– Это была моя идея, – вставила словечко Гюльзар. – Мне сообщили знакомые из Кюрдамира, что там снова стоит оцепление из военных, ремонтируют полосы…
– Тогда мы отправляемся с вами, – решил Боб, – только пусть Эл не захватывает нас в кадр.
– Почему? – спросил Элдридж.
– Чтобы начальник отдела новостей не подумал, что за красивые молодые парни окружают его девушку.
Молоденькая Гюльзар засмеялась и сообщила:
– Новостями на Би-би-си управляет старая карга Диана Нофлер, это всем известно…
– Ужас, – сказал Марат, – и вы, Марина, с ней живете?
Мари покраснела и стала открещиваться от своей шутки, а тема разговора съехала к популярным во всем мире вопросам нетрадиционного секса. Наибольший вклад сделал, конечно, словоохотливый водитель. Марат обратил внимание, что шутки и истории никак не касаются геев, за исключением анекдота из жизни ночного Гамбурга, рассказанного Элдриджем. Когда Боб подхватил эстафету, Суворов толкнул его локтем и показал глазами на оператора – осторожно, мол, обидишь человека. Мари перехватила этот немой диалог и так же молча заговорщицки кивнула, подтверждая подозрения относительно сексуальной ориентации Эла. В общем, в компании росло взаимопонимание…
Их микроавтобус свернул с трассы, не доезжая до города. Товарищи по путешествию рассудили, что ни к чему толкаться вместе со всеми, размещаясь в гостинице. Лучше заселиться попозже, тем более, что номера все равно заказаны заранее и распределены, – англичане были очень аккуратны по части организации мероприятий. Будь во главе административной части азербайджанец, следовало бы вырываться в голову колонны и занимать места методом самозахвата, иначе придется ночевать в машине, – по крайней мере так считал водитель Айчурек.
Они проехали довольно далеко узкими проселочными дорогами мимо обширных виноградников, прославивших эту долину. Затем вдали показались стандартные пятиэтажки военного городка и раскинувшийся вокруг них поселок.
В сторону уходил длинный бетонный забор трехметровой высоты. Видно было, что через километр он заканчивается и на этом месте наблюдается строительная активность.
– Забор строят, – сообщил Элдридж, посмотрев в свою оптику. – Так что факты подтверждаются. Подъедем туда?
Они покатили проселком, накатанным грузовиками, вдоль забора и достигли фронта работ. Бригадир, заметив их, достал мобильник и коротко с кем-то поговорил, поглядывая на приближающийся "бусик" с буквами ВВС. Гюльзар заговорила с ним, а Элдридж принялся снимать всю панораму. Было видно, что работы ведутся и на бетонных плитах взлетной полосы – ее удлиняли под натовский стандарт. Российские штурмовики и истребители требуют меньшего разбега.
О чем говорила Гюльзар со строителями, было непонятно, потому что они пользовались тюркским наречием.
– Что говорят? – спросил Боб у Айчурека.
Тот охотно перевел доносившиеся голоса:
– Говорит, что уже месяц ведутся работы. Сначала построили забор у домов командира части и местного бека. Завистливый человек, – прокомментировал он от себя, – сам вызвал по телефону командира, а пока тот едет – закладывает его. Не догадывается, что Гюльзар пишет его на диктофон.
Действительно, через несколько минут припылил командирский. "газик", потный полковник потребовал прекратить съемку и предъявить документы. Увидев английскую "ксиву", сильно сбавил тон, потому что не знал, что в компании British Petroleum медиа-концерн Би-би-си совсем не жалуют. Все британцы представлялись ему монолитной силой.
Закончив непродолжительный разговор, они отправились в поселок – Гюльзар договорилась о встрече с каким-то политически активным офицером, телефон которого ей дали друзья. Азербайджанский офицер, одетый в гражданскую одежду, пришел в чайхану, где они остановились пообедать истинно национальными блюдами.
Первым делом он попросил не снимать его и не записывать, при этом постоянно озирался, хотя вряд ли он мог рассчитывать сохранить свое инкогнито в таком маленьком городке.
Выпив вместе со всеми местного вина, которое оказалось выше всяких похвал, он понемногу разговорился и рассказал довольно интересные вещи. Оказалось, в этом поселке издавна живет компактный конклав армян, которых так и не смогли выжить отсюда за все время карабахского конфликта, хотя, конечно, пытались. Однако армяне мужественно держались за свои процветающие виноградники, сформировали крепко спаянный отряд самообороны и отстояли возделанную поколениями землю.
В последнее время жизнь в поселке оживилась, появилась дополнительная работа и доходы: увеличился гарнизон, идет строительство, новые люди и элементарное воровство стройматериалов, – все это не могло не отразиться на благосостоянии. Люди с нетерпением ждут решения о предоставлении базы американцам.
– А армянская диаспора?
Парень пожал плечами:
– А что, армяне не хотят хорошо жить? По-моему, они тоже будут рады. Поговорите с ними, если хотите. На краю поселка есть маленькая заправка и мастерские, хозяин – старший в армянской общине. Зовут Хачик Ованесян. Только он с женщинами не станет иметь дела, он мужчина, воин. А вы – Марат Суворов, я не ошибаюсь?
Марат поморщился:
– И сюда "слава" докатилась…
– Как же, ведь и по телевизору, и в газетах… А вы молодец, так отделать ментов! Всем офицерам понравилось.
В целом ничего важного этот офицер не сообщил, и напрасно он так "шифровался". Видимо, воображал себя заговорщиком. Зато кухня местных чайханщиков оказалась неиспорченной технологиями "Макдональдсов", так что время оказалось потерянным не зря. Решили выбираться в город. На выезде – как раз неподалеку от скромной сельской заправки – "бусик" поймал гвоздь, и они поневоле остановились.
Айчурек принялся пространно браниться, утверждая, что хитрый армянин специально рассыпал гвозди по дороге, чтобы иметь работу в мастерской и покупателей в магазинчике на заправке.
– Пойдемте поболтаем с армянином? – спросил Боб у журналисток.
Гюльзар покачала головой:
– Капитан же сказал, что с девушками он не станет разговаривать. Вы сходите сами. Если он настроен на разговор, то позовете Эла, а может быть, и Мари. Но при девчонке-азербайджанке он точно не скажет ни слова.
Марат и Боб отправились сами. Пожилой, но не старый мужчина – маленький, круглый и горбоносый – не производил впечатления патриарха общины. Он сидел на стуле возле открытой двери в помещение магазина-конторы.
– Здравствуйте, уважаемый, – вежливо обратился к нему Боб. – Мы колесо прокололи, гуляем, пока водитель меняет на запасное…
Армянин молчал, никак не реагируя на слова Боба.
– Это журналисты из Баку, а другие из Англии. Говорят, у вас скоро американцы появятся на аэродроме…
И снова никакой реакции.
– Он не говорит по-русски, – догадался Марат. – Купим сигарет и пойдем. Можем с Айчуреком вернуться, может, договорятся. Отец, – он руками показал, как прикуривают сигареты, – у вас какой-нибудь крепкий табачок есть? Солдатский?
Боб его со смехом остановил:
– Ты сейчас анашу сторгуешь, лингвист.
Вдруг армянин раскрыл рот и каркающим голосом сказал:
– Здэсь для тэбя ничего нэт! Уходи откуда приехал, – и совсем неожиданно добавил: – Марат!
– Вот это да! – осел Боб. – Вот это медиатехнологии! А что же ты, отец, так строго с нами? Чем это мы тебе насолили?
Голос Боба, казалось, окончательно разъярил Хачика. Он вскочил и, брызгая слюной, закричал, наливаясь краской:
– Что вы здэсь шарите? Аэродром нужен? Война нужна? Ваши собаки Степанакерт бомбили с этого аэродрома! Тэпэр против них идешь? Прочь отсюда! – он протянул руку за дверь и достал двуствольную охотничью "тулку". Наставлять не стал, но поставил возле, чтобы вскинуть и выстрелить с ходу. Сразу чувствовалось, что ему уже приходилось это делать в жизни. Теперь выглядел как настоящий руководитель общины. Смешной маленький человек на глазах превратился в грозного воина, страшного в своем гневе.
– А кто это – "ваши собаки"? – ледяным тоном спросил Марат, отмечая краем глаза, что неподалеку в винограднике находятся люди – и, кажется, с автоматами.
– Хохлы, летчики! Тьфу! – сплюнул он под ноги, выражая свою ненависть и презрение к пришельцам. – Я своей рука стрелял УНСО, не брал плен!
Марат, ни слова не говоря, обнажил левую руку по плечо и показал армянину татуировку – "черный круг с белым крестом":
– Я вижу, ты воевал. Знаешь, чей это знак?
Мужчина заметно смутился и поставил приклад на землю.
– Русские солдаты, – сказал он. – Я видел такой, погибли у нас.
– Газеты пишут ерунду, отец. Я две войны прошел в Чечне. УНСО резал сам, своими руками.
Хачик повернулся в сторону виноградника и прокричал что-то гортанно на своем языке. Оттуда показался на секунду парень с автоматом и помахал им, улыбаясь, затем скрылся и больше не появлялся.
– Заходыте, гости, – армянин показал рукой на проход, – выпейте вина, кушайте лаваш.
Боб широко улыбнулся и, сказав: "Спасибо, отец. Мир в дом", – вошел в помещение, Марат последовал за ним.
В подсобке за минуту был накрыт стол из кувшина вина, лепешки и домашнего сыра. Налив стаканы, старый воин сказал:
– За русских солдат.
– За хозяина дома, – ответил Марат, и они выпили.
Когда гости похвалили вино и сыр, Хачик сказал примирительно:
– Не сэрдись, что я поверил газета. Все они брехуны, не говорят правды.
– А в чем правда, уважаемый? – спросил Боб, как будто крестьянин-армянин должен был открыть ему истину.
Но тот не был склонен принимать шутливый тон, как и положено вождю племени:
– Правда – это вино и хлеб. На войне нет правды.
– Давай выпьем еще твоей правды, – предложил Богуслав. – У нас в Болгарии вино не такое сладкое, но оно тоже правда. Я вырос на винограднике.
– Молодец, – одобрил его Хачик Ованесян. – В моем селе четыре парня погибли на войне. Я ранен сюда и сюда. Мы не хотим больше стрелять, но у нас есть оружие, чтобы гнать собак от дома.
Они выпили за успех его оружия и процветание дома. Хозяин посмотрел прямо в глаза Суворову из-под морщинистых век и сказал со значением, подчеркивая каждое слово:
– Если у тебя, Марат, спросят в Москве, хочет армянин взрывать трубу или аэродром с американцами, – скажи этим людям: "Нет". Мы слушаем своего президента, и он нам говорит: "Не надо больше войны в Карабахе". Мы умеем воевать, нас боятся. Мое село больше никто не трогает. Степанакерт тоже наш. Президент будет вести переговоры с Европой, и нас все равно признают. Год раньше, год позже – не важно. Мы верим Роберту Кочаряну, я воевал вместе с ним, когда он был в Степанакерте! К нам приходят осетины, мы принимаем их как гостей, но говорим: "Нет". Чечены – "Нет". И тебе скажу то же самое слово.
– Если откроют базу, вам полегче станет, натовские солдаты будут вино покупать, – сказал Боб. – Только девушек надо от них беречь. Мы, отец, не враги англичанам, будем вместе добывать нефть. Ты же видишь, что мы приехали с английскими журналистами. Написано на автобусе: "Би-би-си". Это их радиостанция и кино про природу.
– Я видел, – сказал Хачик. – Мы не в горах живем. Это хорошо, что вы хотите работать, а не воевать. Американцы, может быть, больше порядка наведут, но Армения всегда стояла за Россию. И Кочарян всегда ваш друг. Мы ведь одной веры, – сказал он.
– Скажи, отец, – обратился к нему Марат, – а где ты видел солдат с такими знаками, как у меня? Это редкая татуировка – спецназ ГРУ.
– Четыре ваших солдата погибли в ущелье, там, – махнул он рукой, – дальше к югу, под Карабахом. Не знаю, кто их убил, все лежали вокруг костра. На них неожиданно напали. Даже оружия не забрали почему-то. Документов не было, поэтому искали отметки на теле, чтобы кто-нибудь узнал, если станут искать, спрашивать… У всех такой знак, как у тебя.
– Когда это было?
– Давно. Тогда Гейдар стал в Баку, война была. Я с сынами ходил на войну, потом вернулся с оружием, защищал село. Сынов живыми привел, – гордо сказал отец, и они выпили за здоровье его семьи.
Они собирались уходить, когда старый солдат неожиданно сказал Марату:
– Вот что, солдат, если будешь искать непримиримых людей, не спрашивай наших армян. Сейчас почти никто не пойдет против воли Еревана. Мародеры и бандиты в горах – не в счет. Ищи в Грузии. – Он неторопливо излагал свою мысль, решив ее высказать. – Я говорил: были у меня осетины, был русский. Если найдешь Зураба Гасиева или русского, которого называли "майор" и "Кожан", скажи, что был гостем в доме Хачика Ованесяна. Я не знаю тебя, но это их дело проверить человека. Все равно они не поверят никаким словам. Не погибни, сынок…
Когда подвыпившие Марат и Боб вернулись, колесо уже давно стояло на месте, все ожидали их, но были какими-то притихшими.
– Как армянин? – спросила Мари.
– Милый человек, патриарх села. Поначалу нагнал на нас страху, но когда узнал, что воевали на одной, в общем-то, стороне, угостил вином и хлебом, – отчитался Боб. – Считает, что именно в них заключена правда жизни. Очень мудро.
– Поехали, – сказала Мари.
– А что вы такие понурые? – спросил Марат.
– Да так… Немного беспокоились за вас. Эл видел, как старик взял ружье. И в винограднике была засада.
– Они не любят УНСО, – объяснил Марат. – Летчики-хохлы бомбили их в Степанакерте.
– А-а-а… – протянула Мари и замолчала.
Айчурек не выдержал тишины, заговорил:
– А колесо-то не гвоздь поймало! Пуля малокалиберная в колесе у нас…
Боб качнул головой:
– Главное, что не в голове. Значит, неслучайно мы остановились: этот армянский патриарх хотел навсегда нас прогнать со своих мест. А если надо, был готов и перестрелять, как собак.
– Суровый мужик, – поддакнул Марат. – Понравился он мне.
Вечером собрались все трое в номере у Смирнова, который был получше, поуютнее. Делились впечатлениями. В основном просто рассказывали Сергею эпизод с армянами да разговоры в машине. Смирнов целый день потратил на "завязывание полезных знакомств" для будущего бизнеса – сказывалась навязанная англичанином "дистанция".
По ходу разговора Боб что-то припомнил и ревниво сказал:
– А ведь старый "армяк" мне не поверил. И вообще, когда говорил о серьезных делах, только к тебе обращался.
Марат рассудительно ответил:
– Он же видел, что мы не за миром пришли сюда. Нас, волков, по повадке видать. И вранье он чует, как старый лис. Надо переговорить с нашими "кураторами": мы здесь только время теряем.
Сергей одобрил эту идею и позвонил Дейлу Снайдеру, тот был готов встретиться. Вскоре он сам заскочил в комнату:
– Есть новости? Уже?
Марат изложил сокращенную версию разговора с армянином.
Снайдер сказал:
– Вы вышли на очень интересную личность. Мы знаем про этот анклав, следим за ним, но туда не подобраться. Они ни с кем не контактируют. Власти в конце концов решили, что надо оставить их в покое. Стоит согнать этих армян с земли, и мы получим готовый отряд опытных боевиков. Вы подтверждаете тот факт, что они довольны мирной жизнью и отфутболивают всех провокаторов и подстрекателей. К какому выводу вы пришли?
Марат твердо сказал:
– Вывод ясен в том отношении, что не стоит искать на территории равнинного Азербайджана карабахских или просто армянских террористов. Если в горах действуют какие-то непримиримые партизаны, которые удовлетворяют личные цели мести или просто бандитствуют, то нам на них не выйти. Это слишком замкнутая и сплоченная община. Им чужие не нужны: захотят рвануть трубу – придут мелкой группой, принесут снаряд, купленный на любом военном складе, и взорвут. Это не представляет большой опасности – почините.
Снайдер удовлетворенно кивнул:
– На границе с Карабахом довольно плотные заслоны, партизаны сидят в горах. Ну, это хорошо, что вы не сгущаете краски и не расписываете несуществующие опасности. Наше мнение в основном совпадает с вашим. Ереван принял курс на политическое решение вопроса, Карабах успешно проводит его в жизнь чисто демократическими средствами. Они даже перестали посещать общие мероприятия с Абхазией и Южной Осетией. Чураются сомнительных компаний. Но ведь это не единственная сила в Азербайджане…
Боб поддержал мнение Марата:
– У меня сложилось впечатление, что в Азербайджане нет никаких других сил. Имею в виду – по-настоящему экстремистски настроенных. Те болтуны, которых я видел в Баку, ни на что не способны. По-моему, все просто рвутся в этот их парламент – Меджлис, что ли. Хотят хорошо жить и брать взятки.
– Справедливое мнение, – подтвердил американец, – их единственный серьезный лидер находится в изгнании, а без него здесь всерьез опасны только воры и взяточники. Они способны просто растащить весь трубопровод по своим сараям.
– В таком случае, выходит, что мы ловим кошку, которой нет в этой стране. Армяне отпадают, собственные националисты способны только подраться с полицией на митинге. Вы ожидали, что они попытаются нанять нас?
– Проверить эту возможность стоит, но перед выборами никто из них не рискнет. И вы, и чеченцы слишком заметны, чтобы действовать на нашей территории, а попасть в черный список никто не хочет. Скорее уж российские спецслужбы пошлют сюда диверсантов… – закинул удочку Снайдер.
– Слышал я эти сказки, – сказал Смирнов, – ГРУ наймет чужими руками чеченских боевиков, те взорвут трубу… Чепуха это все. Им придется пройти через весь Азербайджан, а потом скрыться. Это нереально. А если они попадутся? Ведь эти моджахеды только у себя в горах такие каменные, а в камере быстро начинают давать показания. И что, пропала репутация России как борца с международным терроризмом? Это чушь.
– А арабы не могут нанять тех же чеченцев?
– Им проще финансировать курдов в Турции.
Американец сделал отметающий жест рукой:
– Хорошо, что вы предлагаете?
– Не терять времени даром и отправляться в Грузию, – заявил Марат. – Там есть некоторые наводки, а вы, я думаю, сможете подкинуть свои.
– Какие наводки? – всерьез насторожился Снайдер.
– Имена и рекомендации.
– Откуда вы их получили? От армян?
Молчание.
– К какой группе относятся ваши персоналии? Это вы можете сказать?
– Осетины и русские.
– Почему вы не хотите назвать фамилии?
Марат довольно насмешливо ответил:
– А если среди них окажутся наши однополчане? К примеру, те, которые и думать не думают о трубах БТД, а только борются против Саакашвили?
– Законного президента, – заметил американец.
– У меня свой президент, – отрезал Марат, – да и тот мне до лампочки.
– Но тогда мы не сможем координировать все элементы операции, – Дейл все еще пытался убедить упрямых русских.
– Я не состою у вас на службе, мы договорились о взаимовыгодном сотрудничестве.
– Тогда соблюдайте наш договор! – потребовал юридически мыслящий янки.
– Он касается узкого круга проблем – только безопасность БТД. Если я вижу, что какая-то группа людей не представляет угрозы для нефтепровода, я могу не включать информацию о ней в свой отчет.
Дейл Снайдер был категорически несогласен, он вскочил и забегал по комнате, почти крича: