– Майор? Это Марат.
– Говорю коротко, чтоб не засекли. Ты на схрон идешь, за старым толом?
– Хочешь присоединиться?
– Роман уже сдал это место, там засада. У меня все. К Хачику тоже не надо, там следят.
– Прощай, друг.
Мари не стала мешать Марату, хотя не разделяла его мнение относительно этой пары. Поразмыслив, она сказала:
– Однако одному жадному парню скоро трудно придется… Может, ты и прав. Пусть идут в свою Осетию с миром.
Они подлетали к горному ущелью, указанному на карте…
В два часа ночи в марте 1995 года в небо над лодочной станцией взвилось две зеленые ракеты – знак, что спецназовцы готовы к погрузке в вертолет. Лодочная станция была предварительно разрушена, так чтобы никаких следов деятельности боевой группы не оставалось. Перед посадкой Коробков отрапортовал, что успешно затоплены и лодки, на что Смирнов с досадой заметил, что для рыбалки на гражданке очень бы пригодились.
– Ну что, старлей, все по плану? – обратился к Смирнову командир вертушки.
Смирнов кивнул ему и достал карту, еще раз сверяя координаты нужного квадрата.
– Ты уверен, что там можно сесть? – спросил вертолетчик.
– А что тебя смущает?
– Во-первых, район опасный, там же все напичкано армянскими и азербайджанскими зенитками, а ты предлагаешь доставить ребят прямо на точку. Кроме того, мы перекрываем нормативы полетного времени в два-три раза, и это – в условиях гор и обстрелов.
– А нам ты позавидуешь? – спокойно парировал монолог командира летного экипажа Смирнов. – У меня за четыре месяца дважды сменился состав группы. А знаешь почему? Думаешь на побывку, домой отправили? Это зона боевых действий: риск определенный есть, но у тебя ведь есть координаты огневых точек обеих сторон. Что-то еще? – невозмутимо спросил у вертолетчика Смирнов.
– Местность плохая, не сядем, – после некоторой паузы неуверенно и раздраженно ответил командир Ми-8.
– Мы десантируемся с борта здесь, – Смирнов указал на карте точку, – а ты свою вертушку спокойно посади здесь. – Он ткнул в другую точку. – Мы там долго не задержимся. Жди через три-четыре часа.
Летчик нехотя повиновался приказу.
До места десантирования добрались без приключений. В зоне карабахского конфликта на этот раз было спокойно, так что командир Ми-8 мог спокойно приписать это везению Смирнова.
Бойцы были в каком-то напряжении. Они осмотрели на Смирнова, но, как и в начале операции, он все больше отмалчивался. Странные мысли преследовали его – это становилось чем-то глубоким. С одной стороны – это была бравада – обычная на войне, когда "пуля – дура и штык – молодец", когда не жалеешь себя и других. Но и раньше, в боевых операциях, он ощущал какую-то логику, а сейчас у него было ощущение, что он плывет по течению и это течение затягивает не только его, но и его ребят.
Странное чувство на войне – не знаешь, что будет с тобой через пять, двадцать минут. Каким будет завтрашний день? Сегодня Смирнов не знал ничего. Не только не знал, но и не был уверен в собственных действиях. Перед глазами как из тумана выплывали слова секретного приказа. Слова как слова, но он чувствовал, что в них есть что-то большее, чем он мог представить и что он мог узнать. "Шифр, какой-то код, чепуха! – думал Смирнов. – Я солдат и видел такое не раз, неужели я сдрейфил, испугался".
В этот момент он попытался собраться с мыслями и вспомнил, что спецназовцев в такие моменты учили меньше всего переживать. "Спецназовец должен думать о выполнении задачи, а затем о себе", – чуть ли не вслух повторил слова своих командиров Смирнов.
– Эй, Васильев, ты что, заснул, – неожиданно переключившись на другую тему, спросил Смирнов, двинув в плечо своего радиста. – Так и эфир проспишь.
Молодой спецназовец чуть было не вскочил, как на подъеме по тревоге, а потом сообразил, что его действия могут стать поводом для смеха товарищей, нарочито громко отрапортовал:
– Никак нет, товарищ старший лейтенант.
– Какая обстановка в квадрате? – спросил у радиста Смирнов.
– По данным радиоперехвата, все спокойно. Ближайшие огневые точки азербайджанцев находятся в семи километрах от района десантирования и не готовы к развертыванию. Радиоперехвата каких-либо мобильных групп не обнаружил, – отрапортовал спецназовец.
– Хорошие новости, – сказал Смирнов и приказал приготовиться к выполнению задачи.
Вертушка медленно спускалась к высокогорному ущелью у подножия небольшой по меркам района скальной группы. Когда до земли было метров шесть, Смирнов кивком показал, что пора – бойцы один за другим стали выпрыгивать из машины. Командир шел последним. Вертушка скрылась за поворотом ущелья.
– Итак, у нас почти четыре часа времени. Задача такая – в трехстах метрах отсюда находится склад вооружений времен последней войны. Нам нужно проверить сохранность этого объекта и доложить о его состоянии, на всякий случай заминировать, чтобы не достался воюющим сторонам. Прошу отнестись к этому серьезно. Склад находится в зоне боевых действий бандформирований. Обо всем подозрительном немедленно докладывать. В поле нашего внимания – подозрительные объекты и предметы, сломанные ветки, следы. Все лишнее оставить здесь!
"Карабах – как наркотик", – думал Смирнов, кто однажды пришел сюда с автоматом, тот "заболел" им безнадежно". У Смирнова было много знакомых, которые катались сюда всякий раз, когда им готовы были заплатить противоборствующие стороны. Был среди них и Сергей Сечкин, который успел повоевать и за армян, и за азербайджанцев. И делал он это не столько из-за денег, сколько из-за того, что не мог уже жить без звуков автоматных очередей, запаха пороха и вида человеческой крови. "Жаль, хороший был парень, – подумал Смирнов, – сгинул где-то в этих краях".
Пока все шло как по маслу – и это не могло не насторожить. "Неужели окончание задания пройдет как увеселительная прогулка", – думал Смирнов. Однако за этими размышлениями нельзя было терять бдительности. Смирнов, не зная местности и удивляясь самому себе, приказал группе из девяти человек остановиться. Тишина могла быть и обманчивой.
По дороге ничего подозрительного замечено не было – в поле зрения немногочисленные деревья, росшие купами, и лишь срывающиеся под ногами камни заставляли группу постоянно останавливаться и прислушиваться. Оранжевые кустарники пригибались от ветра и были похожи на размытые очертания кострищ. Одну такую рощицу венчала верхушка на очередном подъеме, за которым было место последнего задания спецназовцев.
Группа остановилась на небольшой площадке, поросшей кустарником, и, вспомнив лодочный домик с "двойным дном", ожидала действий Смирнова. Однако командир, минут десять ощупывая каменную стену, не мог найти нужную нишу, за которой, по его информации, находилась расщелина, переходящая в пещеру, где и был оборудован потайной склад.
Только по обильно осыпавшейся щебенке он понял, что в этом месте под двухсантиметровых слоем известняка находится стенка-обманка, которую нужно поддеть ножами и отставить в сторону.
Через несколько минут, проделав эту нехитрую операцию и развалив стену прикладами, они обнаружили перед собой путь. Сергей оставил четверых присматривать наверху, а остальные, протиснувшись через расщелину, довольно долго шли по расширявшейся сухой пещере, включив фонари. Наконец начались стеллажи и просто стопки из ящиков. Тротил, гранаты, стрелковое оружие… На стенах укреплены повсюду керосиновые лампы. Видны и бидоны с горючим для них. Заправляй – и живи с ярким светом.
– Зачем это все здесь? – спросил кто-то из бойцов.
– Для партизан готовили, когда немцы были близко. А потом законсервировали за ненадобностью.
– Это как же они в такую пропасть всего сюда затащили? – удивился молодой солдат.
– Пердячьим паром, – солоно ответили ему, – на своих двоих. Людей же не жалко!
– Эти ящики нужно придвинуть ближе к проходу, – сказал Смирнов. – Загородить. Под второй установить мину. Пусть лучше все грохнет в горе, чем по кишлакам растащат. Мину ставьте на полное реагирование – на свет, на звук. Срок – год. Потом – отключается.
– Товарищ старший лейтенант, – обратился к Смирнову Коробков, – так по всем правилам их нужно осмотреть, хрен его знает, в каком они состоянии.
– Согласен, прапорщик, – официально ответил Смирнов. – На все про все даю двадцать минут. У нас нет времени.
Смирнов ощутил, как его обдало жаром. Капли воды, медленно стекающие с этих стен, казалось, превращались в чьи-то лица, а они в каких-то уродов и вурдалаков. Смирнов попытался закрыть глаза – не помогало. Закрыть уши и не слышать – тоже слабая попытка избавиться от непонятных голосов. Но через минуту его на время отпустило. Он почувствовал облегчение, и показалось, что все, что они здесь делают, – не имеет никакого смысла, – ведь они уже выполнили задание и нужно скорее выбираться отсюда. Он еще раз прокрутил в голове приказ, который был заложен ему в голову накануне вылета. Шеин приказал: "Слушать боевое задание полковника Губаренко!" А тот зачитал по бумажке задание – нет – сверхсекретное задание. Кровь ударила ему в лицо. Он стиснул зубы, но какая-то неведомая сила заставила его снять с плеча автомат.
"А ты не знаешь, что нужно делать в случаях выполнения сверхсекретного задания?" – как будто услышал знакомый голос Смирнов. Он понял, что это был голос полковника Губаренко. "Ты должен ликвидировать свидетелей", – вновь услышал его голос Смирнов. При всей нелепости он ощутил, что может только повиноваться этим словам, а если мысленно сопротивляется, то получает ужасную головную боль, с которой можно справиться лишь при полном повиновении.
– Все в порядке, товарищ старший лейтенант? – обратился к командиру Коробков.
Смирнов ответил не сразу. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Смирнов смог осмыслить происшедшее и ответить на вопрос.
– Да, прапорщик, кончайте возиться, – неожиданно приказал Смирнов, – у нас нет времени!
Но прапорщик, как завороженный, продолжал смотреть не него.
– Все в порядке, Коробков, – еще раз ответил Смирнов. – Выведи всех в коридор! Оружие не брать! Там придется тяжести таскать.
– Куда мы идем? – в недоумении, чуть ли не хором спросили несколько спецназовцев.
– Вперед, заходите в ту боковую нишу и спускайтесь! – продолжал командовать Смирнов. В его голосе чувствовались железные нотки. И это не могло не вызвать беспокойства у его подчиненных.
Спускались вниз по длинному коридору, так что можно было держаться за железные перила. Здесь еще больше, чем наверху, стены были отданы во власть влаги. Кое-где вода небольшими струйками спускалась по стенам на бетонный пол, образовав многочисленные лужи. Воздух становился спертым. Когда последние метры спуска были пройдены и группа очутилась в большой комнате, обитой плотными листами железа, Смирнов, идущий позади, спросил:
– Все пришли?
Услышав одобрительный ответ, Смирнов вздернул автомат с предохранителя, так, что лязг железа откликнулся долгим эхом в помещениях военных казематов.
– Что мы здесь делаем, командир? – в недоумении спросил Коробков. Но Смирнов смотрел на лица бойцов стеклянными глазами. Образовалась зловещая тишина.
– Командир, с вами все в порядке? – нарушил тишину Коробков.
– Все будет в порядке, – медленно, чуть ли не по слогам ответил Смирнов.
– Вам, наверное, необходимо отдохнуть, – уже решительно произнес прапорщик и сделал шаг по направлению к своему командиру.
– Да. Конечно, Коробков, ты меня, надеюсь, поймешь…
Смирнов вдруг ощутил, что не может сдерживать внезапное чувство гнева, которое охватило его.
– Заткнитесь и слушайте! – начал он раздраженно, обратив дуло автомата на своих подчиненных. – Это задание совершенно секретное. Я не могу оставить вас в живых, вы понимаете это? Полковник не может доверять вам! Только одному. А его слово – закон! Я должен быть лучшим! – прокричал последние слова Смирнов.
При этом он нажал на курок, и стальная очередь ударила по оказавшимся в железной западне бойцам. Спецназовский командир бил наверняка, в цель, не боясь рикошета.
Он видел, как первого на несколько метров отбросило Коробкова. Несколько бойцов, так и не поняв происходящего, медленно сползли на землю. В этой стрельбе не было слышно ничьих-то криков, ни слов, ни стонов. Через несколько секунд комната наполнилась удушающим дымом, и Смирнов уже не мог разглядеть, куда стреляет. Стрельба продолжалась несколько минут, во время которых Смирнов сумел сменить несколько рожков. Затем все умолкло, но эхо продолжало звучать в коридорах еще несколько минут.
Он опустил автомат. В этом смраде и внезапной тишине Смирнов услышал, как сильно бьется его сердце. Трясущиеся руки не могли больше держать АКМ, а тело обмякло. Он почувствовал, как медленно опускается на бетонный пол комнаты.
Внезапно из-за толщи дыма на него выскочила фигура. Смирнов не был готов к этому. Сознание несколько секунд назад говорило, что никого в живых не осталось. Он почувствовал удар в грудную клетку, а потом в голову.
– Ах ты… – слов из-за захлебывающейся хрипоты нападавшего разобрать было невозможно. Он чувствовал новые удары, но не мог ответить.
В дыму он различил лицо нападавшего. Это был прапорщик Коробков. Перекошенное от боли лицо старого вояки внушало ужас. Смирнов не мог смотреть ему в глаза. Для него он был восставшим из преисподней. Кем угодно, но не человеком. В эти секунды Смирнов был готов отдать все что угодно, лишь бы не видеть лица умирающего прапорщика.
– Ты будешь гореть в аду. За ребят… – Коробков булькал словами, захлебывался. Смирнову в этот момент казалось, что ад уже наступил, и он был готов на все, лишь бы не слышать этих слов, не находиться рядом со своим боевым товарищем. Но к счастью Смирнова, удары Коробкова становились все слабее и слабее. Через несколько секунд какое-то дикое непередаваемое злорадство охватило Смирнова, злорадство спасения. Удары продолжали сыпаться на него, но он уже не чувствовал их. Смех вырвался из его груди. Теперь стены казематов сотрясались от жуткого, звериного хохота. Эта вакханалия зла продолжалась еще несколько минут. Смирнов никак не мог остановиться. И когда голос его начал надсаживаться, Смирнов умолк. Так он лежал до того момента, пока дым от стрельбы не рассеялся и он увидел, что мертвые руки Коробкова лежали рядом с его ногами. Он увидел своих боевых товарищей, которые, как ему показалось ожили. Они были слишком близко. Ему казалось, что сейчас бойцы оживут и протянут к нему свои руки. Смирнова снова охватил дикий ужас. Он не мог больше находиться в этой комнате. Но он не мог подняться. Через несколько минут, собрав последние силы, он сбросил с себя навалившегося на него Коробкова и попытался ползти к выходу, держа в правой руке автомат. Но подъем был слишком крутой и он еще минут пять вскарабкивался и падал вниз, туда, где были его товарищи. Одолев через некоторое время подъем, он по стене начал продвигаться и пошел к выходу. Слезы катились по его щекам.
Смирнов шел в трансе, не видя перед собой ничего. Лица его солдат, истекающих кровью, тела, бьющиеся в конвульсиях. "Что я наделал!" – Смирнов остановился и закрыл лицо руками.
Потом наступило забытье. Он лежал без движения несколько минут. Открыв глаза, спросил:
– Где я? – сначала тихо, а затем несколько раз громко: – Где я и что со мной?! – уже не сдерживаясь, во все глотку, прокричал Смирнов.
Вокруг звезды и горы, ветер качал редкие деревья на крутых, отвесных скалах. Он заметил свою тень и испугался, вскинул оружие и нажал на курок. Но автомат не отвечал – закончились патроны. Потом через несколько минут окончательно придя в себя, осмотрелся, искал, нет ли дополнительного рожка, и, пока искал, услышал движение внизу. По издаваемым звукам Смирнов понял, что к нему приближаются два человека. Бежали на его крик. Он судорожно искал патроны в карманах, везде, где только можно, но не находил.
– Сволочи! – прокричал он истошно. – Ублюдки, ненавижу, всех ненавижу!
– Товарищ старший лейтенант, что случилось? – спросил первый из подбежавших. – Вы в прядке?
Смирнов молчал. Только через несколько секунд он сообразил, что перед ним его боец Петров – салага, всего четыре месяца в его взводе. Хороший боец, но слишком обязательный, дотошный, исполнительный и, как оказывается, невезучий.
– А, это ты, Петров? – ответил склонившемуся над ним бойцу. – Ты, чего прибежал, оставил пост? – спокойно спросил Смирнов.
– Услышал ваш крик, пришел на помощь, товарищ старший лейтенант.
В этот момент из кустов выбежал еще один спецназовец, старшина Кухта. И, чуть отдышавшись, спросил:
– С вам все в порядке, товарищ старший лейтенант?
– Боец, дай автомат? – приказал Смирнов старшине.
Кухта, не задумываясь, протянул оружие Смирнову.
– Так что случилось? – переспросил Петров.
– При выполнении ответственного задания правительства Российской Федерации, – начал торжественно Смирнов, – погибли ваши товарищи. Смерть почетна для спецназовца, – продолжил Смирнов, но при этом вздернул затвор автомата и дважды выстрелил.
Бойцы, прибежавшие на помощь, не успели произнести ни единого слова.
– Наиболее опасная вещь, которую может сделать солдат спецназа, – это довериться своему товарищу, – цинично отметил Смирнов, склонившись над убитыми.
Обезумев, он вышел на место встречи неточно, расстрелял все сигнальные ракеты, крича: "Заберите меня скорее отсюда!"
Его подобрал экипаж Ми-8. Командир вертолета пытался расспросить Смирнова, что случилось с его группой. Но тот твердил, что их нет в живых, что они все до одного погибли при выполнении секретного задания. Командир Ми-8 не решился организовать поиски тел и ограничился только тем, что передал начальству координаты места трагедии.
Марат наконец нашел вход в расщелину и без особого труда протиснулся в нее. Мари следовала за ним, хотя Суворов возражал. Тогда он потребовал, чтобы она держала дистанцию, пряталась за поворотом – словом, страховала и в случае гибели смогла бы предпринять что-то разумное.
Когда началась пещера, они включили фонарик, но Марат строго следил, чтобы его лучик не был виден с того места, где шел он. Марат вообще больше полагался здесь на слух.
Увидев за поворотом показавшийся ярким свет, он вернулся к Мари и сказал:
– Вижу искусственный свет. Он здесь. Постарайся приблизиться на расстояние слышимости. Я попытаюсь поговорить с ним. Если он совсем уже не человек, то застрелю его. Мне нужно твое свидетельство.
– Хорошо, – согласилась Мари.
Марат продвинулся осторожно вперед, еще, еще… Он увидел Сергея.
Смирнов сидел перед стопкой ящиков, загораживающих проход. Присмотревшись, он понял, что Сергей колдует над миной МЭСУ-40. Что-то у него не получалось, потому что он бормотал себе под нос, при этом жестикулируя:
– Чепуха!.. Как я могу поставить пять минут? Тогда я не смогу доложить о выполненном задании! Я проявляю инициативу, я ставлю шесть часов… Но теперь я не могу доложить о выполненном задании, потому что я нарушил приказ! – Он снова перещелкнул кнопки. – Я поставил пять минут…
Дальше все пошло по кольцу. Марат понял, что Сергей пришел к тупиковой ситуации. "Чем же она закончилась бы, не приди я?" – подумал Марат.
– Привет, Серега! – окликнул он.