Итак, стоит подумать о том, как сохранить Марчевского после получения от него сведений, содержащихся в захваченной немцами картотеке. Придется капитану Волкову взять на себя основную нагрузку в этой операции, которая постепенно начинает превращаться в часть большого, уже стратегического замысла. После выполнения задания Волкову придется уйти - немцы, конечно, долго будут настороже, перетряхнут все и вся, но до той связи капитана, о которой подумал генерал Ермаков, им вряд ли удастся добраться: для ее прикрытия предприняты все необходимые меры. Да и Марчевский останется вне подозрений, и ему станет легче внедряться прочно, надолго: Ругге сам его нашел, а себе он верит!
Алексей Емельянович вновь переставил фигурки на шахматной доске. Он уже догадался о маленьком черном пехотинце, выдвинутом впереди боевых позиций, скорее всего, Бергером. А вот они о его человеке, который должен вступить в игру, сменив Волкова после выполнения им задания, догадаться не должны. И он решительно поставил позади своих фигур, на самом краю черно-белого поля, скифского всадника на белом коне.
"Гунн" - под этим псевдонимом генералу был лично известен очень способный разведчик, опытный, хорошо законспирированный. Как это в шахматной игре ходит лошадка, углом, - три клетки прямо и одна в сторону, причем, кажется, в любую? Вот так и "Гунн" будет этим ходом коня в их игре, в конце операции поменявшись ролями с капитаном Волковым. Они сумеют это сделать.
Надо поговорить с Николаем Демьяновичем Козловым, пусть поинтересуются по имеющимся каналам: что это такое затевает СД? И подготовить все материалы по введению "Гунна" на конечном этапе в операцию, которую в основном должен теперь взять на себя Волков. Трудно придется парню, очень трудно. Но потому и послали именно его, что очень трудно…
Ермаков встал, открыл окно. В комнату ворвался свежий апрельский ветер, прохладный, немного сырой…
Захотелось разуться и, как в детстве, пробежать босиком по еще не просохшей после стаявшего снега и первых дождей земле; побродить по только-только начинающему зеленеть лесу, вороша ногами слежалые прошлогодние листья, уже темные, готовые удобрить почву под корнями деревьев; посмотреть на грачей, деловито ходящих в свежей борозде, на мутные после недавнего паводка воды реки…
"Рано немцы считают себя победителями Польши, - подумал Алексей Емельянович. - Еще Монтескье писал: не побежден народ, хотя утративший войска, но сохранивший нравы свои. Нрав у поляков свободолюбивый, вспомнить хотя бы знаменитых "косиньеров" Костюшко…
Сколько раз поднимался этот народ на борьбу за свою свободу. И сейчас там нарастает движение сопротивления. Нет, рано немцам считать себя победителями Польши, рано! Для поляков это только поражение прогнившего режима Пилсудского, Бека и Рыдз-Смиглы, но время наверняка покажет, что это не поражение народа. Он будет с нами в общей борьбе с фашизмом. Он уже с нами…"
* * *
В казино "Турмклаузе", расположенное на тихой узкой улочке в центре города, Дымша пришел около семи вечера. Толкнув старинную дверь с перекладинами, пробитыми медными, позеленевшими от времени и непогоды гвоздями, он перешагнул высокий порог и очутился в маленьком вестибюле. Стрельчатая арка, завешанная занавесом из разноцветных стеклянных бус, вела в зал.
Небрежно раздвинув звякающие стекляшки, нанизанные на тонкие лески, пан Алоиз прошел в прокуренный зал, сел за свободный столик и кивнул пожилому мэтру, как старому знакомому. Старик, похожий на носастую нахохлившуюся птицу, в ответ только приподнял густые седые брови, нависшие над маленькими глазами, и сделал едва приметный жест рукой. Через несколько минут он подошел к столику Дымши, перекладывая из руки в руку стопку жетонов.
- День добрый, - приветствовал его Алоиз. - Как идут у пана дела?
- Пан Алоиз шутит? - бледно улыбнулся мэтр. - Сейчас вечер, и какие могут быть теперь дела? Я же не "шибер", как называют немцы спекулянтов.
- Ну, не прибедняйтесь, старина. У вас все-таки есть работа, а это в наше время тоже немало. По крайней мере - гарантированный кусок хлеба. Сегодня играют?
- Наверху, - лаконично отозвался старик. - Сегодня там самые высокие ставки. Пойдете?
- Пожалуй, - протянул Дымша. - Дайте мне жетонов на десятку.
- Пан не уточнил, на какую десятку, - усмехнулся мэтр. - На злотые или на марки?
- На злотые, на злотые… Сколько вы даете на них сегодня?
- Три жетона.
- Не густо!
Небрежно подбрасывая на ладони полученные в обмен на деньги жетоны, Дымша направился к деревянной лестнице на второй этаж. Остановившись под прилепленным к стене плакатом с портретом немецкой кинозвезды Але Ондре, он достал сигареты, прикурил и зорко оглядел зал. Потом медленно поднялся и пошел по долгому коридору.
Зал, где играли в карты, а иногда в рулетку, располагался в конце коридора второго этажа, а по сторонам тянулись однообразные двери номеров. Дымша без стука открыл дверь под номером три и защелкнул ее за собой на замок.
- Опаздываете…
В продавленном кресле, стоявшем рядом с широкой деревянной кроватью, зябко закутавшись в большой пуховый платок, сидела женщина лет сорока. Сколько Дымша ее знал, она всегда куталась и жалась, словно никак не могла согреться.
- Извините, но раньше не мог вырваться. Зато я с хорошими вестями.
Алоиз прошел в глубь комнаты и сел на кровать - больше сесть было просто некуда.
- Рассказывайте, - глухо сказала женщина.
- Вот, - порывшись несколько секунд в поясе брюк, Дымша достал из потайного кармашка туго скатанную полоску бумаги. - Здесь все, что мне удалось собрать за последнее время.
- Мало, - женщина выпростала из-под платка руку с сигаретой, прикурила и жадно затянулась. - Как Марчевский? Удалось найти к нему подход?
- Трудно, - полуприкрыл глаза Дымша, из-под опущенных век внимательно наблюдая за руками женщины. - Его почти ни на минуту не оставляют одного.
- Но все же оставляют? - с иронией спросила она.
- Не требуйте невозможного! - неожиданно окрысился Алоиз. - Я и так работаю на пределе. Недавно мне наконец удалось заглянуть в сейф Ругге: интересующая вас пленка спрятана в тайнике. Обращайтесь с ней осторожнее, она не проявлена. Там очень ценные сведения о подготовке высадки немцев на острова.
- Это меняет дело, - женщина нервно примяла в пепельнице недокуренную сигарету.
- Еще бы, - фыркнул Дымша. - Только поторопитесь. И вот что, сделайте одолжение: в тайнике вы найдете коробочку. Я очень хочу как можно скорей иметь ее содержимое, выполненное в металле.
- Надо было принести с собой. Неразумно доверять такие вещи тайникам.
- Неразумно таскать с собой! - парировал Дымша. - Это все равно, что носить в кармане собственную смерть. Думаете, там не устраивают внезапных проверок и обысков? Не считайте немцев идиотами!
- Спокойнее, спокойнее! - осадила его женщина. - Не тратьте зря свой пыл и поберегите нервы, они еще пригодятся: борьба предстоит долгая.
- До могилы, - мрачно пошутил Дымша. - И скорее всего, до нашей.
- Не торопитесь, туда еще успеете, - женщина закурила новую сигарету. - Что-нибудь удалось узнать о связном?
- Он взорвал себя гранатой, в развалинах.
- Об этом уже известно, - жестко сказала женщина. - Нас интересуют подробности.
- Какие, к черту, подробности? - снова вскинулся Алоиз. - В тот день в замок приехал некий Выхин, из эмигрантов. Говорил, что выехал из России вместе с родителями задолго до революции. Он видел начало трагедии на вокзальной площади. Там же был и Тараканов, тоже из русских. Я уже рассказывал о нем, помните?
Женщина кивнула и плотнее закуталась в платок.
- Оба весьма подозрительны, - продолжал Дымша, - даже очень подозрительны. У Выхина оказались странные пятна на плаще, похожие на засохшую кровь, а Тараканов именно в этот день по заданию немцев ходил высматривать среди приехавших левых и коммунистов. Да, как мне удалось узнать, Выхин якобы учился в школе абвера, расположенной под Краковом или в самом городе.
- Он объяснил, откуда пятна? - задумчиво спросила женщина.
- Тараканов его спрашивал, но тот отболтался: грязь, говорит, я, мол, с дороги. Удалось вам проверить, действительно ли Тараканов был осведомителем дефензивы?
- Пока нет. Сумятица войны, оккупации. Сами понимаете, в Лондоне нет архивов по Восточным кресам. Надо выяснить, была ли гибель нашего человека случайной? Или его подвели документы?
- Але ж ни свядека, ни почлаки, - разведя руками, ответил Дымша. - Ни свидетеля, ни улик! Но немцы что-то подозревают. В город прибыл Байер, новый начальник СС и тайной полиции.
- Знаю, - устало сказала женщина. - Говорят, он из Гамбургского гестапо, человек Гейдриха. Нам надо быть предельно осторожными. Кстати, кажется, вас тоже не было в замке, когда погиб связной?
- Обрастаете информаторами, - криво усмехнулся Алоиз.
Появившееся было у него желание рассказать ей об усилившихся подозрениях в отношении Тараканова, особенно мучивших его после драки у границы, начало потихоньку пропадать и вскоре исчезло совсем: стоит ли выкладывать всю информацию сразу? Она и так без конца сосет ее, как ненасытная пиявка, и никак не может отвалиться, пресытившись. Дымша горько пожалел, что сразу сказал о пленке, спрятанной в тайнике: наверное, можно было приберечь это на следующий раз. О, Езус! Что станется с ним, когда от него перестанут поступать сведения? Впрочем, такое мало вероятно - в военном калейдоскопе событий, да еще общаясь с гepром Ругге, всегда принесешь что-нибудь в клюве в это гнездышко.
А с Таракановым он разберется сам: не исключено, что тот только выдает себя за эмигранта, хотя и отлично владеет русским языком. Видимо, стоит подумать, как натравить на него Выхина: пусть поговорит с Владимиром Ивановичем, поинтересуется у него приметами быта дореволюционной России, разными незначительными деталями, которые немец - а у Дымши все более крепло подозрение, что Тараканов немец, - знать не может.
Но на кого же тогда он работает - на СД или на гестапо? Иначе, зачем ему притворяться русским в абвере? Конечно, Тараканов мог раньше жить в России - мало что ли там было немецких колонистов - отсюда и прекрасное знание языка, но слишком многое говорит за то, что он все же немец: как он пьет водку, как расходует деньги - аккуратненько, все записывая в книжечку, сводя дебит с кредитом в конце месяца. И почему он ночью подловил Выхина в коридоре? А где его в конце концов могли так прекрасно обучить приемам самообороны? И он не знает многого из того, что должен бы четко знать человек, долго проживший в Польше до войны - в этом Дымша уже успел ненароком убедиться. Казалось бы, мелочи вроде некоторых общеизвестных песен, а все же не знает! Но зато знает тюремные. Откуда, холера ясна?!
Вопросов много, но делиться своими подозрениями с пиявкой, как про себя именовал пан Алоиз сидящую напротив него женщину, он не станет. По крайней мере пока не станет. Немецкие черты всасываются с молоком матери и ни один из русских, с которыми Дымше приходилось общаться, такими чертами не обладал. И немецкий язык Тараканов знает, прекрасно знает, видно по глазам, когда говорят немцы в его присутствии - такое выражение глаз не может быть у человека, с трудом понимающего смысл чужой речи. Он все понимает, прекрасно понимает, это его родной язык, нет сомнений! Но начав говорить, он нарочно коверкает его и делает паузы, словно вспоминая нужные слова. Ну, ничего - еще посмотрим!
- Не буду скрывать, вас видели в городе, - ответила на вопрос Дымши женщина. - Хочу предупредить, что мы…
- Не надо! Не надо меня предупреждать, - скорчив кислую мину, недовольно прервал ее Алоиз. - Думаете, за тридцать сребреников я продамся Ругге или Байеру? Резона нет. О нашем погибшем друге я постараюсь узнать точнее. Вспомните, что встретить его должен был именно я, потому и выбрался в город. Не знаете, чего мне это стоило!
- Знаю. Знаю, сколько идет ежемесячно на ваш счет в банке. И отнюдь не злотыми. Поэтому не забудьте про Марчевского. Он и картотека - главная цель!
Поняв, что встреча окончена, Дымша встал и пошел к выходу из номера. Тихо приоткрыв дверь, он убедился, что в коридоре никого.
- Следующий раз как всегда? - полуобернулся он к женщине. Та кивнула в ответ.
Спускаясь по лестнице, Дымша решил закурить, сунул руку в карман и обнаружил там жетоны. Стоило их опять обратить в деньги, зачем пропадать добру. Ну, попытаем фортуну? Или не стоит, поскольку он и так ежедневно испытывает судьбу и играет со смертью в прятки. Тогда лучше найти жетонам другое применение.
В зале он поискал глазами старого мэтра и увидел его около кухни - тот отдавал сверток мальчугану, похоже, внуку.
"Подкармливает родню, - беззлобно отметил Алоиз. - На деньги союзника".
Подойдя к старику, он отдал жетоны и попросил наполнить фляжку коньяком - если уж пользоваться деньгами союзников, так всем!
Выходя, Дымша еще раз оглядел зал, но ничего подозрительного не заметил - так, обычная публика. И только когда он уже ушел, из-за украшающей зал массивной колонны с кружкой пива в руках появился Выхин.
Прихлебывая отдающий водой и скверным солодом напиток, Вадим внимательным взглядом проводил Дымшу, потом оглядел лестницу на второй этаж, откуда тот спустился, просеменившего на кухню старого мэтра, плакат с Але Ондре, тихую компанию в углу зала и дал себе слово в самое ближайшее время заглянуть в казино еще разок-другой.
Сегодня его впервые выпустили в город, и простое любопытство привело Вадима сюда. Хотя нет, не простое - Выхин несколько раз проверился: не идет ли кто за ним? Сначала он решил только посмотреть, где расположено казино "Турмклаузе", а потом, придя к его дверям, подумал: а почему бы не зайти? Совсем не обязательно сразу спрашивать чашку ликера "Кюрасао", можно поглазеть по сторонам, оценить обстановку, поторговать глазами, как говорится в русской пословице, - за это с него никто ничего не попросит.
А тут вдруг такая встреча - сам шановный пан Дымша! Нет, непременно надо будет заглянуть сюда еще.
* * *
Короткая автоматная очередь вдребезги разнесла ряд разнокалиберных пустых бутылок, поставленных на барьер перед мешками с песком.
Полуподвальное помещение замка, превращенное в тир, сразу наполнилось кисловатым пороховым запахом. По старым каменным плиткам пола весело запрыгали зеленовато-желтые стреляные гильзы.
- Гут! - не склонный к внешним проявлениям чувств Шмидт похлопал Дымшу по плечу. Отобрал автомат, знаком приказав отойти с линии огня. Кивком подозвал к себе Тараканова. - Теперь вы!
Ожидая, пока дежуривший в тире Выхин выставит новый ряд бутылок, Владимир Иванович снарядил магазин, вставил его в автомат и передернул затвор.
Присевший на лавку Дымша с интересом наблюдал за ним. На другом конце длинной скамьи сидели Ругге со своим псом и Mapчевский. Не спуская глаз с Тараканова, Дымша пытался прислушаться к их негромкому разговору.
- С удовольствием составлю вам компанию, Генрих, - улыбаясь, говорил пан Викентий. - Но и вы не откажите.
- Хорошо, постараюсь. Но не могу твердо обещать.
Последние слова немца заглушила автоматная очередь, звон разбитого стекла, щелчки пуль по деревянным щитам за мешками. После стрельбы Тараканова часть бутылок осталась стоять на барьере.
- Шлехт! Плохо, - недовольный Шмидт взял у него из рук автомат. - Не надо длинных очередей, задирается ствол. На эту посуду хватит двух коротких очередей. Ясно?
- Да, - вяло согласился Владимир Иванович. - Но мне привычней пистолет.
- О?! - неожиданно оживился Шмидт. - Поставьте бутылки! - крикнул он Выхину. - Хотите пари? - гауптман повернулся к Тараканову. - За десять секунд с этого расстояния разбить всю посуду. Плачу двадцать марок, а если нет…
- Разобью! - прервал его ухмыльнувшийся Владимир Иванович. - Больше марки за каждую пустую бутылку, неплохая цена. Только дайте второй пистолет.
- Стреляете с обеих рук? - недоверчиво покосился Шмидт.
- Попробую.
- Ставлю пятьдесят марок! - неожиданно подал голос Ругге. - За вас, Шмидт! Покажите, как это надо делать.
- С вас тридцать марок, - откликнулся Шмидт. - Двадцать мои!
- Хорошо, хорошо, - засмеялся Ругге. - Но учтите, выигравший поит свою компанию, а проигравший - свою! Начинайте первым, Шмидт!
- Еще кто-нибудь хочет участвовать? - выходя с оружием в руках на огневой рубеж, небрежно поинтересовался гауптман.
- Нет, - ответил за всех Выхин и отодвинул ногой корзину с пустыми бутылками. - Желаю вам удачи!
Шмидт только криво усмехнулся и поднял пистолеты.
- Время!
Загремели частые выстрелы, полетели на пол осколки разбитых бутылок, но одна осталась стоять на самом краю барьера.
Шмидт опустил оружие.
- Попробуйте это сделать лучше, - отдавая Тараканову пистолеты, сказал он. - За десять секунд семнадцать бутылок из восемнадцати. С тридцати метров.
- Я попробую, - Владимир Иванович вогнал в рукояти парабеллумов магазины и передернул затворы, досылая патрон.
Внимательно наблюдавший за ним Дымша остался доволен: его подозрения полностью подтверждались. Все русские при стрельбе занимали другую позицию, а Тараканов встал так же, как и Шмидт - слегка согнул ноги в коленях, словно собирался пружинить при каждом выстреле. Так, в раскорячку, вставали при стрельбе только немцы! Русские и поляки стреляли стоя на прямых ногах, не сгибая рук в локтях и вытягивая их в сторону мишени. По крайней мере такова была метода обучения стрельбе в русской и польской армиях.
На огневой рубеж Тараканов вышел быстро, пританцовывая, как боксер на ринге.
- Время! - зычно гаркнул Шмидт.
От первого же выстрела разлетелась та самая бутылка, в которую не попал гауптман. Потом все слилось в сплошной треск пистолетных выстрелов и звон бьющегося стекла. Когда Владимир Иванович опустил оружие, барьер был чист, только в свете ламп, освещавших его, поблескивал острыми гранями чудом удержавшийся осколок донышка бутылки.
- Браво! - Ругге лениво хлопнул в ладоши.
Дымша затаился, не зная, как реагировать. Выхин, словно ничего не произошло, сметал осколки, готовясь выставить новую шеренгу разнокалиберной пустой посуды.
Шмидт, поиграв желваками на сухом лице, полез за бумажником.
- Поздравляю, - процедил он, подавая банкноты. - Остальные тридцать марок за господином подполковником. С меня ужин, господа, - обернулся он к Ругге и Марчевскому.
- В таком случае я должен угостить Дымшу и Выхина, - улыбнулся Тараканов. И тут же добавил: - Если разрешит господин начальник.
- Считайте себя именинником. Деньги получите. - Ругге встал, взял пса за ошейник. - По случаю дня праздника национального труда все поедем в город. Я разрешаю…