– Или… – Ирен выпрямилась с демоническим выражением на лице: – Был ли индиец слугой или даже другом мистера Стенхоупа? Принадлежала ли змея ему, или кто-то, не зная о присутствии индийца и его рептилии, принес собственную, чтобы убить мистера Стенхоупа? И змея-убийца сбежала, использовав свой яд. Впрочем, не важно: сколько бы змей мы ни насчитали в этой сцене, мы явно что-то упускаем. Мужчина был отравлен змеиным ядом… который попал в его организм непонятным образом. Не обязательно через укус рептилии. Интересно, тот ли самый яд был нанесен на булавку, которой укололи мистера Стенхоупа? Инспектор ле Виллар прав: это дело требует участия специалиста по химии. Мне придется убедить инспектора позволить мне проверить, описывают ли работы английского детектива способы введения яда. Возможно, доброму инспектору понадобится корректор для его переводов?
– Ирен, даже ты не посмеешь!
– Почему нет, Нелл? У соперника всегда можно чему-то научиться.
– Вы с Шерлоком Холмсом не соперники.
– Мы определенно не союзники.
– Надеюсь, что нет, – многозначительно произнес Годфри.
Ирен взглянула на него:
– А я надеюсь, дорогой, что ты еще не столь долго обитаешь в Париже, чтобы подцепить французскую национальную болезнь.
– Какую же? – спросил он.
– Стремление к превосходству.
Он ненадолго замолчал. Ирен удивленно подняла одну бровь. Тогда Годфри медленно заговорил:
– Я согласен с Нелл. Ты, будто мотылек, летишь на огонь. Я понимаю, что для тебя это несравненное развлечение, но иногда мне становится не по себе. Не будем забывать об истории с королем Богемии…
– И ты об этом? – Примадонна тоже стала необычно серьезной.
– Не похоже, что он так быстро тебя забыл. Он деспотичный, непредсказуемый человек и испорченный властью правитель. Лучше не провоцировать его на неожиданные действия. Чем глубже ты погрузишься в сенсационное расследование, моя дорогая Ирен, тем больше привлечешь лишнего внимания, а то и выдашь себя.
– О боже, Годфри, ты рассуждаешь совсем как Нелл. Скоро и Казанова начнет меня донимать, требуя вести себя осторожно. Король находится в Праге, а Шерлок Холмс в Лондоне. А я буду в Париже, верно? – добавила она почти кокетливо. – Какой может быть от этого вред? Вам следует больше беспокоиться о безопасности Квентина Стенхоупа и его давнего друга доктора Уотсона. Лучше бы вас интересовали объяснения, которые наш бывший постоялец должен дать всем нам и особенно Нелл.
Взгляды снова сосредоточились на мне, поскольку Ирен опять удалось перевести разговор с разбора ее собственной ситуации на ненужное и слишком грубое вмешательство в мои чувства.
Глава шестнадцатая
Знать лучше, чем не знать
Впереди лежала Англия, покоясь на колеблющейся груди моря. Почему же земля, к которой я стремилась с такой нетерпеливой любовью, столь зловеще поразила меня, когда я увидела меловые скалы Дувра, поднимающиеся призрачными барьерами из плещущего о них прибоя?
Годфри стоял рядом со мной у перил; возможно, его чувства были столь же смешанными, как и мои. Ни один из нас не привык путешествовать без Ирен, и мы оба грустили, но в то же время и чувствовали облегчение, что не приходится беспокоиться за нее.
– Я не забыл, – заметил Годфри.
– Что не забыл?
– Обещание, данное тебе.
– Ой, пожалуйста, Годфри, вовсе не обязательно говорить об этом.
– А вот и обязательно. Не думай, что мы с Ирен тебя не ценим. Ты наш друг, и мы не можем позволить этому человеку злоупотреблять твоим доверием…
– Ничем он не злоупотреблял!
– …или позволить ему возобновить дружбу, а потом столь бездушно покинуть тебя, ничего не объяснив. Джентльмены так не поступают.
– Вряд ли у него был выбор. Если человек, умерший в его комнате, был другом или знакомым, возможно, Квентин опасался, что такая же судьба постигнет и меня… и вас с Ирен, ведь мы пытались ему помочь. В такой ситуации у благородного человека нет другого выхода, кроме побега.
Годфри медленно кивнул:
– Надеюсь, ради твоего же блага, что он остался благородным человеком, Нелл. Но если это не так…
– Тогда мы это выясним, верно? И полагаю, знать лучше, чем… не знать.
Он неожиданно улыбнулся мне:
– Для леди в парижской шляпке, Нелл, ты слишком серьезна. Знаешь, ты действительно изменилась. Стенхоуп прав на этот счет. Теперь ты исповедуешь принцип, которым руководствуется Ирен, а иногда и я, и б́ольшая часть человеческой расы.
– И что же это за принцип? – спросила я, не припоминая, чтобы с моих губ в последнее время слетало что-нибудь глубокомысленное.
– "Знать лучше, чем не знать". Полагаю, скоро нам станет известно куда больше, чем раньше.
– А вдруг доктор Уотсон и есть наш доктор Уотсон?
Серые глаза Годфри неожиданно замерцали, как окружающие волны.
– Тогда у нас в руках окажется фрагмент интереснейшей головоломки, который мы доставим Ирен. Возможно, мы даже ее удивим и сумеем сами сложить картинку, начав со своей стороны.
– Ох, ты правда так думаешь, Годфри? Было бы… чрезвычайно увлекательно, разве нет? Настоящее приключение!
– Да, милая Нелл, так и есть. Не все же моей несравненной Ирен извлекать пользу из своих маленьких хитростей.
Я бы никогда не поверила, что Лондон покажется мне таким чужим, однако он выглядел как небрежный карандашный набросок абсолютно незнакомой местности, по которой мы следовали благодаря волшебному достижению прогресса – хотя самоходный четырехколесный экипаж вряд ли сравнишь с каретой Золушки, появившейся вместо тыквы по воле магии. Почерневшие от сажи дома, казалось, были заштрихованы рукой неведомого художника, а не потемнели под действием атмосферы. В самый разгар летнего дня, в противовес романтической дымке газового света и тумана, улицы с мелкими лавчонками выглядели тесными и безвкусными в отличие от широких парижских бульваров, засаженных деревьями. Неумолчный грохот омнибусов и экипажей и крики уличных торговцев на узких тротуарах быстро вызвали у меня головную боль.
Годфри направил шофера к отелю "Браун".
– Судя по названию, вполне обычное заведение, – прокомментировала я.
На лице Годфри появилась слабая улыбка. Я давно научилась интерпретировать подобную реакцию: он знал нечто такое, что было неизвестно мне.
Когда наша повозка миновала Грин-парк и Доувер-стрит, я поняла, что мы въехали в Мейфэр , и это заставило меня вопросительно поднять бровь, как часто делала Ирен:
– Не слишком ли экстравагантный адрес?
– У нас осталось экстравагантное количество денег после продажи Бриллиантового пояса, – ответил Годфри.
Я не могла спорить с фактами, как бы мне того ни хотелось. Отель "Браун" оказался не менее респектабельным, чем загородный дом герцога Кентского, – правда, мне не доводилось гостить в подобных местах, но гувернантка слышит много разных вещей, и я не забыла того, о чем судачили вокруг меня. И, конечно, даже в бытность свою воспитательницей я вела дневник, хоть он и не был таким увлекательным, как теперь, когда я начала помогать Ирен, а потом и Годфри.
По-моему, самой большой помехой для плана примадонны, отправившей нас с Годфри в Лондон на поиски врача по фамилии Уотсон, был не пресловутый детектив-консультант, который наверняка станет следить за нами. Нет, самый страшный барьер вырос теперь передо мной в виде стойки из резного красного дерева: мне было стыдно регистрироваться в отеле.
Хотя в наши дни некоторые невежественные молодые женщины, считающие себя весьма современными, полагают, что позволительно проводить много часов наедине с мужчиной, настоящие приличные девушки не могут допустить даже малейшего неверного толкования своего пребывания визави с любым представителем мужского пола в любое время. Как бы ни был мне дорог Годфри в качестве работодателя и друга, я не могла стерпеть, что клерк в отеле сделает неправильные выводы о наших отношениях.
Годфри подошел к главной стойке.
– Я забронировал два люкса, – произнес он, как мне показалось, очень повелительно.
– А имя, сэр? – спросил дежурный клерк. Стена за его спиной напоминала гигантскую конторку с отделениями, ощетинившуюся сообщениями, письмами и невостребованными ключами.
– Фиверолл Маршвайн, – ответил Годфри, не дрогнув ни единой ресницей. – Из Парижа.
– Фиверолл Маршвайн из Парижа, – повторил клерк без паузы. – Извольте, сэр. И двухкомнатный люкс для мисс Люси Мэзон-Нуво.
– Моей кузины, – сказал Годфри с вежливым кивком в мою сторону.
Клерк отеля почтительно склонил голову. Взглянув чемоданы, которые носильщик сложил в холле, он вызвал портье.
Вскоре после этого мы вместе с багажом были доставлены с помощью современного лифта в наши апартаменты, находящиеся высоко над Олд-Бонд-стрит. Номера были смежными, но никто, разве что человек с извращенным воображением, не смог бы обвинить нас в сожительстве.
Только когда Годфри одарил портье безбожным количеством монет за работу, достойную Геркулеса, – сопровождение нашего багажа вверх на шестой этаж в лифте, – я смогла снять шляпку и перчатки и высказать свои соображения.
Мы стояли в гостиной моего люкса, где чемоданы ожидали, когда горничная распакует вещи.
– Номера шикарные, Годфри, – признала я, – но не слишком ли экстравагантно каждому из нас занимать по две комнаты? Думаю, прекрасно можно было бы обойтись одним люксом.
– Конечно, Нелл, но ты же не хочешь, чтобы люди подумали, будто ты в своей спальне развлекаешь джентльменов? А так я смогу по мере необходимости навещать тебя – или ты меня, – чтобы сравнить наши записи о расследовании в течение дня.
– Пожалуй, – согласилась я, – ты же мой "кузен". А почему ты говорил о "джентльменах" во множественном числе? Надеюсь, мой номер не послужит штаб-квартирой для допросов кэбменов и заклинателей змей?
Он улыбнулся:
– Какая ты быстрая. Конечно, я имел в виду Стенхоупа. Знаешь, Нелл, если… когда мы его обнаружим, возможно, потребуется укромное место для приватной беседы. Так что, как видишь, наши номера пригодятся и в качестве помещений для допросов, если можно так выразиться, а также для наших собственных совещаний.
– Слишком длинный обходной путь, чтобы оправдать лишние траты, – заявила я. – И откуда ты взял эти нелепые псевдонимы? Без сомнения, влияние Ирен?
Адвокат покачал головой:
– Ирен не имеет к ним никакого отношения. За экспедицию отвечаю я.
– Фиверолл Маршвайн? – с усмешкой повторила я его странное кодовое имя.
– Оно пришло мне в голову, когда я давал телеграмму. Разве тебе никогда не хотелось побыть другим человеком?
– Вот уж нет. Я знаю, на что способна, но другая я под другим именем может оказаться совсем иной. А как ты додумался до "Люси Мэзон-Нуво"? Только не говори, что тебя осенило в телеграфе.
– Но так и было! Я, как обычно, последовал твоему примеру: вспомнил телеграмму из Бельгии, которую ты подписала кодовым именем "Казанова".
– Ага, понятно. Мэзон-Нуво – то же самое по-французски. По-английски фамилия звучала бы Ньюхаус . Вероятно, так было бы лучше, Годфри. Никто в жизни не примет меня за француженку. А почему "Люси"?
И тут Годфри повел себя в точности как многие озорные подопечные во времена моей службы гувернанткой: виновато опустил глаза и уставился на носки своих начищенных черных ботинок, сияющих бликами, как шерсть Люцифера после многочасового вылизывания.
– От "Люцифер"! Годфри, как ты мог? – Мне едва удалось удержаться от смеха.
– Поспешная и отчаянная идея, Нелл, – сокрушенно признал он, – а "Люсилль" – вполне французское имя. Не сердись, но я решил, что для нас будет лучше путешествовать инкогнито.
Его извинение было почти таким же искренним, как уважение Ирен к чистой правде. По крайней мере, никто из моих прежних лондонских знакомых даже не заподозрил бы, что я скрываюсь под маской француженки, которая без возражений заняла люкс, смежный с номером постороннего мужчины, – признаю, такое поведение логично счесть весьма "французским".
– Раз мы уже на месте, каков наш план? – спросила я.
– Сначала разберемся с очевидным.
– Ты про доктора Уотсона, который, по убеждению Ирен, живет в одной квартире с Шерлоком Холмсом?
– Ирен видела двух человек, входящих в дом двести двадцать один "бэ" по Бейкер-стрит поздно вечером после коварной шарады в Сент-Джонс-Вуд.
– Ты прав относительно коварства мистера Шерлока Холмса, Годфри. Просто не понимаю, как Ирен может восхищаться человеком, который пал столь низко, чтобы прикинуться священником, пытаясь выманить у беспомощной женщины единственный артефакт, защищающий ее от нежелательного внимания мужчины и к тому же короля!
– Я согласен с тобой, – произнес адвокат, – за исключением определения "беспомощная". На самом деле я считаю, что, с твоей стороны, Нелл, очень благородно волноваться за жизнь человека, который, вероятно, и бросил дымовую шашку в нашу гостиную в Брайони-лодж: старый, но тем не менее вполне эффективный трюк, чтобы заставить Ирен раскрыть тайник, где хранится фотография, запечатлевшая ее и короля Богемии.
– Думаешь, именно доктор Уотсон совершил столь презренный поступок? Он же все-таки врач.
– Ты бывшая гувернантка, но, я полагаю, раз или два выполняла для Ирен миссии, связанные с введением в заблуждение.
– Это совсем другое! Ни одно из моих действий нельзя рассматривать как злонамеренный обман.
– Неужели? А как же твое переодевание в домоправительницу Ирен и злорадство по поводу мистера Холмса и короля Вилли, когда они обнаружили, что их трюк раскрыт, а добыча исчезла?
– Возможно, маскарад и не был лишен злорадства, но вряд ли его назовешь злонамеренным, Годфри. Нет уж, придется тебе найти для падения доктора Уотсона оправдание получше, чем мои поступки. Тогда на кону были свобода и счастье Ирен. А Шерлок Холмс работал за деньги: им двигал лишь финансовый интерес.
– Странно, что он не стал искать Бриллиантовый пояс, ведь он знает, что Ирен жива…
– Ничего странного: просто он не в курсе. Он и не подозревает ни о чем!
– Он знает, что пояс существовал, потому что сам Тиффани упоминал, что нанял Шерлока Холмса, как и Ирен, чтобы определить местонахождение реликвии. А из твоего рассказа о визите той троицы в Брайони-лодж очевидно, что мистер Холмс надеялся найти гораздо более серьезный приз, чем фотография или даже сама Ирен.
– Очевидно? Тебе? Ты ссылаешься на мою же запись в дневнике, и мне было более чем очевидно, что не существовало никакого тайного умысла.
– Ах! – Годфри развел руками, показывая, что сдается. – Бесполезно спорить с автором обсуждаемого документа. Возможно, я вижу тайный умысел на пустом месте. Значит, теперь ты убеждена, что доктор Уотсон Шерлока Холмса, если он окажется доктором Уотсоном Квентина Стенхоупа, – бессердечный обманщик и лживый пособник, который не стоит того, чтобы его спасать?
– Если мы будем скупиться на благодеяния, рассуждая о том, кто их достоин, возможно, у нас не останется объектов для наших забот, – категорично заявила я. – И раз уж Квентин полагает, что стоит рисковать жизнью ради человека, который спас его в Афганистане, я постараюсь только содействовать этому мероприятию. Кроме того, я убеждена, что доктор Уотсон из Афганистана почти десятилетней давности никогда не ступал на Бейкер-стрит, если не имел для этого невинных, не связанных с нашим делом причин. Он может вовсе находиться вне Лондона или даже за пределами Англии.
– Тогда нам только остается проверить твое утверждение, если можно так выразиться, – вряд ли можно назвать столь уверенное мнение лишь теорией.
– Утверждение – хорошее, решительное слово, которое не подразумевает никакой неразберихи. Итак, когда состоится наша первая вылазка?
– Сначала нужно будет выполнить два отдельных задания.
Я мгновенно стала серьезной, потому что слово "задание" неизменно заставляет меня собраться.
Годфри улыбался, и выражение его лица поразительно напоминало лукавую гримаску Ирен.
– Мне необходимо удалиться в свой люкс и произвести изменения во внешности. Полагаю, моя женушка снабдила тебя всем необходимым, чтобы немного замаскироваться?
Я достала из верхнего отделения чемодана длинную и густую черную вуаль, обильно покрытую велюровыми мушками:
– Неэффективно, если хочешь видеть, но очень подходит для траура – или для того, чтобы самой не быть увиденной.
– Отлично, Нелл. Думаю, самое время взять фирменную бумагу отеля и написать записку семье твоей бывшей хозяйки миссис Тёрнпенни, как ты считаешь?
– Тёрнпенни уехали с Беркли-сквер в Индию, – возразила я. – Не представляю, где они могут сейчас жить.
– Я имею в виду родственников самой миссис Тёрнпенни – Стенхоупов.
– Стенхоупы с Гросвенор-сквер – семья Квентина? Ты предлагаешь мне обратиться к ним по прошествии стольких лет? Я ни разу с ними не встречалась.
– Но ты недавно встретила их сына, что может представлять для них интерес, если сам Квентин еще не вернулся в Англию и не объявился дома. Просто пошли им записку, объясни свою прошлую связь с семьей и вырази желание посетить их, чтобы сообщить информацию об их сыне и так далее. В Темпле ты составляла подобные сообщения для меня бесчисленное количество раз, дорогая Нелл. Почему эта идея заставила тебя побледнеть?
– Они… люди с положением. Я не могу вмешиваться… они меня не примут.
– Ты, как всегда, себя недооцениваешь, – заметил Годфри с улыбкой. – Просто напиши записку, и мы отнесем ее на стойку отеля, чтобы посыльный доставил ее. И не смотри так испуганно! Даже Шерлок Холмс не сможет разобраться в тайне, не сунувшись туда, где его не ждут, – вспомни его внезапный приезд в Брайони-лодж.
– Да, вот уж была наглость. Хорошо, я напишу Стенхоупам, но не могу гарантировать ответ.
– Разве может кто-нибудь дать гарантии в таком непредсказуемом мире, Нелл? – весело произнес Годфри и покинул мою гостиную.
Следующие полчаса я провела, пытаясь набросать несчастную записку. Несколько вариантов валялись смятые в корзине для мусора – печальный расход прекрасной бумаги отеля "Браун", чрезвычайно тонкого кремового пергамента. Наконец закончив, я с трудом прикрепила к шляпке маскировочную вуаль от Ирен – процесс потребовал использования нескольких коротких шляпных булавок и большого количества уколов моих бедных пальцев. Я была готова выступить в роли частного сыскного агента, но пока это занятие не вызывало у меня большого воодушевления.
Когда Годфри постучал в дверь, я ее открыла в не слишком хорошем настроении. То, что я увидела, явно не могло его поднять.
– Годфри, ради всего святого, что ты с собой сделал?
Адвокат прошел мимо меня и наклонился, чтобы посмотреть на себя в маленькое овальное зеркало около двери:
– Я сбрил усы. Это изменило мою внешность?
– Действительно изменило! И не уверена, что в лучшую сторону.
– Думал, тебе не нравится растительность на лице мужчин.