– Вы должны знать, что это довольно опасная встреча – и для них, и для вас – они оба в розыске много лет, есть негласный приказ не арестовывать их, а просто застрелить при первой возможности. Поэтому такая встреча возможна при одном условии: вы ни на минуту не покидаете мой дом и отдадите на время свои мобильные телефоны. Эти люди должны быть гарантированы от засады. В этом случае я постараюсь пригласить их на сегодняшний вечер, а вас пока приму как добрых друзей. За кушаньем и вином время пролетит незаметно!
Услышав хорошо знакомые слова, наконец оживился и Метревели, который сидел до сих пор как в воду опущенный:
– Соглашайтесь, дорогие, – горячо заговорил он. – А то я век себя не прощу, что так подвел вас! Позор будет моей седой голове!
– Да мы вовсе и не отказываемся, – решил Марат, переглянувшись с Бобом.
Он решительно встал и положил на стол возле гранаты свой мобильный телефон:
– Положите его в сейф, Давид Луарсабович, – предложил он, – чтобы полностью его экранировать. Боб, давай свою игрушку.
Боб с готовностью отдал телефон, но прибавил при этом:
– А вот трофеи мы, с вашего позволения, оставим при себе. Эти пистолеты мы захватили в честном бою…
Князь недовольно поморщился от того, что ему напомнили о поражении его "придворных воинов":
– Лучше я вам подарю настоящее оружие, а эти дешевые пукалки недостойны таких джигитов, как вы.
Поскольку князь оставил свое оружие на столе, Боб и Марат почувствовали некоторое смущение оттого, что за столом они оказались с пистолетами за поясом. Однако сцена в гараже еще не выветрилась из памяти и это удержало их от излишней учтивости и доверчивости.
Давид, по-видимому, решил загладить неприятное впечатление от стрельбы роскошью стола. Впрочем, Боб утверждал, что даже бедные грузины, которые каждый день едят дешевое лобио, к приходу гостя готовы уничтожить весь свой птичник – лишь бы поразить гостя широтой души.
Хозяин налил в большие бокалы вино из кувшина, принесенного специальным человеком, который до конца пира был занят только доставкой спиртного. Он поднял кубок и сказал:
– Прошу моих невольных гостей выпить эту чашу и с нее начать наше знакомство, стерев из памяти, как со школьной доски, все ошибки. Я надеюсь, что это знакомство перерастет в доверие, доверие – в симпатию, а симпатия – в крепкую мужскую дружбу.
Тост был принят, вино выпито, и атмосфера за столом начала постепенно оттаивать.
– Попробуй, Марат, – указал он на глубокое блюдо с чем-то похожим на вареных кальмаров. – С этого принято начинать застолье. Верно я говорю, Гия?
Метревели перевел дух и с готовностью поддержал эту тему:
– Именно так! Это, сказать по-русски, холодная закуска. Надо обязательно попробовать, – и он подал пример.
Марат взял тонкий белый ломтик из маринада и положил в рот. Он сочно захрустел хрящиком на зубах.
– Это мужужи. Просто замаринованные в уксусе и бульоне отварные свиные ушки, – объяснил Боб со смехом. – Нравятся?
– Вполне.
На столе было раздолье от нарезанных колбас, окороков и разнообразных грузинских копченостей и соленостей, не говоря обо всех видах овощей, холодного лобио и аджик. Однако оказалось, что никто не воспринимал это как пиршественный стол, потому что горячие блюда не были еще даже заказаны.
– Женщина! – громко позвал князь, и на его зов появилась пожилая грузинка в черном. – Позови Ираклия. – Гостям он пояснил: – Ираклий – это лучший повар, которого я смог взять к себе на работу. Он получает больше министра за свое искусство, и я считаю, что это справедливо, потому от министров я вижу много бед, а от гениального повара в жизни бывает только радость!
Последние слова смог услышать и толстый краснолицый грузин, появившийся на зов хозяина.
– Гамарджоба! – сказал он. – Можете напрячь свою фантазию и придумать любое блюдо, господа. Сациви, чахохбили, харчо, купаты, эларджи, сацебела, хачапури?..
Князь предоставил это право своим гостям.
– Чакапули! – заявил Боб, и Метревели горестно замотал головой к удивлению Марата.
– Какой коварный человек! – воскликнул Гия и повернулся к Суворову: – Понимаешь, дорогой, чакапули – это всего-навсего вареный молодой барашек со свежей зеленью. Но главная часть приправы – это первые плоды ткемали. Казалось бы, чепуха – мягкая косточка, едва прикрытая зеленой кожицей, но в этом кисленьком пустяке, – голос Гии повысился, – главный вкус чакапули! Горе мне, но ткемали появится только после того, как отцветут миндаль и вишня, в конце апреля.
Повар сделал протестующий жест:
– Желание гостя – закон! У меня есть маринованный ткемали с прошлого года. Будет вам чакапули!
Тут запротестовал Боб:
– Нет-нет, я только пошутил. Мы встретимся в конце апреля и обязательно поедим свежайший чакапули, а пока не будем забегать вперед. Как вы смотрите на хинкали?
– Замечательно! – зааплодировал Гия.
– Тогда я как гость заказываю настоящий хинкали с восемнадцатью складочками у хвостика!
Ираклий переглянулся с хозяином и сказал:
– Разве видел в этом доме кто-нибудь хинкали, чтобы на нем было меньше двадцати прищипочек?! Спуститесь ко мне в кухню и вы увидите своими глазами, что в этом доме свято хранят традиции: я не знаю, что такое мясорубка – и мясо рубят на мельчайшие кусочки двумя острыми кинжалами на дубовой доске. Тогда вы оцените их вкус!
Тут свое слово сказал Метревели:
– Дорогой Ираклий предлагал нашему вниманию сациви. Хотя сейчас не Новый год, но я уверен, что в доме хозяина найдется молодая индейка, откормленная орехами. Что если нам попросить у князя сациви?
– Ираклий, – торжественно сказал князь, – мы пришли к единому мнению. Готовь все, что тут перечислили! К вечеру прибудут гости, так что все пригодится. Поэтому не жалей мои подвалы и покажи свое искусство! – И он отпустил своего кулинарного гения в храм чревоугодия.
Налили и выпили, закусив на этот раз острым и соленым, со "слезой" сыром "Гуда", который ценят даже в далекой Франции, как объяснили Марату Боб и Гия. Получив за стол гостя, не знакомого с национальной гордостью Грузии – ее кухней, все трое его сотрапезников испытывали наслаждения от возможности поразить его местной экзотикой.
– И все это разрушает наш молодой "отец нации", – не утерпел пожаловаться на Саакашвили хозяин, наливая новые бокалы. – Все началось с того, что он перекрыл Транскам. Он потребовал, чтобы в Южной Осетии был установлен совместный КПП на этой "дороге жизни"! Конечно, Цхинвали на это не дал "добро" – зачем им отдавать 35 процентов своего бюджета? Тогда Михаил объявил, что все привезенное в Осетию – контрабанда, потому что ему не заплатили. И вот у людей стали забирать на границе Осетии и Грузии даже самые мелкие товары!
Все это "горе" матерого контрабандиста Марат и Боб уже знали из краткого досье. Давид умалчивал только о том, что сам он встречал с Транскавказской автомагистрали целые колонны грузовиков. В свое время Саакашвили доложили, что, по данным налоговой службы, грузины не моются, не чистят зубы, не бреются. Оказалось, что мыло и парфюмерные товары поступают в страну исключительно нелегально.
Боб поддержал тему:
– А потом он закрыл Эргнетский оптовый рынок на осетино-грузинской границе…
– Да! – всплеснул руками Давид. – И после этого цены поползли вверх. Я не бедный человек, и на сациви у меня всегда найдется. Но мой друг и родственник Гия, скажи, ты часто ешь теперь сациви?
Метревели с готовностью подтвердил:
– Только у тебя, дорогой, если не считать новогодний праздник!
Марат спросил:
– Цхинвали потерял на этом девяносто миллионов рублей – три миллиона долларов. А вы?
Князь нахмурился, но ответил откровенно:
– Думаю, не меньше, если подсчитать недополученную прибыль.
В столовую две женщины торжественно внесли дымящееся блюдо:
– Кушайте, гости дорогие, – сказала старшая, и обе удалились.
На тарелки разложили особого рода грузинские пельмени. Марат удивился такому уважению к обычному блюду. Он зацепил вилкой один из кусочков теста с мясом…
– Стой, – вскричал Боб. – Так хинкали не едят! А если едят, то потом долго стирают и чистят свою одежду. Весь вкус хинкали в сочной начинке. Бери его рукой, иначе весь сок будет у тебя на груди. Это опасно, как наши вареники.
– Дайте гостю салфетки, – крикнул Давид, и Марат, точнее, его костюм был спасен.
– Истину говорят: "Жалок человек, вынужденный есть в одиночку". Выпьем за прекрасную возможность узнать друг друга! – провозгласил Гия, хинкали подняли его настроение.
Оказалось, что мясо с многими специями, которое содержалось внутри "пельменя" пустило обильный сок, он, обжигая неумелого едока и пачкая его галстук, тем не менее составлял главную прелесть этого блюда. Что и говорить, мясо для него было использовано отборное.
Пистолеты пришлось вскоре переложить из-за пояса в карманы. Животы начали вспучиваться, а ноги наливаться тяжестью, и гости запросились на перекур. Давид и Гия в это время принялись обзванивать своих друзей, сообщая им, что Ираклию приказано "готовить все". Судя по разговору, это был сильнейший аргумент…
Расположившись в курительной комнате, они с интересом разглядывали роскошные кальяны и коллекции трубок, собранные хозяином.
– Ну, как тебе все это, Седой? – спросил Боб.
– Грузия – страна контрастов, – пошутил Марат.
– По-моему, мы попали, куда следует, наконец, – рассудил Боб.
– Сейчас покормят и опять поведут на убой.
– Будем отстреливаться, – Богуслав достал из кармана пистолет и проверил его. – Три патрона. А у тебя?
Марат протянул ему запасную обойму, извлеченную из кармана одного из похитителей:
– У меня один пустой – этот дурак расстрелял все, а второй полный. И даже почищенный…
– Ничего, прорвемся.
Под вечер, когда Боб стал с трудом отдуваться от поглощенной пищи, начали собйраться гости, и застолье постепенно набирало настоящую силу. Собрался традиционный политический бомонд: партийные функционеры, депутаты, журналисты, бизнесмены. Покатились один за другим пышные тосты, в которых без всякой меры расхваливались присутствующие.
Ираклий лично подал фундаментальное сациви из трех индеек, заслужив аплодисменты, переходящие в овацию.
Познакомившись с десятком гостей, Боб и Марат почувствовали себя в относительной безопасности – при таком количестве свидетелей с ними ничего дурного произойти не должно было. Хотя бдительности, конечно, не теряли.
Когда за окнами стемнело, а они в очередной раз отдыхали от еды в курилке, туда зашел Давид Лоладзе. Он был насторожен и заметно волновался:
– Как вы, готовы к встрече?
– Оба или только один? – спросил его Боб.
– Не знаю, но вас ждут в саду. Из комнаты налево спуститесь по лестнице и выходите. Не обнажайте оружие, иначе они сразу начнут стрелять. Надеюсь, вы не устроите нам бойню под деревьями.
– У вас для этого отведен гараж? – довольно нелюбезно напомнил Марат.
– Идите… – сказал грузин. – В подвале вас не собирались убивать.
Они поправили оружие, снова переместив его за пояс, и спустились.
– Хорошенькое напутствие, – пробормотал Боб, Марат молчал.
Напрягая слух, они пошли один за другим с некоторым интервалом по дорожке. В саду горели фонари, поэтому все было наполнено переплетением густой тени от молодой листвы фруктовых деревьев и мертвенного света плафонов.
– Остановитесь на свету, – потребовал глухой голос, когда они достаточно далеко углубились и даже увидели ограду невдалеке.
Остановились, расставили руки, слегка повернулись, показывая себя.
– Хорошо, пистолеты за спиной не трогайте, и все будет в порядке, – сказал второй голос.
С двух сторон показались мужчины, державшие в руках миниатюрные полицейские автоматы чешского производства. Стволы были вежливо направлены вниз, но парни были наготове. Насколько можно было рассмотреть, один был действительно русским, второй, – наверное, осетин.
– Что передавал нам Хачик? – спросил осетин. – Как его здоровье?
– Благополучно, – начал было Боб.
Марат перебил его:
– Извините, парни, я не знаю вас в лицо и не очень доверяю Давиду. Как мне узнать, что вы – это вы?
Русский усмехнулся:
– А кто я должен быть?
– Ованесян говорил, что тебя называли "майор" или "Кожан". Настоящих имени и фамилии он не знает.
– Правильно. Что же делать? Разойдемся или постреляем? Документы мои – липа, у Зураба тоже.
– Фото Зураба я мельком видел, но старое, к тому же ты отпустил бороду, изменился. Надбровные дуги похожи… Слушайте, я вспомнил: у тебя должен быть шрам.
– Вот здесь, – Зураб ткнул пальцем в правую ногу.
Марат промолчал. Повисла пауза. Ее разрядил Кожан:
– Да ладно тебе, покажи парню шрам. Я его знаю.
Тогда осетин положил автомат на землю, вышел на свет и высоко закатал широкую штанину – на бедре высветился широкий и длинный шрам, небрежно зашитый в полевых условиях.
– Осколочный? – сочувственно спросил Боб.
– Да, – равнодушно ответил тот. – Откуда ты его знаешь, майор?
Кожан обратился к Марату:
– Я видел тебя. Ты из этих – "крестоносцев", – он похлопал себя по плечу в том месте, где у Марата была татуировка.
Тогда Суворов, в свою очередь, обнажил плечо и показал черный круг с крестом.
– "Черная метка", – сказал Кожан. – Так ее у нас называли. Немного же ваших осталось…
– Я тебя не помню.
– Так ведь я обычным летехой бегал в мотострелковом полку в те времена, а вы были заметными людьми, хоть вас и прятали и на спецбазе.
– Не опасаешься, что я служил в войсках ГРУ?
– ГРУ за единую Осетию. Чего тут бояться? – резонно ответил тот. – Однако тебя разжаловали и списали "на берег". Так что ты – такая же вольная птица, как я.
Внезапно он пронзительно свистнул. Через секунду от дома прибежала молоденькая девушка.
– Ольга, принеси нам еды и вина в беседку, хорошо?
Девушка кивнула и унеслась.
– Пошли, расскажете, как дела, – совершенно по-бытовому предложил Кожан. Оружие исчезло, спрятавшись под курткой на ремне.
Они уселись в изящной беседке, увитой плетьми виноградной лозы. Появилось неизбежное в этих краях вино и еда.
– За нее – за удачу, – сказал Кожан.
– И за всех нас, – добавил Зураб.
– Хачика давно видели? Не обижают его там?
– Дня четыре назад. И, по-моему, обидеть его, конечно, легко, но живым уйти после этого трудно.
– Верно, он хороший воин… хитрый очень. Что он передавал нам?
Марат сосредоточился и повторил в точности:
– Он сказал так: "…если будешь искать непримиримых людей, не спрашивай армян. Ищи в Грузии. Если найдешь Зураба Гасиева или русского, которого называли "майор" и "Кожан", скажи, что был гостем в доме Хачика Ованесяна. Я не знаю тебя, но это их дело проверить человека".
– Понятно. Считай, что тебя проверили, – ребята с аппетитом наворачивали сациви, на которое Марат с Бобом уже глядеть не могли. – Что за проблемы? Зачем вам "непримиримые люди"?
– Хотим попугать British Petroleum, чтобы поделилась с нами. Нехорошо гнать нефть из Каспия в Европу без участия России.
– Диверсия?
– Желательно.
– И чтоб след вел к местным? Понимаю. Готовы платить или ищете патриотов?
– И то, и другое, и сами поучаствуем, – ответил Марат на скользкий вопрос.
– Попугать, конечно, можно. Но вообще эта труба – спасение для страны. Правда, "Мишанька", при его амбициях, пустит деньги на оружие и полезет к нам в Осетию… Но все равно.
Зураб сказал:
– Говорите с Давидом, ребята. Мы сегодня уходим, нам в Тбилиси делать нечего. Тут свои игры… А Давида сильно давят: его участки под строительство, по которым проложили трубу, больше ничего не стоят. Никто из богатых людей там не захочет жить. А компенсации – ноль. Так что этого он не простит. Попортьте кровушку Саакашвили, и чтобы за океаном поняли, как они ошиблись, – этот парень мира не принесет. А им вокруг трубы мир нужен.
– Правильно мыслишь, – сказал Кожан. – Поиграйте здесь на нервах. Поговорите с курдами, но они парни жадные. Старая гвардия тоже не лучше новых – крови хотят. А люди уже к мирной жизни потянулись.
– Вы – как Хачик, – сказал Боб, – навоевались…
– А ты – нет? Ты ведь тоже хочешь к трубе присосаться, а не в горах партизанить… Осторожнее здесь с уголовщиной – продадут. Если доберетесь до Боржоми, спросите массажиста Левана – он там личность известная. Он свяжет с нами или с нашими. Про вас будут знать, не опасайтесь. Может, там для вас дело найдется. Если здесь не срастется.
Зураб подтвердил:
– Выбирайтесь из Тбилиси, здесь такие, как вы, долго не живут, – он налил еще по стаканчику. – За вашу удачу. Вы позовите к нам Давида, мы с ним поговорим и будем уходить. До встречи.
Боб и Марат спокойно ушли в дом, там встретили Ольгу и передали ей просьбу Зураба. Сами отправились в курилку, там было пусто.
– Фу-у, – перевел дух Богуслав. – Ну и волки.
– Думаешь, не справились бы?
Боб посмотрел на друга с удивлением:
– Там же был третий, все время держал нас на мушке карабина.
– И четвертый – со стороны дома. Они очень осторожные. Пойдут с нами на контакт, только если нас в Тбилиси проверят и на крови повяжут. И вообще ты прав: шансов уйти было мало – даже одному.
– Ладно, проехали…
Минут через пятнадцать появился Давид Луарсабович. Чувствовалось, что и он переволновался. Эти люди, которых накликали москвичи, просто излучали опасность. Говорить с ними было трудно.
– Ох, ребятки, слава богу, все хорошо. Больше к вам вопросов нет. Прошу прощения за утреннюю проверку и спасибо, что пожалели моих людей… и меня тоже. Кожан сказал, что ты, Марат, был в "черной метке" и что он лично не хотел бы с тобой поссориться. Говорит, вы – "крестоносцы" – хуже всяких Рэмбо из кино… Правда?
– Он пошутил, – ответил Марат.
Было видно, что старик в это не поверил, а поверил Кожану, но возражать "крестоносцу" уже не решался.
– Поужинайте с нами, ребята. Сейчас мы самое главное начнем, – от этих слов Марат и Боб запаниковали. – Я пока вас познакомлю с несколькими людьми. А когда лишние уйдут, посоветуемся в тесном кругу…
Разговор с двумя курдами из организация "Курдский проект по правам человека", как их представил Давид, был коротким и откровенным.
– Сколько вы готовы заплатить? – после недолгих церемоний спросили они.
Затем они изложили свои расценки: общественный протест и мирные демонстрации – столько, убийство рабочих для создания напряженности – столько, диверсия – дороже, остановка проекта – за каждый месяц задержки отдельная плата.
Марат понял, что эти ребята просто торгуются, кто больше заплатит, – Эмираты, которым нефтепровод как кость в горле, или British Petroleum – чтобы они не мешали. Если появится новый спонсор саботажа в виде России, они с удовольствием продадут одну и ту же услугу двум странам, а потом возьмут деньги у англичан за то, чтобы прекратить акцию.
Ко всему прочему, они собирались действовать в основном на территории Турции, где чувствовали себя вольготно.