* * *
– Валентина Андреевна, – Антонов сидел в своей бежевой "шестерке", наблюдая за домом, в котором проживала семья Воронина и говорил по телефону с Вершининой, – я на месте, объект еще на появлялся.
– Хорошо, Шурик, будь осторожен, с этими людьми, если что, неприятностей не оберешься.
– Все нормалек, я здесь пристроился за трансформаторной будкой, технику безопасности соблюдаем.
– Держи меня в курсе, Шурик. Отбой.
Только она положила трубку, как запиликал внутренний телефон.
– Слушаю, Михал Анатолич.
– Зайди, Валентина.
Услышав недовольный голос шефа, Вершинина сразу поняла, откуда ветер дует. Она поправила прическу и поднялась на второй этаж.
– Что будем делать, Валентина? – спросил ее насупленный Мещеряков, едва она переступила порог его кабинета.
– Что ты имеешь в виду? – она села в кресло, стоящее справа от стола.
– Ты это делаешь специально, да?
– Миша, ты говоришь загадками. Попробуй выражаться яснее.
– Ты из меня дурака не делай! – заорал он, – мне только что звонил Воронин.
– Я это предполагала, – Вершинина закинула ногу на ногу.
– Предполагала?! – брызгал слюной Мещеряков, – почему я ничего не знаю?
– Извини, Миша, не успела еще доложить.
– Да ты знаешь, что мы можем все по миру пойти, благодаря твоему упрямству?
– Что же, по-твоему, я должна была ему ответить? – Вершинина в упор посмотрела на Мещерякова.
– Во всяком случае не отказывать ему так… сразу… – Михаил Анатольевич поубавил свой пыл.
– Как ты себе это представляешь?
– Ну… Нужно было сказать, что мы подумаем, сможем ли мы ему помочь.
– Ты думаешь, это его бы успокоило, – Вершинина насмешливо посмотрела на Мещерякова, – я уже и так как могла смягчила свой отказ. Было бы гораздо хуже, если бы я не отказала ему, а он бы потом узнал, что мы действуем за его спиной против него.
Мещеряков смог, наконец, вложить сигарету в свои трясущиеся губы.
– Может быть, ты и права, – смягчился он, – только вот не знаю, как теперь быть?
– Давай подождем несколько дней, я думаю, все будет в порядке, – Вершинина встала и направилась к двери.
– Если ты не найдешь эту гребанную кассету, – крикнул ей вдогонку Мещеряков, – нам всем по твоей милости придется идти на лотки – торговать!
* * *
Воспользовавшись самым заурядным троллейбусом, Ганке благополучно добрался до набережной. В кармане его щегольского плаща мирно покоился клочок бумаги с адресом апартаментов, которые он должен был "посетить".
Войдя во двор, он, стараясь не привлекать к себе внимания, огляделся. На детской площадке две молодые мамы "выгуливали" своих чад. У одного из подъездов на узенькой лавочке примостилось несколько старушонок.
Солидная внешность Ганке и его неторопливо уверенная походка не могли вызвать у бабулек никаких сомнений по поводу его социальной благонадежности. Миновав склеротичный кордон закаленных (не май-месяц!) сплетниц, Валентиныч поднялся на четвертый этаж.
Произведя осмотр входной двери и поставив "диагноз" замку, он спустился вниз на один пролет и, водрузив на подоконник свой чудо-"дипломат", с которым почти никогда не разлучался, открыл его. Отобрав нужные инструменты, он вновь приблизился к двери.
Через пару минут Валентиныч уже стоял в просторной прихожей, по стенам которой были развешаны миниатюрные акварели и декоративные тарелки.
"Не слабая", по "профессиональной" оценке, хата состояла из двух огромных комнат, отполированных евроремонтом, укомплектованной всякими техническими новинками кухни и сверкающих узорчатым кафелем и сногсшибательной сантехникой ванной и туалета.
Внутреннее убранство комнат воспроизводило интерьер если не гавайского бунгало, то уж точно – гостиничного номера для состоятельных любителей тихоокеанской экзотики где-нибудь в Калифорнии или во Флориде. Мебели из бамбука соответствовала как отделка стен, так и тростниковые жалюзи, свисающие до пола. Пальмы в кадках дополняли картину.
"Прямо Таити какой-то", – подумал неискушенный в экзотике, но живо чувствующий ее Ганке.
С обаятельной дикарской роскошью, тем не менее, резко контрастировала сверхсовременная аппаратура, возвышавшаяся на различного рода бамбуковых подставках и этажерках.
Обойдя все помещения, Валентиныч прикинул, где лучше всего установить "жучки". Он начал с телефонного аппарата, для чего ему пришлось отвернуть и потом снова завернуть пару маленьких латунных винтиков. После этого он прошел в спальню и при помощи двух тонких полосок скотча приладил радиомикрофон к высокой спинке кровати со стороны стены.
На кухне ему не составило никакого труда отыскать укромное местечко для установки, как он их называл, "ушастиков". Он уже направлялся к ванной, когда в кармане его плаща, который он оставил на вешалке заверещал "сотовый".
– Я слушаю, – негромко ответил он.
– Это Антонов, Валентиныч, ты еще в квартире? – голос Антонова был взволнованным и озабоченным.
– Через две минуты ухожу, а в чем дело?
– Я на хвосте у хозяйки, она, судя по всему, едет туда, где ты находишься. У тебя не больше трех минут.
– Понял. Отбой.
Валентиныч без излишней суеты прошел в ванную, закрепил "ушастика" за зеркалом и, накинув плащ, вышел на лестничную площадку. Он мягко закрыл за собой дверь и склонился над замком. Снова в кармане запиликал "сотовый".
"Ну че названивать-то?" – пробурчал Ганке себе под нос.
Замок наконец был закрыт. Сняв тонкие хлопчатобумажные перчатки и сунув их в карман, Валентиныч вынул телефон.
– Я слушаю, – спокойно ответил он и подошел к лифту, двери которого тут же распахнулись.
Он авторитетно провел пальцем по своим ухоженным усам, которые были его гордостью и вежливо посторонился, пропуская хмурого вида полную девицу в синей бандане, из-под которой выбивались ее светлые пряди и вслед за ней – выше среднего роста хлюпенького юнца с длинными, забранными сзади в хвост прямыми темно-русыми волосами.
Ганке был слегка озадачен экстравагантным прикидом блондинки: на ней было черное манто без воротника из искусственного меха под нестриженого барана, в вырезе которого на фоне темно-зеленой водолазки ярко желтела крупная "якорная" цепь. Ее прихотливый ансамбль дополняли матерчатые сапоги в крупную красно-зеленую клетку на огромных каблуках.
Парень был экипирован намного скромнее: джинсы, коричневая замшевая куртка с бахромой и кроссовки.
Парочка безмолвно остановилась у двери которую только что старательно запер Валентиныч.
– Алло, алло, – надрывался в трубке Антонов.
– Я уже в лифте, – успокоил его Ганке, – все в порядке.
– Уф, – выдохнул Шурик, – я уж думал, тебя накрыли.
Выйдя из подъезда Валентиныч позвонил Вершининой.
– Голубки прилетели, можете включать аппаратуру.
* * *
Валентина Андреевна положила трубку и прошла в дежурку, где за пультом сидел Маркелов.
– Ну-ка, Вадик, – направилась она к нему, – налаживай систему.
– Что, уже? – удивился он оперативности Валентиныча, – это мы мигом.
Он пересел в соседнее кресло, где был установлен мощный приемник и несколько магнитофонов. Включив питание, начал настраиваться на волну. В динамиках раздалось шуршание, треск, обрывки музыки, потом все смолкло, и он с Вершининой услышал искажаемый помехами, но вполне различимый женский голос:
– Что будем слушать? Или посмотрим какой-нибудь фильм? Есть порнографические мультяшки, хочешь? – после некоторой паузы снова тот же голос: – Эй, ты где, Темыч?
– Ну чего ты кричишь? Здесь твой Тема, пи-пи ходил, – ответил высокий юношеский голос.
– Пи-пи, – повторила Анна, а это без сомнения была она, – как это эротично. Ты уже спрятал нашего слоника?
– Я его отпустил погулять, – отшутился Тема, – давай выпьем чего-нибудь…
Вершининой надоело слушать этот треп и она похлопала Маркелова по плечу.
– Все записывается?
– Обижаете, Валентина Андреевна.
– Ладно, я пошла, если будет что интересное, позови меня.
– Обязательно.
* * *
Тема встал с дивана на котором он только что лежал, снял майку и подошел к бару. Открыв его, он начал выбирать, а выбирать, надо сказать, было из чего: различные сорта коньяков, от кизлярских до французских, высокие бутылки с аперитивами, ликеры в бутылках с утолщенными горлышками, водка, виски и даже текила.
– Аннет, – окликнул он Воронину, выбиравшую видеокассету, – ты что будешь?
– Я же за рулем, Тема, – жеманно ответила она.
– Ой, ладно тебе, – скривился он как от лимона, – всем ментам твой желтый "жук" давно известен, кто тебя тронет-то?
Анна подошла сзади и обняла его за голый торс.
– Наверное, я выпью немного баккарди, – ее ладонь полезла Теме за пояс.
– Погоди, – он освободился от ее объятий и пошел за фужерами, – лучше поставь какую-нибудь порнушку, помнишь, с такими сисястыми девицами?
– Там, где седой мужик сам себе отсасывает? – она вернулась к видиотеке.
– Наверное… я не помню, – он сосредоточенно отмеривал себе из разных бутылок небольшие порции спиртного, – лед есть?
– Конечно. Где мой баккарди?
– Сейчас.
Аннет включила телевизор.
– Ой, смотри, смотри! – крикнула она копошащемуся Теме, с открытым ртом замерев перед экраном, где бился в оглушительно-сокрушительной истерике высокий тощий рокер в женском белье и дырявых колготках – Мне так этот клип нравится!
– Кто это такие? – подошедший Тема протянул своей подружке баккарди.
– Ну, ты, Темыч, совсем мхом зарос! Это же "Мэрилин Мэнсон"!
– А-а-а, – Тема уставился в телевизор, – а как насчет порнушки?
– Да подожди ты, ой, я без ума от "Турникета"! Ну и смазливый же он!
– Кто? – безразлично спросил Тема.
– Кто-кто? – насмешливо передразнила его Аннет, подобно сомнамбуле стоявшая с пультом в руках, – солист-дьяволист. У него глаза, представляешь, Тем, разноцветные и он сам не скрывает, что он Дьяволу служит!
– Да это у него имидж такой. Ну, а порнушка? Ты сама хотела, – обиженно промямлил Тема, – я не настаиваю.
Клип кончился, и Аннет повернулась к своему юному любовнику.
– Я, конечно понимаю, что ты маленький еще, – кокетливо засюсюкала она, – но не до такой же степени, чтобы на мамочку обижаться по пустякам. Сейчас мамочка тобой займется…
Она подошла к развалившемуся на бамбуковом кресле Теме и, пренебрежительно манерно приподняв его лицо за подбородок слюняво чмокнула в губы. Тема игриво отбрыкнулся.
Воронина-младшая имела склонность брать себе в любовники желторотых юнцов. Так же, как и ее молодежно-кислотные прикиды, они должны были свидетельствовать о ее неувядающей молодости, на службу которой были поставлены утренние ванны с морской солью и разнообразными гелями, дорогие кремы, притирания и скрабы, салаты красоты, мюсли, фрукты и таинственные бальзамы. В невероятных количествах Аннет закупала продукцию корпораций "Визион" и "Витамакс". Вечная молодость являлась ее навязчивой идеей. Она не терпела ничего, как она выражалась, "стариковского".
– Я тебе показывала штаны, которые хочу купить? – опять отвлеклась от сладких "гузийных" занятий Аннет.
– От Габанов с Дольчами? – хихикнул Тема, намеренно искажая фамилии модельеров.
– Да нет, те я уже неделю, как купила. Я говорю о тех, которые мне Биба на днях приволокла.
– Та самая дочка крутого могильщика, которая до чертиков наклюкалась на твоем дне рождения?
– Папа у нее не могильщик, а мафиози, – гордо сказала Аннет, так торжественно и внушительно произнеся слово "мафиози", что оно прозвучала в ее устах не менее веско и значительно, чем "лауреат Нобелевской премии".
Дело в том, что Аннет была непроходимо-заскорузлым снобом, не менее высокомерным и чопорным, чем английские пэры и лорды – организаторы и завсегдатаи различного рода аристократических клубов. Аннет боготворила не только и, может быть, даже не столько "знатное происхождение", сколько туго набитый кошелек.
– Могильный мафиози, – съязвил "непокорный" Тема, бравирующий перед "мамочкой" при каждом удобном случае своим анархическим бунтарством, которое Аннет всегда, впрочем, прощала ему, снисходя к нежному возрасту своего любовника и памятуя, какой она сама была в его годы. Не последнюю роль здесь играла еще и то обстоятельство, что Тема был сыном начальника городского отдела милиции.
– Ой, ладно. Я не о Бибе говорила, а о брюках. Они, представь себе, вельветые, а на коленках – ковбои. Нужно будет в них сфотографироваться и послать этим глупым америкашкам.
Под "этими глупыми америкашками" Аннет подразумевала своих новых заокеанских подруг и друзей, с которыми встретилась во время своего сорокадневного турне по Европе. Папа купил ей Шенгенскую визу и она, горя желанием предпринять самостоятельную эскападу, отправилась в Амстердам и Брюссель.
Со своими американскими друзьями она познакомилась в христианских хостелах, где останавливалась не из-за нехватки средств, а чтобы, как она авторитетно заявляла, окунуться в языковую среду (за плечами был романо-германский факультет, где Аннет училась на английском отделении), а если честно, то для того, чтобы потусоваться среди продвинутой западной молодежи и просто понаркоманить.
– Почему бы тебе их не купить? Я имею в виду эти штаны.
– Мне еще много чего нужно купить, а фазер что-то зажался после моей поездки в Европу, – Анна надула губки и посмотрела на себя в зеркало, – выделяет только на карманные расходы.
– Знаю я твои карманные расходы, – усмехнулся Тема, потягивая коктейль.
– Слушай, Темыч, я сейчас задам тебе гипотетический вопрос, – с бокалом в руке она задумчиво фланировала по комнате. – Ну, то есть такой, который может иметь место быть, а может и не быть, понимаешь?
– Быть или не быть? – сделав театральный жест рукой, передразнил ее Тема, – вот в чем загвоздка. Может, обойдемся без гипотетических вопросов?
– Тебе что, глупенький, деньги не нужны?
* * *
– Сергей, – Маркелов повернулся к Болдыреву, который недавно пришел и теперь, усмехаясь и отпуская сальные шуточки, слушал болтовню Темыча и Аннет, – будь другом, сходи за Валандрой.
Сергей нехотя поднялся со стула и поплелся к кабинету Вершининой.
Через минуту они уже втроем слушали запись последней части разговора:
– Тебе что, глупенький, деньги не нужны? – насмешливо спросила Анна.
– Что ты предлагаешь, – заинтересованно отозвался темин фальцет.
– Как ты думаешь, сколько можно получить за пленку с компроматом на одного из руководителей высшего звена власти?
– У тебя что, есть такая пленка?
– Я же сказала, Темочка, вопрос гипотетический. Ты мамочку слушаешь невнимательно.
– Ну, если у тебя вопрос гипотетический, то и ответ будет такой же, – он на минуту замолчал. – Если через это руководитель может лишиться своего кресла, я думаю, можно срубить кусков пятьдесят зеленых.
– А ты не такой уж глупенький, Темыч. Хоть я и думаю, что сумма может быть вдвое большей, но остановимся на пятидесяти, – она сделала паузу, – десять из них мог бы получить ты.
– А остальные сорок ты положишь себе в карман? – недоверчиво спросил Темыч.
– Я-то больше тебя буду рисковать…
– Так что же, у тебя есть такая пленка? – Темин голос дрогнул от волнения.
– Нет, но кто знает, может, скоро эта кассета у меня окажется, – медленно проговорила Анна.
– Где же она сейчас? – заинтересовался не на шутку Тема.
– Ты, Тем-тем задаешь слишком много вопросов.
Повисла минутная пауза. Было слышно только бульканье наливаемой жидкости.
– Да не грусти ты, Темыч, – снисходительно сказала наконец Анна, – выпей лучше виски, мой козлик.
– Что же от меня требуется за эти десять кусков? – не унимался Андронов-младший.
– Пока только слушаться свою "мамочку", которая обо всем позаботится и, если ей что-то понадобится, обязательно обратится к своему мышонку. Ну, не дуйся, глупыш, мы же вместе, вспомни, как нам было в прошлый раз хорошо!
– Ты мне не доверяешь? – спросил задетый за живое Тема.
– Ну, о чем речь, конечно, доверяю. Просто забочусь, чтобы лишняя информация не навредила моей цыпоньке…
– Смотри, какая ласковая, – насмешливо прокомментировал Болдырев, обмениваясь с Маркеловым понимающими улыбками.
– Ты думаешь, мне самой легко? – жаловалась Анна. – Отец только и знает, что Кристинке отстегивает, а она ему рога наставляет.
– А ты откуда знаешь? – удивился Тема.
– Только такой простофиля, как мой папусик, этого не видит.
– Слушай, Эн, – задумчиво предложил Тема, – а что если нам немножечко пошантажировать твою мачеху?
– Ты смеешься? – хмыкнула Аннет, – у нее у самой есть только то, что папашка подкидывает.
– Курочка по зернышку клюет, – философски заметил Тема, – деньги лишними никогда не бывают.
– Ладно, это мы еще успеем обсудить, – оборвала его подружка, – ты лучше подумай, как нам быть с кассетой?
– Так она у тебя? – настаивал ее любовник, – если у тебя, скажи, кто на ней, мне нужно знать конкретно. Не могу же я предлагать неизвестно кому незнамо что!
Тема начал раздражаться.
– Скажем так, эта кассета может оказаться у меня в любой момент, – твердо сказала Анна, – а что касается того, кто на ней… – она надолго задумалась, – …предположим… предположим, что на ней мой папусик.
– Ты че, рехнулась, – не выдержал Тема, – хочешь продать своего предка?!