
- Здравствуйте, Марья Сергеевна, - вяло улыбнулся ей Францевич. - Наши там?
Вопрос ради вопроса - надо сказать. По наличию припаркованных к дому автомобилей можно было бы догадаться, что "наши" там.
- Там, - снова растеклась в лакейской улыбке женщина.
- Как у вас тут? Никто не обижает?
- Да что вы, - усмехнувшись, махнула она рукой.
Множество тонких морщинок разбежались от углов ее глаз к вискам и щекам.
- Ну, мы пройдем?
- Я вот полотенца вашим несу, баньку изволили. А Юрь Назарыч будет?
- Не знаю, скорее всего нет, - тихо сказал Францевич и потащил меня дальше. Женщина тронулась за нами.
"Да-а, господа "баньку изволили", - с отвращением подумала я.
Мы прошли в обитую деревянной рейкой комнату, где нашим взорам предстала "потрясающая" картина: длинный, накрытый белой скатертью стол ломился от снеди и выпивки "Наши", обнаженные по пояс, распаренные и красные как раки, с возбужденными лоснящимися лицами, а кое-кто уже с осоловевшими глазами как раз поднимали рюмки, чтобы в очередной раз выпить скорее всего за плодотворное слияние нефтяного бизнеса, "Родины" и "Народной власти". Почему я так решила в смысле тоста? Да потому, что общество, собравшееся за столом, могло посеять идеологическую панику в любом, кто читает газеты, слушает радио, смотрит телевизор и серьезно воспринимает словесные баталии правых, центристов и левых.