То, что она пришла просто так, относится к области невозможного. Мы прекрасно ладим, но по какой-то причине так и не перешли черту, отделяющую нас от настоящей дружбы. Я искренне жалею об этом и не раз делала попытки сблизиться, но Макензи всегда держится на расстоянии. Тобайас говорит, что это профессиональная этика. Макензи принадлежит скорее к съемочной группе, чем к актерскому составу, а я - звезда. По-моему, это чушь собачья… но с другой стороны, боюсь, что он прав.
У Макензи явно смущенный вид, и я снова спрашиваю:
- Мак?
- Вообще-то я хотела тебе сказать, что здесь Блейк.
- Ну разумеется, - говорю я, стараясь держаться профессионально. - Он ведь снимается в этом фильме.
Она округляет глаза.
- Не прикидывайся такой непробивной.
- Ладно, - говорю я. - Я невероятно разгневана тем, что он сегодня сюда явился.
- Э-э, мне не хочется добавлять еще одну плохую новость, но он пришел, чтобы дать интервью.
- Интервью, - тупо повторяю я. Мне не нравится, когда Блейк дает интервью. Почему-то это всегда выходит мне боком. - Кому?
- Точно не знаю, - говорит Макензи. - Я видела только, как они расставляли аппаратуру.
Я киваю, притворяясь, что мне все равно. Хотя на самом деле мне не все равно, я всегда могу это сыграть.
С чисто рациональной точки зрения просто поразительно, как далеко я продвинулась за последние несколько месяцев. Когда Тобайас подписал контракт с Блейком, я была на седьмом небе от счастья. И не только потому, что мы с Блейком уютно устроились в стране романтических грез, но и потому, что Блейк идеально подходит для роли Страйкера. Он выглядит как морской пехотинец, если вы понимаете, что я имею в виду. А еще он в совершенстве владеет боевыми искусствами. Он начал с преподавания каратэ (или чего-то наподобие кун-фу), но потом занялся постановкой всяческих драк для кино и телевидения. Именно так мы и познакомились - на съемочной площадке моего последнего фильма, боевичка категории "Б", который было одно удовольствие снимать, хотя для моей карьеры он оказался совершенно бесполезным. А поскольку Блейк уже встречался до меня с одной или двумя кинозвездами, он не раз попадал на страницы бульварных газет и журналов.
Как только мы начали вместе появляться на публике, интерес прессы к нему вспыхнул с новой силой. А когда ему предложили сыграть роль Страйкера, его популярность среди папарацци подскочила до небес. Довольно необычно, если учесть, что он еще ни разу не снимался в кино, но так работает киноиндустрия в наши дни.
Сначала Тобайас нанял его в качестве консультанта для постановки сцен с драками. Но потом попросил заснять одну из репетиций, вечером просмотрел материал и отменил все пробы на роль Страйкера. Он сказал, что Блейк именно тот, кто ему нужен.
Я не возражала. Оглядываясь назад, я понимаю, что совершила тогда ошибку, потому что мы с Блейком расстались через месяц после того, как Тобайас подписал с ним контракт. Я умоляла Тобайаса уволить эту жалкую задницу, но он относится к числу тех самодовольных режиссеров, которые всегда все знают лучше других. А поскольку я не Анджелина Джоли (хотя немного на нее похожа: длинные темные волосы и большой рот), у меня не хватает влияния, чтобы заявить Тобайасу, что я не буду сниматься в его фильме, если он не уволит Блейка.
Влияния - или характера, если честно.
Да, Блейк вполне приличный актер, но этот фильм мой. Он должен помочь мне доказать, что я снова в строю. И Блейк не имеет никакого права устраивать игры с прессой.
- Эй, ты в порядке? - спрашивает Макензи с набитым желейными медвежатами ртом.
- Конечно в порядке.
Но если по правде, я совсем не в порядке. Потому что я не должна беспокоиться из-за Блейка и его публичных выступлений. Мне вообще не следует беспокоиться из-за Блейка. В конце концов, я настоящий профессионал, верно? То, что у меня был роман с актером, играющим вместе со мной, не означает…
Тук-тук-тук.
Резкий стук в дверь привлекает мое внимание, и мы с Мак поворачиваем головы в том направлении.
- Сьюзи, - говорю я и добавляю громче: - Входи. Тебе удалось разыскать лимон?
- Смотря что ты называешь лимоном,- слышу я до боли знакомый голос. Дверь открывается, и нашим глазам предстает тот самый тип со своей широкой улыбкой и веселыми глазами, от которых у меня слабеют колени. - Автомобиль с открывающимся верхом, что я купил в прошлом году, настоящее дерьмо.
- Ну, ребята, - радостно заявляет Макензи, - эти трейлеры слишком тесны для троих.
Она пулей мчится к двери и протискивается мимо Блейка, успев бросить ему на ходу: "Еще увидимся". Он входит внутрь, дверь за ним закрывается, и мы остаемся наедине впервые за последние несколько недель. В сердце мне вонзаются маленькие острые иголочки боли, но я ничего не могу сделать с охватившей меня радостью. Потому что это Блейк и я его люблю. Любовь для меня никогда не была проблемой. (Кстати, секс тоже, но в настоящий момент это не обсуждается.)
- Тебе следовало прислушаться ко мне, - говорю я наконец.
Довольно глупая реплика, но я не могу придумать ничего лучше.
- Относительно машины?
- Относительно много чего, - отвечаю я, глядя ему в глаза.
Я встаю со стула и направляюсь к холодильнику. Он почти пуст, но там хранится запас диетической колы и коробка божественного наслаждения, то есть моих самых любимых конфет, впервые подаренных мне на Пасху, когда мне было пять лет. Каждый день я позволяю себе только одну бутылку колы (мой тренер говорит, что газ мешает сбрасывать вес, а кофеин меня возбуждает) и две конфетки. Я беру воду и смотрю на конфеты, которые кажутся мне намного привлекательнее "Ньютонов". К несчастью, я уже съела сегодняшнюю порцию (в награду за то, что пережила и сумела сыграть трудную сцену).
Я все еще держу в руке нераспечатанный пакетик с "Фиг ньютонами" и втайне горжусь собой, потому что, невзирая на соблазн, так его и не открыла. Но теперь плевать на все соблазны в мире. Я отбрасываю в сторону "Ньютоны" и хватаю любимые конфеты. Потому что если передо мной стоит выбор, укрепить ли свою волю сахаром или предстать перед Блейком безоружной, я выбираю сахар.
Блейк смотрит на меня, но ничего не говорит, и я даю ему за это несколько очков. Он знает мое правило касательно конфет. А еще он знает, что после съемки я всегда позволяю себе маленькие радости. И тем более он должен понимать, что это он довел меня до такого состояния и это он виноват в моем маленьком грехопадении.
Если честно, я надеюсь, что он страдает от глубочайшего чувства вины. Но одновременно я благодарна ему за то, что он при этом молчит.
- В чем дело? - спрашиваю я, проглотив конфету.
Я молча поздравляю себя с тем, что не набросилась на Блейка сразу и не потребовала объяснений по поводу того, что он делает на съемочной площадке, когда сегодня его здесь быть не должно.
- Интервью, - отвечает он.
Я прищуриваюсь. Я слишком хорошо знаю его и понимаю, что здесь что-то не так. Это не просто интервью.
- С кем? - осторожно спрашиваю я.
- С Леттерманом, - отвечает он, и я мгновенно прихожу в ярость.
- Это даже не смешно!
Я восхищена тем, что мой голос звучит нормально, несмотря на потрясение и ярость. Я даже представить себе не могла, что Блейк может быть таким жестоким.
- Я совершенно серьезно, - говорит он и машет рукой куда-то на север. - Они уже расставляют аппаратуру.
- Зачем ты это делаешь? - спрашиваю я.
Дэвид Леттерман снимает в Нью-Йорке, поэтому я точно знаю, что Блейк врет. Только не понимаю зачем.
- Спутниковая съемка, - говорит он.
- Чушь собачья. Леттерман такими вещами не занимается.
- Но сейчас он именно это и делает, - пожав плечами, отвечает Блейк.
Я молча смотрю на него, потому что на самом деле не уверена, врет он или говорит правду. Если честно, не могу представить, зачем ему все это.
- Очевидно, продюсерам пришла в голову идея: поскольку в предыдущем интервью говорилось, что это моя первая роль в кино, второе нужно снять на съемочной площадке, среди декораций.
- Хм. - Я облизываю губы и пытаюсь взять себя в руки. - И ты решил, что это будет здорово? Или это Эллиот придумал? Тогда мне ясно, что вас так завело. Про твое первое интервью столько писали и говорили, что второе должно вознести тебя к небесам. Жаль, что у тебя нет новой подружки. Ты мог бы бросить ее прямо на глазах у миллионов телезрителей, и тогда твой рейтинг подскочил бы еще выше.
- Проклятье, Деви. Я не бросал…
- Даже не начинай.
- Деви…
Его голос звучит резко, словно предупреждение. Но мне наплевать. В формальном смысле, возможно, он порвал со мной не на телевидении перед миллионами зрителей, но мне все равно больно. А еще я чувствую себя униженной.
- Уходи.
В горле у меня застрял комок, и на глаза навернулись слезы. Если он не уберется немедленно, я потерплю поражение. А я не хочу, чтобы он знал, что я все еще схожу по нему с ума. Потому что я продолжаю любить Блейка Этвуда.
- Ну послушай же меня. Я думал, мы могли бы…
Я поднимаю руку.
- Уходи!
На его лице сменяется множество различных выражений, да так быстро, что я не в состоянии определить хотя бы одно из них, потом лицо становится непроницаемым, и Блейк поднимает руку в прощальном жесте.
- Отлично. Я уйду.
- Вот и хорошо.
Он поворачивается так, словно имеет полное право легко и непринужденно войти ко мне и бросить к моим ногам бомбу. Неожиданно меня охватывает такой гнев, что все остальные чувства отступают.
- Ах ты, сукин сын! - ору я, хватаю пакетик с "Фиг ньютонами" и швыряю в него.
Но слишком поздно. Он уже ушел, и пакетик попадает в дверь.
Меня переполняют эмоции, я вся дрожу. Из глаз льются слезы, текут теплыми струйками по щекам. Слезы по тому, что могло бы быть у нас с ним и что мы потеряли.
Но еще это слезы ярости и ощущения, что я потерпела поражение. Потому что наши отношения закончились на этих съемках. Без всякого предупреждения. Без малейшего намека на то, что ему в них что-то не нравится.
Ба-бах! И все.
А теперь он решил дать интервью здесь, на съемочной площадке?
И благородно предложил мне принять в нем участие?
От этой мысли внутри у меня все сжимается и возникает горячее желание нанести ответный удар. Я должна что-то предпринять.
Возможно, сначала я неохотно вернулась в рекламные игры, но я в них участвую и, можете не сомневаться, отлично умею разговаривать с репортерами.
Я выпрямляюсь, в моем теле бушует адреналин, подогреваемый яростью. Пора достать красные лодочки на шпильках и поговорить с ребятишками от Леттермана.
Я не изображала диву вот уже несколько лет… но это вовсе не значит, что я забыла, как это делается.
ГЛАВА 5
- Я нашла лимоны! - Запыхавшаяся Сьюзи бежит рядом со мной, размахивая на ходу сеткой с лимонами. - Только они отдельно от "Эвиан".
- Ничего, - говорю я, не замедляя шага. - Учитывая мое теперешнее настроение, я вполне могу съесть лимон и без ничего.
- Ой!
Она настолько потрясена моим заявлением, что мне становится ее жалко.
- Давай их мне, - говорю я и тянусь к сетке с лимонами. - И можешь идти домой, если хочешь. Кстати, у тебя нет парочки гнилых помидоров?
Я не могу удержаться от последних слов, хотя они, похоже, окончательно ставят Сьюзи в тупик.
- Ладно, неважно. Правда. Увидимся завтра.
- Хорошо. - Она делает шаг назад, останавливается и кивает в ту сторону, куда я направляюсь. - А что с Блейком?
- В каком смысле? - с опаской спрашиваю я.
- Там установили свет и разные приборы для интервью, а теперь их убирают.
- И что?
- Мне кажется, интервью не было.
Ее слова заставляют меня остановиться.
- Думаю, ты ошибаешься. Наверное, они уже закончили.
- Ну, не знаю, - говорит она. - Может быть.
Не слишком информативно, но в данном конкретном случае я не могу ее винить.
Видимо, Сьюзи не хочется рассуждать на эту тему, потому что она уносится прочь, причем у нее в ее теннисных тапочках это получается быстрее, чем у меня в моих кроваво-красных лодочках. (Да, я не стала переодеваться. Я в плотно облегающих потрепанных джинсах, купленных на благотворительном аукционе, в белой блузке с глубоким вырезом, который резко контрастирует со скромной тканью в мелкий рисунок, и в любимых туфлях "Прада". Я намерена вступить в сражение и должна выглядеть на все сто.)
Глядя вслед Сьюзи, я замечаю Эллиота, стоящего возле костюмерного трейлера. Увидев меня, он быстро направляется в противоположную сторону, но со мной такие штучки не проходят.
- Эллиот! - кричу я уверенно. - Подожди секунду.
Это приказ, а не просьба. Правда, я хороша?
- В чем дело, мисс Тейлор? - спрашивает он и смотрит на часы. - Я опаздываю.
- Я тебя не задержу. Хотела только спросить, где проходит интервью Блейка с Леттерманом. Я подумала, что для нашего фильма будет очень даже неплохо, если они снимут нас вместе.
Я одариваю его самой ослепительной на свете улыбкой. Фальшивой, разумеется, и он это знает. Естественно, я ожидаю такого же фальшивого, но вежливого ответа.
- Ах ты, коварная дрянь, - шипит он, а это совсем не вежливо. - Что ты ему сказала в трейлере? Что, черт тебя подери, ты сделала?
- Ты спятил? Я ничего не делала!
Его возмущение совершенно сбивает меня с толку. Мы с Эллиотом никогда особенно не ладили (я думаю, что он жулик, а он считает, что мое имя стоит слишком низко в списке знаменитостей для его нового и так быстро прославившегося клиента). Поэтому я не ожидала, что он обрадуется, услышав мое предложение. Но это… Он просто сошел с ума!
Он наставляет на меня палец.
- Интервью имело огромное значение для карьеры Блейка. Клянусь, если бы я мог заставить Тобайаса вышвырнуть отсюда твою тощую задницу, я бы это сделал!
Я поднимаю руки, словно пытаюсь защититься от удара.
- Да в чем дело?
Но он только качает головой и уходит. Мне ужасно хочется броситься за ним, но я слишком потрясена, чтобы сдвинуться с места. О чем он говорит, черт возьми?
Судя по всему, моя дива потерпела крах, и я в полной растерянности стою на площадке. В такие моменты имеется единственное решение. Я вытаскиваю мобильный телефон, нажимаю кнопку 2 быстрого набора и начинаю нетерпеливо притопывать ногой.
- Мне требуется розничная терапия, - выпаливаю я в ту же секунду, как она берет трубку.
Мелодичный смех Линди ласкает мне слух, и я представляю себе, как она сидит за рабочим столом: на носу очки в тонкой оправе, чашка кофе в пределах досягаемости и куча разных бумаг на столе.
- Ты богатая и знаменитая, - сухо отвечает она. - Ты не имеешь права на плохие дни.
- Да пошла ты, - говорю я исключительно вежливо.
Она, конечно же, смеется, потому что она моя лучшая подруга с трехлетнего возраста и прекрасно меня знает. Мы жили в соседних домах. Я мечтала стать знаменитой. Она училась в средней школе. Мы играли друг у друга дома, наши матери дружили, и, когда меня номинировали на "Оскар", Линди потратила все карманные деньги на безалкогольное шампанское и сказала мне, что, если я буду слишком задирать нос, она не вернет мою Барби Малибу.
Это решило дело. Мы стали подругами на всю жизнь.
А если серьезно, я люблю Линди как сестру. В бизнесе, где понять, кто твой настоящий друг, так же трудно, как сыграть в "Сделку" в режиме реального времени, приятно сознавать, что есть человек, который будет тебя любить, даже если ты станешь продавать сосиски в "Щенячьем хвосте".
- Ну так что случилось? - спрашивает она, став серьезной. - Блейк?
- Да, - признаюсь я. - Но не в том смысле, в каком ты думаешь. На самом деле я не знаю, что и думать.
- Тебе нужно снова начать с ним спать. Он не только потрясающий красавчик, но еще и любит тебя. Вы были отличной парой.
- "Были" - правильное слово.
- Деви, - произносит она тоном заботливой мамаши, который появился у нее после того, как два года назад она родила мою крестницу.
Я поднимаю руку, чтобы заставить ее замолчать, - довольно глупо, ведь она меня не видит.
- Даже не начинай, - говорю я и слышу ее громкое молчание в ответ. - Проклятье, Линди!
- Что? Я же ничего не сказала!
- Я слышу твои мысли.
- У тебя паранойя, - говорит она. - Я даже подумать о тебе не могу ничего плохого. Ты идеальна во всех отношениях.
Я закатываю глаза и пытаюсь не фыркнуть в ответ. Такая вот у меня плохая привычка - я фыркаю, когда смеюсь. К счастью, еще никому не удалось записать это на пленку.
Я уже подхожу к концу Нью-Йорк-стрит, а значит, почти добралась до места, где оставила свою машину.
- Ну, что скажешь? Неужели правосудие и голливудская киномашина пойдут прахом, если ты уйдешь сейчас с работы?
- Они выживут, - отвечает она. - А вот насчет моего босса я не уверена.
Линди работает адвокатом на "Юниверсал". Ее босс Ричард - легкомысленный, рассеянный тип, которому следовало стать профессором. Он блестящий специалист, но с адекватностью у него проблемы. Линди не преувеличивает, когда говорит, что мир, который я знаю, отправится в тартарары, если она оставит Ричарда без присмотра. В конце концов, при нынешнем состоянии киноиндустрии юристы так же необходимы для процесса создания фильмов, как и актеры, режиссеры и сценаристы.
- Значит, не можешь?
Я раздавлена ее ответом. Уже некоторое время я не заходила в "Прада" и страдаю от синдрома воздержания, но человек, делающий покупки в полном одиночестве, когда у него депрессия, выглядит жалко. А вот ходить по магазинам с подругой - отличное средство от всех болезней.
- Когда?
- Я могу быть у тебя через полчаса.
- Через час. Встретимся в баре.
Естественно, она имеет в виду бар в отеле "Риджент-Беверли-Уилшир". В двух шагах от "Прада". Как моя лучшая подруга, Линди знает, куда я хочу пойти.
- Отлично.
- И мне нужно купить кое-что для Люси. Так что давай зайдем еще в детские магазины.
- Розничная терапия только для взрослых, - говорю я, но лишь для проформы.
- Эй, это для меня, - отвечает она. - Малышовые капри мне маловаты: слишком обрисовывают икры.
Я называю ее негодницей и отключаюсь. Убирая телефон в карман, я чувствую себя счастливой. Очень приятное ощущение. Если вспомнить, что мое утро началось с ужаса (пусть и ненастоящего), затем перешло в разочарование, ярость и полное изумление, капелька дружбы помогает исправить настроение. А дружба в сочетании с мартини или "Космополитен" - это еще лучше. Да, я отказалась от алкоголя, когда перестала принимать таблетки, но я продолжаю любить напитки в безалкогольном варианте. К счастью, бармены в "Беверли-Уилшире" умеют делать классный безалкогольный "Космополитен".
- Деви! Подожди!