- Простите, - вкрадчиво встрял Скупой, - а можно вас как-то покороче именовать? Ну, господин Ко или господин Цин?
- Товарищ Ленин, - шепнул Серега Сашке на ухо, вспомнив ее ассоциацию.
- Лучше полностью, мой любезный друг, - сипло, но с достоинством отвечал Лидкин знакомый. Потом посмотрел на Скупого как-то излишне проникновенно, словно просвечивал рентгеновским взглядом, и уверенно изрек. - Кошелек.
- Простите? - не понял Скупой.
- Ах, - хохотнула Лидка, - я забыла сказать, что господин Ко Си Цин говорит образно. Вас, Леонид, он видит именно Кошельком. Делайте выводы.
- Что ж, я рад. Хорошо, что не дерьмом обозвал.
- А я? - весело спросила Сашка.
Ко Си Цин глянул на нее так, что Сашке стало неуютно, потом он закрыл глаза, глубоко вдохнул воздух широкими жадными ноздрями и прошептал:
- Ангел…
- У-у… - разочарованно протянул Серега.
- А что тебя не устраивает? - возмутилась она.
- Нет. Это духи "Ангел", - кривенько ухмыльнулся Ко Си Цин, - а она Орхидея. Тонкие лепестки, хрупкая душа, много печали…
Сашка сцепила пальцы в кулаки с такой силой, что чуть не воткнула ногти в ладони. Легко, думаете, сохранять непринужденную улыбку на устах, когда на душе кошки скребут? Она едва отвлеклась от тягостных раздумий о судьбе Павла, и вот, пожалуйста, о нем тут же напомнил совсем посторонний человек. Ну и вечерок!
- А обо мне можете что-нибудь лестное сказать? - Серега аккуратно подхватил ее за локоть, словно почувствовал, как ей неуютно, и желал выказать ненавязчивое участие. Ему это было настолько несвойственно, что Сашка вздрогнула от неожиданности, подумав: "Ну надо же!"
- Воин, - не раздумывая, ответил ему почетный йог.
- Что значит - Воин? - Сереге, скорее всего, показалось обидным, что на определение его образа специалисту понадобилось меньше секунды. Он-то рассчитывал как минимум на часовое мучительное размышление. Еще бы, столь уникальное явление, как Серега, и всего секунда!
- Воин значит Воин, - отчеканила за своего психоаналитика Лидка и уперлась взглядом в Андрея Фокина. - Меня больше интересует вот этот молодой человек.
- Как это? - тут уж Серега покраснел от обиды.
Предсказатель взял Лидку за руку и, вместо того чтобы обратить свой звездноокий взор на предложенного его вниманию Фокина, снова повернулся к Сашке. Смерил ее долгим, мучительным для последней взглядом, потом тихо и как-то печально произнес:
- Он придет. Но он не тот, кого ты ждешь…
С этим Ко Си Цин медленно развернулся и пошел к дверям. Лидка напоследок многозначительно округлила глаза и посеменила за своим духовником.
- А кого ты ждешь? - тут же поинтересовался у Сашки Скупой.
- Не твое дело, - грубо ответила она и подумала вслух: - Как это может быть: не тот, кого ты ждешь?
- А это… как если бы ты пиццу заказала с ветчиной, а тебе принесли с анчоусами, - растягивая слова, изрек Фокин и демонстративно зевнул: - Пицца осталась, а наполнитель заменили. Видимо, это самое великий психоаналитик Ко Си Цин и желал выразить.
- Да ладно тебе! - фыркнул Серега. - Какой он, к черту, Ко Си Цин! Косицын из Рязанской губернии. Разбей фамилию по слогам и неси околесицу - вот и вся наука. Получается, что все мы тут немного аналитики.
- Да, но не все мы психи-аналитики, - вздохнул Скупой. - И слава богу.
Прием набирал обороты. Аркадий Петрович спустился в гостиную, приветствовал гостей, потом заиграл струнный квартет. Деревья английского сада по торжественному случаю украсили паутиной проводов с маленькими желтыми огоньками, отчего все они сразу стали похожими на шахматные фигуры, расставленные неправильно. Возле подсвеченного подводной иллюминацией бассейна устроили столы, а немного подальше оркестрик играл латиноамериканские мотивы. Рядом с ним была устроена танцплощадка. Каждый мог найти себе занятие по душе. Многие сразу направились к бассейну, наплевав на струнный концерт. Остались лишь самые ярые почитатели классической музыки. Или те, которые желали присутствовать рядом с хозяином дома, который наслаждался музыкой. Сашка забилась в угол, замерла на скамье с гнутыми ножками, превратившись в дополнение к интерьеру. Больше всего ей хотелось сбежать в свою комнату, но такой вольности она позволить себе не могла. Мало ли кому из гостей вдруг захочется пообщаться именно с ней, и если ее, не дай бог, не найдут, Виола из-под земли достанет и примется занудно распекать. Так лучше уж она посидит в этой треклятой гостиной, все равно, кроме Сереги и прочих ее друзей, никому она особенно не нужна. Ну подошли с десяток отцовских друзей, поцеловали ручку, потрепали по щеке, отметили, что она опять выросла и похорошела. (Десять лет подряд одни и те же фразы. Что же они скажут, когда она состарится и подурнеет?)
В гостиной было торжественно и все-таки довольно многолюдно - человек сорок гостей. Все они либо чинно сидели перед эстрадой, либо стояли группками у стен, тихо переговаривались, тянули выпивку из бокалов, словом, все как обычно. Из знакомых были почти все - отец, Виктория, Виола, Борис, родители Сереги и Андрея Фокина, отец Скупого, еще несколько папиных друзей, близких коллег по бизнесу, несколько правительственных чиновников с женами, несколько депутатов с красными физиономиями, похожими на фонари над неприличными заведениями, немного былых тетушкиных ухажеров, а также два посла.
"Удивительно одинаковые эти послы. Как близнецы, хотя и представляют разные страны: оба высокие, подтянутые, седые и усатые. У них даже выражение лиц совершенно одинаковое…"
Тут Сашкины мысли прервала домоправительница Валя. Она осторожно тронула ее за руку и ласково прошептала:
- А чего ты тут грустишь в уголочке? Пошла бы к своим, потанцевала.
"Почему она решила включить в свои обязанности слежку за моим настроением?" - Сашка с подозрением глянула на отца, подумав, что это его указание, но тот о чем-то увлеченно беседовал с Серегиным отцом.
Тогда Сашка пожала плечами, лаконично ответив:
- Не хочется.
- Да ты совсем сникла, деточка, - Валя вздохнула. - Вышла бы хоть на улицу. Совсем бледная.
- Мне так и не позвонили? - надежды у нее не было. Одна тоска.
- Да что же это такое, - всплеснула руками домоправительница, - кого же ты так ждешь?
- Валя, - вкрадчиво обратилась к ней Сашка, - это мое любимое место.
Она кивнула на музыкантов, призывая ее к тишине. Та, поняв, что ее присутствие излишне, молча отошла.
"Ну почему мне даже пострадать спокойно не дадут!" - она в который раз усилием воли сдержала слезы.
"А может быть, я ошиблась в Павле? Может, я зря мучаюсь? А он где-нибудь замечательно развлекается. Подумаешь, пообещал позвонить малознакомой девчонке. Разве это серьезно для такого красивого парня? Да он, наверное, в тот же вечер еще какую-нибудь дурочку встретил, покатал ее на катере и тоже пообещал позвонить. Ведь могла же сразу догадаться, что все это несерьезно. Надо же, на улице познакомилась, и сразу большая любовь. Романтически настроенная идиотка!"
- Сашенька, - Валя снова тронула ее за руку, - тебя к телефону.
- Что? - не поняла та.
- Тебя к телефону, детка. Приятный мужской голос.
Она дернулась, гостиная вдруг поплыла перед глазами.
- Ты слышишь? Подойди в своей комнате, ладно?
- Конечно, - порывисто вскочив, она качнулась назад, едва снова не упав на скамью.
Валя ее поддержала под руку:
- Ну иди же. Иди.
"Не может быть! - мелькнуло в Сашкиной голове. - Это на него совсем не похоже!"
Она понеслась вон из гостиной, быстро миновала холл и полетела вверх по ступенькам.
* * *
- Не знаю, что с кредитами. Мы вряд ли что-нибудь путное узнаем, пока наши туда не поедут с миссией, - рассеянно ответил Аркадий Петрович. Ему совсем не хотелось говорить о делах.
Весь этот день, да и предыдущий тоже, он никак не мог понять, что с Сашкой. Она выглядела весьма неважно. Почему-то стих уже привычный шум у бассейна, где с самого начала лета резвились ее друзья. Но последние два дня бассейн был пуст. А сегодня Валя доложила, что Саша вообще весь день из своей комнаты нос не казала. И вечером вышла к гостям такой, что краше в гроб кладут, - бледная, круги под глазами, наверное, от слез, какая-то изможденная. Он хотел поговорить с ней, но вчера как-то не случилось: приехал он слишком поздно, а сегодня с утра снова пришлось решать деловые вопросы. И ни минутки ему не дали, чтобы зайти к Сашке в комнату. Он было успокоился, когда Виола с Викторией занялись ее вечерним туалетом, да, похоже, напрасно - наряд Сашку не порадовал, а навел на нее еще большую тоску. Подспудно Аркадий Петрович понимал, что начались эти странные перемены с дочкой позавчера, когда она была в Москве с Викторией. Но что там произошло, ему так и не удалось выяснить. Ни Рябой, ни сестра так к нему в кабинет и не заглянули, а ловить их по дому у него просто не было времени.
Он и не рад уже был, что затеял этот дурацкий прием, которому домашние отдали все силы, и ни у кого не нашлось времени поговорить по душам с Сашкой. Виола с Борисом крутились как белки в колесе, Виктория тоже. Еще бы: устроить такой праздник за трое суток - все организовать, все проконтролировать. Нормальные люди готовятся к подобным торжествам загодя, но только не Мамоновы. У них в доме все уже давно с ног на голову поставлено - словом, сумасшедший дом, а не милый сердцу тыл. Как окажешься в этом муравейнике, так все тело зудит от нервной чесотки.
"Нужно что-то тут менять, - наконец решил Аркадий Петрович. - Нет. Не что-то, а все менять. И начать нужно с меня самого. Уберу к чертям кабинет из дома. Дома нужно заниматься семьей, а не делами. Дела в конце концов до утра подождать могут…"
Тут он покосился на Марка Коновалова - отца Сереги и своего нынешнего собеседника. Вернее, тот думал, что он все еще собеседник, вещал о чем-то пламенно, похоже, о том, что не развивать отечественное самолетостроение для России гораздо выгоднее, чем развивать. А может быть, он говорил о танках или еще о какой-то технике. Оборонка была его любимой темой. Он ничего не понимал в отличиях современных, только что разработанных в каком-то там НИИ снарядах от уже используемых, но точно знал, что производство этих снарядов, поставленное на поток, принесет огромный ущерб. Может быть, когда-нибудь это все и окупится, но его любимой поговоркой была: "Жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе". Обычно его рассуждения на тему вооружения или скорее разоружения армии были слишком витиеваты и уж точно не могли являться темой для светской беседы на приеме. Но Марк настолько увлекся своими идеями, что уже часа два без малого растолковывал сам себе, как, что и где устроить, думая, что убеждает Аркадия Петровича. Тот же лишь присутствовал. Мысли его блуждали далеко от этих проблем.
- Марк, тебе когда-нибудь приходилось слышать голоса?
Собеседник настолько опешил, что замер на полуслове. В глазах Аркадия Петровича вдруг мелькнул интерес, который отсутствовал на протяжении всего времени, пока тот рассказывал ему о столь занимательных делах. И вот, пожалуйста, как хочешь, так и понимай!
- Голоса? - наконец выдавил из себя Коновалов.
- Именно, - кивнул хозяин дома.
Сомнений не было. Марк пошел красными пятнами. И от волнения, и от злости. С трудом взяв себя в руки, решил уточнить:
- Какие голоса?
- Потусторонние, - вполне серьезно и ничуть не смутившись пояснил Мамонов.
"Ну и дела, - изумился про себя Коновалов. - Сейчас не время для помешательства".
- Значит, потусторонние… - Он пожевал губами, покачиваясь взад-вперед с таким важным видом, словно его попросили оценить рентабельность сделки, потом вздохнул и признался: - Нет. Потусторонних голосов я не слышал. Если не считать вечное щебетание моей жены, которая ни на секунду рта не закрывает. Иногда мне кажется, что ее голос навсегда поселился в моей голове. И щебечет там, и щебечет…
Марк кисло скривился.
- Хочешь поговорить о голосах? - как ответ на вопрос раздалось в ушах Аркадия Петровича.
Он ждал этого. Теперь он все время этого ждал. И тем не менее вздрогнул, как в первый раз.
Коновалов, глядя на друга, ставшего в секунду белее первого снега, схватил его за плечо:
- Аркадий! Эй! Аркадий!
Голос его уносился далеко, в бездну:
- Эй! Кто-нибудь! Да помогите же, мать вашу!
Мамонов его уже не слышал, остатками зрения он видел наползающий серый туман на перекошенное от возбуждения красное лицо Марка.
- Я пришел… - прошелестело где-то совсем рядом.
- Пришел? - растерянно повторил Аркадий Петрович и оглянулся, но ничего, кроме клубящегося тумана, не увидел. Где-то в глубине этой мягкой мути носились черные тени. - Включите свет! - заорал он так громко, что затряслись стены. С потолка посыпалась труха, падая на паркетный пол мягкими хлопьями. - Кто ты?
На стенах взорвались все зеркала, обсыпав все вокруг серебряными осколками.
- Теперь вопрос не кто я, а где я, - спокойно ответили ему. - Я пришел.
- Что тебе нужно?
- Когда же ты начнешь задавать правильные вопросы? - несколько посетовал голос. - Я пришел.
Аркадий Петрович потер глаза ладонями. На мгновение, словно прорвав серый лист, он увидел свою цветную гостиную, неестественно медленно, будто в рапиде, суетящихся людей и черную тень между окнами. Человеческую тень.
- Я стою у дверей твоего дома, - прошептали ему на ухо.
- Нет, - не поверил Мамонов.
- Я не люблю ждать. Обычно я этого и не делаю никогда…
* * *
Мамонов лежал на диване. Над ним нависали знакомые, насмерть перепуганные лица.
Повсюду слышалось встревоженное перешептывание: "Зеркала… разом… плохой знак!"
Виола сидела перед ним на полу, плакала и держала его руку.
- Сейчас будет врач, папочка. Сейчас, уже вызвали.
- Не стоит, - прохрипел он и попытался подняться.
- Тебе не стоит двигаться, - Виктория мягко, но уверенно прижала его плечи к подлокотнику дивана. - Дождемся доктора.
- Я сказал, нет! - с несвойственной ему резкостью при общении с близкими ответил ей Мамонов и, преодолев ее усилия, все-таки сел.
Потом устало улыбнулся всем окружающим и никому конкретно:
- Такое бывает. Слишком много шампанского. Терпеть не могу напиваться. Извините.
- Но папа! - прохныкала Виола.
- Ничего, ничего, детка, - он погладил ее по голове и, опершись на предложенную Борисом руку, с трудом поднялся на ноги. Он оглядел всех пустым взглядом. - Прошу прощения. Пожалуй, пойду прилягу.
Он двинулся к дверям при полном молчании гостей. Потом повернулся к ним и, улыбнувшись еще раз, развел руками:
- Ну, что с вами такое. Что я, не человек - напиться не могу?!
Некоторые неуверенно заулыбались.
- Прошу вас, продолжайте, - он махнул рукой к сбившимся в кучку музыкантам. - Я быстро приду в себя и скоро вернусь.
- Папа, - Виола подскочила и рыпнулась было за ним, но он остановил ее жестом и, отрицательно покачав головой, медленно пошел в холл.
У лестницы он натолкнулся на Валю. Та втолковывала что-то одному из нанятых на вечер официантов:
- Я не понимаю, где вы обучались? В рабочей столовой в Житомирской области?
Тот молча внимал, повинно понурив патлатую голову.
- Посмотри, пожалуйста, стоит ли кто-нибудь у парадной? - Аркадий Петрович тронул ее за локоть.
- У парадной? - она деловито кивнула и пошла к двери.
- И если стоит, пригласи его в кабинет, - крикнул он ей вслед и, ухватившись за перила, начал восхождение по лестнице.