– Это не телефонный разговор. Я догадываюсь, где она и что случилось, но нельзя ли к вам подъехать? Мы бы поговорили…
В трубке ничего на это предложение не ответили.
– Я понимаю, – сказал Артем. – Звонит незнакомый мужчина, неизвестно кто такой и чего ему надо, назначает ночное свидание… Все это выглядит совершенно по-идиотски! Но я работаю вместе с Андреем, с сыном Аллы Константиновны, мы, собственно, его искали, а оказалось, что и она пропала. Для нас очень важно его найти, то есть, для нас с Сережей…
– Сережа мне говорил, – сказала женщина. – Он сказал, что вы в курсе дела… и знаете, почему Алла примчалась…
– Да, мы оба это знаем. И больше никто! – заверил Артем. – Андрея вытаскивать надо. И я боюсь, что Алла Константиновна стала это делать на свой страх и риск и натворила больших глупостей.
– Вы что-то узнали! – воскликнула женщина.
– Да, мы кое-что узнали. Но, возможно, вы знаете больше нашего, – стал подъезжать Артем. – Понимаете, у женщин не только интуиция, у них еще и память замечательная. Алла Константиновна ведь звонила вам перед приездом?
– Конечно, звонила.
– А бывала она раньше в вашем городе?
– Бывала, – подумав, ответила женщина.
– И у нее были здесь знакомые, кроме вас?
– Наверно, с кем-нибудь и познакомилась… – неуверенно сказала женщина.
– Что же в этом удивительного?
– Давайте все-таки встретимся! – взмолился Артем. – Куда мне подъехать?
Если вы боитесь, можете выйти ко мне с мужем, ну, с кем-нибудь…
– Мужу про все эти дела знать незачем, на то он и муж, чтобы поменьше знать, – на том конце провода женщина явственно усмехнулась. – Я нарочно не сплю, сижу на кухне, ночное кино смотрю, чтобы он трубку не взял.
– Вы умница! – воскликнул Артем. – А он, выходит, спит?
– Ему рано вставать. Вы не представляете, как я передергалась… – призналась женщина.
– Представляю. Значит, я беру такси и еду. Только что мне сказать таксеру?
– Скажите – к бывшему военторгу. Его еще мавзолеем называют. Напротив военторга сквер, я там буду. Я сама к вам подойду, вы только скажите, как вас узнать.
– Очень просто, – сказал Артем. – Вы крашеных блондинок видели?
– И чаще, чем хотелось бы.
– Ну так я – крашеный блондин. Я не шучу, у меня химический желтый цвет волос. Я, видите ли, в цирке клоуном работаю, приходится красить волосы.
– Клоуном?..
– Ну, профессия у меня такая, а кроме профессии я во всем остальном вполне нормальный, – Артем уж был не рад, что сказал про волосы. – Еще на мне куртка кожаная коричневая. Но теперь такие все носят. А зовут меня Артем. Понимаете, волосы – главная примета. А больше у меня с собой просто ничего такого нет. В общем, единственная серьезная примета…
– Ладно, – ответила она. – Постараюсь как-нибудь пережить.
* * *
Перед Артемом стояла невысокая женщина в большой потертой кожаной куртке.
– Вы – Артем?
– Вы – Леля? – ответил он вопросом на вопрос.
– Ага, Леля, – и она еще кивнула.
В свете высокого и голубого фонаря Артему было хорошо видно ее лицо.
Усталое лицо женщины чуть за сорок, очевидно, никогда и не блиставшее красотой. Как раз лицо женщины, у которой на кухне стоит маленький телевизор, как у Артема в гримерке, и это ее главное вечернее утешение.
Возможно, даже ночное. Муж у этой Лели, скорее всего, человек простой, подумал Артем, поужинал и рухнул в постель. И работа у него, очевидно, простая, из тех, куда требуется приходить в семь или там в восемь утра. И насчет детей она не строит наполеоновских планов. Если дочка – самое место за прилавком, если сын – хорошо бы выучился на автомеханика…
– Большое вам спасибо, что пришли, – совершенно искренне поблагодарил Артем. – Я вас долго не задержу, вот увидите… И еще раз извините.
– Да извинила уже, – улыбнулась Леля. – Вы же видите – вот, пришла…
Когда она улыбнулась, Артем понял, что в молодости она была довольно пикантным бесенком. Есть такие девчонки, губастые, рот до ушей, хоть завязочки пришей, и в этом-то и оказывается их главная прелесть. А потом они начинают мудрить с помадой, сокращая размеры, и ничего хорошего из этого не получается – размеры уходят, а красота не приходит.
С годами лицо Лели отяжелело, вылепились складки от носа к подбородку.
Носила ли она в юности очки, Артем угадать не мог. Впрочем, как человек, сведущий и в гриме, и в хороших вещах, он знал, что такое лицо можно подправить макияжем, а оправу Лелиных очков оценил по достоинству. Хорошая была оправа, дорогая, модная. Вероятно, днем Леля и красится, и причесывается прилично, а сейчас выскочила как сидела на кухне – и волосы от макушки торчат в разные стороны, свисают вниз, не дают сплошной линии, которой добивался парикмахер, делая стрижку, и которая без лака просто не держится.
– Присядем? – Артем показал на скамейку.
– Конечно, – и она села первая.
– Даже не знаю, с чего начать, – признался Артем. – Ну, вот с чего…
Когда Алла Константиновна позвонила и сказала, что приедет?
– Позавчера, – уверенно ответила Леля. – И еще сказала, что встречать ее не надо, вещей с ней будет – одна сумка. И она прямо с поезда поедет в цирк.
– То есть, сказала, что едет ненадолго?
– Ну, так она не говорила… – Леля задумалась, прикусила губу и поверх очков посмотрела на Артема. – Нет, так она точно не говорила…
– А зачем она едет, сказала?
– Да за сыном же, за Андрейкой! Знаете, что он у нее вытворяет?
– Знаю, – Артем несколько раз кивнул, придав физиономии выражение классного руководителя на родительском собрании. – Но парень-то он хороший, неглупый, работы не боится… Я, видите ли, сам его в цирк принимал, так получилось! Он у моего друга в номере конюхом работает, а это, знаете, дело очень ответственное. Кого попало Гаврилов к лошадям не подпустит.
О вечно пьяной Ирме, которая однажды, заснув с сигаретой, чуть не сожгла цирк, и о том, что Гаврилов довольно долго терпел ее художества, Артем умолчал.
– Удивительно, – сказала Леля. – Он у Алки всегда был оболтусом, каких мало.
– Но этот оболтус пропал.
– То, что он пропал, меня меньше волнует. Вот Алка – это да… Тут у нас в последнее время по ночам такое творится!..
Артем немного растерялся – Леля сказала это голосом старой бабки, для кого юбка-мини – это апокалиптический кошмар, о котором тоже нужно сообщать, округлив до предела глаза и внушающим дрожь шепотом: "Такое творится!.." – Давайте сначала. Она приехала и позвонила вам с вокзала, так? Что успешно приехала, сейчас возьмет такси и поедет в цирк?
Леля ответила не сразу. Ее лицо застыло – и Артем удивился, почему она не может сразу ответить на такой простой вопрос.
– Звонила, – наконец сообщила Леля. – Я поняла, в чем дело – меня дома не было, муж трубку взял. А то я думаю, думаю и понять не могу, откуда я знаю, что она в цирк поехала…
– И еще она сказала, когда приедет, так?
– Наверно уж, сказала, – недовольно ответила Леля. – Я не помню, что мне муж говорил. А он сейчас спит, и будить его я не буду.
– И не надо. Могло случиться так, что она вдруг решила поехать к кому-то другому? Мы в машину-то с Сережей ее посадили, а потом она могла передумать, выйти из машины, позвонить… Могло такое быть?
– Могло, наверно. Я не знаю… Она сюда ненадолго приезжала… даже, кажется, в командировку… Но это было давно. Понимаете, мы с ней не то что не дружим… Моя дальняя родственница с ней дружит, она нас познакомила.
– Это я знаю. А теперь я задам вам очень странный вопрос… Как по-вашему, Алла Константиновна увлекается искусством?
– Искусством? То есть как? В театр ходит, что ли? – в голосе Лели было какое-то веселое удивление.
– И в театр, и на выставки. Могла она тут познакомиться с каким-нибудь художником?
– Вообще она женщина интересная, – с некоторой завистью промолвила Леля.
– И если на улице к ней привязался какой-нибудь художник… от слова "худо"…
– Еще бы не интересная, – согласился Артем. – Но мне кажется, что художника от слова "худо" она бы послала поискать ветра в поле. Я имею в виду – такое знакомство, что она узнала бы, где живет этот художник, как он живет…
– Мне она ничего такого не говорила, – решительно открестилась от художников Леля.
– А могла ли она познакомиться с ювелиром? – задал следующий странный вопрос Артем. – Одевается она элегантно, я на ней немало золота видел.
Могла ли она тогда зайти в ювелирный, с кем-нибудь там разговориться…
Или… У вас, наверно, художественные салоны есть?
– Может, и есть – я в них не бываю.
Голос навеки обиженной женщины, подумал Артем, обиженной на тех, кто красивее, удачливее, имеет деньги на побрякушки и ухоженные руки, чтобы эти побрякушки не выглядели, как на корове седло. А Леля прячет руки в карманах куртки – скорее всего, не думая, какое впечатление они произведут на Артема, а просто по привычке. Женщина, которая проводит вечера на кухне и привыкла прятать руки… Должно быть, порядок там у нее стерильный! И висит заграничный календарь с цветным кошачьим портретом. А акварели из салона – это для богатых…
– А не слыхали ли вы про одного художника по имени Алекс?
Леля сделала шаг назад – очевидно, имя это знала, но не ожидала услышать.
– Могла Алла Константиновна познакомиться с этим Алексом?
Леля молчала.
– Как вы полагаете? – не унимался Артем.
– С чего вы взяли? – тихо спросила Леля, и в голосе была какая-то фальшь.
– Ни с чего не взял, у вас вот спрашиваю.
– Понятия не имею.
– Ладно… – Артем вздохнул. – Давайте я вам все по порядку расскажу.
Чует мое сердце, что вы что-то знаете, но сами об этом пока не подозреваете. Такое бывает.
– Алекса весь город знает, – презрительно сказала Леля. – Он у нас достопримечательность.
– Эта достопримечательность сейчас в реанимации лежит, – недовольный тем, что Леля ушла в глухую оборону, заявил Артем. – И неизвестно, вперед головой его оттуда вынесут или вперед ногами.
– О Господи!
Леля поднесла руку ко рту. Блеснули кольца.
– Вот вам и Господи… – проворчал Артем, довольный, что хоть так выбил из Лели нормальную человеческую эмоцию. – Его могли отравить снотворным три человека. Первый – Андрей. Андрей провел несколько часов в квартире Алекса, вернее, над его квартирой, там Алекс себе на чердаке мастерскую оборудовал. Андрей был там как раз, когда Алекса снотворным накачали.
– О Господи… – только и смогла повторить Леля.
– Второй человек – Алла Константиновна.
– Да вы с ума сошли! – маленькая женщина не выдержала такой мерзости и сорвалась на крик.
– Ох, я бы рад был сейчас сойти с ума… – признался Артем. – Вы хотите сказать, что у нее повода не было? Ну так был повод. Если Андрей действительно стянул золото, чтобы покупать наркотики, то единственный человек, которому он мог загнать золото в чужом городе, – это Алекс. Так?
И если Алла Константиновна оказалась у Алекса и выяснила, что золото лежит у него, она могла… скажем так, натворить глупостей… Даже не подозревая, как она этим подставила сына. Ведь Лида просто заставила ее поехать сюда за свом побрякушками под угрозой милиции. Вопрос вот в чем – она была знакома с Алексом? Я еще раз спрашиваю – она была знакома с Алексом?
Леля молчала довольно долго.
– Кто третий человек? – вдруг спросила она. – Вы сказали – его могли отравить три человека. Кто этот третий?
– Я даже не знаю, мужчина или женщина, – признался Артем. – Очевидно, женщина, потому что пропали сережки, над которыми Алекс работал.
– Только сережки?
– Может, и что-то еще, но точно это сказать может только сам Алекс. А про сережки сказала Света, подруга Алекса, они лежали на полочке и пропали.
Он как раз над ними работал.
– А не она ли сама их присвоила? – с большим подозрением спросила Леля.
– Ну, даже если присвоила, то беда невелика. Она все-таки жила с Алексом.
Вот если он выберется из реанимации – сами разберутся, – Артем нарочно нагнетал ужасу, потому что от перепуганной Лели было больше надежды что-то узнать, чем от Лели просто обеспокоенной. – Но она эти сережки описала.
– Но кто же тогда этот третий человек? В смысле – женщина?
– Скорее всего, такого человека в природе нет. Но Алекс недавно получил из Америки одно письмо, которое его очень разволновало и даже рассердило.
От старого приятеля, который вот-вот помрет. Получив это письмо, Алекс много звонил по межгороду, причем страшно ругался в трубку. Так что теоретически в письме может быть разгадка этой истории – я имею в виду отравление. Ну, скажем, есть какая-то давняя история, какая-то давняя вражда, понимаете?
– Понимаю… А где это письмо? – вдруг спросила Леля.
– А ведь вы на мой вопрос не ответили, – напомнил Артем. – Алла Константиновна была знакома с Алексом?
Леля отвернулась. Видно, ей очень не хотелось говорить на эту тему.
Она пошла прочь – медленно, опустив голову. Вдруг остановилась, взялась руками за виски – и Артем мог бы поклясться, что по спине понял, о чем она думает. Нужно было дожать! Нужно было заставить ее сказать это!
– Она была знакома с Алексом? – как можно строже спросил Артем, догнав Лелю и зайдя спереди.
– Ну, допустим, что была… – с большой неохотой сказала Леля. – Но это давняя история. Она тогда в командировку приезжала… И между ними ничего такого не было!
– А если бы даже и было? – удивился Артем. – Подумаешь, событие…
– Надо найти это письмо, – голос Лели сделался металлически твердым. – Ни Алла, ни Андрейка ничего такого сделать не могли, понимаете – не могли!
Это кто-то другой, это его враги… У него же в городе полно врагов! Он – вы вообразите себе! – до сих пор живет с молодыми девчонками!.. Это могли быть родители… какая-нибудь мать… Я сама – мать, если бы моего ребенка… О Господи…
– Если Алекс не выбросил письмо, то оно к утру найдется, – обнадежил Лелю Артем. – Сейчас подруга Алекса, Светка, его по всей квартире и мастерской ищет.
– Одна? – почему-то удивилась Леля. – А что же вы с Сережей ей не помогаете? Это же страшно важно – найти письмо!
– Да мы по всему городу за Андреем гоняемся! Парень совсем ошалел от страха, он много чего натворить может. Хорошо, нам еще одна девчушечка помогает, Ика…
– Ика? – переспросила Леля.
– Ну, Ирина, Ирка, Ика… Она сама себя так зовет.
– Странное имя… – и Леля замолчала.
– Что будем делать? – спросил Артем.
– Будем делать вот что… Я сейчас пойду домой, позвоню мужу Аллы и задам ему пару вопросов. Потом выйду к вам…
– А, простите, какие вопросы?
– Видите ли, они могут не иметь вообще никакого отношения, тогда вам и знать про это незачем, – уверенно отрубила Леля. – А если окажется, что они имеют отношение, то я сама вам все скажу. И помогу, конечно…
Подождите меня здесь, я буквально через пять минут…
– Эти вопросы касаются Андрея? – попробовал догадаться Артем.
– Да, Андрея… Да отпустите же меня! – воскликнула она. – Я позвоню по межгороду и вернусь!
И торопливо пошла прочь, ловко ставя на выщербленные бетонные плитки маленькие ноги в нарядных модных туфлях на каблуке.
Артем смотрел ей вслед и думал, что ноги у нее не лучше, чем у Ики, но девчонка думает, что солдатские ботинки и обрезанные джинсы отразят от ног иронические взгляды, а взрослая женщина придумала нужную длину юбки, освоила высокие каблуки и смотрится вполне прилично…
Леля перешла улицу и скрылась в подъезде.
Странно, думал Артем, такие нарядные туфли, такие кольца – и старая куртка с чьего-то ну очень широкого плеча… Странно, повторял он себе, элегантная оправа очков – и эта несуразная куртка…
Было в Леле еще что-то странное. И он не мог сообразить, в чем тут дело.
У нее как бы имелось два голоса – один жалобно-растерянный, другой напористый. Две женщины – одна перепуганная, в старой неуклюжей куртке, другая – способная быстро принимать решения, в модных туфлях, с дорогими украшениями… стоп!
Артем побежал следом за Лелей. Ему пришлось притормозить и пропустить летящую с третьей космической скоростью иномарку. На ночных улицах водители полностью теряли совесть.
Что же было сказано, пытался вспомнить Артем, что же было сказано такого, что сорвало ее с места и понесло? И почему она не пожелала признать своего знакомства с Икой? Ведь девчонка рассказывала, что она с матерью бывала в городе и останавливалась именно у Лели!
Артем вбежал в подъезд. Конечно же, доски с фамилиями не было, да он и не знал фамилии. Зато было другое – второй выход из подъезда. Артем выскочил этим вторым выходом, оказался во дворе, выходящем на вроде бы параллельную улицу, выбежал со двора – и увидел, как на той стороне женщина в длинном блестящем плаще, а так выглядят исключительно дорогие кожаные плащи, садится в такси.
Артем в расстройстве чувств хлопнул себя по лбу.
Когда Леля подошла к нему в сквере и оказалась в свете фонаря, у нее в ушах блеснули большие серьги.
А когда твердила, что нужно срочно найти письмо, – их уже не было!