– Убийство Красноперова и Портнягиной меня озадачивает. Нет ли тут какой связи с нападением на автобус?
– По-моему, нет. Морев, похоже, хотел за счет богатого виноторговца поправить финансовые дела казино, но вышла какая-то осечка… – Таран пересказал содержание разговора с Ниной Большаниной. – Видишь, какая ситуация получается?..
– Ситуация туманная… – Бирюков задумался. – Неужели сам Вадим так жестоко расплатился с Красноперовым за проигранную любовницу?
– Больше некому.
– Но ведь кто-то же угнал у Корягина "ауди"…
– Угон этот – чистая имитация. Прятали машину у кого-то из надежных знакомыхв дачном поселке "Астра".
– Не у Пузырева ли?
– Оперативным наблюдением установлено, что Пузырь с бандитской группой не связан. Подозреваю одного из милицейских коллег, но пока зацепочки к нему не могу подобрать.
– Анатолий Викторович, – заговорил молчавший до этого Голубев, – на юбилейном торжестве хозяйки "Золотого петушка" за столиком в компании с Алевтиной Тарасовной и Пузырем сидел примерно сорокалетний внешне представительный мужчина. Как сказала Надежда Хрусталева – ныне Бормотова, то ли милицейский, то ли налоговый полицейский. Может, прокрутим видеозапись?
– Давайте, – живо отозвался Таран.
Смотрели запись в лаборатории криминалистики. Цветное изображение на экране дисплея было четким, а умеренное звучание передавало интонации и оттенки голосов. Праздничное веселье шло своим чередом. Участники торжества сменяли друг друга, но никто из них не заинтересовал подполковника Тарана до той поры, пока оператор не навел объектив видеокамеры на столик хозяйки казино. Едва на экранепоявилось холеное лицо сидевшего рядом с улыбающейся Алевтиной Тарасовной мужчины, Таран громко сказал:
– Вот ты где "засветился", господин майор.
– Кто это? – спросил Бирюков.
– Леонид Юрьевич Кетькалов – начальник вневедомственной охраны нашего горувд.
– Его подозреваешь?
– Да. Живет мужик явно не на милицейскую зарплату. Пятикомнатная квартира улучшенной планировки отделана под люкс и обставлена итальянской мебелью. Дача – генеральского размаха. Черная иномарка. Кстати, тоже "ауди", но не такая, как "угнанная" развалюха Корягина. Пожалуй, поновее, чем у богача Аскольда Пузырева. А насторожил меня майор тем, что после челночного происшествия стал интересоваться ходом оперативного розыска и "помогать" дурацкими советами.
– Происшествие с "челноками" нашумевшее. Может, он из простого любопытства заинтересовался им.
– Не тот служака, чтобы бескорыстно любопытничать. Дача Кетькалова расположена вдали от людских глаз, в лесочке на окраине "Астры". Гараж просторный, с выездом на асфальтовую дорогу. Более удобного места для хранения чужой "ауди" подыскать трудно. Тем более что "угнанная" у Джона машина по виду и цвету совпадает с кетькаловской. У него же на даче, по-моему, обрели надежную "крышу" и Алтыновс Куксиным. Тело покойного Кука, по всей вероятности, надо искать тоже неподалеку от дачного поселка.
– Что предлагаешь?
– Ехал я к тебе, Антон Игнатьевич, с одним предложением, но в связи с только что полученными сведениями предложу другое, посерьезней прежнего… Нужна твоя санкция на задержание под стражу сразу троих подозреваемых: Морева, Корягина и в компании с ними майора милиции Кетькалова. И отправь со мной своего следователя. При аресте мы проведем необходимые обыски, после чего привезем задержанных в ваш изолятор временного содержания.
– Разве в Кузнецке нет изоляторов?
– Есть, однако там нанятые Алевтиной Тарасовной за большие деньги адвокаты и власть имущие заступники поднимут такой переполох, что задержанные могут оказаться на воле задолго до начала судебного процесса.
– Вот уж этого допустить никак нельзя.
Таран улыбнулся:
– Значит, решай гамлетовский вопрос: "бить или не бить"…
– Чтобы не заволокитить расследование, придется пойти на риск и "ударить", – подумав, сказал Бирюков.
– Правильно. По образному выражению популярного генерала-политика, смеется тот, кто стреляет первым…
Глава XXVI
В двенадцатом часу ночи квартирный телефон Бирюкова залился междугородным звонком. Уехавший с Тараном в Кузнецк следователь Лимакин уставшим голосом сообщил:
– Антон Игнатьевич, Вадим Морев повесился.
– Час от часу не легче, – хмуро проговорил Бирюков. – Двое других еще живы?
– Темнокожего в "браслетах" уже отправили в наш изолятор. Майора не застали ни на работе, ни дома, ни у любовницы. Есть сведения, что ночует на даче. В связи с поздним временем решили провести задержание утром.
– Не улизнет до утра?
– Дача под наблюдением группы захвата. Если попытается улизнуть, задержим среди ночи.
– Только постарайтесь без шума.
– Шумовые эффекты исключены. Предусмотрено все, что надо.
– Хорошо… Сейчас позвоню Голубеву, мы с ним срочно выедем в Кузнецк. Где тебя искать?
– В кабинете Анатолия Викторовича. Этуночь нам спать не придется…
…К освещенному ночными фонарями Кузнецку Бирюков с Голубевым подъехали на прокурорских "жигулях" перед рассветом. Промчавшись по пустынным улицам спящего города, остановились у входа в Управление уголовного розыска. Подполковник Таран встретил их усмешливым вопросом:
– Вам-то, полуночники, чего не спится?
– Одного подозреваемого уже проспали, – присаживаясь возле стола, сказал Бирюков. – Сам гражданин Морев вынес себе приговор или его "приговорили"?
– Эксперты заявляют, что сам. В сияющей зеркалами ванной комнате роскошной квартиры Вадим Георгиевич приготовил петлю из нейлонового шнура. В гордом одиночестве выпил без закуски бутылку французского "Наполеона" и, вдохновленный коньячными парами, отважно шагнул в мир иной.
– Когда это случилось?
– Во второй половине прошлого дня. Примерно в то время, когда мы смотрели юбилейное торжество его мамочки Алевтины Тарасовны.
– Завещание не написал?
– Оставил посмертную записку.
Следователь Лимакин, порывшись в "дипломате", протянул Бирюкову небольшой розоватого цвета листок бумаги:
– Вот, Антон Игнатьевич.
На листке, похоже, нетрезвой рукой размашисто было написано черным фломастером: "Жизнь так хороша, что не хочется ее поганить своим присутствием".
– Самокритичное признание, – передавая записку для прочтения Славе Голубеву, сказал Бирюков. – Видимо, дошло до сознания, что живым из учиненной бойни не выбраться.
– Даже до слабоумного дойдет смысл жизни, когда перед носом замаячит высшая мера, – с усмешкой проговорил Таран. – А господин Морев был не дураком. Имея официально разрешенный "макаровский" пистолет с запасом патронов, стреляться не стал. Для сведения счетов с жизнью выбрал самый надежный и тихий способ.
– Не из его "макарова" стреляли в автобусе?
– Нет.
– При обыске что нашли?
– В квартире – ничего. А в гараже, под сиденьем джипа, – три черных маски. Вероятно, те, что использовались при нападении на "челноков".
– Какой у него джип, не как у Красноперова?
– Красноперовский черный "судзуки" – позавчерашний день. У Морева – новейший белый "Тойота – "Лэнд Краузер"". На таких ныне самые крутые рассекают. В багажнике этого красавца лежали два комплекта камуфляжного обмундирования. Один – по плечу Вадиму, другой – Джону Корягину. В кармане корягинской куртки – беленькие перчатки…
– Как Джон воспринял арест?
– Почти как в песне Высоцкого: "Ох, как он сетовал! Где закон?! Нету, мол!" Когда предъявили санкционированное тобой постановление о задержании под стражу, сник и безропотно позволил защелкнуть наручники. Брали его в собственной квартире. При обыске обнаружили кучу порнографических журналов и двух обнаженных девочек в постели.
– А повесившегося Морева кто первый обнаружил?
Таран взглядом указал на Лимакина:
– Мы с Петром. В присутствии понятых позвонили в квартиру. Дверь никто не открыл. Соседи заявили, что Вадим Георгиевич недавно приехал домой и после этого никуда не уезжал. Чтобы не взламывать дверь, послали гонца к Нине Большаниной. Она вроде домработницы у Морева и имеет ключ от его квартиры. Вошли – тишина. Все комнаты пусты. На кухонном столе – бутылка из-под "Наполеона", хрустальный фужер и записка. Заглянули в ванную, а там, говоря медицинским языком, летальный исход… Пришлось срочно вызывать экспертов. Пока обследовали труп да канителились с обыском, упустили майора Кетькалова.
– Ты уверен, что Кетькалов причастен к ограблению автобуса?
– О стопроцентной уверенности пока не скажу, но основания подозревать майора есть весомые. В ту ночь дома он не ночевал. По словам жены, пришел на рассвете, очень усталый. Сказал, будто участвовал в серьезной операции по задержанию вооружейных преступников, и завалился спать. На самом деле, вневедомственная охрана той ночью никаких операций не проводила. Вот в день расстрела Красноперова с Верой Портнягиной майор находился на службе. Тут бандитская группа обошлась без него…
За окном кабинета стало светать. В начале шестого часа неожиданно раздался зуммер портативной рации и хрипловатый голос произнес:
– Первый, я – второй. Как слышите?
– Я – первый, – тотчас ответил Таран. – Отлично тебя слышу, Володя.
– "Объект" проснулся. Ждем, когда станет покидать жилье.
– Прекрасно. В компании с ним кто есть?
– Похоже, никого нет.
– В поселке как?
– Не видно ни души.
– Темлучше. Сейчас выезжаю к вам.
– Приезжайте. Конец связи.
– Конец.
Рация отключилась. Подполковник Таран, поднявшись из-за стола, оглядел приветствующих:
– Как говорится в Святом Писании, пришло время собирать камни. Помчимся, братцы, к берегам нашей богатой "Астралии" на оперативной машине с мигалкой. Федя Жильцов с вечера дежурит за рулем. Теперь наверняка уже выспался.
Стремительная езда до поселка "Астра" заняла около пятнадцати минут. Остановились на обочине асфальтовой дороги у высоких сосен. Свежий воздух отдавал запасом хвои. Утреннюю тишину нарушала приглушенная белесым туманчиком перекличка горластых петухов, доносившаяся с шахтерской стороны дачного поселка. Между сосновых стволов поблизости виднелось двухэтажное из силикатного кирпича строение причудливой архитектуры. Приподнявшийся над горизонтом пурпурный край солнца подкрашивал багровым цветом островерхую крышу с башенками по многочисленным углам.
– Вот фазенда майора Кетькалова с белокаменным коттеджем, построенным на милицейскую зарплату, – усмехнувшись сказал Таран. – Языки поотрывать бы тем болтунам, которые твердят, что в России жить плохо. Богатейшая держава…
– На ближайшую пятилетку воровать хватит? – иронично вставил сидевший за рулем Федя Жильцов.
– Больше. Лет десять можно хапать напропалую.
– А потом?..
– Потом будем хлебать суп с котом.
– Невкусно ведь.
– Кому такой харч покажется неповкусу, те слиняют в чужие страны, где по давнему обычаю за воровство в тюрьму садят.
– Пора бы и у нас такой обычай завести.
– Пора бы, но нельзя.
– Почему, Анатолий Викторович?
– Потому, Федор, что управлять державойнекому станет. Будут только осужденные да охранники.
Жильцов тихонько засмеялся:
– Вы прямо как анекдотный Василь Иваныч шпарите.
– Все мы, Федя, Василь Иванычи…
Разговор внезапно прервался. Из белокаменного коттеджа вышел плечистый мужчина в форме офицера милиции. Тотчас, словно из-под земли, рядом с ним возникли два дюжих автоматчика в бронежилетах поверх камуфляжных комбинезонов и борцовского вида парень в штатском.
– Старший опер Володя Фомичев с омоновцами, – сказал Бирюкову Таран.
Дальнейшее произошло мгновенно. Мужчина схватился за кобуру у пояса, но тут же его руки оказались за спиной и в наручниках. Послышался возмущенный мат.
– Майор Кетькалов выражает неудовольствие, – Таран резко распахнул дверку машины. – Надо вступать в диалог, пока Леонид Юрьевич от бога с мамой не добрался до святых апостолов.
Увидев подошедшего с компанией незнакомых людей Тарана, Кетькалов вроде удивился:
– Толя, а ты что в такую рань здесь делаешь?!
– Рекламирую кофе "Классик", – словами набившей оскомину телерекламы ответил Таран.
– Без хохмы! Объясни, что происходит?..
– Финал драмы под условным названием "Банкротство золотого петушка".
– Чего городишь?!
– Нагородили, маэстро, вы с братками! Нам же приходится разбирать вашу городьбу.
Кетькалов, побагровев, со злобным придыханием спросил:
– Ребята… вы хоть чуточку соображаете, что творите?
– Чуточку соображаем, – тоном простака сказал Таран и глянул на Фомичева: – Володя, освободи майору руки.
Фомичев прежде, чем снять с Кетькалова наручники, передал Тарану "макаровский" пистолет:
– Майор намеревался оказать сопротивление. Пришлось разоружить и успокоить.
– Это мой табельный "макаров", – потирая освобожденные кисти рук, с некоторым запозданием сказал Кетькалов. – Требую немедленно вернуть.
Таран положил пистолет в карман своего пиджака:
– Немедленно не получится. Вначале из него постреляют эксперты.
– Ты, кажется, подозреваешь меня в каком-то преступлении?
– А ты об этом сразу не догадался? Думал, мы от безделья дурака валяем?
Кетькалов насупился:
– Анатолий Викторович, ты неглупый мужик. Неужели не представляешь, какие силы на тебя наедут после моего ареста?
– Отлично представляю, Леонид Юрьевич.
– И не боишься вылететь из кресла?
– Меня так много пугали, что я давно перестал бояться.
– Мы же с тобой почти друзья.
– Дружба – дружбой, а служба – службой.
– Давайте пригласим понятых да займемся делом, – вмешался в разговор Бирюков и, представившись, показал Кетькалову удостоверение личности.
Тот, явно затягивая время, долго сличал фотографию с оригиналом. Затем будто с недоумением сказал поникшим голосом:
– Извините, товарищ прокурор, в вашем районе я никогда не был и совершить там криминал, естественно, не мог. Ваши претензии ко мне – нелепая ошибка.
– От ошибок никто не застрахован. Однако вам, офицеру милиции, должно быть известно, что подозрения берутся не с потолка. Если они возникают, значит, есть основания.
– Какие?!
– Разумеется, веские.
– Лично меня в чем подозреваете?
– В бандитском нападении на автобус с предпринимателями.
– Вы с ума сошли… Да за такую клевету судьи покажут вам, где раки зимуют!
– Леня, там, где раки только зимуют, мы живем круглый год, – усмехнулся Таран.
Кетькалов повернулся к нему:
– Не острословь, Толя. Это так ты отблагодарил меня за советы, которые я давал тебе по расследованию того случая?
– Твои советы, мягко говоря, выеденного яйца не стоили. Сам-то ты где в ту ночь был?
– По ночам я имею привычку спать.
– Если спал, то в чьей постели?
– В своей, естественно… – Кетькалов наморщил лоб. – Хотя нет, извини… В ту ночь сработала сигнализация на пузыревском рынке, и мне с группой захвата пришлось до утра мотаться по городу в поисках покушавшихся на кражу.
Таран вздохнул:
– Леня, не надо ля-ля… По вневедомственной охране той ночью никаких происшествий не было, а дома ты не ночевал. Тебе не кажется это странным?
– Нет, не кажется.
– Тогда объясни нам сей подозрительный факт.
Кетькалов изобразил невинную улыбку:
– Тут и объяснять не надо, где может заночевать сорокалетний мужик, если он не импотент.
– Понятно, у любовницы. Адресок своей пассии не назовешь?
– Нет, не назову.
– Помнишь только лишь стены с обоями?
– Какие еще стены?
– Как у Высоцкого: "Ох, где был я вчера, не найду днем с огнем…"
– До такой степени я не напиваюсь.
– Тогда почему адрес забыл?
– Потому, что не в моем характере компрометировать порядочных женщин.
– Скажи, какой джентльмен!.. Твоя "порядочная женщина" скомпрометировала себя еще до твоего рождения.
– Кого имеешь в виду? – хмуро спросил Кетькалов.
– Все ее же, хозяйку "Золотого петушка" Алевтину Тарасовну Мореву.
– Ну и сочинитель же ты, Толя!
Таран осуждающе покачал головой:
– Леня, ты почему такой упертый? Есть документальное кино, где в компании с Пузырем и Алевтиной Тарасовной ваше сиятельство поднимает бокал за то, "чтобы у вас все было и чтобы вам за это ничего не было". Тост, конечно, заманчивый, но несбыточный. За преступно нажитое надо расплачиваться.
– Сфабриковать можно любой компромат.
– А зачем?.. Отвечать за преступление, должен тот, кто его совершил, а не подставной козел отпущения. Давай не будем тянуть резину. Кто из твоих здешних соседей просыпается рано, чтобы пригласить их в понятые?
– Здесь все спят до полудня.
– Ну что ж… Нарушать господский сон не станем. – Таран повернулся к стоявшему рядом Фомичеву: – Володя, съезди с Федей Жильцовым за шахтерами. Они, чтобы прокормиться, встают спозаранку. Пригласи парочку смелых мужиков, которые милиции не боятся.
Фомичев молча направился к оперативной машине. Кетькалова словно укололи:
– Да вы что?! На полном серьезе хотите проводить у меня обыск?
– Разве мы похожи на несерьезных людей? – в тон ему будто удивился Таран.
– Это беззаконие!
– Не волнуйся, Леонид Юрьевич, все будет по закону. Чего ты испугался?
– Пугаться мне нечего. Я возмущен! Если вы не церемонитесь с начальником вневедомственной охраны горуправления, то представляю, как ведете себя с простыми гражданами.
– Точно так же. Наш церемониал регламентируется уголовно-процессуальным кодексом, а он одинаков для всех. Ты же, начальник, не с луны свалился и должен знать прописные истины уголовного права.
– Я знаю не меньше твоего!
– Вот и прекрасно. Если мы заблудимся в правовых вопросах, подскажи, чтобы не перегибали палку.
– Так вы и послушаетесь моей подсказки.
– Послушаемся. Чего ты прежде времени икру мечешь, будто на воре шапка горит.
– Иди ты знаешь куда…
– Знаю, но не пойду, пока обыск непроведем.
Глава XXVII
Фомичев вернулся сравнительно быстро с двумя пенсионного возраста мужчинами. Выслушав прокурорское наставление о правах и обязанностях понятых при обыске, один из них – со следами въевшейся угольной пыли на смуглом лице – задумчиво посмотрел на белокаменный коттедж и со вздохом проговорил:
– Ох, такую хоромину, пожалуй, и за сутки не обыскать.
– А вон, Прокопий, глянь, еще длинный ангар впридачу, – указав взглядом в сторону продолговатого с двумя дверями кирпичного гаража, добавил другой – чуть помоложе и рыжеватый. – Его тоже будем шмонать?
– Будем, – ответил Таран. – Блатную грамоту насчет "шмона" в местах не столь отдаленных освоили?
Понятой ухмыльнулся:
– Не, в заключении ни далеко, ни близко не сидел. От молодежи наблатыкался. Теперь, что парни, что девчата, сплошь и рядом на блатном да матерном тарабарят. Начнешь с ними говорить по-русски, а они в ответ по-своему: "Канай, блин, твою мать, козырно" и так далее.
Бирюков посмотрел на Кетькалова:
– Начнем, Леонид Юрьевич?..