Мариам принялась обходить вверенных ее попечению больных. Медленно передвигается вдоль строя кроватей, бросая стереотипные вопросы и получая на них такие же ответы.
- Как самочувствие, Гена?
Безногий благодарно кивает. Хорошо, мол, все в порядке, вот если бы еще жена пришла… Мариам сочувственно вздыхает. Ей тоже непонятно отсутствие Гениной супруги.
- Как самочувствие, Семен Семенович?
- Лучше всех, Мариам. Боль уменьшилась, температура, как выражается Петро, майнает…
- Вам ничего не нужно?
- Благодарю, ничего…
Больше спрашивать некого - остальные больные в палате заняты посетителями, им не до ответов на вопросы медсестры.
Фарид от девушки - ни на шаг. Она спрашивает, он ревниво ожидает ответов. Не смеются ли над Мариам, не издеваются ли над ее дотошными вопросами? Она оглядывает издали "такелажника", он повторяет ее движения. Переходит к следующей кровати - неотступно движется следом.
- Шла бы ты, Мариамка, на свой дежурный пост, - не отрываясь от очередного яблока, скрипит Алексей Федорович. - Или займись хахалем. А то гляжу на тебя, и задница болит. Ты со своими сменщицами в сито ее превратила.
- Хорошо, Алексей Федорович, - обиженно говорит сестра. - Вы только не волнуйтесь. Может быть, компрессик сделать? Или примочку? При уколах помогает, рассасывает
- Ты лучше поставь компресс себе… Сама знаешь куда, - возмущенно фырчит куряка. - Иди, иди, не оглядывайся. А то твой хахаль так глядит на меня, впору под кровать забираться… Вполне может поставить "примочку"… на морду!
Покрасневшая девушка покидает палату. Вслед за ней улетучивается Фарид. Остановившись на мгновение возле двери, бросает куряке:
- Примочку, не примочку - еще не знаю, а вот кляп в твою поганую пасть загоню - точно. Больно много из нее вываливается… навоза вонючего.
Алексей Федорович натягивает на себя одеяло. Гена отрывает взгляд от потолка и завистливо смотрит вслед влюбленным. Тут же просяще протягивает ко мне длинные руки… А кого еще попросить? Уж не Алексея ли Федоровича?
Я нерешительно поднимаюсь.
Врачи в самой категорической форме запретили поднимать тяжести свыше двух, от силы - трех килограммов. Толстый Гена весит намного больше.
- Не надо, - спохватывается калека. - Вот придет Фарид…
Долго ему придется ожидать своего "дядьку"! Как минимум - до утра.
Подоспевший Сергей, проводивший своих посетителей и нацелившийся на койку, обречено вздыхает и легко пересаживает Гену на каталку. Выступающая челюсть равномерно движется, перекатывая жвачку, узкий лоб покраснел под влиянием выпитого спиртного. Гена брезгливо морщится, но терпит.
Минут через десять они возвращаются. Трифонов так же легко укладывает калеку и с облегчением валится на свою постель.
- Сплошное бескультурье, - все еще кипит Алексей Федорович, сменив яблоки на сигареты. - Видит же Фаридова подстилка - посетители у больных, им не до сердечных облизываний медперсонала. Своих переживаний - по самую макушку. Так нет же - лижутся на глазах, ощупывают друг друга. Ночи им мало, маньякам сексуальным!
Куряку никто не слушает. Его сын шепчется с женой. Видимо, обсуждают вариант бегства от надоевшего отца. Петро увлеченно разговаривает с матерью. Серега похрапывает.
Я, укрывшись до подбородка колючим одеялом, осторожно наблюдаю за "такелажником". Он для меня уже приоткрылся, показал "второе лицо". Кажется, пришло время связаться с Гошевым… Все, дорогой, отставной генерал твое задание почти выполнил. Теперь дело за оперативниками, собирать выращенный мною урожай. В виде вора в законе и его подручной.
Правда, окончательной уверенности у меня нет. Отдельные мелочи. Просветленный взгляд подозреваемого, притворная слабость при "моционах". Однако так называемая слабость не помешала "такелажнику" прогуляться в обществе Трифонова до туалета и обратно. Обменявшись понимающими взглядами с Нефедовой.
Нет, он не убивал Павлушу - воры в законе сами убийствами не грешат…
Мелочи, конечно, ничего весомого, определяющего нет. Разговаривать с Гошевым, передавать вскрытое дело оперативникам рановато. Тем более, что не раскрыты еще двое: банкир и… Фарид.
Да, да, Фарид! Ибо парень - единственный "претендент" на роль убийцы Пашки!
Окончательно запутался отставной сыщик! То Фарид чист, то - единственный, кого можно заподозрить в убийстве. С таким же успехом на роль воровского авторитета может претендовать Гена…
Обед. Посетители постепенно расходятся. Медленно, опираясь на сучковатую палочку, уходит мать Петра. Придерживаясь за спинки кроватей и громче обычного шаркая подошвами поношенных тапочек, сын провожает ее в коридор.
- Нельзя тебе, Петенька… Поберегись, сынок…
- Ничего страшного, мама… Один раз даже в туалет ходил ночью и - ничего, не смайнал. Дошел и вернулся…
Ах, вот даже так! А я и не знал - проспал горе-сыщик… Впрочем, не исключена и элементарная бравада: вон я какой, скоро выпишусь, не волнуйся…
Алексей Федорович в одиночестве окутывает палату клубами ядовитого сигаретного дыма. На полу около его кровати разбросаны окурки, огрызки яблок, конфетные обертки. Интересно, куряка всю передачу прикончил, или ночью будет громко хрумкать под одеялом?
Постанывая и вздрагивая, засыпает Гена… Нет, не спит, глаза открыты. Просто не хочет, чтобы к нему приставали с сочувственными расспросами… Почему ты такой бледный… Ох, синяки под глазами… Наверно, "обрубки" болят… Не вызвать ли дежурного врача?
Нередко жалость сродни садизму. Притворяясь спящим, калека защищается от непрошеного вторжения в его израненную и без того душу.
Куряка гасит о тумбочку сигарету. Опираясь на костыли, поднимается с койки.
- Ты куда? - немедленно "просыпается" Петро. - После обеда нужно "майна". Чтобы жирок завязался, и сердце поуспокоилось.
- Побреду в туалет…
- А "утка" зачем?
- В утку не уместится, - роняет с коротким смешком бухгалтер. - Унитаз нужен.
- Пойдем вместе, - решает "такелажник", энергично сбрасывая одеяло. - Подстрахуешь…
- Кто кого будет страховать? Битый битого поведет, да?
Они уходят. Один, постукивая костылями, второй, держась за поясницу.
В палате - я и Гена. Трифонов побрел в холл с очередным потрепанным журналом… А может быть - короткое деловое совещание: куряка, "такелажник" и водитель?
- Как себя чувствуешь, Гена?
- Да… Хорошо.
- Давай поговорим?
- Да…
- Ты не волнуйся. Мало ли какие причины не позволили жене прийти. Вызвали на работу, приболели родственники, решила пройтись по магазинам, купить тебе что-нибудь… может же быть такое?
- Может…
- Все выздоравливают - выздоровеешь и ты… Гляди, как наш Петро ожил - в туалет самостоятельно ходит…
- Да, ходит…
- Интересно, прошлой ночью тоже ходил? Один раз путешествовал вместе с Серегой, помнишь?
- Да…
- Сейчас - с Алексеем Федоровичем… Может быть, решился и сам… Ты спишь чутко, случайно не слышал?
Пришлось решиться на крайне опасный вопрос. Как бы Гена не заподозрил неладное. Спрашивается, по какому праву пожилой человек интересуется ночными прогулками сопалатника?
Слава Богу, не заподозрил!
- Ходил! - оживился калека. - Я еще удивился - то с трудом по палате ковыляет, а то - чуть ли не бегом в коридор… Даже за стены и кровати не придерживался… Хорошо, человек выздоравливает, значит, и я…
- Прошлой ночью?
- Да… Вернулся, прошло минут двадцать - Трифонов отправился… Тоже выздоравливает…
Все сходится. Отлично сработал, отставной сыщик! Теперь нужно сделать так, чтобы опасный разговор стерся у Гены в памяти. Круто повернуть беседу в другое русло.
- Значит, и ты скоро… - чуть не сказал "пойдешь", вовремя удержал на кончике языка тяжкое для безногого слово, - отправишься.
- Да, - снова замкнулся Гена, будто сработала некая защитная заслонка. - Да…
- А в отношении жены не волнуйся. Придет, обязательно придет. Завтра же появится с полной сумкой. Ей же необязательно - в выходные дни, на руках постоянный пропуск, - убеждаю я калеку и, заодно, себя. Будто только что связался по невидимому телефону с пышной дамочкой и узнал ее планы на ближайшие дни. И Гена успокоится, и наш разговор о "такелажнике" вычеркнется из памяти.
- Только не паникуй, женщины безвольных мужиков не любят, ты обязан быть мужественным…
- Да…
- Главная для тебя задача - поскорее выздороветь. Слышал, изобрели такие протезы - действуют намного лучше ног. Можно бегать, даже танцевать гопака. Телефон приспособили, фары для темного времени. Нажал одну кнопку - коляска превращается в удобную кровать, нажал другую - электромобиль… Сказка, да?
- Сказка, - соглашается калека.
- Уверен, покупать это чудо вам не придётся. За совершенный подвиг тебя наградят такой коляской…
- Подвиг? - недоуменно поднимает Гена голову. - Какой подвиг?
- Человеческий… Ведь ты спас от верной гибели человека.
- Да…
Голова калеки безвольно опускается на подушку. Глаза снова обследуют потолок.
Главное достигнуто - Гена ничего не заподозрил!…
Когда, придерживая друг друга, возвращаются куряка и "такелажник", в палате царит тишина. Я делаю вид - засыпаю. Гена - в горестных размышлениях, навеянных, видимо, моим рассказом о чудной коляске.
Алексей Федорович удовлетворенно поглаживает опустевший живот. Извлекает из тумбочки очередное яблоко, из тайника - сигарету. Рассматривает их - с чего начать? Отдает предпочтение яблоку.
Петро забирается под одеяло и сразу начинает храпеть. Делает он это на удивление артистично. Начинает с легкого свистка. Будто дает сигнал к отправлению. Потом - негромкий храп, состоящий из трех тонов: слабый, сильный и мощный. "Поезд" двинулся, заработали все механизмы "паровоза"…
В палату заглянул Никита. Показал мне пачку "Мальборо", поманил к себе. Курить не хотелось, но придется пересилить нежелание. Банкир - одна из двух нерасшифрованных мною фигур.
23
На пороге туалета стоит бледный Фарид. Что произошло? Похоже, парень ожидает меня…
- Простите, Никита Дмитриевич, мне нужно заглянуть… Встретимся через пару минут в "курилке"…
- Желаю успеха, - рассмеялся жизнерадостный банкир.
Вслед за мной в туалет проскользнул Фарид.
- Батя, маляву получил… Ты мне обещал, помнишь, да?
Сунул в мой карман бумажку и исчез.
В туалете - никого. Зашел в одну из кабинок, держа в руке бумажку, будто голову ядовитой змеи, которая сейчас меня укусит.
Одна строка, написанная печатными буквами. "Даю два дня. Помни". Ни подписи, ни, естественно, даты. Значит, всего два дня? Не густо. Успеет ли Гошев подготовиться?… Сегодня же позвоню - пусть усилит охрану Мариам, остальное - позже…
На лестничной площадке терпеливо ожидал меня банкир.
- Да вы, Семен Семенович, герой! - восхитился он, завидев бодро шагающего "приятеля". - Недавно переваливались с боку на бок, словно подраненная утка, а сейчас - хоть на парад выпускай! Сразу видно военного человека…
И замолчал, ожидая реакции "военного".
Крючок заброшен явно неумело, леска видна невооруженным взглядом, наживка тухлая… Удивиться, запротестовать: откуда вы взяли, в армии никогда не служил! - до примитивности глупо, тоже запахнет тухлятиной.
Предпочел благодарно наклонить голову. Дескать, не отрицаю, было, все было. Метод обороны нетрадиционный.
На лестничной площадке - ни души. Даже непременных окурков не видно - санитарка вытряхнула консервные банки, подмела пол. В отделении - мертвый час.
- И в каких же войсках довелось служить? Небось, в самых почетных - ракетных?
Интересно, как воспримет допрашивающий следующую неожиданную откровенность?
- Ничего подобного. Не угадали. Всю жизнь до самой отставки прослужил… в милиции.
Немая сцена. Конечно, со стороны бизнесмена. Я равнодушно разминаю дареную сигарету, ожидаю огонька. Заброшенный банкиром хитрый крючок зацепил плывущий на поверхности клок водорослей, и "рыбак" не может сообразить, как использовать добычу.
Простите, но я - без зажигалки и спичек…
Банкир пришел в себя. Подрагивающими руками охлопал карманы. Зажигалка нашлась в нагрудном. Закурили.
Кажется, один ноль в мою пользу. "Матч" продолжается.
- Никогда бы не сказал… Вы и милиция… Думал вначале - педагог, научный сотрудник, политик, потом пришла фантазия назвать вас военным… Короче, интеллектуал… Впрочем, и среди милиционеров встречаются умные люди… Чем же вы занимались в своей… милиции? Если не секрет, конечно…
- Никаких секретов. Ловил преступников.
Опять пауза. Кажется, новая моя откровенность сродни пропущенному на ринге серьезному удару. Когда боксер ожидает его справа, а получает слева. И - наоборот. Нокаута еще нет, но, судя по внешнему виду "противника", повреждения довольно серьезные.
- И… получалось?
Подобный вопрос можно задать только в состоянии полной невменяемости.
- Осечки бывали, но редко. Старался… Не пугайтесь, ловить вас не собираюсь. Во-первых, в отставке, во-вторых, пока не вижу причин…
"Пока" жирно подчеркнуто.
Сигарета у банкира погасла, и он защелкал зажигалкой, которая упрямо не желала срабатывать. Тоже от растерянности, что ли?
- Знаете, Семен Семенович, в наше скорбное времечко трудно разобрать, кто преступник, а кто честный человек. Особенно, когда речь идет о бизнесменах… Ведь мы - между Сциллой и Харибдой. С одной стороны давят рэкетиры, с другой - правоохранительные органы. Вот и приходится лавировать, а без некоторых… нарушений законов при подобном маневрировании легко сесть на мель…
Я молчал, давая собеседнику возможность выговориться. Подбросишь вопросик либо подбодришь репликой - собьется и поплывет по течению. А мне важно - против течения!
- Так и живем… Хочется быть с вами максимально откровенным… Как вы - со мной… Ведь я лег в эту больницу не лечиться - отдохнуть от постоянных стрессов. И ошибся. Даже в больнице достали… Несколько дней тому назад заявился один знакомый. Культурный человек, образованный и… вор в законе… Думаете, боится, прячется? Ничего подобного! Живет совершенно спокойно, пользуется всеми благами цивилизации… Нашел-таки меня… Ничего страшного - вежливо поздоровался, осведомился о состоянии здоровья, о лечении… А вечером того же дня навестил меня его посланец. Предложил отмыть деньги через мой банк… 3наете, не попросил - предложил… Вот теперь и ломаю голову - как поступить? Откажешься - спровадит на тот свет. Если не самого - жену, детей… Согласишься - вы возьмете за глотку… Что посоветуете, Семен Семенович?
Внешне - искренне и правдиво. Если играет - ни малейшего сбоя, нет даже микроскопической ошибки. Только одно подозрительно: обращение за советом не в прокуратуру, не в официальные органы - к отставному сыщику. И потом - откуда взята информация обо мне, как "военном человеке"? Кто навел? Вдруг - проверка со стороны того же разыскиваемого мною авторитета? Или Ухаря?
- Вы не боитесь откровенничать с незнакомым человеком?
- А-а! - отчаянно взмахнул рукой банкир. - Сейчас не знаешь, чего нужно бояться, а чего не бояться. В милицию обращаться страшно. Если и не выдадут тому, на кого пожалуешься, то сами обдерут, как липку. "Крыша" тоже не конфетка - без штанов пустит по миру. Налогами обложили, будто волка флажками… Спрашивается, что делать? Спрятался в больницу и здесь нашли… А вы, кажется, культурный человек, вежливый, понимающий…
- Как звать вора в законе, который вас преследует?
- Имени-отчества не называл. Слышал краем уха - Ухарь… Как в его кругах принято выражаться - кликуха такая.
- Он специально приходил к вам?
- Нет, не ко мне. В женской палате - так мне объяснили - лежит его любовница, а в мужской - злейший враг. А я оказался между ними: продажной девкой и другим бандитом… Попутно Ухарь задумал решить и свои финансовые проблемы. Знает - не откажу, духа не хватит пойти наперекор ему…
- Посланец не сказал, когда придет за ответом?
- Как и его хозяин - добрый, вежливый. Лечитесь, говорит, и заодно думайте. Выйдете из больницы, мы вас найдем. Тогда, мол, и поговорим конкретно… Не он, конечно, поговорит, шестерка, мелкая сошка, - сам Ухарь заявится… А вы хотите его повязать?
- Куда мне, пенсионеру… А вот сыщики от близкого знакомства не откажутся…
- Тогда мне бежать надо. Ухаря охраняют лучше, чем президента - человек десять крутых парней вокруг вертится. Узнают, что я навел - конец… И все же, что вы мне посоветуете делать? - настырно повторил банкир.
Что я могу советовать? Укрыться простыней, заткнуть уши и дышать через раз. Желательно, под подушкой.
Остается порасспросить словоохотливого банкира о его коллегах, устроивших в больницу иногородних больных. Предварительно выдав парочку профессиональных советов. Главный из них - уйти из сферы бизнеса и заняться более безопасным делом. К примеру, подметать дворы или катать по Москве на своей машине приезжих.
Ни того, ни другого сделать не удалось. В "курилке" появилась Нефедова. С прилипшей к одутловатому лицу сладкой улыбкой и любопытно поблескивающими глазками.
Пришлось ретироваться, оставив на съедение женщине растерявшегося банкира… Все, с меня хватит! Завтра же попрошу начальника отделения прописать даме постельный режим либо упрятать ее в "карантинную" палату на одного больного…
24
В палате - полный сбор. Кроме Фарида, тот, как всегда, дежурит вместе с Мариам. И это бесит куряку.
- Фаридка снова кобелится? - ловко подбрасывает тему Петро. - Как только не надоест парню - вира-майна. Даже язвы и те не мешают…
- А они пристраиваются, - лениво сплевывает на пол Алексей Федорович. - Одно слово - умельцы. Не то, что мой придурок. Глядишь, Фаридка на самом деле заделает дюжину пацанят. Мужик южный, горячий… Как ты, друг, говоришь; вира-майна, еще раз - вира, и все - готов баланс/… Кстати, ты ничего не заметил?
Петро непонимающе моргает… Дескать, куда мне, мужику, неотесанному, что-то там, замечать? Под дурачка рядится? Зря старается - он уже приоткрылся и мне отлично известно, что он вовсе не дурачок.
- Ох, и народец пошел, - презрительно вздыхает куряка, выбрасывая в сторону соседа огромное облако дыма. - Потому и деторождаемость у нас не на высоте… Я спрашиваю: на каком Мариамка месяце? Уразумел?
- А-а, - тянет "такелажник", но я снова ловлю в его глазах насмешливый огонек. - Вот ты о чем… Не знаю, не специалист… Что, заметно?
- Разжуй тебе, обслюнявь да положи в рот… Сам определить не можешь что ли? Сколь твержу: будь повнимательней, а тебе - до лампочки!… Думаю, месяца четыре, ежели не больше. Растет "арбуз", растет!
Я слушаю грязные откровения как-то вскользь. В голове - совсем другие мысли… Что предпримет Гошев, когда я расскажу ему о сегодняшних событиях? Наденет наручники на "такелажника"? А за что? Ни грабежей, ни мошенничества, ни убийств на нем, похоже, не висит… Административное задержание в соответствии с недавним Указом Президента? Но это означать полное бессилие, ибо обрубит концы, ведущие к остальным членам банды.
Нет, на такое Николай не пойдет! Это не твердолобый Серегин и не авантюрист Адилов!