- Больше ста пятидесяти лет назад имя моей прапрабабки, графини Нессельроде, всплыло на скандальном судебном процессе по делу о развратных действиях графа Эдмонда Гацфельда, возбужденного его женой Софией. Ты про это, разумеется, и не слыхивала. Должен признаться, этот граф был гнусным извращенцем. В свой дом в Дюссельдорфе он нанимал прислугу с одним условием, чтобы девушки в любое время суток готовы были оказывать ему интимные услуги. Одной из его постоянных любовниц была моя прапрабабка. Причем, прежде чем заняться с ней любовью, граф Эдмонд заставлял служанок предаваться с ним оргиям, а прапрабабка должна была наблюдать за этим до тех пор, пока сама не задирала юбки и не падала на колени. Но, кроме этого, Эдмонд заставлял ее заниматься с ним развратом на глазах его беременной жены…
- Неужели прабабка соглашалась? - возбужденно прервала его Лора.
- Представь себе. Граф Эдмонд был сущим демоном. Он впервые овладел женщиной в одиннадцать лет. Казанова - просто невинный мальчик по сравнению с этим чудовищем. Кроме всего прочего, Эдмонд любил обмениваться с друзьями своими женами и любовницами.
- Сколько же у него было женщин?
- Этого не знает никто, потому что граф умел считать только до ста. Но дело не в них. Моя прапрабабка настолько поддалась его порочному влиянию, что связала с ним всю свою жизнь, ее вызывали суд сначала как свидетельницу, а потом и как соучастницу разврата…
- Э… мне бы сюда этого Эдмонда, - вдруг застонала Лора. Она вытянула руки, словно хотела схватить невидимого графа. - Я бы придумала ему такие нечеловеческие пытки, после которых смерть показалась бы ему истинным счастьем. Знаешь, какое блюдо я приготовила в прошлом году? Не поверишь, при помощи вот этого ковша и кипятильника сварила одному из твоих предшественников его яйца! Ты бы видел, как он умирал!
От этих слов по скрюченному телу Павла пробежал озноб.
- И много в твоем графском роду таких прабабок набралось? - вернулась к теме Лора.
- Достаточно, - вздохнул Павел. - В середине прошлого века другая моя прабабка, Лидия Нессельроде, была замужем за сыном премьер-министра России графа Нессельроде - Кириллом. И что? Уехала без разрешения в Париж. Там вела распутную жизнь, сошлась на некоторое время с сыном Дюма…
- Который "Королеву Марго" написал?! - воскликнула Лора.
- Ну, да, это его отец. Сам он тоже писал, а заодно наслаждался прелестями Лидии. Мой прапрадед, Кирилл, очень любил ее. Даже пытался покончить с собой. В Петербурге во всех салонах сплетничали о ее похождениях. В конце концов удалось вернуть Лидию в Россию. Но и здесь она умудрилась завести роман и даже, будучи замужем, тайно обвенчаться с сыном московского генерал-губернатора графа Закарецкого. Такие вот дела. В нашем роду все зло от женщин… Видать, и меня эта участь не миновала…
Лора задумалась. Она не привыкла слушать истории из прошлой жизни. Особенно о гадких поступках таких знаменитых людей. Ее поразила откровенность, с какой граф рассказал о своих родственницах. Видимо, поэтому ей самой захотелось признаться в собственных сокровенных обидах. Начала она глухим тихим голосом:
- Моя мама всегда была рядом. Она боялась, как бы со мной чего не случилось. Отца я ненавижу. Он - пьяница и преступник. Воровал у мамы деньги и тратил их на любовниц. Потом вообще продал всю мебель и исчез. Мы остались в пустой квартире. Без рубля в кармане. А через несколько дней меня изнасиловали. В лифте… трое мужиков с мясокомбината. Бог мой, как было страшно и мерзко… Они… Они…
Лора замолчала. Должно быть, комок подкатил к горлу и не позволял продолжать. Вдруг она вскочила и с воплем "мерзавцы" принялась хлестать Павла с новой силой.
- Нет! Нет! Нет! Не разжалобишь! Подлая тварь! Загрызу тебя, загрызу… - кричала она и, бросив кнут, подскочила к Павлу и принялась царапать его и кусать. Ее накладные ногти полетели на песок площадки. Вцепившись зубами в бок, она яростно мотала головой в надежде оторвать кусок его тела. Павел, воспользовавшись некоторой ослабленностью троса умудрился со всей силы ударить ее коленом в подбородок.
Лора рухнула как подкошенная. Павел, извиваясь всем телом, пробовал высвободить связанные руки. Но ничего не получалось. Его охватила паника. Через несколько минут эта вампирша придет в себя и с еще большей яростью примется претворять в жизнь свои угрозы. Однако вырваться из оков было невозможно. Он покорно повис на кольцах, смирившись с неизбежностью смерти. Абсурдность происшедшего с ним настолько была очевидной, что за всем этим оставалось признать волю злого рока. Видно, так на роду написано. Когда-то его счастливая судьба должна была обернуться трагическим ликом. Сколько людей погибает в катастрофах, тонет, травится, заражается СПИДом? Ведь ни один из них не предполагал, что его жизнь оборвет несчастный случай. "От чего-то же надо умирать" - вспомнил Павел услышанный где-то афоризм. Его несчастный случай лежал в полуметре от него и медленно приходил в себя.
Лора приподнялась на руках и посмотрела вокруг затуманенным взором. Очевидно, она получила настоящий нокаут. На четвереньках, путаясь в полах кожаного плаща, она с трудом добралась до бассейна и погрузила в него голову. Павел наблюдал за ее задравшимися вверх острыми стальными каблуками и физически предчувствовал новую боль.
Лора долго не разгибалась. Потом встала, добралась до шезлонга-качалки и с трудом закурила. Сигарета задымилась в ее намалеванных, брусничных губах. Она взглянула на Павла без ненависти и злобы. Но в ее глазах он увидел твердую решимость.
- Тогда, в лифте, меня тоже били. А я вырывалась и жалела, что мама не разрешила мне завести собаку, которая заступилась бы за меня. Теперь собака всегда рядом со мной.
Она сделала несколько затяжек и, выпустив клубы дыма, резко крикнула: "Адик, ко мне!"
Огромный дог с грохотом спрыгнул на толстый надувной матрац и мгновенно оказался у ног хозяйки. Лора положила руку на его черную квадратную голову. Павел поразился чудовищным размерам собаки. Хотя что тут удивительного, если ей позволяют пожирать людей?
- Какой откормленный пес, - с издевкой отреагировал граф.
Дог даже не повернул голову в его сторону. Он был всецело поглощен хозяйкой. Она задумчиво гладила его по морде. И как бы разговаривая сама с собой, произнесла:
- Сегодня меня впервые ударил мужчина. Впервые после того случая. Этот мужчина считается графом… Аристократом. Не я вынесла ему смертный приговор. Не я решила его прикончить. Так за что он меня ударил? Почему ударил женщину? А потому что трус! Он не способен гордо, с презрением принять смерть. Он готов валяться у моих ног и молить о пощаде. Он - один из миллионов тех, кого я ненавижу. Он не мужчина. Вернее, он не способен им быть…
Павел уже не вникал в ее бред. Его мысли путались. Поэтому он вслух произнес первое, что пришло на ум:
- Как это пошло - быть съеденным собакой.
Лора улыбнулась своей дьявольской улыбкой и, похлопав дога по шее, спокойно произнесла команду:
- Адик, чужой!
Одним прыжком пес перекрыл расстояние между хозяйкой и подвешенным графом. Замер совсем рядом у его ног. Оскалился и грозно зарычал. Павел закрыл глаза. Он больше не питал вражды к шизофреничке, в руки которой попал. Близость смерти притупила чувства. Он желал лишь одного - побыстрее потерять сознание от дикой боли после первого же укуса.
Лора снова закурила. Ей хотелось в полной мере насладиться этой безжалостной сценой. Стоило произнести одну команду - "фас" - и в течение нескольких минут все будет кончено. Но этот пик безумного восторга она оттягивала, как самый желанный оргазм. Стремилась ощутить каждое мгновение, приближавшее ее жертву к смерти. Сердце учащенно забилось. Команда, предназначенная Адику, жгла губы. Она нервно курила. В полной тишине раздался телефонный звонок. В такой момент Лора не собиралась ни с кем разговаривать. Но звонки не прекращались. Триньканье действовало на нервы, разрушало торжественно-трагическую атмосферу. Лора не выдержала и схватила трубку. Послышался мат и знакомый голос Лехи.
- Ты чего, в натуре… дура! Слышь, меня? Это я, Леха. Отвечай, мать твою! Отвечай, пока живы…
- Слушаю, - глухо буркнула она в трубку.
- Ох, облом… - простонал Леха и кому-то сообщил: - Она, она…
Лора вышла из оцепенения и жестко напомнила об условиях.
- Мы договорились на три дня. Хотя, если приспичило, можете забрать сегодня вечером. Он мне больше не понадобится. Только выносить будете сами, раз нарушили договор, козлы!
- Он мертв?! - с новой силой заорал в трубку Леха.
- Почти…
- Дура! Не смей! Пойди, посмотри в окно и не прикасайся к графу!
- Зачем?
- Затем, что не дай Бог он умрет, ты отправишься за ним. Охрана твоя уже там!
- Где там?
- В жопе! Говорю же, в натуре, выгляни в окно.
Нервное возбуждение Лехи передалось ей. Лора вскочила и, приказав Адику идти за ней, быстро вылезла с ним из бункера. Неуверенной походкой она подошла к окну и приоткрыла темнобордовую штору. На месте, где постоянно стоял желтый "мерседес" с ее охраной, дымился искореженный остов машины. Вокруг валялись осколки и изувеченные окровавленные человеческие тела. Лора вздрогнула при виде их. В трубке неприятно гудел голос Лехи:
- Подошла? Видишь? Слышь, в натуре! Видишь?! Не трогай графа, иначе нам хана! Лорка, не вздумай придавить его! Сейчас к тебе придут…
Лора в отчаянии бросила на пол радиотелефон и без сил упала на стоящий в центре комнаты диван. Рыдания разрывали ей грудь. Адик сидел рядом и лизал хозяйке руки. В дверь принялись настойчиво звонить. В голове пронеслась мысль: "Если менты, то конец!" Не чувствуя под собой ног, она пошла открывать железные двери.
На пороге стояло несколько крепких парней в гражданской одежде. Один из них грубо оттолкнул ее и устремился в комнату. Адик рванулся на помощь, но прозвучал хлопок выстрела из пистолета с глушителем, и пес повалился на серое ковровое покрытие. Кровь фонтаном ударила из его мощной груди. Лора с криком подбежала к бездыханному псу. Упала рядом с ним. Переступая через нее, пришедшие направились к люку. Один из них полез вниз.
Павел продолжал стоять на одной ноге. Он не столько слышал, сколько предчувствовал, что наверху происходит что-то, связанное с его освобождением, но несказанно удивился, когда увидел появившегося сверху Воркуту.
- Ты? - единственное, что он мог выдохнуть из себя.
- Я. Пришел вернуть должок. Эка тебя здесь присобачили, прямо, как в гестапо. Давай пошевеливайся, скоро сюда менты налетят.
Воркута быстро освободил Павла от пут и буквально на себе потащил его наверх. Леха, дежуривший у окна, предупредил, что поздно. Менты уже возле дома. Воркута без паники спросил Лору:
- Где спальня?
Лора кивнула головой в сторону двери.
- Положи. Скажешь, что твой любовник. И не дай Бог с ним что-нибудь случится!
- Воркута, уходим! - взвизгнул Леха, и парни мгновенно исчезли за входной дверью, оставив на полу труп Адика, заплаканную Лору и еще не верящего в свое освобождение Павла, стоящего возле входа в спальню в одной рваной рубашке.
Глава седьмая
Апостолос, устало ссутулившись, вышел из своего офиса, расположенного на площади Этериас в фешенебельном районе Колонаки. Серый зимний день нагонял тоску. Многочисленные таверны, окружавшие площадь, были почти пусты. Редкие посетители предпочитали сидеть внутри заведений. Ветер бестолково трепал пожелтевшую листву деревьев. Было два часа дня. Апостолос только что поставил точку в длительных согласованиях по транспортировке радиоактивных отходов в порт Пирей и проходу грузов через таможню. Его партнеры - два итальянца из Нью-Йорка, удостоверившись в продуманности и безопасности предложенного плана, пожали ему руку и спешно откланялись. С этого момента всем стало ясно, что машина запущена.
Поначалу итальянцы предлагали не рисковать и отправить в Россию только часть секретного груза, но Апостолос не привык к половинчатым решениям. Поэтому настоял на всей партии. Тем более что в данном случае риск одинаков, а сумма доходов в два раза больше. Итальянцы потребовали гарантий и возможной страховки. С крепя сердце Апостолосу пришлось поставить на кон свои капиталы. От этого-то его настроение и испортилось. А тут еще скверная погода. Хоть на улицу не выходи. Совсем зимний пронизывающий ветер. Апостолос раздраженно посмотрел вокруг. На широкой, в пять мраморных ступенек, лестнице его дожидался Янис, пряча нос в поднятый воротник клетчатого плаща. Апостолос поманил его пальцем.
- Давай-ка поедем на твоей машине. Поговорить надо.
Янис кивнул головой и поспешил за своим "джипом", припаркованным на прилегающей к площади улице Капсали.
Апостолос уселся на переднее сиденье и закурил тонкую сигару. По ветровому стеклу ударили первые капли дождя. Янис терпеливо ждал указаний, хотя ему ужасно хотелось узнать о результатах переговоров с итальянцами.
- Отвези меня домой.
Янис послушно повернул к самому высокому месту афинской столицы - холму Ликавиттос, одетому в сосновые леса и увенчанному живописной белой церквушкой св. Георгия. Там на одном из крутых подъемов стоял дом, в котором многие десятилетия жила семья известного финансиста Солона Ламброзоса. В этот старинный аристократический особняк Апостолос въехал, женившись на его дочери Пии. После возвращения из Америки Апостолос обосновался на своей вилле и в доме жены появлялся редко. И сейчас, судя по нервному покусыванию нижней губы, ему не очень хотелось ехать туда.
- Короче, - оторвавшись от своих мыслей, произнес он. - Сегодня мы ударили с американцами по рукам. Назад хода нет. Я иду на большой риск. Пришлось в качестве гарантии поставить свои деньги. Не дай Бог сорвется - я стану снова нищим. А тебя не будет вообще… Ну, это к слову…
- Не сорвется, адмирал. Маркелов так наложил в штаны по дороге из Шереметьева, что будет работать не за страх, а за совесть.
- Это как? - не понял Апостолос.
- Да в России есть такое выражение. В смысле - не подведет.
Апостолос ничего не ответил. Попыхивал сигарой и смотрел в окно. Капли забрызгали почти все стекло. Уверенность, а главное, решительность Яниса благотворно действовали на него. Сам Апостолос любил рискованные авантюры. Последняя должна была стать одной из вех в его предпринимательской деятельности. Но Апостолоса волновала надежность окружения.
Янис понимал, чего ждет от него адмирал. И по новой, в который раз, принялся рассказывать о достоинствах Маркелова и крупных махинациях, проводимых им еще в брежневские времена. Апостолос одобрительно кивал головой.
Дорога на холм становилась все круче, с резкими поворотами. Внизу, в занавесах дождя и обрывках смога, лежал город. Даже в машине чувствовалось, что дышать с каждым виражом становится легче. Редкие машины, попадавшиеся навстречу, ехали с включенными фарами. Янис остановил "джип" на небольшой площадке. Дом утопал в зелени и находился гораздо выше входа, поэтому был невидим. Широкие ворота, ведущие во двор, были закрыты. Апостолос благодарственно похлопал Яниса по плечу, вылез из "джипа" и скрылся за калиткой.
Дома его ждали. Прежде всего дочь Дженнифер. Она с порога бросилась ему на шею.
- А говорят, в дождь отцы не летают! - закричала при этом она.
Дженнифер родилась в Америке и приехала в Грецию вполне взрослой девочкой. Поначалу у нее не было подруг, и поэтому Апостолос много времени уделял дочери. Они стали настоящими друзьями. Даже, когда Дженнифер полностью адаптировалась, поступила в университет и обзавелась поклонниками, встречи с отцом оставались для нее важнее всех других.
- Как мама? - первым делом поинтересовался Апостолос.
Дочка пожала плечами. В этом был немой упрек и сожаление. Последнее время они избегали разговоров по душам о том, что творилось в их семье. Дженнифер была в курсе многих любовных похождений Апостолоса. Но предпочитала держать язык за зубами. Он, в свою очередь, не притворялся перед ней, хотя и не хвастался своими победами. Между ними существовал негласный договор, оберегавший обоих от гнева Пии. Дженнифер жалела мать, подолгу выслушивала ее претензии к отцу, но понимала, что вернуть утраченное невозможно. И от этого страдала сама.
- Она тебя ждет. Ей кто-то рассказал о круизе, который ты собираешься устраивать. Вчера с ней было совсем плохо. Она пила в ванной, потом слонялась по дому и устроила небольшой пожар. Хорошо хоть Лола вовремя подоспела. Иначе пришел бы сегодня на пепелище.
- А сейчас? - настороженно спросил Апостолос.
- Пока трезвая. Но заведена, как будильник. Готовься к истерике. Я свое уже получила. Хотела ответить, а потом передумала. Ты с ней слишком жесток, адмирал.
- Мы уже много лет живем так.
- Но отправляться в увеселительный круиз с супермоделями? Это скажу тебе - ой-ля-ля!
Апостолос растерялся. Ему и в голову не приходило, что это плавание можно рассматривать как развлечение. Поэтому, потоптавшись на месте и покусав нижнюю губу, принялся оправдываться.
- Обычная рекламная компания. У меня начинается бизнес с Россией. Дел, забот по горло… Вечно в голове матери рождаются какие-то глупости…
Дженнифер не дала ему договорить. Обняла и закрыла рот рукой.
- Знаю, знаю, знаю! Все вокруг все знают! Но это, милый адмирал, перебор. Скандал вырвется за стены нашего дома. Мне будет ужасно стыдно. Пожалей хоть меня. Неужели вся Европа должна знать о ваших семейных баталиях?
Апостолос отстранил дочь и косолапо прошелся по комнате. Чувствовал он себя здесь, как слон в посудной лавке. Вечно ему на пути попадались столики, вазы, скульптуры, канапе с подушечками, бесконечные лампы. Он любил простор, минимум всякого барахла. Но в этом доме существовали свои традиции. Пия ревностно сохраняла обстановку, среди которой выросла. Помешалась на всем этом антиквариате. На стенах висели портреты не только ее родителей, но даже дальних родственников. И все они, казалось, смотрели на Апостолоса с презрением, как на выскочку. Он им платил тем же. И намеревался в один прекрасный день отправить всех на пыльный чердак. Грузно усевшись в низкое на гнутых ножках кресло, застонавшее под его тяжестью, он внимательно посмотрел на Дженнифер. Дочка была права. Скандал, особенно сейчас, никак не входил в его расчеты.
Она оценила этот взгляд. Подошла к нему, подергала за нос и посоветовала:
- Подумай, адмирал. А мне пора. Вернусь поздно. Не убейте друг друга. В случае чего зови Лолу.
Дженнифер легко выпорхнула из комнаты. Апостолосу стало совсем неуютно. За окном вовсю барабанил дождь. Через анфиладу комнат по широкой ковровой дорожке медленно приближалась Пия. Выглядела она чудовищно. Длинные немытые волосы пепельного цвета, кое-как заколотые на затылке. Бледное, обтянутое сухой кожей лицо со скошенным вниз подбородком. Большие карие глаза, казавшиеся еще больше от полукружий синяков под ними. Породистый с горбинкой и нервными ноздрями красный нос. А под ним красиво очерченные, но искусанные в кровь губы. В одной руке она держала стакан с виски, в другой самосклеивающуюся сигарету. Походка у нее была довольно твердой и решительной. Полы толстого атласного халата с дорогим шитьем разлетались в стороны от широких шагов. Она, не здороваясь, подошла к Алостолосу и встала перед ним.
- Опять? - мрачно спросил он.
- А у тебя? - резко ответила вопросом на вопрос Пия.
- У меня работа…
- И как ее зовут? Кики? Коко? Фифи?