Я поднялась на полукруглое крыльцо. Здесь стояли двое мужчин и курили. По-видимому, работники института.
"Что ты делаешь?" - воззвало ко мне благоразумие, но я наплевала на его голос.
- Простите, вы здесь работаете? - спросила я мужчин, стараясь улыбаться наивной улыбкой.
- Работаем, - весело ответил один. Второй, высокий, широкий в плечах мужчина, мой вопрос проигнорировал.
- А вы не знаете, как мне повидать Юру Казицкого? - спросила я.
Вопрос, как и следовало ожидать, произвел на мужчин неприятное впечатление. Тот, который был пониже, выронил сигарету. Высокий прищурился и уставился на меня оценивающим взглядом.
- Зачем он вам? - спросил высокий, впервые раскрыв рот.
- Он меня приглашал в гости, - беспомощно соврала я.
Мужчины переглянулись. Невысокий откашлялся.
- Тогда вам лучше не торопиться, - сказал он неловко.
- То есть?
- Юра умер.
Я постаралась изобразить ужас. По-моему, получилось.
- Умер?! Когда?
- Позавчера.
- От чего?!
- От несварения желудка, - ответил высокий грубо. Он нравился мне все меньше и меньше. Точнее говоря, вообще не нравился.
- Алик, зачем ты так? - мягко укорил невысокий. И, обращаясь ко мне, грустно проинформировал:
- Убили. Ударили ножом.
- Боже мой!
Я приложила ладонь к губам. И почти не лицемерила, потому что при этих словах память услужливо предоставила мне картинку: неподвижно лежащее тело, бурая трава и медленно стекленеющие глаза, обращенные ко мне с какой-то мучительной просьбой.
- Боже мой! - повторила я дрогнувшим голосом.
Высокий стряхнул пепел с сигареты.
- А вы кем ему приходитесь? - снова вылез он с бестактным вопросом.
- Кем?
Я растерялась.
- Знакомой…
- Знакомой! - с иронией повторил высокий. - Странно! Мы с Юркой довольно тесно общались. Что-то не припоминаю вас среди его немногочисленных знакомых.
- Я вас тоже не припоминаю, - ответила я высокомерно.
Мужчина ухмыльнулся и стал смотреть в сторону. Мерзавец!
- Так что, девушка, - подвел итог невысокий и прикурил новую сигарету, - в гости к Юрке теперь не торопитесь. Все там будем, каждый в свое время. И вас вызовут.
Я не нашлась, что ему ответить, повернулась и медленно пошла вниз.
Глупо! Очень глупо, что я не составила толкового плана!
Я хотела познакомиться с людьми, работавшими с моим покойным соседом, и выяснить, с кем из них у Казицкого могли быть деловые отношения. Или не с ними, а с кем-то другим… На работе люди, как правило, общаются теснее, чем обычные соседи. Меня страшно мучил один вопрос: что за раритет собирался продать мой сосед? Что это было? Как это выглядело?
И вот что получилось в итоге. Пришла и засветилась совершенно напрасно. Ничего не узнала.
В полном расстройстве чувств я побрела к метро. Купила талончик на одну поездку, спустилась по эскалатору вниз и принялась мерить шагами платформу.
Конечно, лучше мне не лезть в эту историю. Но как интересно! И потом, что за слово пытался произнести Казицкий перед смертью? "Катра…" Может, он пытался выговорить фамилию убийцы? Какие фамилии могут так начинаться? Катранюк. Катрашов. Катраненко. Катранин.
Я вздохнула. Проще телефонный справочник перелистать.
Поезд оповестил о своем прибытии мелодичным звоном. Я вошла в полупустой вагон и плюхнулась на сидение.
Отпуск - это, конечно, хорошо. Плохо то, что я не привыкла бездельничать.
Нужно найти себе разумное занятие. Например, просмотреть справочник для поступающих.
Как говорит одна моя знакомая, которой посчастливилось поступить в вуз, она рассматривала проспекты, издаваемые учебными заведениями, как меню в ресторане. Выбор зависел от того, на что хватит денег.
Для меня это тоже болезненный вопрос. Конечно, хотелось бы получить хорошее образование, которое даст мне интересную работу и пристойный заработок, но хватит ли у меня на это денег?
Как говорил принц Гамлет, "вот в чем вопрос".
Еще плохо то, что я пока смутно себе представляю, чего мне хочется. Существует множество соблазнов, которые в разное время кажутся мне приоритетными. Например, юридический факультет. Блеск! Юристы нужны во все времена! Востребованная и перспективная профессия!
Или, например, экология.
Если учесть ужасающее потребительское отношение человечества к окружающему миру, то эта специальность выглядит еще более перспективной и востребованной. И вообще, мне по душе бесшабашные активисты "Гринписа", которые плюют на юрисдикцию и защищают окружающий мир такими же противозаконными средствами, которыми остальные его разрушают.
Например: взяли и не дали китобойным судам заниматься убийством китов. Вполне, кстати, законным, лицензионным убийством! Просто выстроили свои суда между гарпунерами и стадом китов и заслонили животных. И, как китобои ни маневрировали, так и не смогли загарпунить ни одного кита.
Сделали дело - и предоставили возможность судиться с ними сколько угодно! Главное-то уже совершилось: животные выжили.
Честное слово, мне ужасно нравится эта организация!
Так что вполне возможно, что я изберу себе именно такую специальность.
Впрочем, не нужно забывать о больном отце.
Папочка один не выживет. Его нужно кормить, поить, выводить на прогулки. И еще его нельзя надолго оставлять одного. Потому что он боится.
Я снова вздохнула.
Да, пожалуй, профессия эколога в моей ситуации чересчур экстремальная.
Не сделаться ли мне маркетологом?
Маркетология - это совершенно новая специализация в наших вузах. Исследования рынка стали возможным только с её появлением. Вот только не знаю, хватит ли у меня денег. Перспективное образование дорого стоит.
Вот так, незаметно, погрузившись в собственные мысли, я доехала до нужной станции. Вышла из метро и пересела на маршрутку.
В середине дня пробок на дороге еще не было, и я добралась до дома за двадцать минут.
Решено. Сейчас же позвоню Светке, однокласснице, которая в прошлом году поступила в пединститут. У нее должны сохраниться справочники для поступающих. Зайду к ней, благо, живет она в двух кварталах от меня, улягусь на диван и начну изучать специальную литературу.
Пора определяться. Экзамены скоро.
К моему удивлению, папа встретил меня в прихожей.
- Приходил милиционер, - проинформировал он меня.
- Зачем? - не поняла я.
- Не знаю.
- Чего хотел?
Папочка пожевал губами.
- Спрашивал про тебя, - ответил он наконец.
Я обомлела. Милиция интересуется мной?!
- Спрашивал, во сколько ты вернулась домой позавчера.
- И что ты ответил?
Папочка выдержал паузу.
- Сказал, что ты вернулась в семь, - гордо поведал мне он.
- В семь?!
Я взялась за голову. Если милиция дойдет до Лешки, то папочкины откровения будут равны нулю. Лешка-то точно помнит, что расстались мы в начале второго ночи. Или это уже утро?
- Долго расспрашивал? - спросила я.
- Да нет… Минут десять. Или пятнадцать.
- Понятно.
Я, наконец, сбросила босоножки и добралась до своей комнаты. Идти к Светке мне расхотелось.
Меня что, уже подозревают?
Или это просто плановый обход жильцов, предусмотренный процедурой следствия?
В любом случае, известие меня не порадовало.
Я перетащила телефон в свою комнату и набрала номер Лешкиного мобильника.
- Да? - сухо осведомился Лешка. Номер моего телефона у него, естественно, определился. Интересно, тетя Женя уже проинформировала сына о нашем с ней разговоре?
- Привет.
- Здравствуй.
Ясно. Проинформировала.
- Леш, к вам милиция не приходила?
Он так удивился, что даже забыл о своем засушенном тоне:
- Милиция?! К нам?! Зачем?!
- Ну, в связи с убийством.
- А-а-а…
Лешка немного оттаял.
- Еще нет. А к тебе уже приходила?
- Приходила. Только меня дома не было. Представляешь, отец решил обеспечить мне алиби. Заявил, что я домой в семь вернулась.
В трубке воцарилось напряженное молчание.
- Ты хочешь, чтобы я это подтвердил? - неловко осведомился Лешка.
- Да нет!
Я пожала плечами.
- Какой смысл? Мы все равно ничего не видели.
- Правильно.
В Лешкином голосе сквозило явственное облегчение. Он был мальчик законопослушный и врать не любил.
- Правильно, - повторил он. - Мы ничего не видели. Его убили уже потом, после нашего ухода. А что, у твоего отца будут неприятности, если я скажу правду?
- Не будет у него неприятностей, - тихо ответила я. - В крайнем случае сошлюсь на его болезнь.
Лешка тактично промолчал.
- Ну, ладно, - завершила я беседу. - Будь здоров.
- Ты больше ничего не хочешь мне сказать? - спросил Лешка со значением.
- Вроде ничего.
- Тогда пока.
И он разъединил связь.
Я вернула аппарат в прихожую, хотя папа не пользовался телефоном совершенно. Сила привычки.
Не переставая раздумывать о неприятном посещении, я прошла на кухню и проверила, обедал ли папочка.
Судя по сгруженным в раковину тарелкам, обедал.
Я механически перемыла посуду и расставила ее по местам.
Подошла к окну и потянула на себя штору, чтобы немного затемнить яркое, бьющее в глаза солнце. Перед тем как отойти от окна, выглянула во двор. Безо всякого особого интереса.
Ну что у нас во дворе может привлечь внимание? Все то же самое, что было с утра.
Скамейки, мусорные баки, пододеяльники, сохнущие на протянутых веревках… Дворничиха Нина, разговаривающая с каким-то высоким мужчиной.
Ничего интересного!
Я развернулась и пошла из кухни. Но на полдороге вдруг споткнулась и замерла.
Высокий мужчина!
Я бегом вернулась к кухонному окну и снова осторожно выглянула наружу. На этот раз из-за шторы.
Он.
Тот самый человек, с которым я познакомилась на крыльце Института истории языка и литературы. Знакомый Казицкого.
Что он здесь делает, интересно мне знать?
Возможно, он приехал вместе с милицией. Предположим, в квартире покойного остались его вещи, и он хочет их забрать. Книги, например.
А может, и нет. Может, он специально поехал за мной. И теперь выяснил у дворничихи, что я живу в этом доме. Следовательно, не могла не знать, что Казицкого убили. Только зачем ему выяснять мою личность? Он что, имеет какое-то отношение к произошедшему убийству?
И от этой мысли меня затошнило.
Я закрыла глаза и постаралась максимально четко вспомнить фигуру мужчины, стоявшего возле скамейки напротив кустов сирени. Вспомнила сверкающие в темноте белки глаз, вспомнила громкий шепот и почувствовала, как по коже поползли мурашки.
Нет, тот мужчина был невысоким. Кажется.
А может, мне так показалось от страха? Может, я тогда утратила способность реально оценивать события и их участников?
Может быть. Вполне может быть.
Я рухнула на табуретку.
Что им нужно от меня?! Я же ничем не могу навредить тому убийце! Не видела я его лица! Я даже не могу с уверенностью утверждать, какого он был роста! А Казицкого я до его смерти даже в лицо не знала! Что нужно от меня? Что? Что?!
И тут я вспомнила. Быстрым шагом вернулась в свою комнату, схватила книгу, лежавшую возле дивана, взялась за обложку и потрясла страницами над полом.
Вниз спикировал неровно сложенный листок бумаги.
Я подхватила его на лету, непочтительно уронила книгу и развернула листок.
Он был небольшим и разлинованным. Наверное, вырван из блокнота. Да, точно! В правом верхнем углу жирным шрифтом отпечатана буква "А". Первый блокнотный лист.
Снизу лист был оторван неровно. Очевидно, половина осталась в блокноте Казицкого.
Итак, что же там написано?
От волнения у меня сильно дрожали руки и ровные буквы прыгали перед глазами. Наконец, я справилась с волнением и прочла записку. В ней было всего четыре коротких предложения: "Дом принца Дании. Подвал. Путь к свету. Под ним."
И, чуть пониже, как бы в стороне от основной части, было добавлено одно слово: "Угадал?"
Я почесала затылок.
Лично я ничего не угадала. Ну, почти ничего.
Понятно, что убийца разыскивает какую-то ценную вещь, которую Казицкий не желал продавать на невыгодных условиях. Наверное, они почти договорились, иначе зачем мой убитый сосед писал эту записку? Наверное, потом что-то произошло и договоренности поменялась. А Казицкого это не устроило.
Я еще раз осмотрела записку.
Ровный четкий почерк. Никаких следов спешки или волнения. Чувствовалось, что писал ее человек в спокойной обстановке. Даже в хорошем расположении духа. Какой-то детский ребус с игривым вопросом в конце.
Конечно, убийца бы сообразил, что все это значит.
"Дом принца Дании".
Какого принца? По-моему, сейчас их в Дании несколько. Подозреваю, что и домов у них немало. А в домах наверняка есть подвалы.
А может, это просто условное обозначение? Поговорка в дружеском кругу?
Не было у Казицкого друзей. По крайней мере, так утверждает его невеста.
Может, она не все про него знала? Возможно.
"Путь к свету". Йога какая-то. Ничего не понимаю.
Я сложила записку. Нужно еще раз поговорить с Юлей. Подробней, основательней. А записку пока перепрятать.
Я встала с дивана и осмотрела комнату.
Куда прятать будем?
Места у меня в комнате не так много. А потайных мест отродясь не водилось.
Я почесала затылок. В задумчивости посмотрела на записку и поняла, что спрятать ее мне некуда. Если захотят найти - найдут. Выход один: сжечь.
Я посмотрела бумагу на свет. Может, там есть водяные знаки?
Ничего подобного. Обыкновенная бумажка из дешевого блокнотика.
На всякий случай я включила настольную лампу и уложила листок на ее абажур. Сейчас стекло нагреется и будет понятно, не писал ли Казицкий потайными чернилами. По-моему, если написать на бумаге молоком, а потом бумажку положить на что-нибудь горячее, то буквы проступят. Где-то я про такое читала.
Абажур нагрелся, но бумажка ничего нового мне не сообщила.
Я переложила листок на горячую лампочку. Может, абажур недостаточно разогрет?
Бумага медленно потемнела, и часть текста оказалась утраченной, как говорят историки о какой-нибудь древней рукописи. И все. Никаких дополнительных инструкций.
Я погасила лампу, взяла листок и заучила текст наизусть. Память у меня хорошая, да и учить было почти нечего. Четыре коротких предложения.
После этого отнесла записку на кухню, положила на поднос и чиркнула спичкой.
Поднесла горящую спичку к бумаге, и она медленно, словно нехотя, свернулась в темный комочек. Пламя разгоралось все сильнее и завораживало взгляд. Я смотрела на небольшую горстку пепла, оставшуюся на подносе и думала: вот и все. Если я чего-то не заметила, то возврата нет.
Что ж, может, это и к лучшему.
Я стряхнула пепел в мусорное ведро, протерла поднос тряпкой и пошла назад. На душе стало спокойней. Вот и нет никаких следов того страшного события.
Я решила, что идти к Светке уже поздно. Пойду завтра. А сегодня займусь хозяйством. Например, заштопаю постиранный пододеяльник, перед тем как его отгладить.
Я вооружилась иголкой, оторвала от катушки белую нитку и прицелилась ею в игольное ушко.
В этот момент в дверь позвонили.
Я вздрогнула. Кто бы это мог быть? Гости к нам давно не ходят. Снова милиция?
Не выпуская иголку из пальцев, я вышла в коридор.
- Кто там? - спросила я, не открывая дверь.
- Откройте, пожалуйста, - ответил приятный женский голос. - МЧС.
- Кто-кто? - не поняла я.
- Эм-че-эс, - членораздельно ответила женщина.
Заинтригованная, я приоткрыла дверь.
На площадке стояла приятная немолодая женщина, одетая в фирменную майку с логотипом министерства чрезвычайных ситуаций. Она улыбнулась мне и нерешительно спросила:
- Вы позволите мне войти?
Я распахнула дверь и отступила в сторону.
Женщина вошла в квартиру и деликатно остановилась на пороге.
- Чем могу помочь? - поинтересовалась я.
Женщина улыбнулась.
- Это я пришла, чтобы вам помочь.
- В каком смысле? - не поняла я.
- Ну, как же! Такое страшное событие! Убийство, я имею в виду. Наше министерство оказывает жильцам Дома психологическую поддержку.
- А-а-а! Спасибо, я в порядке…
- Вы не можете этого знать, - ответила женщина мягко и убедительно. - Шок - коварная вещь. Внешне он может не проявляться, но останется глубоко в подсознании. И последствия такого скрытого шока будут гораздо тяжелей.
Я почесала затылок и прислушалась к себе. Ничего необычного.
- И как вы собираетесь меня проверять?
- Если позволите, мы с вами присядем, - полувопросительно-полуутвердительно предложила женщина.
- Да, прошу, - спохватилась я и сделала жест в сторону моей комнаты.
Женщина вошла первая и окинула комнату быстрым цепким взглядом.
- Как у вас уютно, - похвалила она.
- Спасибо. Присаживайтесь.
Женщина села в кресло, предварительно развернув его в сторону дивана. Мне волей-неволей пришлось сесть на него. Ладонь, в которой была зажата иголка, немного вспотела.
- Вы знали убитого? - спросила женщина.
Я пожала плечами.
- Честно говоря, нет. Дом большой, подъездов много. Я его даже в лицо не помню.
- Понятно.
Женщина зацепила пальцем цепочку на шее и вытянула из-под майки странный медальон. Он был овальный, с каким-то причудливым орнаментом. Женщина сняла цепочку с шеи и принялась небрежно покачивать ее перед глазами.
Я невольно принялась следить взглядом за движением маленького маятника.
- Красивый? - спросила женщина через несколько минут.
- Очень - медленно ответила я. Говорить не хотелось. Язык неожиданно стал тяжелым и ленивым.
- А вы прилягте, - мягко и убедительно предложила женщина. - Так будет удобней разговаривать.
И я послушно легла на диван, не отрывая взгляда от раскачивающегося медальона со странным рисунком.
Чтоб было удобней его рассматривать, женщина медленно поднялась с кресла и перебралась на край дивана, поближе ко мне.
Уселась, вытянула руку. Овальный медальон раскачивался перед моим лицом как метроном. Не могу описать ощущение, овладевшее мной. Я как будто поплыла.
- Вытяните руки вдоль тела, - медленно произнес чей-то голос.
Я покорно разложила руки на диване.
- Вам спокойно, тепло и уютно, - продолжал голос, а я не отрывала глаз от мерного раскачивания маятника. - Все хорошо. Вы в безопасности. Ваше тело наполняется теплом. Голова легкая, свободная. Вокруг вас только хорошие, добрые люди, которым вы доверяете. Вы можете рассказать все что угодно. Вас выслушают и поймут. Вы ничего не боитесь.
Что-то происходило с моими глазами. Веки отяжелели и норовили опуститься вниз. Навалилась сладкая дремота.
- Закройте глаза, - позволил голос, и я с благодарностью воспользовалась разрешением.
- Вам спокойно и уютно. Вы ничего не боитесь.