Едкая жидкость обожгла язык и горло. Проклятые слезы все же не удержались и покатились по щекам. Слава, озабоченно наблюдавший за мной, сунул мне кусок огурца.
Коньяк с огурцом!
Я невольно фыркнула сквозь зубы. Отпихнула предложенную закуску и шлепнулась на табуретку.
Коньяк, какой бы он ни был дешевый, пришел на помощь мгновенно. Как Чип и Дейл. В голове мягко зашумел морской прибой, сосуды объявили перемирие и отложили взрыв.
Отпустило.
Я откашлялась и спросила:
- Положить тебе картошки?
- Сам положу, - ответил гость, не спускавший с меня глаз. - Сиди.
- Тарелку найдешь?
- Чего ее искать? Все на виду.
Я кивнула, подперла висок кулаком и стала рассматривать стол.
Все хорошо, все будет хорошо…
Слава уселся напротив меня. Потянулся за куском семги и принялся есть. Молча. И за это молчание я была ему безумно благодарна.
- Чай, кофе? - спросил он, аккуратно подобрав хлебом остатки масла на тарелке.
- Чай…
- Сиди. Я подам.
Я снова расслабленно кивнула. Двигаться и впрямь не хотелось. Хотелось лечь и заснуть. На годик-другой. Пока папочка не поправится.
Слава налил кипяток в две большие кружки, достал из висячего шкафчика пакетную заварку.
- Один или два?
- Один, - ответила я вяло.
Слава бросил в чашки по одному пакетику и принялся помешивать кипяток ложкой. Мешал в строгой очередности: сначала мою чашку, потом свою. Потом опять мою…
Мне стало смешно.
- Оставь! И так заварится!
- Если надавить на пакетик, то крепче получается, - объяснил Слава. Но тут же приостановил процесс и испуганно спросил:
- Не любишь крепкий?
- Давай сюда, - ответила я и потянулась за своей чашкой.
- Осторожно, не обожгись…
- Там лимон в холодильнике. Достань, пожалуйста.
Слава открыл дверцу, пошарил взглядом по полкам.
- Не вижу.
- Он сбоку, в отделении для молока.
- А-а-а… Нашел.
Он достал изрядно ссохшийся лимон, повертел его перед глазами и постановил:
- Ничего, кипятком обдадим - и все нормально будет.
- Отрежь маленький кусочек, - попросила я.
- Почему маленький?
- Он ужасно кислый. И чай от него становится желтый, как моча…
- Понятно.
Слава отпилил от лимона толстую ядовитую дольку, подумал и разделил се надвое.
- Нормально?
- Нормально.
Я притянула к себе бутылку коньяка и плеснула в чай щедрую порцию.
- Только не спрашивай меня, почему я так много пью! - предупредила я.
- И не думал, - ответил гость. - Пей, если нужно. Ты не производишь впечатления хронической алкоголички.
Я отхлебнула немного и поморщилась. Горячо. И вкус специфический. Но надо выпить все, до дна. Иначе я не усну.
- А ты почему не пьешь? - спросила я. - Коньяк, конечно, дерьмовый, но другого нет…
- Я не разбираюсь в коньяках, - ответил Слава. Придвинул к себе стопку и сделал маленький глоток.
- Обычный коньяк… Вполне нормальный.
- Я редко пью, - сочла нужным объясниться я. - Очень редко. В последнее время сплошные стрессы, я устала…
Слава повозил стопку по столу. Потом остановился и сказал, не глядя мне в глаза;
- Ир, я не из любопытства спросил. У меня мама невропатолог. Хороший невропатолог.
- В Киеве?
- Там.
- Ты думаешь, я отца повезу в Киев на обследование?
- Почему нет? - удивился Слава.
- Потому что нет! - жестко отрубила я.
Мы замолчали. Через минуту меня начала грызть совесть. Не стоило отвечать так грубо, человек мне помочь хочет…
- Мы года три таскались по врачам, - сказала я безнадежно. - По самым лучшим. Бестолку. Они говорят, нужно время.
- Есть гарантии? - быстро спросил Слава.
- Никаких.
Он молча кивнул, по-прежнему не глядя мне в глаза.
- Папа не сумасшедший, - сказала я. - У него был стресс. Сильный стресс. Он вызвал болезнь, которая по-русски называется "боязнь реальности". Я не помню, как по латыни… В общем, он не хочет принимать участия в происходящем.
- Понятно, - ответил Слава. Подумал и добавил:
- Знаешь, есть такая методика… Лечить стресс стрессом.
- Это когда клин клином выбивают?
- Что-то вроде этого.
- И как ты себе это представляешь? - язвительно поинтересовалась я. - Сообщим папочке о моей смерти? И он тут же поправится от потрясения?
- Ну, не обязательно о смерти! Ты можешь заболеть, к примеру…
- Нет уж, - ответила я решительно. - Хватит с него стрессов. Накушались.
Я потерла рукой висок и добавила:
- Иногда у него бывают просветления… Такие моменты, как сегодня. Взял, например, и ужин приготовил. Потому что хотел мне приятное сделать.
Я проглотила комок, вставший поперек горла.
- Врач меня предупреждал, что таким вещам не стоит придавать большого значения. Папа иногда вспоминает что-то из прошлой жизни. Врач говорит, это просто рефлекс. Заученное действие. Это не сознательный поступок.
- Он до болезни часто картошку жарил? - спросил Слава.
- Часто, - ответила я. - Папа был большим специалистом по картошке. Ни у мамы, ни у меня так вкусно не получалось.
Слава молча посмотрел в свою пустую тарелку, вылизанную до блеска.
- Я стараюсь не поддаваться, но это так трудно. Понимаешь, трудно жить и не надеяться.
Слава протянул руку через стол и мягко подтолкнул ко мне чашку с коньячным чаем. Напомнил, значит.
Я отхлебнула еще немного. Остыл. Это хорошо.
Взяла кружку обеими руками и заставила себя допить ее до дна. Вот так. Сейчас все будет прекрасно.
- Извини, - сказала я виновато, опустив кружку на стол. - Меня через пять минут в сон потянет.
- Это хорошо, - ответил гость. - Успею немного прибрать.
Он встал с табуретки и принялся ловко наводить порядок на разгромленном столе.
- Оставь, - вяло сопротивлялась я. - Сама уберу. Утром.
Слава, не отвечая, освободил посуду от остатков еды и сгрузил ее в раковину.
- Я помою, - продолжала обещать я. - Утром встану пораньше и помою.
Не отвечая, гость быстро перемыл тарелки и уложил их в сушку. Туда же отправились столовые приборы.
- Куда девать рыбу и огурцы?
- Оставь. Я сейчас встану.
Голова наливалась теплой тяжестью до тех пор, пока места в ней не осталось. Тогда тяжесть перелилась через край и начала потихоньку наполнять язык. Говорить стало трудно.
Слава повернулся ко мне, хотел что-то сказать и вдруг остановился. Пристально заглянул мне в глаза, негромко проговорил:
- О-о-о!
Взял меня под локоть и помог подняться.
- Идем.
- Куда?
- Спать пора, - ответил гость.
- Таблетки! Папе!
Я вспомнила, что папочка перед сном не принял лекарство, и беспомощно затрепыхалась, делая попытку повернуться к холодильнику.
- Здесь?
- Да, да, - бормотала я.
Слава, не выпуская моего локтя, другой рукой открыл холодильник.
- Эти?
Я кивнула головой. Шум морского прибоя в ушах становился оглушительным.
- Сколько? - донеслось до меня откуда-то издалека.
Темнота наваливалась короткими рывками. Рывок - просвет, рывок - просвет. И с каждым следующим разом рывок становился длинней, а просвет короче.
Последнее, что я помнила, был расплывчатый овал чьего-то лица, склонившегося надо мной.
Очень хотелось выключиться из происходящего, но что-то мешало, сидело в голове здоровенной занозой, не давало уснуть.
О чем он меня спрашивал?
- Сколько таблеток? - повторил голос мне прямо в ухо.
И я вспомнила о том, что не сделала.
- Две, - ответила я совершено четко. Тут же навалилось облегчение, голову омыла теплая соленая волна и граждане отдыхающие отправились в теплые санаторные постельки.
А под раскрытым окном всю ночь шумело и переливалось море.
Проснулась я поздно. В одиннадцать.
Несколько минут лежала неподвижно и собирала мысли в одну точку.
Мысли, как загулявшие солдаты, отказывались возвращаться на службу и пытались дезертировать.
Почти полчаса ушло на то, чтобы вернуть их обратно и выстроить в более-менее стройный ряд. Вспомнить удалось весь вчерашний день, за исключением того, как я легла спать.
Подобно Степе Лиходееву, я провела рукой по бедру, но в отличие от него определила, что лежу в брюках. Точнее, в джинсах.
Я откинула плед и присела на диване.
Под головой у меня, оказывается, была подушка. Странно, не помню, чтоб я се доставала. Очевидно, подушка и плед - дело рук моего вечного спасителя. Ну и карма у него в этой жизни, не позавидуешь бедняге…
Я медленно поднялась на ноги и прислушалась к своей голове.
Голова вяло поприветствовала мое пробуждение. Болеть не болела, просто косила от службы.
- Не выйдет, - сказала я строго. - Дел по горло.
"Мне-то что? - ответила голова. - Твои дела, ты и разбирайся…"
Ладно. Сейчас влезу под душ, почищу зубы, все и пройдет.
Я потащилась в ванную. Содрала с себя несвежую одежду, залезла в ванну и подставила голову под горячую струю воды. Несколько минут поливала себя контрастным душем, варварски таская ручку крана то вправо, то влево.
Наконец почувствовала себя пригодной к употреблению. Вымыла голову, механически отметив, что последнее время делаю это слишком часто, почти каждый день. Влезла в банный халат, туго затянула пояс. Взглянула в зеркало и увидела в нем бледное лицо с заметными синими пятнами под нижними веками. Кажется, даже мешки появились. Блеск.
С добрым утром!
Я помахала рукой девушке, изможденной трудной жизнью. Девушка ответила мне тем же.
Я покинула ванную и отправилась на разведку. Как там папочка?
Папочка сидел на балконе и пугливо, как домашний кот, выглядывал на улицу.
Он всегда садился подальше от балконных перил, почти на самом пороге балкона и комнаты, и для того, чтобы разглядеть происходящее во дворе, ему приходилось вытягивать шею.
Наверное, постороннего человека это зрелище могло насмешить.
Меня - нет.
Я подошла к папе и осторожно, чтобы он не испугался, дотронулась до его плеча.
Папа вздрогнул и оглянулся.
- Это я, - сказала я быстро. - Привет.
- Доброе утро, - ответил папочка и поднялся со стула. - Ты выспалась?
- Выспалась, а ты?
- Я тоже.
Папочка отодвинул меня в сторону и вошел в комнату.
- Уже надышался? - спросила я с горечью.
- Да, - подтвердил папочка, не глядя мне в глаза. Он стыдился своего страха перед улицей, но ничего с этим поделать не мог.
Я вздохнула. Терпение и время. Терпение и время. У ирландцев есть забавная поговорка. "Когда бог создавал время, - говорят ирландцы, - он создал его достаточно."
Да. Времени у нас в запасе достаточно. Терпение в дефиците.
- Ты позавтракал?
- Позавтракал, - подтвердил отец.
- Что ты ел? - проявила я бдительность.
Папочка замялся. Врать он не умел, а позавтракать забыл. Снова забыл.
Я стиснула руки в кулаки. Терпение. Терпение. Терпение.
- Пойдем поедим, - предложила я.
- Пойдем, - согласился папочка.
Я вошла в идеально убранную кухню, мысленно вознесла хвалу вчерашнему гостю и принялась накрывать на стол.
Примерно час у меня ушел на то, чтобы накормить отца и убрать грязную посуду.
Я посмотрела на часы. Двенадцать. С каждым днем я прихожу в библиотеку все позже и позже.
Я быстренько собралась, влезла в босоножки, открыла дверь. И, как это бывает в детективах, именно в этот последний момент зазвонил телефон.
Я вернулась назад и сняла трубку. Не так часто нам кто-то звонит, чтобы игнорировать такое событие.
- Алло…
- Ирка, привет.
- Юлечка, здравствуй, - сказала я радостно.
- Как ты?
- Нормально. А ты?
- Тоже. Ирка, у меня новость.
Я насторожилась.
- Какая?
- Меня разыскивает Верховский.
Я хмыкнула.
- Не удивила…
- Нет, ты не поняла! Он меня открыто разыскивает, не прячась!
Я присела на банкетку и велела:
- Рассказывай все подробно.
- Понимаешь, - начала Юля, - я на работе должна отпускные получить.
- Так.
- Звоню на работу, - у нас там определителя номера нет, - спрашиваю, когда прийти за деньгами. А девчонки говорят, что меня несколько раз спрашивал какой-то Верховский. Причем в последний раз просил передать, чтобы я обязательно с ним созвонилась. Понимаешь?
- Юль, надеюсь, ты такой глупости не сделаешь.
- Нет, конечно, нет, - неуверенно подтвердила подруга. И добавила:
- Ир, а может стоит позвонить?
- Ты домохозяину своему об этом рассказала?
- Конечно! - ответила Юля с негодованием добропорядочной законопослушной гражданки, которая и дорогу переходит только в положенном месте. - Сразу же!
- А он?
Юля споткнулась.
- Велел пока не звонить.
- Видишь? - философски заметила я. - Ему виднее!
- Видней-то виднее, но…
Юля замялась.
- Понимаешь, Юрочка ему доверял.
- Да? - поразилась я.
- Да. Они с Аликом вместе росли. Жили в одном дворе, Алик часто у Юры дома бывал. Потом родители Алика разошлись, квартиру разменяли, и он переехал. В общем, потеряли друг друга из вида. Но так случилось, что после учебы оба оказались в одном институте. Только Юрочка там до конца работал, а Алик года два назад ушел в Архивный. Ему хорошее место предложили.
- Они дружили? - уточнила я.
Юля снова замялась.
- Дружили? Да нет, это громко сказано… Говорю же тебе, некогда Юре было с друзьями время проводить, у него мама болела. Но Алик Юре помогал. Он и врача для его мамы нашел… В общем, Юра с Аликом общался не часто, но ему доверял. Полностью.
- Это еще не показатель порядочности Алика, - заметила я мягко, чтобы подруга не обиделась.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду то, что убийце своему Юра тоже доверял. Иначе не стал бы с ним встречаться поздно ночью в безлюдном месте. И спиной к нему не повернулся бы ни за что, если бы не доверял. Понимаешь?
- Понимаю, - задумчиво ответила Юля. Слава богу, ответила нормальным голосом, без слез.
- Я не говорю, что Алик и есть убийца, - поторопилась уточнить я. - Но они могут быть связаны. Мы же не знаем, на чьей стороне он играет.
- Почему не на нашей?
Я вздохнула.
- Если на нашей, то какого черта он не пришел к следователю? Почему забрался в квартиру Юры ночью? Что он там искал? Почему следил за мной? Почему обещал свернуть мне шею?
- Это была фигура речи, - попробовала поспорить Юля.
Я обиделась.
- Ничего себе, фигура! Знаешь, если бы он тебя подержал за горло, как меня, ты бы его так не защищала.
- Я не защищаю!
- Защищаешь!
- Я пытаюсь понять!
- Что понять?!
Юля споткнулась и сказала примирительно:
- Чего мы разорались? Еще не хватало нам поссориться из-за какого-то Алика!
Я остыла.
- Точно. Извини.
- И ты меня.
- Ладно.
Юля немного подышала мне в ухо.
- Говори! - велела я. - Слышу же, тебя распирает…
- Может, он хочет сказать что-то важное? - сразу же раскрылась Юля. - Может, это поможет найти убийцу?
Я пожала плечами.
- Не знаю. Олег Витальевич так не считает?
- Он со мной не делится, - ответила Юля, и голос ее стал несчастным. - Велел ни в коем случае не звонить.
- Значит, сам хочет с ним поговорить.
- А вдруг он следователю не захочет рассказывать?
- Юль, не торопись! - призвала я. - Будущее покажет, кто нам друг и кто нам враг.
- Думаешь?
- Уверена!
Юля вздохнула.
- Хорошо, - согласилась она. - Я подожду…
- Умница!
- …недолго, - договорила подруга и сразу положила трубку, словно опасалась, что я перейду от слов к методам физического воздействия.
Я почесала затылок. С одной стороны, приятно сознавать, что правила нарушаю не только я, с другой - страшно за Юльку. Странно, что за себя я боюсь меньше, чем за нее. Может, стоит поговорить со следователем?
"Поговорю, но позже," - решила я. Юлька пообещала, что подождет. Вот и я подожду. Дня два. А потом позвоню Олегу Витальевичу.
Я вышла на улицу и пошла привычной дорогой. Библиотекарь встретила меня радостно.
- Думала, вы уже не придете!
- Ну, что вы! - ответила я и развернула пакет, в котором лежали остатки колбасы. - Можно я покормлю Лаки?
- Можно, - ответила женщина. - Только вряд ли она станет есть колбасу. Она у меня "Вискас" предпочитает. Но давайте попробуем.
Женщина выложила кусочки колбасы в маленькую тарелочку и позвала:
- Лаки-лаки!
Из-под стеллажа высунулась пестрая мордочка. Удивительно, как хорошо кошки понимают, когда их зовут не просто так, а чтобы накормить!
- Иди сюда, - пригласила библиотекарь и поставила тарелочку на пол.
Лаки вылезла из-под стеллажа и неторопливо прошествовала к угощению. Обнюхала колбасу, потом задрала голову и заглянула нам в глаза. Сначала хозяйке, потом мне.
- Говорила же, - начала библиотекарь, - она сухой корм…
Но тут Лаки присела на корточки, если эту кошачью позу можно так назвать, и принялась аккуратно подъедать мелко нарезанные колбасные остатки.
- Ну, надо же! - поразилась женщина. А я обрадовалась. Потому что загадала: если Лаки не откажется от моего угощения, то все кончится благополучно. Уточнять и конкретизировать, что такое благополучно, я не стала. Благополучно, и все.
- Ваши книжки…
Библиотекарь выложила их на стойку.
- Спасибо. Кстати, - спросила я, вспомнив, на чем я остановилась вчера, - вы не знаете, где находилась Пальмира?
- Гостиница?
- Нет, государство…
Женщина сняла очки и машинально протерла стекла концом легкого шарфика, кокетливо повязанного на шее.
- Пальмира, Пальмира, - пробормотала она себе под нос. Надела очки и пожала плечами.
- Честно говоря, не знаю. Петербург называли северной Пальмирой. Значит, настоящая была где-то на юге.
- Или на Востоке, - сказала я.
- Возможно, - согласилась женщина. - Да вы в учебнике посмотрите! Там наверняка все есть!
- А почему Петербург называли северной Пальмирой? - снова спросила я.
- Не будьте бестактной, - смеясь, ответила женщина. - Не задавайте библиотекарше вопросов, на которые она не может ответить.
- Извините.
- Пустяки. Я пошутила.
Я забрала книги и пошла вдоль рядов столов и стульев к своему полюбившемуся месту. Села, раскрыла вчерашнюю книгу на последней прочитанной странице.