Катарина, как и прежде, была хорошо информирована обо всем, что касалось семьи Кальтензее, так как поддерживала дружеские отношения с Юттой, как будто никогда ничего не происходило, и Ютта в своем тщеславии не сомневалась в искренности Катарины. Через Риттера Эрманн знала об обстоятельствах, которые привели к его неожиданному увольнению. В высшей степени информативный разговор с не особенно преданной домработницей окончательно убедил ее в том, что необходимо поговорить с Элардом. Она, правда, не знала наверняка, насколько услужлив мог быть старший брат Ютты, но он, по крайней мере, был замешан в скандальной истории летом прошлого года. Пока Катарина размышляла над этим, зажужжал ее мобильный телефон.
- Привет, Элард, - сказала она. - Это прямо-таки телепатия.
На сей раз тот пренебрег церемониями и сразу перешел к делу.
- Как тебе это передать? - спросил он.
- Из твоих слов я могу сделать вывод, что у тебя для меня что-то есть, - сказала Катарина. Ей было любопытно, что нашел Элард.
- И немало, - сказал он. - Я хочу от этого избавиться. Итак?
- Давай встретимся у меня, - предложила Катарина.
- Нет. Я тебе это пришлю. Завтра в обед.
- Хорошо. Куда?
- Я скажу тебе это позже. Пока.
Он положил трубку. Катарина довольно улыбнулась. Все шло как по маслу.
Боденштайн застегнул свой пиджак и, прежде чем войти в кабинет своего шефа, постучал в дверь. С удивлением он увидел, что у Нирхофа посетительница - дама с рыжими волосами. Он уже хотел извиниться, но директор уголовной полиции вскочил и подошел к нему. Он, казалось, еще находился под дурманящим действием весьма успешно прошедшей, с его точки зрения, пресс-конференции.
- Входите, Боденштайн! - крикнул он приветливо. - Входите же! Может быть, для вас это будет несколько неожиданно, но я хотел бы представить вам мою преемницу по должности.
В этот момент женщина обернулась, и Боденштайн остолбенел. Черный день со скоростью экспресса "Интерсити" приближался к абсолютно черной точке.
- Привет, Оливер.
Ее грубоватый голос нельзя было перепутать ни с чьим иным, как и неловкость, которую вызвал в нем холодный расчетливый взгляд ее светлых глаз.
- Привет, Николя. - Он наделся, что она не заметила, как на долю секунды он потерял самообладание.
- Как? - Нирхоф, казалось, был разочарован. - Вы знакомы?
- Разумеется. - Николя Энгель поднялась и подала Боденштайну руку, которую он наскоро пожал. В его памяти всплыли мрачные воспоминания, и по взгляду Николя он понял, что и она ничего не забыла.
- Мы учились вместе в полицейской школе, - объяснила она обескураженному директору уголовной полиции.
- Понятно, - сказал он. - Садитесь, Боденштайн.
Оливер послушно сел. Он пытался вспомнить последнюю встречу с женщиной, которая в дальнейшем будет его начальницей.
- …много раз упоминал ваше имя в разговоре, - уловил он обрывки фразы директора. - Но из Министерства внутренних дел поступило предложение передать руководство кому-нибудь вне ведомства. Вы, насколько мне известно, и без того не очень жаждали получить более высокий ранг и стать руководителем ведомства. Политика - это не ваша сфера.
При этих словах Боденштайну показалось, что в глазах Николя он заметил насмешливую вспышку. Одновременно память опять вернула его в прошлое. Это было примерно десять лет тому назад. В самый разгар безнадежно повисших расследований по серии жестоких убийств, которые до сих пор остались нераскрытыми, они рыскали по различным притонам. Весь франкфуртский отдел К-2 находился под невероятным давлением. Осведомитель, которого они внедрили в одну из конкурирующих банд, был якобы разоблачен другим осведомителем и после этого расстрелян прямо на улице.
Боденштайн до сих пор уверен, что разоблачение произошло в связи с ошибкой, допущенной Николя, которая тогда внутри отдела К-2 руководила другим отделом. Женщина честолюбивая и бесцеремонная, она хотела взвалить всю ответственность на людей Боденштайна. Борьба за власть в конце концов завершилась энергичным вмешательством начальника полиции. Николя перешла из франкфуртского отделения в Вюрцбург, была назначена там вице-президентом президиума полиции района Унтерфранкен и считалась компетентным и неподкупным работником. Между тем она стала советником уголовной полиции, как стало известно Боденштайну, а с 1 июня 2007 года станет его новой начальницей. Оливер понятия не имел, как он должен к этому относиться.
- Фрау доктор Энгель уже отгуляла отпуск, еще работая в Вюрцбурге, и теперь я немедленно введу ее в курс дела, - завершил Нирхоф свою речь, которую Боденштайн слышал лишь урывками. - В следующий понедельник я официально представлю ее всем сотрудникам.
Он выжидательно смотрел на руководителя отдела, но главный комиссар ничего не сказал, а также не задал никаких вопросов.
- Это все? - спросил он и встал. - Я должен вернуться на совещание.
Нирхоф смущенно кивнул.
- Наш отдел К-2 как раз практически завершил расследование по двум убийствам, - объяснил он с гордостью своей преемнице, надеясь, что Боденштайн каким-то образом на это отреагирует.
Энгель также встала и протянула Боденштайну руку.
- Я рада, что мы будем работать вместе, - сказала она, но выражение ее глаз говорило о том, что это ложь. Отныне в Региональной уголовной полиции будет дуть другой ветер, это было Боденштайну ясно. Чтобы узнать, в какой степени доктор Николя Энгель будет вмешиваться в его работу, осталось только подождать.
- Я тоже, - ответил он и пожал ее руку.
Переговоры с архитектором и другими специалистами прошли успешно; спустя год, в течение которого проводились работы по планированию, уже в начале следующей недели можно было начать непосредственную реставрацию "башни ведьм" в Идштайне. Маркус Новак был оптимистически настроен, когда входил ранним вечером в свой кабинет. Это всегда был волнующий момент, когда проект достигал важной фазы строительства и по-настоящему реализовывался. Он сел за письменный стол, включил компьютер и стал просматривать почту, поступившую за день. Среди счетов, предложений, рекламных листовок и каталогов он увидел конверт из вторичной бумаги, который, как правило, не предвещал ничего хорошего.
Он разорвал конверт, пробежал глазами содержание и стал жадно хватать ртом воздух, все еще не веря написанному. Вызов в полицию Келькхайма! Ему вменялось в вину причинение опасных телесных повреждений. Этого не могло быть! Жгучая ярость закипала в нем. В неистовстве он скомкал письмо и швырнул его в мусорную корзину.
Одновременно на письменном столе зазвонил телефон. Тина! Она наверняка увидела в окно кухни, как он входил в кабинет. Маркус неохотно снял трубку. Он знал, что ему придется оправдываться за то, что он отказался пойти с ней на концерт на открытом воздухе в бассейне в Келькхайме. Тина просто не хотела понять, что у него не было желания. Она была обижена, и пока женщина с плачущей интонацией, как молитвенный барабан, бросала ему привычные упреки, запищал мобильный телефон Маркуса.
- В следующий раз я пойду с тобой, - пообещал он своей жене, в действительности не собираясь этого делать, и откинул крышку своего мобильного телефона. - Правда. Не сердись…
Когда он прочитал полученное короткое сообщение, на его лице промелькнула радостная улыбка. Тина все еще ругалась и упрашивала его, а он большим пальцем правой руки набирал ответ.
Все ясно, - писал он. - Буду у тебя не позднее 12. До этого я должен еще кое-что сделать. Пока.
Предвкушение радости пронзило его тело. Он опять сделает это, сегодня ночью. Угрызения совести и чувство вины, которые его так мучили, были не более чем ослабевающим эхом где-то глубоко внутри его тела.
Пятница, 4 мая 2007 года
- Мы должны поставить в известность полицию. - Комендант пансионата Парвин Мультани была серьезно озабочена. - С ней, должно быть, что-то случилось. Все ее медикаменты здесь. В самом деле, фрау Кольхаас, у меня нехорошее чувство в отношении всей этой истории.
В половине восьмого утра она обнаружила, что одна постоялица отсутствует, и этому не было никаких объяснений. Рената Кольхаас, управляющая дома престарелых для особ аристократического происхождения "Таунусблик", была раздражена. Должно же было это случиться именно сегодня! В одиннадцать часов ожидалась делегация американской операционной компании по контролю качества. Нечего было и думать оповещать полицию, так как она точно знала, какое ужасное впечатление на руководство компании произведет никем не замеченное исчезновение одной из постоялиц, что относилось к сфере ее ответственности.
- Я позабочусь об этом, - сказала она коменданту с успокаивающей улыбкой. - Приступайте к своей работе и, пожалуйста, не говорите пока об этом ни с кем. Мы наверняка скоро найдем фрау Фрингс.
- Но, может быть, лучше… - начала Мультани, но управляющая прервала ее движением руки.
- Я сама займусь этим случаем.
Она проводила озабоченную даму до двери, села за компьютер и открыла учетную карточку постоялицы. Анита Фрингс уже почти пятнадцать лет жила в пансионате "Таунусблик". Ей было восемьдесят восемь лет, и уже длительное время из-за сильного артрита она в основном перемещалась в инвалидном кресле. У нее, правда, не было родственников, с которыми могли возникнуть неприятности, но в голове управляющей зазвенели тревожные звоночки, когда она прочитала имя лица, которое необходимо было известить в случае ее болезни или смерти. Ее заведение обретет настоящие проблемы, если эта дама в скором времени не появится невредимой в своей квартире на четвертом этаже.
- Этого только не хватало, - пробормотала она и взялась за телефон. У нее оставалось примерно два часа времени, чтобы найти Аниту Фрингс. Полиция в данном случае совершенно точно была бы неверным выбором.
Боденштайн со скрещенными руками стоял перед большой доской в переговорной комнате отдела К-2. Давид Гольдберг. Герман Шнайдер. Моника Крэмер. И, несмотря на обращения по региональному радио, никаких следов Роберта Ватковяка. Глаза Оливера следили за стрелками и кругами, которые рисовала фломастером Фахингер. Были некоторые совпадения. Например, и Гольдберг, и Шнайдер имели тесные отношения с семьей Кальтензее, оба они были убиты одним и тем же оружием и в молодые годы являлись членами СС. Но все это не помогло ему продвинуться дальше. Боденштайн вздохнул. Можно было просто сойти с ума. С чего начать? Под каким предлогом он мог бы еще раз поговорить с Верой Кальтензее? Поскольку расследование убийства Гольдберга было официально передано в другую инстанцию, разумеется, он не мог упоминать о результатах лабораторных анализов и тестов на ДНК со следов, взятых с бокала из-под вина. Подруга Ватковяка не была убита непременно тем же убийцей, что Гольдберг и Шнайдер. Не было свидетелей, не было отпечатков пальцев, не было следов, за исключением следов Роберта Ватковяка. Он, казалось, был идеальным преступником: оставил следы на всех местах преступления, знал жертв убийств и срочно нуждался в деньгах. Он мог убить Гольдберга, поскольку тот ему ничего не дал, Шнайдера, потому что тот пригрозил, что заявит на него, и Монику, так как она, будучи посвященной в его дела, представляла собой определенный риск. На первый взгляд все действительно прекрасно сходилось. Отсутствовало только орудие убийств.
Дверь открылась. Боденштайн не был особенно удивлен, когда увидел свою будущую начальницу.
- Приветствую вас, фрау доктор Энгель, - сказал он вежливо.
- Я так и предполагала, что ты любишь формальности. - Она смерила его взглядом, высоко подняв брови. - Ну, хорошо. Приветствую вас, господин фон Боденштайн.
- "Фон" вы вполне можете опустить. Чем могу помочь?
Советник уголовной полиции Николя Энгель посмотрела мимо него на доску и наморщила лоб.
- Я думала, дела Гольдберга и Шнайдера уже раскрыты.
- Боюсь, что нет.
- Директор уголовной полиции Нирхоф сказал, что доказательства против человека, который убил свою подругу, неопровержимы.
- Ватковяк оставил следы, не более того, - поправил ее Боденштайн. - Лишь один факт, что он когда-то побывал на местах преступления, не делает автоматически его убийцей в моих глазах.
- Но так было написано в сегодняшних утренних газетах.
- Бумага все стерпит.
Боденштайн и Энгель переглянулись. Потом она отвела взгляд, скрестила руки на груди и прислонилась к одному из столов.
- Вы вчера позволили пойти вашему начальнику на пресс-конференцию, снабдив его неверной информацией, - констатировала она. - На это есть какая-нибудь особая причина, или это здесь общепринятая традиция?
Боденштайн не отреагировал на эту провокацию.
- Информация не была неверной, - ответил он. - Однако господин директор уголовной полиции зачастую не может остановиться, особенно если считает необходимым получить быстрый результат расследования.
- Оливер! Как будущий руководитель данного ведомства я хотела бы знать, что здесь происходит. Итак: почему вчера проводилась пресс-конференция, если дела еще не расследованы? - Ее голос звучал резко и вызвал в памяти Боденштайна неприятные воспоминания о другом случае и другом месте. Тем не менее он не собирался перед ней тушеваться, даже если она тысячу раз была его начальницей.
- Потому что Нирхоф так захотел и меня не слушал, - парировал он с такой же резкостью в голосе. Выражение его лица было спокойным и почти равнодушным. Пару секунд они пристально смотрели друг на друга. Она пошла на попятную, стараясь придать своему голосу более спокойный тон.
- То есть ты не считаешь, что все трое являются жертвами одного и того же убийцы?
Боденштайн проигнорировал дружеское обращение. Как опытный полицейский, он хорошо разбирался в тактике допросов и не давал сбить себя с толку переходом с агрессивного тона на миролюбивый.
- Гольдберг и Шнайдер были убиты одним и тем же лицом. По моей теории, кто-то очень не хочет, чтобы продолжалось расследование, и поэтому пытается направить наше подозрение на Ватковяка, которого мы пока еще не нашли. Но пока это чистая спекуляция.
Энгель подошла к доске.
- Почему у вас отобрали дело Гольдберга?
Она была невысокой и хрупкой, но, если хотела, могла оказывать на других людей устрашающее действие. Боденштайн задавался вопросом, как его коллеги - особенно Бенке - будут уживаться с этой новой начальницей. Ему было ясно, что фрау доктор Энгель не будет, как Нирхоф, довольствоваться письменными отчетами, для этого Оливер слишком хорошо ее знал. Николя еще раньше была перфекционисткой с выраженной тягой к навязчивому контролированию. Она хотела всегда иметь точную информацию и умела предчувствовать интриги.
- Кто-то, имеющий серьезное влияние в нужных местах, опасается, что нечто, что было бы лучше скрыть, может стать достоянием гласности.
- И что это может быть?
- Тот факт, что Гольдберг в действительности не был пережившим Холокост евреем, а являлся бывшим членом СС, что однозначно подтверждает татуировка с группой крови на его руке. Прежде чем у нас забрали труп, мы успели произвести вскрытие.
Николя оставила его пояснения без комментариев. Она обошла стол и остановилась во главе его.
- Ты рассказал Козиме, что я буду твоей шефиней? - спросила она как бы между прочим. Боденштайн не был удивлен, что она резко сменила тему. Он предполагал, что рано или поздно столкнется с прошлым.
- Да, - ответил он.
- И?.. Что она сказала?
В какой-то момент Оливер почувствовал, что готов сказать ей не очень лестную правду, но было неумно делать Николя своим врагом. Она неверно истолковала его нерешительность.
- Ты вообще ей ничего не говорил, - возразила она с торжествующим блеском в глазах. - Я должна была бы это предположить! Враждебность всегда была твоей большой слабостью. Ты действительно не изменился.
Бурные эмоции, скрывавшиеся за этими словами, озадачили и встревожили Оливера в равной степени. Совместная работа с Николя Энгель будет непростой.
Прежде чем он успел объяснить ей ее просчет, в двери появился Остерманн. Он бросил на Энгель быстрый взгляд, но поскольку Боденштайн и не собирался представлять ему женщину, он ограничился вежливым кивком головы.
- Это срочно, - сказал он Оливеру.
- Я сейчас приду, - ответил он.
- Не зацикливайтесь на этом, господин Боденштайн, - Энгель довольно улыбнулась, как кошка. - Мы еще наверняка увидимся.
Старая женщина была залита кровью и полностью обнажена. Она была привязана за запястья, а в качестве кляпа в рот ей был засунут чулок.
- Выстрел в затылок, - пояснил врач неотложной помощи, которого вызвали коллеги в униформе, прибывшие первыми на место преступления. - Смерть наступила примерно десять часов назад. - Он указал на обнаженные ноги женщины. - Кроме того, ей еще прострелили коленные чашечки.
- Спасибо. - Боденштайн скривил лицо.
Убийца Гольдберга и Шнайдера нанес третий удар, в этом не было сомнений, так как изобразил кровью жертвы на ее голой спине число 16145. Он также не пытался скрыть труп; вероятно, ему было важно, чтобы его быстро нашли.
- На сей раз он расправился со своей жертвой на природе. - Пия надела латексные перчатки, села на корточки и стала внимательно рассматривать труп. - Почему?
- Она жила в доме престарелых "Таунусблик", - вмешался руководитель оперативной группы службы охраны порядка. - Он наверняка не хотел рисковать, предполагая, что кто-нибудь может услышать выстрелы.
- Откуда вы это знаете? - спросила Пия удивленно.
- Вон стоит коляска. - Мужчина указал на инвалидное кресло, которое стояло в нескольких метрах в кустарнике.
Боденштайн рассматривал труп, который нашла собака прохожего, и ощущал смешанное чувство глубокого сострадания и беспомощного гнева. Что испытала старая женщина в последние минуты своей долгой жизни, какой страх и унижение ей пришлось вынести? Мысль о том, что где-то бродит убийца, который действовал со все большим садизмом, не оставляла его в покое. На этот раз он даже рисковал быть замеченным. Боденштайна опять переполнило сбивающее с толку чувство бессилия. У него не было ни малейшего представления о том, какие действия он должен предпринять. Между тем в течение одной недели было совершено четыре убийства.
- Все говорит о том, что мы имеем дело с серийным убийцей, - сказала в этот момент Пия в довершение ко всему прочему. - Пресса разорвет нас на куски, если это будет продолжаться.
Полицейский, пригнувшись, пробрался под загородительной лентой и приветственно кивнул Боденштайну.
- Заявления о без вести пропавшем нет, - сообщил он. - Служба по обеспечению сохранности следов выехала.
- Спасибо, - кивнул Боденштайн. - Пойдемте в пансионат и порасспрашиваем там. Может быть, они еще не заметили, что женщина пропала.