Кроме того, в техническом плане события обычно развивались столь стремительно, что серьезные и заслуживающие доверия средства массовой информации просто не успевали за ними, слухи и обвинения и чистая ложь начинали распространяться по Сети уже в следующее мгновение после того, как людей задерживали и арестовывали. "Квельспрессен", по крайней мере, проверяла свои источники, прежде чем обнародовала собственную информацию, и у нее имелся полноправный издатель, которого можно было призвать к ответу в случае возможной ошибки, то есть он сам. И газета вдобавок неоднократно подчеркивала, что данный мужчина пока еще только подозреваемый.
Шюман внимательно изучил лицо (подозреваемого) серийного убийцы, и ему вспомнился разговор с матерью убитой Лены.
"Это Густав… Он преследовал ее, пока она окончательно не отшила его…"
Он осторожно откинулся на спинку своего нового офисного стула. Их медсестра обещала ему снять повязку после обеда и заменить небольшим пластырем. Однако приходилось признать, что голова по-прежнему немного болела, пусть он обычно и не страдал от такой беды. Он потрогал рану, и ему показалось, что он почувствовал узлы швов под бинтом.
Его взгляд остановился на описании парня, которого видели идущим со стороны лесной опушки в Сетре, где произошло убийство: рост примерно сто семьдесят пять сантиметров, обычное телосложение, волосы пепельного цвета, гладко выбрит, темная куртка и темные брюки.
Честно говоря, оно подходило к восьмидесяти процентам всех мужчин среднего возраста в Швеции.
Мысль о том, что его газета выдавала желаемое за действительное, внезапно посетила Шюмана и оставалась в его больной голове столь долго, что он нашел достаточно аргументов, опровергавших ее, а также сумел развить ее в нужном ему направлении.
От полиции требовалось расследовать преступления. А от средств массовой информации – отслеживать ход событий и драматизировать его.
А потом, в ожидании развязки истории с похищением в Восточной Африке, он составил официальное заявление правлению и прочитал его начало еще раз:
"Настоящим письмом я прошу вас освободить меня от должности главного редактора газеты "Квельспрессен".
Ее разбудило солнце, на рассвете робко и как бы извиняясь нашедшее себе лазейку среди туч, и, открыв глаза, она уже знала, что они проспали слишком долго. Кения по времени на два часа опережала Швецию, и утро могло преподнести им любые сюрпризы.
Что-то было слишком поздно, но она не знала что.
Ее тело еще не успело толком отдохнуть от бурной ночи и остыть после пожара страсти, пожалуй охватившего в самый неподходящий момент. Анника повернула голову и уперлась взглядом в каштановые кудри на подушке рядом с ней. Она протянула руку и провела пальцами по ним, они оказались на удивление мягкими, как у маленького ребенка.
Слишком поздно или, пожалуй, все еще слишком рано. Она не знала. Прижалась к нему, обвила ногами его ноги и погладила рукой по плечам. Он проснулся и поцеловал ее. Они долго лежали неподвижно и смотрели друг на друга.
– Уже восемь, – прошептала она в его глаза.
Халениус крепко прижал ее к себе, и она почувствовала, как он вошел в нее опять, и еще раз, и ее по-прежнему влажное лоно почти сразу же приняло его, тогда как ему понадобилось время, чтобы набрать силу. Анника чувствовала, как его член увеличивался в размерах, и встречала его снова и снова, пока плечи Халениуса не расслабились и он не застонал, громко и протяжно.
– Боже праведный, – сказал он, – как я хочу отлить.
Она рассмеялась, пожалуй немного смущенно.
А потом они завтракали вместе за кухонным столом, йогуртом с грецкими орехами и бутербродами с печеночным паштетом, кофе и соком из красных апельсинов. Он сидел напротив нее в джинсах и рубашке нараспашку и читал "Дагенс нюхетер", шаря рукой в поисках своей кружки и роняя крошки на пол.
Анника не поднимала глаз от своего йогурта. Последние события представлялись сейчас приятным сном, который мог растаять как дым от одного неловкого взгляда, движения: его волосы при утреннем свете, вздымающаяся при дыхании грудная клетка, то, как он ушел с головой в передовицу, что он находился здесь, так близко к ней.
Она дышала открытым ртом, словно из опасения задохнуться от переполнявших ее чувств.
Халениус сложил газету и отложил ее в оконную нишу.
– Мне пора заняться делами.
И прошел мимо, не прикоснувшись к ней.
Анника долго принимала душ одна, казалось чувствуя каждую клеточку своего тела. Капли воды впивались в ее кожу, как иголки.
Она воспользовалась случаем и прибралась в ванне, смыла остатки блевотины с унитаза, вытерла зеркало, раковину и кафельный пол. Халениус в спальне говорил по-английски по своему мобильнику.
Анника надела чистые голубые джинсы и шелковую блузку. Халениус закончил один разговор и начал новый. Она пошла в комнату детей и продолжила разбираться с их гардеробом.
Десять минут десятого зазвонил домашний телефон, и ее сердце остановилось.
Она поспешила в спальню, проскользнула мимо Халениуса и забралась на неприбранную кровать. Он действовал четко, со знанием дела, включил записывающую аппаратуру, проверил ключевые слова, свои записи и ручки, закрыл глаза и глубоко вздохнул два раза, прежде чем поднял трубку.
– Алло? Yes, это Джимми.
Его губы побелели, глаза лихорадочно зашарили по сторонам.
– Да, мы получили сообщение о руке.
Он замолчал и крепко зажмурился, запустил руку в волосы. Его плечи застыли в верхнем положении.
– Ну, я знаю, что мы должны заплатить, это…
Он прервался и сидел молча какое-то время, она слышала, как писклявый голос похитителя буйствовал в трубке.
– Ей удалось собрать деньги на выкуп, но эта сумма ведь несравнима…
Снова тишина.
– Я понимаю, что ты говоришь, – сказал Халениус, – но ты должен попытаться посмотреть на это с ее точки зрения. Она собрала каждое эре из полученных по страховке денег и заняла, сколько смогла, у родственников и друзей, и сейчас ей больше неоткуда…
Он замолчал снова, поток слов обрушился на него с другого конца линии.
– Сначала мы хотели бы получить proof of life. Да, это непременное условие.
Анника заметила, что у Халениуса выступил пот на лбу, а ведь раньше не понимала, каких усилий стоили ему эти разговоры, насколько неприятны они были для него. Волна нежности нахлынула на нее, ничто ведь не обязывало его, но он все равно занимался этим делом, как ей отблагодарить его за все?
– Ты уже отрубил ему руку. Откуда мне знать, может, ты поступил так же с его головой?
Халениус говорил нейтральным тоном, но его руки дрожали. Она услышала, как похититель громко расхохотался, а потом что-то ответил.
Халениус поднял глаза на Аннику.
– Ее имейл? Сейчас?
Он кивнул ей и в сторону своего компьютера, она перебралась через матрас к письменному столу, повернула к себе его ноутбук, по Сети вошла в свою редакционную почту и нажала "получить".
К ней в почтовый ящик сразу же пришли четыре послания, в самом верху находилось одно от отправителя unknown. Она почувствовала, как ее пульс резко зачастил, и кликнула по нему.
– Оно пустое, – прошептала она.
– Пустое? Но…
– Подожди, здесь есть приложение.
– Открой его, – сказал Халениус тихо.
Там была фотография не лучшего качества. Томас лежал на чем-то темном, голова повернута таким образом, что его изящный профиль выделялся на его фоне. С закрытыми глазами, словно он спал. Анника испытала сильное облегчение, к которому добавилось чувство вины, а потом увидела огрызок его левой руки. Там, где должна была находиться кисть, предплечье сливалось с полом. Она услышала собственный стон и отпрянула от компьютера.
– Это уж точно не proof of life, – сказал Халениус в трубку. – Он выглядит как покойник.
Похититель в ответ смеялся долго и громко, его визгливый голос заполнил всю комнату, и Анника поднялась и открыла окно, чтобы проветрить ее.
На улице похолодало, но до настоящего мороза было еще далеко. Снежинки кружились в воздухе, не зная, должны ли они падать или летать. День так толком и не смог победить ночь, сейчас было темнее, чем когда она проснулась.
Она повернулась. Холод обнял ее сзади.
Халениус говорил в трубку снова, наклонившись вперед.
– Ей удалось собрать один миллион сто тысяч долларов. Именно. 1,1 миллиона.
Снова наступила тишина. Похититель также ждал на другом конце линии.
Потом он начал что-то говорить тонким голоском.
Халениус ждал с открытым ртом.
– Так не получится, – сказал он. – Стокгольм находится у самого Северного полюса, а Найроби на экваторе… Нет, мы не сможем оставить деньги сегодня. Мы… Нет, мы… Да, мы готовы прилететь в Найроби очень быстро, пожалуй, уже ночью… Номер моего мобильного?
Он назвал свой номер, похититель сказал что-то, и разговор прекратился. Анника услышала щелчок, когда похититель отключился.
– У нас есть двадцать четыре часа, – сообщил Халениус и положил трубку.
✽✽✽
Он усадил Аннику на диване, сам расположился в кресле и взял ее руки в свои.
– Нас ждет нелегкое испытание, – сказал он.
Она кивнула, как будто поняла.
– Он принял мое предложение о миллионе ста тысячах долларов. Но хотел невозможного: чтобы деньги оказались в Найроби через два часа.
– Почему миллион сто тысяч? – спросила она.
– Это показывает, что ты действительно старалась и тебе неоткуда больше взять. Он даст о себе знать в течение дня, я не знаю как, с целью уточнить, как передать деньги.
Анника попыталась притянуть руки к себе, но Халениус поймал их.
– Нам необходимо лететь в Найроби, самое позднее ночью. Организуешь билеты?
Она кивнула снова.
– Сядь со мной, – попросила она.
Он перебрался на диван, но не прикоснулся к ней. Она смотрела вниз на свои джинсы.
– Ты думаешь, он жив?
Халениус почесал голову.
– Судя по всему, да, иначе похитители не прислали бы фотографию. Но с этим парнем ничего не знаешь наверняка. Француженка заплатила, хотя муж был мертв, то есть они обманули ее.
– Что произойдет сейчас?
Он задумался на несколько секунд.
– Ты имеешь в виду, исходя из мирового опыта? Обычно у коммерческих похищений есть шесть вариантов развития событий. Во-первых, заложник умирает еще до выплаты выкупа.
– Выглядит как не самая удачная сделка, – заметила Анника.
– Правильно. И он может погибнуть при попытке к бегству, спасательной операции, умереть от инфаркта или другой болезни. Порой причиной смерти жертвы становился голод. Другой сценарий сводится к тому, что выкуп выплачивается, но заложник умирает в любом случае.
– Как француз, – сказала Анника.
– Точно. Это может иметь место, если, по мнению преступников, есть опасность, что их опознают, или если их лидер полный социопат. Последнее хорошо подходит к нашему парню. Сценарий три: выкуп выплачивают, а заложника не выпускают. Взамен злодеи снова выходят на связь и требуют еще денег, и начинаются новые переговоры. Подобное чаще всего происходит, если похитители запросили очень много и им заплатили слишком быстро, тогда они делают вывод, что у них есть шанс получить добавку.
– Это может коснуться нас?
– Маловероятно, мы прошли по всему кругу. Четыре: выкуп выплачивается, заложника освобождают, но его похищают позднее, как только представится случай. Это, конечно, не должно случиться с нами. Пять: выкуп выплачивается, и заложника освобождают. Шесть: заложнику удается сбежать или его освобождают без каких-либо денег.
Анника долго сидела, не произнося ни звука, он ждал и не шевелился.
– Невозможно предсказать, как все будет, не так ли? – произнесла она тихо.
– Он обещал связаться с нами завтра рано утром. И пожалуй, все так и сделает, но не исключено, что придется прождать полдня и больше. Тогда нам надо приготовиться, иметь деньги при себе, и автомобиль с заправленным полным баком, и водителя, и заряженные мобильные телефоны, и воду, и рюкзак с едой, поскольку порой заложника возвращают довольно не скоро.
Она кашлянула.
– Чем занимается полиция?
– JIT в Брюсселе читает мои эсэмэс и держит в курсе всех участников событий, но преступники в первую очередь должны увидеть, что мы одни. Они уж точно не рвутся за решетку. Я буду требовать непосредственного обмена денег на Томаса, но на это они не согласятся.
– А само место, где мы передадим выкуп, будет находиться в Найроби?
Он пошел в спальню и вернулся оттуда с записными книжками в руках.
– Друг испанца бросил деньги в контейнер в сомалийском квартале в южной части города, – прочитал он. – Сын немки оставил их в канаве у подножия горы Кения в ста километрах севернее. Жена румына должна доставить восемьсот тысяч долларов сегодня в Момбасу на побережье. Француженка оставила их также в Найроби, но потом не смогла указать, где именно.
– Они не складывают все яйца в одну корзину, – констатировала Анника.
Халениус сел рядом с ней снова и перелистывал свой блокнот.
– Обычно выкуп передают поблизости к месту похищения, в радиусе пары сотен километров максимум. Но только не в этом случае.
– А потом? – поинтересовалась Анника.
– Может пройти до сорока восьми часов, прежде чем заложник объявится, – ответил Халениус.
Она сглотнула комок в горле.
– А потом?
Он отвернулся.
– Я нисколько не жалею, – сказала она.
Халениус поднялся и пошел в спальню, не взглянув на нее. Она осталась сидеть на своем месте, онемевшая, с ощущением пустоты на душе, словно ее внезапно опустили с неба на землю. Потом тяжело поднялась и последовала за ним. Он печатал что-то на своем компьютере, впившись в монитор красными глазами.
Анника сразу почувствовала себя глубоко обманутой, маленьким щенком, с которым поиграли, а затем бросили.
– Я позабочусь об авиабилетах, – сказала она. – Какие-то особые пожелания?
– Только не "Эйр Европа", – ответил он и посмотрел на нее, – и не через аэропорт Шарль де Голль.
Халениус слабо ей улыбнулся.
Она смогла улыбнуться ему в ответ и пошла в детскую комнату.
Места до Найроби на тот же вечер остались только на рейс "Эйр Франс", который летел через Париж.
– И это будет "Эйр Франс" всю дорогу? – спросила Анника. – Не "Эйр Европа"?
Дама из бюро путешествий газеты "Квельспрессен" забарабанила по клавиатуре своего компьютера.
– Ну, – сказала она, – самолет "Эйр Франс" летит через Париж и аэропорт Шарль де Голль, затем "Эйр Европа".
– И ничего другого нет?
– Ну, через Брюссель, но тогда вам надо отправляться через двадцать минут из Броммы.
Она остановила свой выбор на рейсе 16.05 из Арланды до Парижа и далее самолетом "Кенийских авиалиний" в 20.10. Он приземлялся в Найроби 6.20 по восточноафриканскому времени. Дата возвращения осталась открытой.
Билеты должны были прийти ей по электронной почте.
Анника положила трубку. День только перевалил на вторую половину, но уже начало темнеть, а она находилась в невесомости между сейчас и потом.
Халениус уехал домой взять одежду, зубную щетку и бритвенные принадлежности. Анника в течение сорока минут интенсивно писала свою статью, потом упаковала компьютер, немного одежды и видеокамеру, но для треноги у нее не нашлось места, поскольку они решили лететь только с ручным багажом. Она просмотрела содержимое холодильника и выбросила еду, чей срок хранения истекал, вместе с оставшимся мусором и выключила все лампы, а затем немного постояла в прихожей в темноте, прислушиваясь к звукам родного дома.
Что-то определенно было слишком поздно или слишком рано.
Она вышла на лестничную площадку, заперла замок с семью степенями защиты и спустилась вниз ждать Халениуса, обещавшего забрать ее на такси.
И, ожидая его, позвонила Софии Гренборг.
– Мы уезжаем сейчас, – сообщила она. – Договорились о сумме выкупа. Самолет улетает через два часа.
– Хочешь поговорить с детьми?
Черный "вольво" с тонированными стеклами вынырнул из снежного бурана и остановился у ее подъезда, задняя дверь открылась, и Халениус высунул голову над крышей автомобиля.
– Я перезвоню из Арланды, – сказала Анника и закончила разговор.
А потом шагнула навстречу вьюге и, улыбнувшись его растрепанным волосам, уголком глаза увидела, как какой-то фотограф поднял камеру с большим объективом и направил его в ее сторону. Водитель в сером пальто вышел из машины, она узнала его, это был один из мужчин по имени Ханс, он взял у нее сумку с компьютером и положил в багажник, а она села на заднее сиденье рядом с Халениусом, в то время как фотограф последовал за ней своим объективом. Статс-секретарь держал в руке мобильный телефон.
– Деньги должны быть в американской валюте, двадцатидолларовыми купюрами, их надо упаковать в прочный пластик и оклеить сверху скотчем, – сообщил он.
– Что здесь делает Хассе? – поинтересовалась она.
"Вольво" мягко тронулся с места.
– Правительственный автомобиль, – сказал Халениус. – Мне надо сделать массу звонков. Не та ситуация, чтобы читать о них на mediatime.se завтра.
Ей вспомнился очкастый служащий Хандельсбанка.
– Двадцатидолларовыми купюрами? Это же будет весить пятьдесят пять килограммов.
– Я попросил Фриду купить две большие спортивные сумки.
Он взял ее за руку.
– Он хочет, чтобы ты доставила деньги.
Анника смотрела на улицу сквозь стекло автомобиля. Каменные фасады скользили мимо за полосой снежного тумана.
Халениус взял мобильник и набрал ужасно длинный номер, который начинался с 00254, а она отклонилась назад, положила голову на мягкую кожаную обивку правительственного вольво" и попыталась отвлечься от тяжелых дум.
В зале вылета аэропорта Арланда было полно народу.
– Я не могу оформить вам все до конца маршрута, – сказала обслуживавшая их дама и забарабанила пальцами по своей клавиатуре. – Компьютерная система "Эйр Европы" несовместима с системами других авиакомпаний, поэтому вам придется подойти к стойке транзитных пассажиров в Париже и получить посадочные талоны на рейс до Найроби там.
Халениус наклонился вперед и впился в нее сердитым взглядом.
– В аэропорте Шарль де Голль нет стойки транзитных пассажиров, а у нас нет времени стоять в очереди на регистрацию.
Дама снова застучала по клавиатуре.
– Почему же, – сказала она, – у вас ведь будет целый час в Париже.
У Халениуса выступил пот на лбу.