– Хотел бы я знать. До первых результатов они откажутся конкретизировать условия. Однако наши боссы не лохи: как только мы сумеем за что-то зацепиться, они появятся здесь и будут требовать заключения концессии. Тогда выяснится, что получит Смирнов, как они поделят финансирование и прибыль с Федорцовым, сколько достанется акций лично ему. Вот эту последнюю цифру мы умножим на 0,04 – и увидим, чего мы стоим.
Марат заметил:
– Можно посчитать проще: если Федорцов вложит из собственных средств двадцать миллионов, – а это довольно реальная цифра, – то номинальная доля каждого из нас составит 800 тысяч. При нефтяных делах это может дать до десяти процентов годовых дивидендов. Есть за что подставить голову – пенсион, к примеру, в полсотни штук меня бы неплохо устроил.
Богуслав покачал головой:
– Делим шкуру неубитого медведя…
– Судя по размерам шкуры, это не медведь, а мамонт или динозавр, – возразил ему Марат. – Трудновато будет завалить.
– Есть вариант, – сообщил Боб. – Их устроит, если ты посидишь в этих застенках, а пресса будет постоянно жать на педаль: "Иностранные друзья непримиримой оппозиции за решеткой…" В принципе один кусочек сыра лежит в мышеловке или два – не имеет особого значения.
– Когда придут крысы – имеет значение, прикрывает кто-то спину или нет, – серьезно ответил Марат. – Раз ты решил попробовать заработать свои нефтедоллары, я в доле. Выпускай меня из-за решетки!
Боб широко улыбнулся:
– Вот это я люблю. Честно говоря, если бы ты отказался, я серьезно подумал бы – не спрыгнуть ли по-тиху, пока есть возможность, – и он чуть хлопнул еще раз Марата правой рукой по левому плечу – с той стороны, где были ушиблены ребра.
Марат отпрянул и скривился:
– Вот что: сделай-ка мне тугую перевязку на ребра, и я еще денек лучше полежу в покое. Можешь сообщить прессе, что мне переломали ребра. Пусть крысы – на всякий случай – будут уверены, что я вышел из боевой формы.
– А как на самом деле?
– Тебя свалить еще сумею…
– Ой ли? – поморщился Боб, который не раз видел Марата в деле, но никогда не выходил с ним на спарринг.
Марат оглядел его мощную фигуру:
– Бороться я не стану, погашу издалека, без риска – и все. Убить легко, надежно отключить – сложнее, зафиксировать, оставив сознание, – нужны целые ребра…
– Ладно, посиди еще денек, отдохни. Я потребую, чтобы они просветили ребра рентгеном.
– Не надо. Я в этом деле опытный – есть одна или две трещины в хрящах, а рентген их все равно не покажет, – отказался Марат.
Боб снова постучал в дверь и потребовал бинты, желательно эластичные. Вскоре он уже натягивал тугую резину для шин из доставленной аптечки на ребра Марата. Занимаясь этим привычным для всякого спортсмена делом, он решился поделиться сомнениями с товарищем:
– Послушай, Седой, – нахмурился он. – Что-то нечисто со Смирновым. Парень он отчаянный, я убедился на деле – коленки у него не дрожат. Но код на его бумагах был записан с перестановкой. Он попробовал два варианта, а потом рискнул на третий – и угадал. Я не понял, что это значит. Он что, любитель поиграть в "русскую рулетку"?
Марат подумал и спросил:
– Какие перестановки он использовал?
– Первые две – не знаю, а последнюю – по увеличению цифр.
– Правильно. В нашей группе "О", если приходилось записывать шифр или передавать его по радио, то использовался набор, который следовало набрать с конца, либо по восходящей последовательности, либо по нисходящей. В сумме получается как раз три попытки. В других спецгруппах, как мне известно, использовали четные и нечетные варианты, прибавление единицы, перестановки пар – у каждого был свой почерк. Так что если у Сергея был набор цифр и он был уверен, что установкой занимался кто-то из наших, то он ничем не рисковал.
– А может, он сам ставил эти мины? – задумчиво проговорил Боб. – Нет, не может быть. Он не подпустил бы инженера к ловушке. Ведь этот бабай чуть не поднял нас на воздух. Если бы выскочил второй штырь…
– Если бы он ставил заряды, то попал бы в точку с первого раза, – резонно добавил Марат.
– Хорошо, – поднялся Боб, закончив перевязку, – заживляй раны и высматривай меня по телевизору – я про тебя буду рассказывать.
– Скажи им правду: я все-таки пятерых тепленькими постелил.
– Дурило ты: первого нельзя признавать, он же действительно спрашивал у тебя документы! – и Богуслав покинул "мрачные застенки спецслужб".
Выбравшись из бедного села, все имущество которого стоило меньше, чем личный бункер бывшего шефа ОБОПа, Богуслав с головой окунулся в многочисленные хлопоты. Они поделили с Сергеем обязанности, чтобы больше успеть. Смирнов занимался всеми официальными вопросами: отвез в прокуратуру письменные показания по поводу обезвреженной вчера мины, проконсультировал Снайдера относительно остальных четырех зарядов, объяснив ему, что придется сначала выкупить у Губаренко оставшиеся четыре журнала эксплуатации. Пришлось показать ему запись шифра на том экземпляре, который у него находился в кейсе.
Смирнов не стал, конечно, посвящать американца в тот открывшийся ночью факт, что он сам командовал установкой этих устройств и в его памяти находятся все шесть ключей. Четыре из них еще пригодятся, но только в том случае, если он сам будет восстанавливать нефтедобычу. Если обманут – пусть покупают эти цифры, пусть поторгуются и сравнят, кто запросит меньше – Губаренко или он сам…
После обеда он был приглашен в кулуары совещания. Господин Маркус Миллер познакомил его с составом инспекционной комиссии, состоявшей из представителей руководства и специалистов. В официальном решении значилось, что инспекция должна проследовать по всей трассе нефтепровода и "произвести анализ и оценку следующих вопросов:
– готовность к пуску в целом;
– техническое состояние стыков и станций подкачки;
– техсостояние резервуаров-накопителей;
– урегулировать возникшие финансовые конфликты, связанные с выплатой компенсаций за отчуждаемые земельные участки;
– расследовать случаи нарушения прав местного населения на природные ресурсы;
– исследовать экологические проблемы;
– ущемление демократических прав этнических групп, создающее напряженную социальную обстановку;
– нарушения культурной среды", и т. д. и т. п.
В связи с непомерностью этих задач для немногочисленных членов комиссии, вокруг нее было образовано множество групп содействия по каждому из вопросов. В них входили представители общественных организаций, ученые, журналисты, деятели культуры и прочая "тусовка", которая неизбежно кормится вокруг всякого масштабного проекта, как саранча, проедая несметное количество денег. Этот бич "открытого общества" осточертел всем реальным работникам, но они прекрасно себе представляли, что любое посягательство на болтунов и бездельников способно привести к настоящей катастрофе. Они неспособны оказать никакой помощи, но в силах очень серьезно нагадить.
В экологической группе Смирнов встретил Мари Кунц, которая похвасталась тем, что разместила сюжет с Бобом на трех каналах одновременно, так что его увидит весь Азербайджан и Грузия. Узнав, что Смирнов включен в группу содействия "по вопросам урегулирования межэтнических и социальных конфликтов" – одну из самых важных в сфере деятельности комиссии, она была сильно удивлена.
– Но как же ваш товарищ? Вы оставите его в камере предварительного заключения?
– Ну что вы, – покровительственно сказал Сергей, – и Марат, и Богуслав занесены в официальный список как мои помощники. Так что будем путешествовать вместе.
– Ничего не понимаю, – сказала Мари. – Зачем же я "гнала волну", спасала человека, который вовсе в этом не нуждался.
– Как раз наоборот, – успокоил ее Смирнов. – Именно шумиха в прессе напугала вашего Маркуса Миллера. Он сегодня изрядно выбранил вас за глаза в курительной комнате и пообещал, что Марата освободят сегодня или в крайнем случае к завтрашнему утру, чтобы он успел к отъезду.
– Тогда я рада, – сказала Мари, но при этом с большим сомнением покачала головой.
Сергей весьма сомневался в ее искренности, впрочем, как и наоборот.
Однако он нашел время, чтобы посетить пресс-конференцию, устроенную в конце дня. Ему на всякий случай надо было нахвататься терминов и усвоить официальный язык этого круга.
Он искренно восхитился профессиональной работой корреспондента Би-би-си, которая задала вопрос, заставивший Маркуса Миллера извиваться ужом перед направленными на него многочисленными камерами:
– Господин Миллер, – поднялась с места Мари, – вы много говорите об экологической проработанности проекта и приводите значительные цифры, которые заложены в бюджет проекта на экологическую безопасность. Однако я читаю в ваших же бумагах, что "фонд для ликвидации последствий эксплуатации начнет формироваться" – я подчеркиваю! – только начнет "после получения 70 % прибыли с месторождения". Позвольте спросить, а что к тому времени останется от Каспийского моря? Ведь "последствия эксплуатации" начнутся с первого дня работы! Как вы профинансируете работы по ликвидации последствий любой возможной аварии – из карманных денег?!
В зале поднялся шум, а у господина British Petroleum наступило несколько весьма неприятных минут, в течение которых выяснилось, что собственных необходимых резервов у консорциума нет.
После пресс-конференции Сергей улучил минутку и поздравил разгоряченную миссис Кунц с острым вопросом. Она заверила, что это только начало работы и за время инспекционной поездки она "задаст им пару". После этого короткого разговора их отношения потеплели.
Боб в это время занимался тем, что называл "бросать камни в болото" – то же самое, что Мари определила словами "гнать волну".
Вместе с Гюльзар Азизовой за день они посетили несколько общественных комитетов и штаб какой-то партии, две редакции газет, независимую телестудию кабельного телевидения, организацию правозащитников.
Совершенно измотанный этой свистопляской, Богуслав наконец взмолился:
– Гюльзар, можно я выпью хотя бы стаканчик вина, а то у меня язык отсох. Стакан вина – и я буду дальше нести всю эту ахинею!
Девушка рассмеялась:
– Бедненький, что же вы раньше не сказали! В нашем деле без "допинга" просто невозможно. Я только на кофе держусь в такие дни, – вы заметили, сколько чашек я сегодня выпила? Пойдемте, – потянула она его за рукав в сторону какого-то кафе, – здесь отличное вино из местных виноградников!
– Тогда лучше водки, – честно признался Богуслав. – Вином мою голову не обманешь.
– А хороший азербайджанский коньяк? – предложила Гюльзар, будучи, видимо, патриоткой местных напитков.
– От него я соловею, как Мюллер.
Девушка не поняла:
– Разве вы знакомы с Маркусом Миллером?
Боб не учел разницу в возрасте:
– Я говорю о Мюллере из "Семнадцати мгновений весны", он тоже соловел от коньяка – хотел спать.
– А-а, – протянула девушка, "врубившись", – культовый сериал при коммунистах. У нас его дублировали на азербайджанский язык – там не было слова "соловею"…
"Заправив" Богуслава зарядом бодрости, они продолжили свою бурную деятельность. Девушка вполне искренне считала – так показалось Бобу – что борется с деспотическим режимом. Она видела молодого президента Ильхама неопытным и слабым лидером, который не в силах справиться со "старой гвардией" его отца. Поэтому она видела своим долгом противостояние многочисленным "бекам", поделившим всю страну на мелкие и крупные уделы.
Ей было невдомек, что вся их суета является частью оперативного плана, составленного профессионалами, которые вместе с "беками" наживаются на их маленькой стране. Поэтому она честно и искренне выполняла свою задачу – оповестить всех заинтересованных лиц, что в столицу с тремя нефтяными факелами на гербе прибыли крутые активисты то ли от русских противников проекта, то ли от украинских радикалов. А может быть, они вообще сумели в конце концов договориться между собой – на время – ради одной большой цели – не дать осуществиться проекту БТД и ввергнуть страну в хаос.
И государственные, и оппозиционные газеты послушно исполняли свою роль – они рекламировали заезжих авантюристов, но каждая на свой лад. Все сходились лишь на том, что подчеркивали три главные черты: Суворов и Кочаров связаны с капиталом, они представляют интересы "революционной" Украины и агрессивного Кремля, они лично – крутые ребята, отколошматившие ментов. В Баку было достаточно людей, у которых такие фигуры вызывали сочувствие…
Для пользы дела – чтобы дать возможность Марату спокойно собраться и получить необходимые инструкции, власти Азербайджана "уступили давлению демократической общественности" и выпустили "узника тиранического режима" еще вечером. Его привезли в закрытой машине в следственный изолятор и тут же вывели через другие двери прямо к представителям прессы.
В ореоле героя-мученика Марат был вынужден отвечать на разного рода идиотские вопросы:
– Вас подвергали пыткам?
– Да, в камере полно блох.
– С вас сняли обвинения?
– Передо мной официально извинились.
– Как они объяснили арест?
– Это было задержание. Утверждают, что приняли меня за разыскиваемого террориста, поэтому были приняты экстраординарные меры к задержанию.
– Но говорят, что они не сумели задержать вас с первого раза.
– Слабая боевая подготовка, – снисходительно отвечал Марат.
– Сообщали, что у вас есть физические травмы. Вы будете подавать в суд на полицию?
– Пустяки, немного помяли ребра. На обычной тренировке бывает и хуже.
– Что вы намерены теперь предпринять?
– Продолжать работу, что же еще?
– Правда ли, что вы находитесь в составе инспекционной бригады?
– В маленьком ранге помощника члена группы содействия.
– Ваш друг Кочаров так же хорошо подготовлен, как вы?
– В прошлом он – чемпион мира, так что мне до него далеко.
Марат давно бы отделался от назойливых телерепортеров и газетчиков, но его строго предупредил Боб, что такое паблисити необходимо им для успеха операции. Поэтому Суворов стоически переносил "тяготы и лишения" общественной популярности.
Насытившись информацией, его наконец пропустили к машине. Боб не преминул заметить, встречая его на заднем сиденье:
– Дашь автограф, герой?
– По шее дам, – сердито ответил Марат. – Поехали в гостиницу, надо рюмку пропустить – срочно.
– Мы тут сопьемся, – посетовал Боб.
– Уж лучше водку пить, чем воевать… – процитировал Седой.
Для членов комиссии и ее многочисленной свиты были приготовлены два отличных автобуса "Мерседес", хотя многие предпочли иметь свой транспорт. Трое москвичей получили предложение присоединиться к уже хорошо им знакомой группе журналистов в их микроавтобусе. К сожалению, Смирнов был вынужден отказаться от этой компании, – его место было в более престижном окружении из представителей комиссий ОБСЕ, чиновников от культуры. Его имидж требовал той самой "дистанции" от своих неблагонадежных товарищей, на которой настаивал господин Миллер.
Зато Марат и Богуслав продолжили путешествие по Азербайджану в том же самом составе, что и в первые минуты пребывания в Баку, когда их подвозили из аэропорта. Гюльзар и Мари поместилась на широком заднем сиденье, оператор Рой Элдридж занял место возле водителя, чтобы иметь полный обзор и быть готовым в любой момент начать съемку каких-либо событий.
Общительного шофера, а по совместительству и администратора корпункта, как первым делом выяснили товарищи, звали красивым национальным именем Айчурек Гусейнов. Начиная с этого момента, он наполнял салон своего автобуса никогда не прекращающейся болтовней, сообщая бесконечное количество подробностей обо всем, что проносилось мимо окон или просто приходило ему в голову.
Автобусы, легковые машины и полицейские машины сопровождения вытянулись во внушительную колонну и запылили по дороге. На первом этапе им предстояло преодолеть 443 километра по территории Азербайджана, сделав по пути несколько плановых остановок. Именно такой отрезок трубы был протянут от берега моря до границы с Грузией.
Проехав вдоль побережья на юг до городка Аляты-Пристань, они становились для осмотра систем закачки – именно здесь, по сути, начинался трубопровод. Мари и Элдридж активно рыскали по берегу и порту в поисках компромата – и нашли его в изобилии.
Вскоре двинулись дальше, повернули на запад и направились по бескрайней, покрытой молодой травой Ширванской степи к первому базовому пункту в Кюрдамире. Элдридж, уперев камеру в спинку сиденья, попросил Айчурека вести машину плавно, а сам следил объективом за бесконечной ниткой нефтепровода, который то убегал далеко в степь, то подходил вплотную к дороге.
Айчурек рассказывал о первой попытке врезаться в трубу, которая произошла где-то в этих краях. Он объяснял, что местные жулики сообразили очень правильно, потому что врезаться в действующий нефтепровод – сложная техническая задача: густая жидкость идет под огромным давлением в десятки атмосфер. Однако эта попытка потерпела неудачу уже спустя полчаса. Прилетел тревожный вертолет – и всех повязали. Компания British Petroleum славится по всему миру своей системой безопасности.
Однако Боб заметил, что одно дело – засечь с помощью датчиков попытку врезки и накрыть воришек, но прилететь через полчаса после взрыва магистрали – это значит опоздать на несколько недель. Против террористов эффективна только масштабная агентурная работа.
– Какие у вас планы в Кюрдамире? – спросила Мари у ребят, меняя тему.
– Как главный скажет, – пожал плечами Марат. – Не знаю, что в распорядке дня у Сергея.
– Там вино славное, надо запастись на дорогу, – предложил Боб.
– У основного состава назначена встреча с представителями местного самоуправления и общественных организаций. Это довольно скучно. Этносоциальная группа, куда относится Сергей, поедет в деревушку, где трубопровод прошел через древнее захоронение. Предыдущие двести-триста лет они не обращали внимания на могильник и пасли там барашков. Но теперь, конечно, вспомнили о священных предках и требуют полмиллиона долларов за моральный ущерб. Там тоже будет мало интересного: примут решение о перезахоронении и выделении денег на строительство школы или мечети. Поехали с нами, если хотите, на военный аэродром.
– Что там? – не слишком заинтересовался Боб.
– Первая подлетная база для оперативного реагирования сил "Каспийских эскадронов". Там собирались восстановить российские взлетные полосы и установить свое оборудование.
– Любопытно, а какое отношение это имеет к экологии? – спросил Марат. – Самолеты распугают птиц?
– Экологии это не касается, – сказала Мари, – это касается службы новостей. По сути, оборудуется военная база американцев – это их идея, хотя решение еще не принято. Если работы ведутся, значит, вопрос согласован, но до выборов информацию придерживают. Это новость.
– Так вы все-таки занимаетесь не только экологией, но и политикой?
– Да, как вы с Богуславом могли заметить, когда я вытаскивала тебя из тюрьмы, – обиженно заявила Марина Кунц. – К тому же редактор отдела новостей – мой любовник.
Боб засмеялся:
– Съел, Седой?
Марат только руками развёл.