Но в это время лицо Валета странно дернулось, и Буряк очень удивился, когда увидел торчавший у него из головы топор без ручки, которого секунду назад еще не было. К топору был приварен самый обыкновенный грязный рабочий лом. Или к лому был приварен топор. Так или иначе, этот самый инструмент раскроил голову Валета аж до верхней челюсти. Видать, наточен был топорик.
Валет повалился на землю и, дернувшись пару раз, затих.
Буряк опешил, а потом поднял голову и заорал:
– Ну, сука, за Валета ты ответишь отдельно!
Ответа не последовало.
В это время Тимур, который на самом деле не имел никакого отношения к эпизоду с ломом, на цыпочках пробирался по анфиладе второго этажа. А что касается лома, то легкого удара бампером "вольво" по конструкции лесов вполне хватило, чтобы лежавший на лесах на высоте четырнадцати метров лом улучшенной конструкции свалился и выпустил из головы Валета поселившихся в ней злых духов.
Буряк стоял посреди небольшого двора и, подняв голову, медленно обводил взглядом ярусы лесов. В правой руке он держал "макаров".
Оглядев двор и не увидев никакого движения, Буряк громко произнес:
– Тимур! Я знаю, что ты здесь!
В пространстве, окруженном трехэтажной кирпичной подковой, каждое его слово звучало четко и внятно. Любой, кто находился в этом доме, в окнах которого сейчас не было стекол, должен был слышать его заявление.
– Тимур! – снова воззвал в пространство Буряк. – Давай поговорим! Ты ведь отсюда все равно не выйдешь.
Ответа не было. Буряк представил, как этот парень сейчас в панике кусает пальцы, забившись куда-нибудь в угол, и не знает, что делать дальше. Поэтому он спокойно ждал, когда Тимур созреет и подаст голос. Ну а уж потом Буряк вытащит его из норы и…
В общем, что будет потом – ясно.
Буряк снова окинул взглядом молчавшие окна, и вдруг откуда-то сверху раздался спокойный насмешливый голос:
– Хочешь меня поймать?
Буряк вздрогнул и стал шарить глазами по этажам, стараясь угадать, из какого окна за ним наблюдает Тимур.
– Ты хочешь меня поймать? А зачем я тебе?
Буряк ждал от загнанного в угол человека чего угодно, но только не таких спокойных слов. Он слегка занервничал, не понимая, что происходит.
– А скажи, – снова прозвучал голос невидимого человека, – этот, которому лом на голову упал, он был твоим другом?
– Да, – ответил растерянный Буряк, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Я так и знал, – отозвался Тимур.
Помолчав, он продолжил:
– Ну хорошо. Мы продолжим игру, но, чтобы она стала еще интереснее, ты должен кое-что узнать.
Сверху раздался негромкий хлопок, одновременно с ним прозвучал звук удара по жести, и в двери "вольво" появилась маленькая аккуратная дырочка.
Вот уж этого Буряк никак не ожидал. У Тимура был ствол, да еще и с глушителем.
"Кто же такой этот долбаный Тимур?" – думал Буряк и не находил ответа. Но то, что он оказался совсем не лохом, было теперь совершенно очевидно.
– Ты понял, что я могу продырявить твою тупую башку?
У Буряка не было слов, но злость у него была. Он сжал зубы и промолчал.
– Ты что, оглох, что ли? – раздалось сверху, и в прозвучавшем вопросе послышались новые интонации. – Ты слышал, о чем я тебя спросил?
Так мог разговаривать только абсолютно уверенный в себе человек. Буряк постепенно начинал выходить из себя.
– Да, я понял, – вызывающе ответил он. – А что дальше?
В его голосе явственно послышалось, что он вовсе не желает быть милостиво отпущенным. Он хотел схватки. И хотел быть победителем. С ним еще никогда так не обходились, и гордость его была задета. А Кислый – да пошел он на хрен!
– А дальше то, – раздался ответ, – что получается очень интересная ситуация. Хочешь меня найти – найдешь. Но как найдешь – тут же умрешь. Будешь искать?
– Я тебя, пидара, и найду, и раком поставлю, – ответил вконец рассвирепевший Буряк и решительно направился к входу.
– Валяй! – послышалось сверху, и Буряк нырнул в темный подъезд.
Постояв полминуты неподвижно и подождав, пока глаза после яркого солнца привыкнут к другому освещению, Буряк огляделся. В обе стороны уходили изогнутые анфилады просторных комнат с высокими потолками. Кое-где можно было увидеть то ведро с малярной кистью в нем, то прислоненную к стене лестницу, в общем, рабочая обстановка была налицо. Но такого бардака и такой разрухи, как на обычной российской стройке, здесь не было и в помине.
Решив, что на первом этаже Тимура быть не может, Буряк на цыпочках поднялся по лестнице и застыл на площадке, решая, куда идти. Как и внизу, в обе стороны открывались симметричные пространства, и надо было выбирать. Вдруг в одной из дальних комнат справа послышался шорох, и что-то маленькое прокатилось по полу. Что там, Буряк не видел из-за изгиба анфилады и, стараясь двигаться бесшумно, направился туда. Осторожно пройдя четыре комнаты, он так ничего и не обнаружил. Нужно было идти дальше.
Вдруг сверху послышался какой-то шум, Буряк резко поднял голову и тут на него обрушился поток грязной воды. Он мгновенно оказался мокрым до нитки. Протерев глаза, он увидел в потолке пролом, через который его облили. Ошеломленный, он стоял, направив вверх ствол "макарова", и ничего не понимал. Он мог ждать пули, но не этой идиотской шутки.
А сверху послышался веселый голос:
– Я тут водичку в тазике нашел. А вот и тазик!
Из пролома вывалилась ржавая жестяная лохань литров на сорок и, ударив по плечу не успевшего отскочить Буряка, с грохотом покатилась по полу. От ярости у него потемнело в глазах, и, сунув "макаров" за пояс, Буряк бросился к окну. Бежать к лестнице было далеко, и он решил подняться на третий этаж по лесам.
Ловко цепляясь за ржавые трубы, он через несколько секунд оказался на измазанном известкой дощатом настиле третьего этажа и, прижавшись к стене, осторожно заглянул в окно. По анфиладе разносился звук быстро удаляющихся шагов. Буряк перепрыгнул через подоконник и, держа пистолет перед собой, стал красться в том направлении.
Добравшись до лестницы, он остановился в замешательстве. Тимур мог уйти по одному из пяти направлений. Одно – на этом этаже, еще по два на втором и первом. Кроме того, он мог выбраться на леса. Буряк выглянул в окно. На лесах, которые было видно полностью, никого не было. В это время снизу послышался шум, и Буряк решительно направился туда.
Остановившись на площадке второго этажа, он поднял с пола обломок кирпича и швырнул его в левую анфиладу.
Стуча по полу, обломок прокатился по комнатам, и снова настала тишина. А за спиной Буряка, из самого конца противоположной галереи больших комнат, вдруг раздался голос:
– Пушкин любил кидаться камнями!
Эта идиотская фраза, смысл которой был недоступен Буряку, довела его до белого каления, и он, не думая о том, что может схлопотать пулю, бросился на голос. Добравшись до последней комнаты, он не обнаружил никого, но зато услышал через двор, как Тимур бежит по первому этажу. Видимо, он спустился по лесам. Подойдя к окну, Буряк увидел, что на противоположной стороне подковы в окне первого этажа стоит Тимур и приветливо машет ему рукой. В другой руке у него была сверкающая пушка с длинным стволом, направленная на Буряка.
Он тут же присел за подоконник и на корточках перебрался подальше от окна, в тень, где его было невозможно разглядеть с улицы. Проскочив в следующую комнату, он осторожно выглянул в окно и, не увидев никого, вылез наружу. Он решил спуститься по лесам до первого этажа и начать все сначала. Снова засунув "макаров" за пояс, Буряк перелез через ограждение и, повиснув на нем, стал перебирать руками, чтобы приблизиться к железяке, за которую он схватится в следующую секунду. Но вдруг раздалось несколько быстрых хлопков, что-то сильно ударило его по правой руке, она разжалась и, сорвавшись, он полетел вниз.
Освещенный солнцем двор несколько раз перевернулся перед его глазами, он ощутил, как ударяется о леса, затем что-то очень твердое ударило его одновременно по всему телу, и свет погас.
Тимур вышел из подъезда и, держа "беретту" наготове, подошел к лежавшему в неестественной позе Буряку. Тот был еще жив, но такая жизнь была ему явно не по душе. Правое предплечье было практически перебито пулями. Левая рука было согнута в локте в обратную сторону, а кость сломанного бедра, распоров мышцы и джинсы, торчала наружу. Лицо потеряло симметрию и было испачкано пылью и кровью, вытекающей изо рта. Буряк то ли дышал, то ли негромко кашлял, и с каждым выдохом изо рта выплескивалось еще немного крови. "Макаров" валялся рядом, но при всем желании Буряку было нечем его взять.
Посмотрев на него, Тимур убрал "беретту" в кобуру, запахнул куртку и, нагнувшись к умирающему бандиту, сказал:
– Сейчас ты сдохнешь. Вспомни все, что ты наворотил за свою поганую жизнь, и пусть тебе будет от этого еще хуже.
Отвернувшись, он оглядел двор, в котором лежал труп, а скоро будут лежать два, достал сигареты и, закурив, пошел к машине. Взглянув на часы, он увидел, что с момента, когда его засекли на заправке, прошло всего лишь тридцать пять минут. Он удивился, потому что это короткое время показалось ему целой эпохой, покачал головой и уселся за руль.
На пристани его ждал Знахарь.
* * *
Выслушав рассказ Тимура, отсвечивавшего на солнце синим бритым черепом, Знахарь с прищуром поглядел на него, затем отхлебнул из высокого стакана и сказал:
– У бедного Ванюшки вечно в жопе камушки.
– Сам такой, – ответил Тимур и усмехнулся.
– Ладно, забыли.
Знахарь закурил и, выпустив в небо густую струю дыма, спросил:
– Ну что, ковбой, придет наш браток?
– От лихорадки Эбонита нет спасения, – Тимур покосился на Знахаря, – так что выбора у него нет. Появится. Думаю, что часам к шести. Раньше вряд ли чего узнает, а позже побоится. У него и так поджилки трясутся от ожидания неминучей смерти.
– А нам что делать? – Знахарь уже тяготился бездействием.
– А ничего. – Тимур пожал широкими плечами. – Нам информация нужна? Нужна. Этот недоделок – ее единственный источник. Потому что Кислый уже явно на стреме, все входы-выходы перекрыл. Не исключено, что его "шестерки" нас как раз по всему городу ищут…
– Предлагаешь торчать в душных комнатах? – Знахарь был недоволен.
– Зачем? Разве здесь плохо? Подождем на "Авроре". Посудина неприметная, с набережной левый борт не виден – отдыхай, загорай, лови момент…
Спустя два часа Знахарь, развалившийся на палубе катера в одних белоснежных трусах, не выдержал и взвыл:
– Ну долго мы еще будем ваньку валять?…
– Господи, – вяло отозвался Тимур, – послал Господь хозяина. Нет бы радовался, что в кои-то веки побездельничать можно…
Знахарь скосил глаза на соратника.
Ему вспомнилось, как он впервые увидел Тимура на набережной. Тогда широкоплечий парень с чуть раскосыми глазами и косичкой напомнил ему то ли ниндзя, то ли японского самурая. Теперь же, с заплывшими от синяков глазами, он походил на расслабившегося в неге нойона из Батыева войска. Да и фигурой он походил на воина – мускулистый, жилистый, поджарый, поросший черной шерстью. Впечатление усиливали многочисленные синяки и ссадины.
Знахарь кинул быстрый взгляд на собственный живот.
Увы.
Рельефные мышцы брюшного пресса – пресловутые квадратики – скрылись за небольшим пока, но уже ощутимым слоем жирка. Надо же, подумал он, так ведь и брюхо отрастет незаметно. Пора завязывать с пивом… Или тренироваться начинать. Или – и то и другое сразу?
– Слышь, капитан, ты сколько часов в нашем зале тренажерном проводишь? – спросил Знахарь.
– А? – с трудом разлепил веки задремавший на солнышке Тимур. – Часа полтора ежедневно…
– Молодец… – мрачно одобрил Знахарь. – А мне вот, например, скучно в подвале железяки двигать. Эх! А поддерживать себя в форме нужно. Знаешь, сооруди мне во дворе турник, что ли?
– Не вопрос, хозяин. Считай, что уже есть.
Они помолчали.
– А вообще-то, шеф, я давно хотел тебе предложить…
– Ну давай, не мнись, чего уж, – хмыкнул Знахарь.
– Я видел, как ты в зоне работал, – негромко сказал Тимур. – Я такого не видел никогда. А видел я многое. Но ведь тебе нужно навык поддерживать, нужен спарринг-партнер для тренировок. А?
– Ладно, уговорил, черт побитый. Разберемся с Кислым и этими зомби-вояками – и займемся совершенствованием духа и тела…
– Заметано. – Тимур приподнялся на локте. – Ладно, пора одеваться. Не то мы нашего обреченного пропустим. Увидит, что нас нет, – и сиганет в Томь с перепугу. С лихорадкой Эбонита шутки плохи.
Глава третья
ТАТУИРОВАННЫЙ АДМИРАЛ
Серега шагал по набережной, размахивая руками и напевая на мотив "семь-сорок" – "завтра, часов в семнадцать, зав-тра-ча-сов-в-сем-над-цать"…
На душе было светло и спокойно. Он решил поставленную задачу, выполнил поручение. И теперь летел к пристани в надежде поскорее получить спасительный укол. Остановленный на всем скаку Тимуром, он даже вздрогнул.
– Ох! Напугал…
– Бояться будешь, если ничего нового не скажешь, – обрадовал его Тимур.
– Скажу, – гордо выпятил грудь браток. – Зуб даю – то, что надо.
– Ну пойдем на катер тогда.
– На ка-а-атер? – завял информатор. – А укол? Может, лучше глаза завяжете – и домой?…
– Много будешь говорить – рот заклеим. Пошли.
И Тимур легонько подтолкнул незадачливого осведомителя к пристани.
Лишь когда взревели моторы и причал стремительно побежал прочь от борта, Серега вернулся к действительности. Видно что-то сделали с ним эти мужики: после укола он весь день словно просветленный был. Начальства не боялся, ничего не боялся – даже смерти. Умирать он не хотел и всячески старался выполнить порученное. Но страха не было, наоборот, его наполняла какая-то неземная легкость…
А теперь вдруг опять перехватило горло и поджилки затряслись, когда внутри черепа вспыхнула догадка.
– На Чулым?
– Всегда был смышленым, – усмехнулся не сводящий с него пристального взгляда "официант" с замашками врача-убийцы.
Больше до самой фазенды браток не промолвил ни слова, а лишь печально глядел на расходящийся к берегам бурун из-под носа быстроходного корыта.
Так же печально смотрел он на знахарево подворье, безразлично скользнул взглядом по встречавшему их Афанасию, не выразил никаких эмоций по поводу самого дома, поражавшего воображение многих. И лишь вяло шевельнулся, когда Знахарь приблизился к нему со шприцем в руках.
– Противоядие? Но я же еще ничего не сказал.
– Да это и не сыворотка вовсе. Точнее сыворотка, но другая. Это так называемая "сыворотка правды". Мы ее тебе кольнем на всякий случай. Поверь, хуже уже не будет.
Серега безропотно протянул руку для укола…
И через минуту начал излагать.
– Охренеть, – покачал головой Знахарь, слушая говорившего без остановки Серегу.
– Они же на нас войной идут! – ошарашенно высказал частное мнение Тимур.
– … рота ОМОНа на катерах… угол, а в нем сто тонн баксов… два вертолета поддержки… сиськи у кассирши, Господи, как ее звать-то?… мы-то тоже вроде спецназа будем, пять бригад по четыре-пять человек… а придурки эти, Зяма, Сидор, пацан-пацаном, а уже в деле, при погоняле, Мешок… обыскиваем дом, когда ОМОН американца схватит… а Толян все-таки сука, но я его прищучил, пидара, долго удивляться будет… после всего сжечь все, чтобы один пепел, премия солидная… четыре трупа в редакции…
– А ну-ка постой! – прервал его Тимур.
Знахарь удивленно посмотрел на него, но Тимур отмахнулся и, наклонившись к Сереге, спросил:
– Что там, ты говоришь, в редакции?
– Погасили двух девок и двух молодых обсосов. И еще случайно своего завалили – Читу… Споткнулся он…
– А остальных как звали?
– Буль и Мюллер…
– Молодец, хороший мальчик, – похвалил Тимур Серегу. – Теперь давай снова про Кислого.
И Серега опять начал рассказывать о коварных и кровожадных планах Кислого. Знахарь даже не задавал наводящих вопросов, чтобы не провоцировать усиление словесного поноса. Серега, подстегнутый уколом, а также сильно напуганный смертельной лихорадкой Эбонита, вываливал все, что знал, и даже больше.
План нападения вырисовывался перед глазами слушателей во всех деталях. Но самым главным было то, что теперь Знахарь точно знал, когда начало акции и сколько у них осталось времени, чтобы хоть что-то успеть предпринять в ответ.
Когда браток в трансе стал выдавать информацию по второму разу, умелая рука врача сделала очередную инъекцию.
Пробуждающий укол привел Серегу в чувство, и он устало спросил:
– Ну что? Все узнал, что хотел?
– Ага, – кивнул Знахарь.
– Ну тогда коли мне сыворотку побыстрее.
– А куда ты торопишься? У тебя два дня в запасе. Железно. Вот завтра все окончится – вколю тебе противоядие. И живи на здоровье.
– А если плохо закончится?
– Ну, тогда извини, – улыбнулся Знахарь.
Серега поник плечами и безропотно позволил отвести себя в благоустроенное подвальное помещение для подобных гостей.
Со всеми удобствами и без пыточных агрегатов.
Когда Тимур, отведя Серегу в узилище, вернулся в гостиную, то услышал, как обычно молчаливый Афанасий спросил у Знахаря:
– Зачем колол человека? Жалко. Я бы и так все узнал, однако.
– Да, мы помним, какой ты гуманный, – ответил вместо Знахаря Тимур, заваливаясь в кресло. – Мне месяц снилось, как бедный Штерн верещал. Хорошо, что его Семен пристрелил потом. Иначе всю жизнь ведь мучился бы.
– Лучше химии, однако, – сказал Афанасий и снова умолк.
Знахарь кашлянул, потом посмотрел на Афанасия и сказал:
– Ну что же… Предупрежден, значит, вооружен. Давай, Тимур, собирайся. Садимся на "Аврору" и чешем в город. Мне там нужно встретиться кое с кем, а ты смотаешься к нашему общему другу и купишь у него…