Марату пришлось спускаться за два километра от станции в канализационный люк и все это расстояние идти в густом смраде от протекающих старых труб, по колено в воде. Спасали высокие резиновые сапоги от костюма химзащиты. Под мышкой он нес гигантские кусачки для резки стали с метровыми рукоятками. Они были необходимы, чтобы преодолеть стальную решетку, установленную под уровнем ограды.
Добравшись до нее, Марат смазал толстые прутья, прочно сваренные между собой, по кругу толстым слоем термической смеси и поджег ее. В этих местах за пару минут сталь раскалялась до малинового свечения. После этого Марат перекусил ее своими кусачками. Через двадцать минут преграда сдалась.
Марат поднял крышку четвертого от решетки колодца – она единственная не была заметна с вышек, прячась между подсобными мастерскими. Патруль, чье расписание и привычки были детально изучены, в это время обходил противоположную часть зоны.
Теперь предстояло самое ненадежное – взобраться на виду у часовых на вышках по пожарной лестнице под крышу здания насосной и взломать замок.
Для невыполнимого задания всегда есть невероятно простое решение. Пяток уголовных "пацанов" Рамаза Хоштария, прихватив с собой специально нанятых девиц, резвились на пикнике под деревьями в полукилометре от вышек. Поскольку богатая фирма снабдила часовых на вышках биноклями, то они вовсю использовали эту оптику для того, чтобы наблюдать, как голые "матрешки" скачут вокруг костра. Для надежности "пацаны" в это время запускали десятки шутих, ракет и каких-то "адских свечей". Эта иллюминация просто завораживала часовых, которые не могли оторвать глаз от этого представления.
Марат убедился, что никакая сила не заставит их повернуться спиной к этому зрелищу, и быстрым без суетливости шагом поднялся по лестнице на площадку под самой крышей. Дверь он вскрыл, просто перерезав тончайшей электропилкой фирмы Bosh с напылением, которое позволяло почти бесшумно вгрызаться даже в бутылочное стекло, замочную задвижку. За те две минуты, которые все это заняло, никто из охранников не оглянулся на территорию внутри периметра.
Проникнув в чердачное помещение, Марат уже не испытывал значительных трудностей. Он спустился в машинный зал и спрятал в переплетении труб муляж мины, чтобы операторам из прокуратуры было что снимать в качестве вещественных доказательств преступления.
Затем он сел и в течение пятнадцати минут курил. По графику в это время он должен был забраться под кожухи мощных электромоторов и закоротить некоторые агрегаты, чтобы на короткое время форсировать их мощность.
Это изящное решение, изрядно поломав голову, предложил инженер-электрик, работавший на Мамуку Сесиашвили, когда в результате наблюдений выяснили, что электрическая подстанция совершенно недоступна. Она стояла на открытом месте, ярко освещенная прожекторами.
Однако эту работу выполнять не имело смысла, к тому же Миллер был категорически против порчи имущества. Поскольку делегация должна была появиться с утра, а весь предыдущий день был посвящен проверке работы силовых агрегатов, то никто из заговорщиков не видел опасности в том, что кто-нибудь захочет еще с утра включить моторы для проверки.
Марат поднялся на чердак и подошел к взломанной двери. Предстояло уйти. Он набрал на "мобильнике" номер "пацанов", которые устраивали представление для часовых. По этому сигналу они подожгли "огненную мельницу", обеспечив Марату спокойный спуск.
Приоткрыв дверь, Марат вылил на косяк густой быстросхватывающийся клей. Когда дверь захлопнулась за его спиной, то через несколько минут намертво приклеилась к косяку. Теперь никакая охрана, дернув для проверки ручку – снаружи или изнутри – не обнаружит взлома.
Марат спустился, успев увидеть, пока находился выше уровня забора, фейерверк, устроенный в его честь.
На невысоком холме, откуда открывался вид на скучный индустриальный пейзаж станции подкачки № 2, сегодня утром собралось сотни две народу. Только что от города мимо по дороге возле холма проехали в ворота станции два автобуса и множество автомобилей. Люди, которые встречали делегацию, стоя вдоль дороги, теперь тоже поднимались наверх, чтобы увидеть что-нибудь из происходящего внутри.
Цепко держась за бинокли, в ту же сторону, что и все, вглядывались пятеро из шести заговорщиков. Отсутствовал только депутат Ираклий Сакварелидзе. Он находился сейчас на заседании парламента, чтобы вырваться на трибуну с первым политическим заявлением по поводу трагедии.
В толпе издалека узнали выходящую из машины женщину и загалдели:
– Нино, Нино, Нино Бурджанадзе!
Она постояла некоторое время снаружи в окружении членов комиссии и сопровождающих лиц. Лицо Давида Луарсабовича побелело от еле сдерживаемого волнения и ожидания. Было заметно, что это – лучшая охота в его жизни.
Телефон, который Рамаз держал, не выпуская в руке, зазвонил, он приложил трубку к уху и выслушал доклад.
– Слышно гудение машин, – сообщил он сообщникам.
– Запустили, – пробормотал Мамука. – Скоро все пойдут вовнутрь.
Главный инженер станции размахивал во дворе руками, показывая свое хозяйство. Наконец все двинулись в насосную. Опустевший плац тут же стал поливать из шланга водой бородатый дворник.
Пятеро мужчин переглянулись между собой. Все ощущали волнение.
Прошло минут десять. Никто не решался дать команду. Наконец Марат решил, что пора.
– Я позвоню? – будничным тоном спросил он.
Мамука подтвердил:
– Машины уже набрали мощность. Пора.
Марат набрал номер.
На балконах второго этажа насосной и на чердаке возле всех окон – а они были только на фасадной стороне здания – стояли автоматчики с подствольными гранатометами. Двое техников держали толстую трубу в направлении окон за балконами.
Нино Бурджанадзе попросила всех присутствующих отойти как можно глубже в машинный зал, чтобы осколки стекол случайно никого не поранили.
– Мы проводим внезапные учения служб спасения, проверяя их готовность на случай аварии насосов высокого давления, – уверенным голосом объясняла Нино Бурджанадзе. – Для этого будет разыгран целый спектакль, из-за которого придется позже вставить заново все окна. Однако это совсем небольшие расходы, чтобы проверить реальную способность наших служб реагировать на критическую ситуацию.
Все загомонили, ожидая представления:
– Приоткройте, пожалуйста, рот и сглотните, можно заткнуть уши, чтобы их не заложило. Сейчас будет шумно!
В руке человека в гражданском, который поднял над головой стартовый пистолет, зазвонил телефон – и он тут же нажал на курок, подавая сигнал.
Автоматчики все разом по сигналу выстрелили в переплеты окон шумовыми учебными гранатами. Раздался чудовищной силы хлопок. У тех членов комиссии, которые поленились заткнуть уши, в них звенело еще несколько часов.
Автоматчики бросились врассыпную в обе стороны балкона и кубарем скатились по лестнице вниз.
Тут же взревела широкая труба, извергнув из своей пасти мощную струю пара в направлении прямоугольных дыр, в которых только что были рамы и стекла.
Марат увидел, как выгибаются наружу и вылетают все матовые стекла и рамы высоких окон, расположенных на фасаде здания. Затем донесся оглушительный хлопок взрыва. И уже после этого из оголившихся оконных проемов повалил пар, быстро скрывающий всю эту зрелищную картину от наблюдателей.
– Готово, – небрежно сказал Боб.
Восхищенный Рамаз три раза хлопнул в ладони, глядя на москвичей.
– Я приглашу вас на "быка на вертеле" в тот день, когда мы свалим Саакашвили! – мечтательно проговорил бледный князь.
– А как насчет гонорара? – спросил Боб.
– Подождем заключения врачей, – веско сказал Рамаз.
Давид Луарсабович смягчил его тон:
– Я жду вас вечером, к тому времени все будет известно.
– Поехали в город, – скомандовал Рамаз.
Марат направился вниз по холму в сторону парового вулкана.
– Куда вы? – растерянно крикнул князь.
– Мы – члены комиссии, – сказал, оглянувшись, Боб. – Узнаем состояние здоровья остальных. Подождите нас.
Те растерянно топтались.
Углубившись в клубы пара, они с трудом ориентировались, но все-таки нашли сначала распахнутые ворота, которые сейчас никто не охранял, а затем и двери в насосное отделение.
Внутри пара почти не было, зато стоял рев от трубы, изрыгающей пар в окна. В дальней части стояли, столпившись, члены комиссии, окружив, как цыплята курицу, уверенную Нино Бурджанадзе.
Перед ними полукругом стояли наготове автоматчики. Оставалась опасность нападения.
Марат и Боб подняли руки вверх и замерли, увидев, как разевают рот охранники. Не надо быть глухонемым, чтобы понять по артикуляции, что те кричат: "Стой! Стрелять буду!"
Вскоре их узнали и пропустили. Они попробовали договориться, крича друг другу на ухо, с Миллером.
– Снаружи все выглядело правдоподобно. Вы здесь не оглохнете?
– Куда вы собираетесь сейчас? – спросил Миллер.
– Сообщим заговорщикам, что вы все сварились в лучшем виде.
– Хорошо. Минут через десять мы перекроем пар, а потом машины "Скорой помощи" начнут вывозить "трупы". Снаружи никто не пострадал?
– Нет, дворник начал поливать площадь, чтобы никто не бродил там.
– Это не дворник. А лично сам Снайдер с бородой, – открыл тайну Миллер.
Поднявшись на холм, друзья сообщили, что задание все-таки выполнено и можно приступать к расчету.
Поскольку все здесь были без охраны, то спорить с ними не приходилось.
– Хорошо, поехали, я только депутата нашего предупрежу: можно начинать выступление.
Рамаз на своей БМВ возглавил колонну. Марат и Боб плелись позади на "девятке". Проезжая мимо полосы кустарника через два километра, Рамаз дал длинный-длинный гудок клаксона.
– Это он нам реквием исполняет, – заметил Боб.
Рамаз был поражен в самое сердце – два десятка его автоматчиков, снаряженные и подготовленные, куда-то запропастились, и машина этих головорезов-москвичей следовала, как ни в чем не бывало.
Сцена расчета в доме растерянного Давида Jlyapсабовича была непродолжительной.
Марат и Боб попросту достали дареные пистолеты и сказали:
– Князь, принесите наш гонорар.
Как только выяснилось, что он еще не готов, ребята сказали: "Приготовь к вечеру, мы зайдем. А может быть, ночью, или утром, или еще когда. Но деньги приготовь к вечеру!"
Затем они ушли на выход, не выпуская из рук пистолетов.
– Что случилось, где твои люди? – вскричал князь.
Рамаз, едва не заикаясь от страха и злобы, ответил:
– Заткнись! Я не знаю. Телефоны молчат.
В этот момент со двора послышалась стрельба из двух пистолетов, которую тотчас же перекрыли автоматные очереди. Часть пуль прошила окна, поэтому трем заговорщикам пришлось лечь на пол и дожидаться ОМОНа там.
Они услышали, как входивший капитан докладывал в телефон:
– Двое ушли из дома через сад. Вооружены пистолетами, ведут огонь на поражение. Есть раненые. Трое задержаны: Лоладзе, Хоштария, Сесиашвили…
В парламенте, заседание которого вел заместитель Нино, стоял содом и гоморра. Захвативший трибуну старейший лидер "древней" оппозиции Ираклий Сакварелидзе никому ее не уступал, хотя его уже пытались стащить оттуда при помощи рук. Он уже два часа кричал о том, что пока президент находится в зарубежной поездке, парламент должен принять всю ответственность за положение в стране и принять меры против русских, осетин, курдов и прочих террористов. А когда президент вернется, надо будет подумать, сможет ли он сохранить в стране порядок, если он допустил такую страшную трагедию.
– Надо немедленно идти на площадь, к народу! – кричал он, оставаясь сам на трибуне.
Он просто ждал, пока подтянутся активисты партии на площадь и соберется народ, а главное – автоматчики Рамаза.
Еще через час он, охрипнув, но не сдавшись, дождался того, что в зал стремительной походкой ворвалась Нино Бурджанадзе с охраной.
Она согнала его с трибуны и сказала:
– Я только что пережила покушение. Перед вами два часа выступал его организатор. Я прошу проголосовать по вопросу лишения его депутатской неприкосновенности. Кто "за"?
Марат и Боб, выполнив свое поручение до конца, не теряя времени, отправились на полицейской машине к гостинице Tbilisi Marriott, куда уже доставили всех членов комиссии, неожиданно оказавшихся в кипящем политическими страстями городе.
Их на минуту провели к Миллеру, который пытался разорваться на десять частей, но все успеть.
Они о чем-то говорили с Мари Кунц, причем Мари покрикивала на него – и он это терпел.
– Поздравляю, – с некоторым облегчением вырвался он из общества журналистки. – Ваша операция войдет в учебники спецслужб всего мира!
– Думаю, ее назовут вашим именем, – галантно предположил Боб.
– Или – Мари, – указал глазами Марат на эту раскрасневшуюся от напора энергии женщину.
Миллер оглянулся:
– Ах да, Мари… Я хочу попросить вас выполнить два срочных поручения, хотя вы полностью выполнили свои обязательства по нашему соглашению.
– Увести от вас Мари? – сделал догадку Боб.
Миллер сумел оценить его юмор даже в такой экстремальной ситуации:
– Да, в некотором роде. У нее в распоряжении вертолет, это облегчит проблему перемещений. Во-первых, нам нужно знать, где находятся Зураб Гасиев и "майор Кожан". Мы предполагали, что они отправились к обнаруженному нами схрону, но их там нет как нет. Есть опасение, что они узнали расположение главного склада. Тогда это может закончиться катастрофой. Этот Леван предупрежден относительно вас, и если поторопиться, пока он не узнал о провале покушения, то вполне может вывести вас на эту парочку.
– Это нетрудно, – сказал Боб. – Я согласен. А второе.
– Пропал ваш друг Смирнов. Его не может найти отец. Гостиницу он покинул сутки назад. В Тбилиси он ни с кем не ехал. Телефон не отвечает. Остальное вам объяснит Мари… Вы можете разделиться для скорости!
Мари уже набросилась на свои новые жертвы:
– Куда сначала?
– Боб на машине – в Боржоми. Мы с вами на вертолете – в Акстафу. Сергей ведь остался там?
В легком английском "скауте" было не в пример тише, чем в привычном Марату Ми-8. Можно было даже поговорить или вздремнуть. Марат, которому в последнее время спать приходилось редко, сначала с часок поспал, а уже потом обратил внимание на девушку.
– Давно хотел у вас спросить, – заговорил Марат, – что же вас больше увлекает экология или шпионаж? Вы бываете так убедительны в роли защитницы природы, что я поневоле вам сочувствую. Однако вряд ли экология стоит на первом месте…
Мари сморщила нос и ответила, не пытаясь что-нибудь выдумать для спасения "легенды":
– Я люблю животных и деревья, и траву, а поэтому защищаю их от людей. Но я христианка и люблю людей не меньше, а потому должна защищать их от зверей – таких, как религиозные фанатики, национальные параноики, просто бандиты. Вот и все. Только времени на все не хватает и сил.
– А где доктор Шеин, который в последнее время был с Сергеем?
Мари спохватилась:
– Я совсем упустила это из виду!
Марат взялся за телефон и набрал номер старшего Смирнова:
– Петр Петрович, Сергей не объявился?
– Нет.
– Вы не скажете мне номер Шеина? Они вместе…
– Он не отвечает. Но – запишите…
Марат позвонил врачу. Телефон был доступен, но трубку никто не брал. Однако Марат, выждав десять гудков, почему-то не отключился, а продолжал гнать в эфир гудок за гудком.
– Вы не умеете искать! – сказал он, когда на сороковой раз кто-то ответил. – Доктор Шеин?
– Да, – раздался слабый голос.
– Где вы?
– Под городом, в овраге. Умираю…
– Далеко от города? В какой стороне?
– Километров пять к Баку…
– Мы на вертолете, сейчас найдем вас. Если вы не станете пока умирать и скажете в трубку: "Вижу!" – когда мы пролетим над дорогой, то все это будет быстро. Мы ведь подлетаем? – спросил он у пилота.
– Город уже виден, – показал он пальцем.
Вертолет на максимальной скорости и минимальной высоте полетел над шоссе в сторону Баку, пока в трубке не раздалось:
– Вижу… Я дожил…
– Пилот вас тоже заметил, разворачивается.
Они нашли доктора на дне оврага, туго связанного по рукам и ногам. Как он умудрился, извиваясь, выкинуть из кармана "мобилу", а потом нажать на нужную кнопку носом в таком состоянии – уму непостижимо. Но звонки тревожили его, и он сумел это сделать.
– Сколько вы уже связаны? – тревожно спросила Мари, увидев состояние конечностей.
– Сутки, – еле слышно ответил живой труп. – Не развязывайте, иначе я потеряю сознание от боли, а потом погибну от заражения…
– Сейчас мы доставим вас в больницу. Кто вас так, Сергей?
– Да.
Вмешался Марат:
– Он пошел к складу? Все-таки прорвалось в памяти?
– Нет, – сказал Шеин. – Губаренко вызвал его к телефону, сказал кодовое слово и отдал сам команду. Там было и про меня…
– Где склад?
– Покажите карту и водите по ней карандашом, я скажу…
Через несколько минут на летной карте пилота было обозначено точное место входа в пещеру.
– Скажите уж и заветное слово! – потребовал Марат. – Он запрограммирован только на двоих – меня и Губаря… Вам не поможет… А команда выхода его убьет…
Когда они, сев прямо на площади, передали его "скорой", а сами немедленно продолжили полет, Марат сказал Мари:
– Классический случай Франкенштейна! Он управлял им, как куклой, а потом заставлял все забыть. И погиб от руки своего порождения. Он ведь помрет?
– Не обязательно. Ему ампутируют конечности выше веревок, будет шанс выжить.
– Лучше б я его пристрелил…
– Зачем он пошел на склад? – спросила Мари.
– Как зачем? Взорвать, конечно. Что еще мог приказать Губаренко, чтобы спрятать концы и отомстить? Если б он хотел мирно разойтись, то просто отдал бы нам карту и вышел из игры.
– Там многие десятки тонн тола… – сказала Мари.
– Мне хватит и одной шашки.
– Думаете его остановить?
– Конечно, – уверенно сказал Марат.
Мари недоверчиво переспросила:
– И сколько у вас шансов из ста?
– Один! Из ста, из тысячи, из ста тысяч – все равно один. Но мой!..
Позвонил Боб:
– Слушай, Марат, нашел я этого Левана. Он говорит, опоздали мы, он ушел. Больше ничего не говорит. Я ему пообещал руку прострелить, которой он массаж делает. Выстрелил между пальцев в стол. Он побледнел, но все равно упирается. Ты его уговори, если знаешь, как. А то ведь пропадет со мной…
В трубке послышался другой голос:
– Да.
– Я – Марат, мы с Кожаном служили когда-то. Он говорил про меня?
– Да.
– Слушай меня внимательно. Если его послал Роман Хухашвили и он идет туда, куда я думаю, то там засада. Дай мне его телефон, я его только спрошу: "Ты туда идешь?" И все. Его не успеют засечь за такой короткий разговор.
– Поклянись, что правда.
– Чем поклясться?
– Мамой.
– У меня нет никого, кроме друзей. Сирота. Друзьями клянусь!
– Запомни телефон…
Через секунду он говорил с Кожаном: