– Напрасно, вы необходимы здесь. Объявился склад боеприпасов в районе Карабаха. Он представляет собой немалую угрозу, а потому все силы надо сконцентрировать здесь.
– Жаль, а то мы только-только побратались с местными террористами.
– Что вы несете? – рассердился господин Миллер. – У вас есть какие-то сведения?
– Вы ведете запись разговора?
– Нет.
– Включите, а то много текста и фамилий, можете не запомнить.
– Не беспокойтесь об этом.
Для начала Боб продиктовал расценки курдских представителей, назвав их имена.
– Это не очень важно, но для отчетности сгодится, – сказал Боб.
Миллер отозвался:
– Это они впрямую вам сказали?
– Да.
– Редкостный цинизм. Это все.
– Это начало. Два боевика – осетин Зураб Гасиев и русский по кличке "майор Кожан" – вчера вечером отбыли в Боржоми, отменив свое участие в теракте, который готовится в Тбилиси. По-видимому, там у них нашлась более интересная работа. С ними можно связаться через некоего массажиста Левана. Только будьте осторожны, пригласительные билеты выписаны только нам с Маратом, а в остальных они имеют обыкновение стрелять без предупреждения. Серьезные ребята…
– Я знаю, кто это, – совсем другим голосом сказал Миллер. – Неужели вы виделись с ними?
– Вчера в двадцать часов.
– Сможете опознать их?
– Да.
– Это очень ценная информация в свете последних событий. Хозяин Боржомской компании связан с делом о схроне взрывчатки. Эти люди могут появиться у нас. Срочно выезжайте в Акстафу!
– Да подожди ты, торопыга, – рассердился Боб, правда, сказав это по-русски. – Я еще не начал о важном, – снова перешел он на английский.
– Ах да, вы сказали об их несостоявшемся участии в каком-то теракте в Тбилиси, – спохватился британец. – У вас есть информация?
– Мы сами разработали план, если вам это интересно, – скромно ответил Богуслав и замолк.
Немного послушав молчащую трубку, Миллер подал голос:
– Я слушаю. Это очень интересно.
Боб спросил со значением:
– А насколько это вам интересно, мистер Миллер?
Тот немного подумал и ответил:
– Я, кажется, понимаю вас. Хочу сообщить, что мы подготовили предварительные документы по концессии, поэтому мистер Смирнов-старший завтра будет уже в Баку для обсуждения и подписания договора. Вы можете связаться со своим руководством и получить их подтверждение.
– Я так и поступлю, мистер Миллер, – вежливо сказал Боб. – Я не прощаюсь.
Он набрал телефон Федорцова и сказал ему:
– Буду краток, Андрей Павлович, как наш президент. У нас есть что продать British Petroleum. Мы вышли на хвост серьезным заговорщикам в Тбилиси. Вопрос: а собираются ли англичане платить?
– Рад вас слышать, – ответил Федорцов. – Марат цел?
– У него голова болит от грузинского вина, ребра ноют – в Баку спецслужбы напинали, – а так ничего, жив. Сидит напротив меня.
– Завтра рано утром мы со Смирновым вылетаем в Баку на подписание. Это еще не дело – но уже полдела. Так что можете работать спокойно – пока они слово держат. Это очень опасно?
– Как обычно.
– Значит – очень.
– В общем-то – да, – подтвердил Боб. – До теракта пять дней, за это время добейтесь решительного результата, потому что мы держим их за горло. Требуйте смело, речь идет о покушении на Бурджанадзе.
– Ого! Вас понял. Примите телеграмму: "Подтверждаю восемь процентов. Удачи. Федорцов".
Они распрощались, а Боб записал на клочке бумаги короткий текст и передал его Марату со словами:
– Срочная телеграмма от Федорцова!
Марат прочитал и понимающе кивнул. А Боб кивнул английскому резиденту или кто он там:
– Набирай Миллера еще раз.
Лев Давидович, который только что услышал слова: "Речь идет о покушении на Бурджанадзе", – сделал это с величайшим почтением.
– Миллер слушает.
– Санкция руководства получена. Готовится диверсия на подкачной станции № 2 во время ее посещения комиссией БТД и председателем парламента Грузии Нино Бурджанадзе. Основные организаторы: коммерсант Давид Луарсабович Лоладзе, коммерсант Мамука Сесиашвили, депутат парламента Ираклий Сакварелидзе, уголовный "авторитет" Рамаз Хоштария. Закладка взрывного устройства поручена нам. Поэтому необходим образец пластида JMP-25 – немного, но настоящего – на случай испытания.
– Какой у вас номер в гостинице?
– Четырнадцать в "Алазани".
– Образец доставят сегодня вечером. Ваш вызов в Акстафу, конечно, отменяется. Дайте мне к телефону Льва Давидовича, я проинструктирую его относительно поддержки вашей операции. В оперативном отношении вы должны тесно сотрудничать с ним, он очень опытный человек, хотя излишне осторожный. Он снабдит вас всем необходимым, включая оружие.
– Вообще-то у нас уже есть.
– А автомобиль?
– Пока не обзавелись.
– Я распоряжусь. Вы, как я понимаю, настроены довести операцию до взятия с поличным?
– Если хотите, но, как говорится, за отдельную плату.
– Я понял вас. Окончательное решение примем позже, у нас есть пять дней. Но пока желательно, чтобы вы продолжали разработку этой группы.
– Хорошо, передаю трубку.
Следующий час они обсуждали с резидентом различные тонкости связи, кодовых сигналов, планирования операции закладки заряда. Старик в целом одобрил их план действий, но сделал множество ценных замечаний. Он выдал им одноразовые ручки-пистолеты с малокалиберным патроном внутри, который выстреливал надпиленную разрывную пулю, если крепко ударить ее ладонью в торец. Затем помог им взять напрокат подержанную, но резвую "девятку".
– Если что, не жалейте ее, – сказал он, – платить не придется.
На прощание Боб не удержался и спросил его:
– Как же вам такое "троцкистское" имя дали, Лев Давидович? Ведь вы еще при Сталине родились?
– В эмиграции, – коротко ответил тот. – Мой отец и был сподвижником Льва Давидовича Троцкого.
Марат улыбнулся:
– Теперь я понимаю, почему и сейчас актуален лозунг Троцкого: "Руби столбы, забор сам упадет!"
– Я вернулся на родину уже во времена "перестройки".
Немного позже, когда Маркус Миллер "висел" на телефоне, консультируясь со Львом Давидовичем и планируя с ним операцию, в комнату снова ворвалась Мари Кунц. По ее виду британец понял, что новости еще хуже, чем в прошлый раз.
– Что случилось? Склад взорвался? – попытался он остудить ее пыл нелепым предположением.
– Не дай нам бог, чтобы он взорвался. Сколько, вы думаете, там взрывчатки?
– Несколько тысяч килограммов.
– Что вы скажете о десятках тонн, которые находятся в пещере над азербайджанскими селами в Нагорном Карабахе?
– Я скажу, что это чревато серьезными жертвами и вспышкой следующего витка войны в этом регионе. Все это будет означать приход к власти крайних националистов – и еще один виток напряженности в зоне нефтепровода. О своей отставке я уж молчу.
– Вы быстро анализируете ситуацию, – саркастически сказала Мари.
– Но зачем партизанам столько динамита?
– Он прислал еще один документ, – и Мари положила на стол Миллера факс.
Докладная записка была датирована 1943 годом и носила гриф "Совершенно секретно". Она содержала перечень боеприпасов и взрывчатки, перемещенных на тайный склад силами батальона НКВД из военного склада в г. Ждановске после налета на него татарских "фашистов", как они именовались в документе. Группа националистов из преимущественно татарской диаспоры предприняла вооруженный налет на склад с целью ограбления. Захватив большое количество стрелкового оружия и боеприпасов, они скрылись в горах. Отмечалось сильное влияние мусульманской антисоветской пропаганды, призывавшей правоверных организовать "пятую колонну" в поддержку наступающих германских войск. 314-й специальный полк НКВД был снят с фронта и вел малоуспешное преследование этого отряда в горной местности. Опасаясь подрыва складов в Ждановске, большая часть взрывчатки была перевезена в тайное горное хранилище и вручную перенесена в пещеру. Цифры говорили о ста двадцати тоннах тротила и многих других боеприпасах.
– Но ведь на складе уже находился значительный запас, – сказала Мари. – Позже могли еще добавить. Сейчас никто не может сказать, сколько там хранится всего.
– Это все сообщение? – спросил Миллер.
– Нет. В сопроводительной записке говорится: "Поскольку неизвестными лицами склад обнаружен и ведется вынос взрывчатых веществ, возможен неосторожный подрыв всего арсенала. Взрывчатка, пролежав более шестидесяти лет, зачастую становится неустойчивой. В зоне возможного обвала находятся села азербайджанцев. Обладатели координат склада требуют за карту два миллиона долларов. Номер счета в банке Буркина-Фасо прилагается". Что скажете?
– Прямой шантаж и угроза.
– Юридически мы ничего не докажем.
Миллер подумал и сказал:
– Мы не будем доказывать. Я сейчас же звоню лорду Джону Брауну. Посмотрим, что на этот раз придумает Губаренко… Между прочим, он отказался ехать со Смирновым. Либо его предупредил Смирнов-младший, либо старый волк почуял капкан.
Мари задумалась.
На следующий день в далеком и цивилизованном Лондоне господин Ольховский был срочно вызван из своего поместья к министру иностранных дел. За ним специально приехала полицейская машина, и высокопоставленный офицер, одетый по всей форме, не захотел слушать никаких возражений, заявив, что уполномочен применить меры принуждения в случае отказа. Игорь Наумович был поражен и с негодованием и недоумением подчинился.
В кабинете министра, куда он был немедленно проведен, его не пригласили присесть, а сразу же предъявили копии факсов, которые он передал МИ-6. Далее министр буквально заявил:
– Господин Ольховский, вы привыкли в России заниматься политическими играми и сотрудничать со спецслужбами. Однако Великобритания – это страна, которая соблюдает законы. Вы позволили себе участвовать в игре, которая граничит с преступлением.
Ольховский попытался тут же вступить в объяснения, но был невежливо прерван.
– Ваш источник в Москве – а это не кто иной, как отставной генерал-майор Главного разведывательного управления Губаренко – в чуть завуалированной форме и не в первый раз шантажирует компанию British Petroleum. На этот раз он переступил всякие границы. Речь идет о возможном взрыве, который погубит несколько мирных селений и приведет к социальным волнениям. В письме предъявлены финансовые требования.
Как лицу, которому предоставлено политическое убежище в нашей стране, вам следует быть благодарным и лояльным правительству. Однако мы в данном случае убеждаемся в обратном.
Говоря открыто, мы предоставляем вам выбор: либо в течение трех суток вы сумеете убедить своего информатора передать все сведения правительству Азербайджана, либо мы будем вынуждены считать вас косвенным соучастником угрозы террористического акта в дружественной державе. Это приведет к немедленной высылке вас из страны.
Министр перевел дух после неприятной речи, а господин Ольховский попробовал возразить:
– Но это с моей стороны всего лишь акт доброй воли – передать спецслужбе Великобритании сообщение, которое я получил от анонимного информатора!
– Не будем прятаться за юридическую недоказуемость вашей вины. Мы вовсе не собираемся предъявлять вам обвинения. Мы только потеряем к вам доверие и предпримем законные меры. Я больше не задерживаю вас.
Через полчаса состоялся телефонный разговор одного из богатейших людей планеты и отставного генерала. Разговор изобиловал нецензурной лексикой и велся на повышенных тонах – со стороны Ольховского. Суть его сводилась к фразе: "Ты перегнул палку, старый дурак!"
Приехав во "дворец" Давида Луарсабовича на своей потрепанной "девятке", Марат застал там в сборе весь "революционный комитет". Нынешнее собрание было кратким и посвящалось испытаниям импортной специальной взрывчатки, которую наконец доставили Суворову. Он сам настоял на том, чтобы произвести этот опыт.
Он потребовал обыкновенное жестяное ведро, которое нашлось в теплице с розами. Марат надел медицинские перчатки, вынул из кейса полиэтиленовый пакет с изрядным комком некой вязкой массы, напоминающей глину. Он оторвал пальцами от нее скромный комочек величиной с крупную вишню и прилепил его на дно ведра. В этот кусочек пластида он воткнул стеклянную трубочку с двумя контактами, от которых протянул длинный двужильный провод в гараж.
– Можно пощупать? – спросил князь.
– Вам не следует иметь на пальцах микроследы этого вещества, – сказал Марат. – Они будут стоить вам свободы до конца жизни.
Хозяин дома испуганно отдернул руку.
Ведро установили на землю в саду – днищем вверх. Затем все укрылись в гараже, осторожно выглядывая, а Марат присоединил проводки к клеммам обыкновенной прямоугольной батарейки. Как только второй провод замкнул электрическую цепь, со стороны сада раздался звучный хлопок. Ведро, мгновенно лопнув по шву и развернувшись в плоскую фигуру, вознеслось метров на тридцать вверх, а затем косо спланировало куда-то за ограду.
Подобным образом Марат развлекался еще в детстве, правда, использовал для этого картонные взрыв-пакеты, а не секретную взрывчатку.
– Надо принести, – сказал Суворов самым серьезным тоном.
– Зачем нам испорченное ведро? – поинтересовался Давид Луарсабович. – Ведь и так ясно, что пластид настоящий.
– Мы ради этого проводили опыт, – убедительно сказал Суворов, и никчемную жестянку вскоре отыскал и принес шофер Мамуки.
Марат вручил бывшее ведро депутату грузинского парламента Ираклию Сакварелидзе и сказал ему:
– Попросите, пожалуйста, пользуясь своими правами, сделать экспертизу этого предмета и выявить следы взрывчатых веществ. Если таковые найдутся, то пусть они установят тип взрывчатки. Это необходимо сделать как можно быстрее.
– Очень толковый шаг, – одобрил мысль Марата Рамаз. – Мы должны иметь гарантии.
Марат договорил его мысль до конца:
– Если на этом куске железа найдут следы применения взрывчатого вещества, то нашу операцию придется отменить, – заявил Марат. – У меня не останется времени, чтобы привезти из Москвы другой образец.
Вслед за этим он попросил прощения и отправился спать в гостевую комнату. Дело в том, что ему предстояло третью ночь подряд провести с мощным ночным биноклем на чердаке дома, стоящего ближе всего к станции подкачки. Днем эту работу выполнял Богуслав.
Давид Луарсабович проводил гостя до комнаты и сказал ему доверительным тоном:
– Мы обсудили вопрос о вашем гонораре и решили предложить вам скромный задаток в двадцать тысяч. Это на расходы, да и стыдно ездить такому человеку на такой машине. Купите себе хороший автомобиль.
– У меня есть хороший автомобиль, но он будет бросаться в глаза в поселке возле станции "Два".
– В случае, если акция удастся в полном объеме, – я имею в виду присутствие Нино Бурджанадзе, – гонорар составит еще восемьдесят тысяч. Если нет, то вдвое меньше. Вы меня понимаете…
– Да, понимаю, – сказал Марат. – Ничего не имею против этой суммы. Вы помните, что сами настояли на оплате. Ну, так где же задаток? – совершенно нелогично закончил он свою речь.
Князь сначала растерялся, затем понимающе рассмеялся и обещал, что принесет деньги к тому моменту, когда надо будет разбудить Марата.
Немного поворочавшись, Суворов позвонил Бобу и сообщил другу, что им отвалилось по десять тысяч. На остальные деньги он, конечно, никак не рассчитывал…
Лев Давидович сообщил друзьям, которые сидели в его офисе, что экспертиза, которую депутат Сакварелидзе заказал, пользуясь мандатом, в криминалистической лаборатории МВД и за которую он заплатил сто долларов взятки – для ускорения процесса – подтвердила: пластид не дает никаких следов присутствия взрывчатых веществ. Официальное свидетельство будет ему вручено через час.
– А на самом деле что вы мне подсунули? – спросил Марат.
– Все честно, – заверил старый разведчик, – в таких делах мелочи решают все.
– Спасибо и на том.
– Нино Бурджанадзе согласилась участвовать в спектакле на станции подкачки. Так что все будет очень достоверно.
– Хорошо.
Боб не согласился:
– Что хорошего, укрепляем власть Саакашвили, позволим ему разгромить всю оппозицию, но они с Ниной – ярые враги Москвы. Что нам за выгода?
– Им предъявлены факты: излишне жесткая позиция порождает экстремизм, некоторые силы из Москвы – это вы имеетесь в виду – готовы спасать самую непримиримую противницу России. Вашей компании это точно пойдет на пользу, – здраво рассудил Лев Давидович. – Вы лучше о себе побеспокойтесь.
– Есть тревожные симптомы?
– А как вы думаете? Сегодня вы всем нужны, потому что закладываете ночью бомбу. Но как только рванет, вас постараются немедленно убрать – вы же главные свидетели. Ни один киллер не идет на политическое покушение за деньги, потому что знает – его немедленно ликвидируют.
– Тоже мне новость.
– Рамаз готовит сюрприз – в виде автобуса с боевиками. Если Нино уцелеет, он совершит обыкновенное покушение, воспользовавшись неразберихой и паникой. Если же все пойдет по плану, то вашу машину будут ожидать на дороге два десятка автоматчиков с двух сторон. От нее и воспоминания не должно остаться.
– Откуда это известно?
– За ним ведется круглосуточное наблюдение, прослушка и съемка с применением всех технических средств. Этот план он изложил твоему знакомцу Гиге. Его легко опознать по забинтованному уху.
– Значит, надо ехать на танке. ПТУРС у них есть?
– Напрасно веселитесь, молодой человек. И не расслабляйтесь сегодня ночью – никто из охраны объекта не предупрежден. Там наверняка есть человек Мамуки Сесиашвили. Так что стрелять по вам будут совершенно реально, если вы допустите неосторожность.
– Я буду осторожен, – заверил его Марат.
– Миллер спрашивал сегодня, допускаете ли вы сговор между младшим Смирновым и Губаренко?
– Допускаю. В его поведении много подозрительного. Однако мне кажется, что это не сговор, а влияние доктора, который сейчас с ним. Он его чем-то обкармливает или гипнотизирует, так что доверять секреты, касающиеся Губаренко, ему не следует.
– Понятно. Он сам хотел уже сегодня появиться здесь, но его задержали хлопоты с оружейным складом. Обнаружен схрон со взрывчаткой.
– Так вот это тоже дело Губаренко, информация о складе исходит от него, он пытается продать ее.
– Схрон нашли в северной части Нагорного Карабаха? Где-то на долготе Кюрдамира?
– Да…
– Кажется, я знаю, кто там бывал в 1995 году… – задумчиво сказал Марат. – Но это нам пока не поможет.
Он думал о Сергее.
Закладка "взрывчатки", которую Марат изготовил из обыкновенного пластилина и только с краешка прилепил кусок настоящего пластида, была имитацией только со стороны его самого. Вневедомственная охрана, которая получала на этом объекте твердую зарплату без всяких задержек, работала честно, к тому же за последние дни ее несколько раз проверяли, давали накачки, опасаясь каких-либо проколов. Проникнуть через бетонный забор сверху даже ночью нечего было и думать.