– Кто его знает, что он там имел в виду! – махнула рукой Любовь Алексеевна. – Раньше ничего такого не говорил. А потом вдруг стал замкнутым, молчаливым… Все сидел в кухне и курил, курил… Я спрашивала его, о чем он думает? Да так, говорит, о жизни… Ну, я сперва не придавала большого значения, он же художник был. У него случались временами такие "заскоки", когда над картиной работал. Сидит, молчит, ходит туда-сюда по комнате, курит… Потом закончит работу над картиной – и опять шутит, веселится, разговаривает, все, как обычно. Я привыкла к этому. Думала, и на этот раз у него "творческий кризис". Только что-то этот кризис затянулся. Стал куда-то из дома пропадать. Раздражительный стал, пить даже начал. Один раз напился, начал кричать, спаси меня, или я пропаду! Я перепугалась, от чего, говорю, спасти-то? Он сразу замолчал, насупился. Ничего, говорит, не слушай меня. А потом собрал вещи и ушел…
– Куда?
– Не сказал. Мямлил только, что нам лучше расстаться. Я спросила: "У тебя другая женщина"? Он как-о по-идиотски захохотал, потом говорит, мол, да, женщина другая…
– А что за женщина, вы не знаете?
– Нет. Он больше ничего не сказал. Да и зачем мне это знать? Я бы все равно не пошла к ней. Для чего? Захотел уйти – пусть уходит. Не удержишь…
– Вы развелись официально?
– Да, я не стала возражать.
– А вы с ним здесь жили?
– Нет. В Ершове. Но мне не хотелось оставаться там после развода. Понимаете, все напоминало о нем…
Я понимала ее.
– Скажите, а как отреагировала его мать, когда узнала о разводе?
– Да не знаю, как. Я же ее ни разу не видела. Она жила в другом городе. Даже на свадьбе у нас не была. Да, собственно, и свадьбы-то никакой не было. Так, собрались студенты в общежитии, выпили, посидели… Я и платье сама шила. Простенькое. Жили сперва в общежитии, потом родители мои умерли, мы переехали в Ершов. Я сама оттуда родом. Стали жить в том доме. После развода я его продала, переехала сюда вот…
Любови Алексеевне, вероятно, хотелось выговориться. Похоже, она была очень одиноким человеком и никогда ни с кем не обсуждала свои проблемы.
– Замуж я больше так и не вышла, – продолжала она, перебирая в пальцах бахрому на скатерти. За разговором я пила уже третий стакан чая, заедая его вкусным печеньем. Любовь Алексеевна не притронулась даже к первому стакану. Чай у нее давно остыл, но она не обращала на это внимания. – Мне предлагали несколько раз, да ведь знаете, как бывает: обожжешься на молоке, а дуешь потом на воду. Вот и я так. Боялась, что опять не повезет. Нет уж, лучше я одна…
– Скажите, а вы совсем ничего не знаете о той женщине, к которой ушел Константин? – спросила я ее. – Ни имени, ни того, кто она? Может, она замужем была?
– Нет, – покачала головой Любовь Алексеевна, – этого я не знаю. А зачем это вам так нужно знать, если не секрет? пусть ваша сестра выходит за него, если он ее любит, и будет счастлива.
– Вот я и беспокоюсь о том, будет она счастлива или нет, – поведала я. – А не появится ли эта женщина? Вдруг она станет препятствовать счастью моей сестры?
– Да как же она сможет это сделать, если Константин с ней расстался? Он ведь с ней расстался, как я понимаю?
– Я тоже так понимаю, но кто ее знает? А сколько вы прожили с Константином?
– Три года.
– А до этого случая он не изменял вам?
– Да вроде нет. Не замечала.
– Вы не переписывались с ним после развода?
– Нет. Ни одного письма он мне не прислал. Только иногда в день рождения приходили поздравительные открытки без обратного адреса. Я думаю, что от него. Больше не от кого. И всегда там было написано одно и то же печатными буквами: "Живи и будь счастлива. А я умер".
– Какие странные слова, – поежилась я. – А что они означают?
– Не знаю, – развела руками Любовь Алексеевна. – Костя любил туманно выражаться. Только сдается мне, он был глубоко несчастлив.
– И вы ничего не пытались узнать о его жизни?
– Нет. Обида меня точила. Я, наверное, больше ничем не могу вам помочь. Извините.
– Ну, что вы. Это вы меня извините за беспокойство, – встала я из-за стола.
– Может быть, переночуете у меня? – спросила Любовь Алексеевна. – Куда же вы поедете на ночь глядя?
– Да нет, спасибо, – вежливо отказалась я. – Я на машине, доберусь нормально.
Я вышла из домика и пошла к машине. Любовь Алексеевна проводила меня, попрощалась и пожелала счастья моей сестре. Но произнесла она это с таким сомнением в голосе, что я и сама окончательно разуверилась в том, что Ольга будет счастлива с Константином.
Уже когда я села в машину, женщина вдруг спросила с тоской в голосе:
– Скажите, а Костя ничего не рассказывал обо мне? Не вспоминал?
– Я не знаю, – ответила я. – Может быть, он что-то говорил Ольге, я-то с ним мало общалась.
Любовь Алексеевна грустно покачала головой.
– Да, конечно. Чего ему меня вспоминать, если уж решил новую семью создать. Столько лет не вспоминал, а теперь что ж…
Я вздохнула и тронулась с места. Потом обернулась. Маленькая женщина стояла на дороге, скрестив на груди руки, и задумчиво смотрела мне вслед. В глазах ее была печаль, поселившаяся там, по-видимому, навсегда… Мне стало ее очень жаль.
Когда я проехала примерно километра три, то захотела перекусить. Я протянула руку к сумке и обнаружила, что ее нет. Вот черт! Я забыла сумку у Любови Алексеевны. Придется возвращаться.
Я развернулась и поехала обратно. Темнеет уже, нужно спешить. Я включила скорость побольше и вскоре добралась до деревянного домика под номером пятнадцать.
Подойдя к двери, я позвонила. Никто не открыл. Странно, в окне горит свет, значит, хозяйка должна быть дома. Может, пошла за водой или к соседям за чем-нибудь?
Тут я заметила, что дверь не заперта. Я толкнула ее, просунула голову в проем и крикнула:
– Любовь Алексеевна! Это я, Полина! Вы дома?
Никто не ответил. Что же мне делать? Войти и взять сумку самой? Как-то неудобно. А с другой стороны, не могу же я торчать здесь до утра? Кто знает, когда вернется любовь Алексеевна? Хотя если дверь незаперта, она вряд ли ушла надолго, но все может быть…
Я решила пройтись пока по саду и подождать. Минут десять погуляю, а если не вернется за это время, возьму сумку сама. Ничего страшного, в конце концов, это моя сумка.
Я прошла по тропинке к большой яблоне. Яблоки уже поспели и выглядели очень соблазнительно. Я сорвала одно и с аппетитом принялась жевать.
Вкусно. Теперь еще бы грушу попробовать… Я прошла по тропинке дальше и остановилась. Вернее, я просто замерла от ужаса. Зрелище было настолько жутким, что ноги мои прилипли к земле.
На толстой ветке дерева раскачивалось на ветру тело женщины. Это была Любовь Алексеевна. Поразительно, что я не заорала во весь голос! Видимо, сработал инстинкт самосохранения: я поняла, что не следует выдавать своего присутствия.
Я смогла оторвать ноги от земли и, подойдя поближе, взяла женщину за руку. Не было никакого сомнения в том, что она мертва. На шее ее была затянута петля из какой-то цветной материи. Я посмотрела вниз. На земле рядом валялся кусочек этой материи, совсем маленький, но я смогла его разглядеть. Машинально, не очень хорошо осознавая, что я делаю, я сунула этот кусочек к себе в карман. Потом бегом бросилась к дому, влетела в него и схватила свою сумку.
До машины я домчалась за секунду, как мне показалось. Села за руль, врубила предельную скорость и понеслась прочь от этого кошмарного места. Помочь Любови Алексеевне я уже ничем не могла.
Не помню, как я доехала до дома, как поднялась к себе, как раздевалась и ложилась в постель. Все это осталось где-то за кадром. Я и не спала, а словно провалилась в черную дыру.
Только наутро я проснулась с чудовищной головной болью. Не могла даже пошевелиться. Потом со стоном поднялась и медленно пошла в кухню за анальгином. Приняв обезболивающее, я опять свалилась в постель. Мне хотелось вновь провалиться в сон, чтоб хотя бы на время отвлечься от этой дикости. Но спасительное забытье больше не приходило.
"Спать нельзя, спать нельзя ни в коем случае"! – твердила я сама себе. Так советовал мне разум. Но чувства переполняли меня, и душа молила об отдыхе. Я поступила с ней жестоко и стала набирать Ольгин номер.
– Алло! – отозвалась сестра после третьего гудка.
– Оля, это я, – тихо сказала я и не узнала собственный голос. – Я уже приехала.
– Откуда? – удивилась Ольга.
Ах, да! Я же не сказала ей, что поеду в Горельск. И не нужно говорить об этом по телефону. На всякий случай.
– Мне нужно тебя увидеть, – произнесла я все тем же чужим голосом.
– А что случилось? Как твои успехи? – поинтересовалась Ольга.
– Успехом это назвать я никак не могу. В общем, приезжай ко мне.
– А ты сама разве не сможешь приехать? – удивилась Ольга. – Тебе же удобнее добираться, ты на машине. И детей мне девать некуда.
– А Кирилл где? – спросила я.
– Кирилл поехал на работу.
Так, похоже, придется ехать самой. Но смогу ли я вести машину в таком состоянии? Вчера смогла, но не помню даже как. Ладно, справлюсь. В крайнем случае возьму такси.
Я умылась, оделась и пошла к выходу. Даже краситься не стала. Мне было совершенно не до этого.
Слава Богу, хоть головная боль немного утихла. Машина стояла во дворе. Как это я еще не забыла ее запереть вчера! Видимо, проделывая эту процедуру несколько раз на дню, я отработала ее до автоматизма, и теперь делала это просто машинально.
Ехала я до Ольги гораздо дольше обычного. Но ни в какую аварию не попала. И то ладно.
Артур с Лизой играли на компьютере в какую-то новую игру, которую загрузил им Кирилл. Ольга была в нарядном костюме, волосы ее были уложены, глаза и губы накрашены.
– Что этот ты? – спросила я ее, зная, что Ольга любит ходить по дому этакой распустехой: непонятно в чем, ненакрашенная, волосы замотаны в пучок и небрежно заколоты шпильками.
– Ну… – смутилась она. – Неудобно все-таки. Кирилл здесь…
Неужели близость Кирилла подействовала на нее? Может, и в самом деле помирятся? тут я заметила в комнате раскладушку и поняла, что пока полное примирение не состоялось. Но всему свое время.
– Ну, что произошло, рассказывай! – Ольга забралась с ногами на диван, удобно устроилась и приготовилась слушать.
Я вздохнула и начала свой рассказ. За это время лицо Ольги выражало то понимание, то сочувствие, то жалость, то страх, а в конце моего повествования глаза ее расширились до предела и оставались таковыми довольно долго.
– Не может быть! – воскликнула она, когда я закончила свой рассказа и перевела дух.
– Как видишь, может. И ты давай срочно отправляй детей к Евгении Михайловне. У этого психа явно серьезные намерения.
– Но кто это может быть? Кто?
– Не знаю я ничего! Делай пока, что тебе говорят!
Ольга сразу засуетилась, стала одевать детей, совать в пакеты продуты и игрушки.
– Собирайтесь! – крикнула она Артуру с Лизой. – Сейчас к бабушке поедем!
– В гости? – спросила Лиза.
– Вы в гости, а я вернусь домой.
– Ну, мамочка! – обиженно загнусавил Артур. – Ты же обещала, что мы будем жить с папой!
– Я так по тебе соскучилась, мамочка! – захныкала Лиза.
Ольга набрала побольше кислорода в легкие и закричала: – А ну хватит мне нервы трепать! Что велят, то и де-
лайте! Никуда не денется ваш папа драгоценный! Не дети, а черт знает кто у меня!
Артур с Лизой зашмыгали носами, но послушно слезли со стульев и стали переодеваться. Ольгу, видимо, довела до ручки эта история, если она так сорвалась.
Я накапала ей валерьянки в стакан, а заодно и себе. Подлечив таким образом нервы, мы обе включились в процесс помощи детям в их сборах и через десять минут уже выходили всей толпой во двор.
Поездка на машине немного развеселила Артура и Лизу, потом они вспомнили, какие вкусные печет бабушка Женя пирожки, и совсем успокоились.
Евгения Михайловна несколько удивилась нашему визиту, но с детьми посидеть охотно согласилась.
Мы посидели немного и поехали домой.
– Ты знаешь, и Константин куда-то пропал! – сказала вдруг Ольга.
– Что ты говоришь? – переспросила я, останавливая машину.
– Вчера должен был позвонить – и не позвонил. Сегодня я ему звоню – никто трубку не берет. Хочу даже съездить туда. Вдруг что-нибудь случилось?
– Значит, вчера его дома не было? – полувопросительно-полуутвердительно сказала я.
– Не знаю. Может, и был. Но не позвонил почему-то. А что?
– Да я вот думаю, может, это он убил бывшую жену?
Ольга уставилась на меня с недоверием и ужасом в глазах.
– Что ты говоришь? – тихо спросила она.
– Ну, а кто еще это может быть? Ведь ясно, что ее убили в связи с этим делом! сразу же после разговора со мной! Значит, она кому-то мешала!
– Но зачем, зачем Косте ее убивать? Какой смысл? Они не виделись столько лет! Зачем ему все это надо?
– Не знаю. Но скорее всего ее убил либо он, либо та женщина, ради которой он ее бросил.
– А кто она?
– В том-то и дело, кто она! Никто ничего о ней не знает!
– А если в милицию сообщить?
– А если меня заподозрят в убийстве? Ведь я там была, там мои следы остались на земле. Спросят, зачем меня туда понесло? Что я скажу? Я и сама теперь задаю себе этот вопрос.
– Но ведь так оставлять это тоже нельзя! И Костю нужно искать!
– Не маленький твой Костя, сам найдется. Если он не виноват, конечно.
– Полина, неужели ты и в самом деле его подозреваешь? Ведь это же абсурд!
Я промолчала.
– Давай заедем к нему, – попросила Ольга.
– Но ведь никто не берет трубку! Значит, никого нет дома!
– Может, он отключил телефон?
– Значит, не хочет, чтобы его беспокоили.
– Так не поедешь? Останови машину, я сама пойду!
Я заметила в глазах Ольги знакомое мне выражение упрямства. Оно означало, что Ольга уперлась, как баран и теперь ни за что не отступит.
– Ладно, поехали, – буркнула я. – Но это, по-моему, пустая затея.
Мы доехали до дома Кашкиных и поднялись в их квартиру. На звонок открыла Алевтина Михайловна. Она была в легком халате золотистого цвета. Седые волосы аккуратно уложены в пышную прическу.
– Здравствуйте! – хором сказали мы.
– Здравствуйте, здравствуйте, – немного удивленно ответила женщина.
– Мы… Это… В общем… – начала Ольга.
– Мы к Константину, – прервала я ее.
– Ну да! – облегченно вздохнула Ольга, покраснев.
– А его нет дома, – ответила мать.
– А где он? – спросила Ольга.
– Не знаю. Я думала, что он у вас. Его нет дома со вчерашнего дня.
– Разрешить нам войти? – нагло сказала я.
– Да-да, пожалуйста, – Алевтина Михайловна посторонилась, пропуская нас.
Мы прошли в комнату и сели на диван. Алевтина Михайловна села напротив нас в кресло.
– Так о чем вы хотели меня спросить? – с улыбкой спросила женщина.
– Мы хотели узнать, когда вы видели сына в последний раз?
– Вчера, – ответила Алевтина Михайловна. – Он весь день был дома, работал над картиной. Потом собрался и ушел.
– А вы не спросили, куда? – задала вопрос Ольга.
– Ну, милая, мой сын уже не маленький, чтобы я приставала к нему с такими расспросами! Я не позволяю себе такого. Повторяю, я думала, что он пошел к вам.
– У меня его не было! – вздохнула Ольга.
– Да я это уже поняла. Но вы не волнуйтесь, может быть, у него просто появились срочные дела перед свадьбой, – Алевтина Михайловна лукаво взглянула на Ольгу. – вы ведь, кажется, договорились пожениться?
– Это вам Костя сказал? – пролепетала Ольга.
– А кто же еще?
– Но мы, собственно… Еще точно ни о чем не договорились!
– Ну, за этим дело, я думаю, не станет. Скажу вам откровенно: я очень этому рада. Сколько же можно Константину жить без жены?
– А что вы знаете о его первой жене?
– О Любе? – спросила мать Константина. – Да почти ничего. Вам это может показаться странным, но я ее даже ни разу не видела. Так вот получилось. Жила в другом городе, болела сильно. Не смогла приехать. Да они особенно и не настаивали.
– А где вы жили? – спросила Ольга.
– В Новосибирске, – ответила женщина. – Очень далеко отсюда. Ведь отец Костика, Сергей Николаевич, был военным. Направили его служить в Новосибирск. Потом он умер, Костик уехал в Тарасов учиться, он ведь здесь родился. А я так и осталась там. Потом помаялась одна, а как Костик развелся, решила приехать. Вдвоем все-таки легче жить, – женщина вздохнула.
– Да, вы правы, – согласилась я. – А что потом было с Любой, вам не известно?
– Нет, – покачала головой Алевтина Михайловна. – Я говорила Костику много раз, чтобы он хотя бы написал ей, но он все отнекивался.
– А вы не спрашивали, почему они развелись? – спросила я.
– Нет. Мне не хотелось это ворошить. Раз Костик не посчитал нужным сообщить, так что я буду вмешиваться?
– Константин как-то говорил мне, что бросил Любу из-за другой женщины. вы ничего не знаете об этом?
– Он как-то раз обмолвился, что влюбился в женщину, будучи женатым, но быстро замял эту тему. Так что про это я тоже ничего не знаю.
– Какой он у вас скрытный! – подивилась я вслух. – От родной матери такие вещи скрывает!
– И не говорите! – подхватила Алевтина Михайловна. – Весь в отца. Из того тоже слова было не вытянуть.
– Немного странно все-таки, отец военный, а сын художник… – сказала я.
– Что же тут странного? Такое часто бывает! – не согласилась со мной Алевтина Михайловна.
Раздался телефонный звонок. Ольга встрепенулась:
– Может, это Костя?
– Сейчас узнаем, – успокоила ее Алевтина Михайловна. Она неторопливо сняла трубку и произнесла своим густым голосом:
– Алло!
Потом она послушала, что говорил собеседник и сказала:
– Я очень рада. Все нормально. Увидимся, целую тебя.
– Это Костя? – спросила Ольга, едва Алевтина Михайловна положила трубку.
– Нет, не Костя, – ответила она. – это моя подруга. Хочет прийти в гости.
Ольга загрустила.
– Скажите, а у Константина есть какие-нибудь друзья? – поинтересовалась я. – Может быть, из них кто-нибудь что-то знает?
– Да почти и нет у него друзей. Я же говорю, он замкнутый у меня, скрытный. Ни с кем меня не знакомил, к нам в дом никого не приводил. Я думаю, что вы лучше меня должны знать его друзей.
– И вы совершенно не волнуетесь за него? – удивленно спросила Ольга.
– Ну, почему же… Как и всякая мать я переживаю за своего сына. Но я пытаюсь рассуждать здраво. Костик взрослый человек. Раньше тоже бывали случаи, когда он не приходил домой ночевать, не предупредив меня. Редко, правда, но бывало. Так что пока у меня нет повода для сильного беспокойства. Вот если бы он пропал на неделю…
– Спасибо вам, Алевтина Михайловна, – сказала я и поднялась с дивана. – Мы, пожалуй, пойдем.
Ольга тоже встала.
– Если Костя появится, вы мне позвоните? – спросила она умоляюще. – У вас есть мой телефон?