Анатолий махнул рукой и окончательно помрачнел.
- Понимаете, ведь даже разговаривать со мной, дурочка, не хочет! Я бы ей объяснил, но она, едва заслышав мой голос, бросает трубку.
Турецкий с Плетневым переглянулись и инициативу перехватил Антон.
- Так вы что же, обменяли магазин на обычную палатку?
- Там очень хорошее место, рядом с рынком, - пояснил Гамза. - Народ, прежде чем попасть на рынок, в такие палатки непременно заглядывает, особенно женщины… У меня ведь одежда, причем не самая дорогая, на среднего потребителя рассчитанная! А парфюмерщики там пролетали, во-первых, потому, что парфюмерии и косметики сейчас дешевых не бывает. Во-вторых, требуется она не всем женщинам, хотя и большинству. Но основная причина, конечно, дороговизна. Публика у нас на оптовые рынки какая ходит? Ну не олигархи же, верно?
- Верно, - вздохнул Александр Борисович. - Но все-таки неужели вы полагаете, что палатка и магазин равноценны?
- Совсем нет! Парфюмерщики мне за это доплатили, так что теперь у меня есть возможность еще одной попытки начать все сначала. - Он ненадолго задумался и продолжил: - А вот у самих ребят с Коли-ной гибелью все осложнилось. У Маринки, насколько я понимаю, денег не осталось ни копейки, и что она теперь будет делать с магазином, не знает никто… Жуть!
- Возможно, встанет за прилавок сама, - предположил Плетнев. - Ведь какие-то товары там остались, а эти ваши парфюмерщики ей не конкуренты…
- Скажите, Анатолий Александрович, - Турецкий наконец обдумал неожиданную для них с Плетневым информацию и очередной поворот ситуации, явно исключавший Гамзу из числа подозреваемых, - а вы не пробовали еще до гибели Мальцева просто-напросто перехватить у него какую-то минимальную сумму, чтобы поправить свои дела?
- Пробовал, - неожиданно легко признался Анатолий. - Но Николай мне на пальцах доказал, что никакого смысла это не имеет. И предложил либо продать ему магазин, а самому купить палатку подальше от него самого, либо поменять ассортимент.
- Продавать магазин вы, как я понимаю, отказались, - уточнил Турецкий.
- Отказался, - согласился Гамза. - Но не из принципа, как вы, возможно, подумали. А потому, что и Коля не мог мне отдать сразу всю стоимость помещения. Только часть, и то через пару недель. Кто-то ему был должен часть суммы, собирался отдать…
Александр Борисович насторожился и пристально глянул на Анатолия:
- Кто, не знаете?
- Не знаю, я не спрашивал, - покачал тот головой. - Ну а остальное он мог отдать и вовсе после этого проклятого китайского проекта…
- А саму сумму, я имею в виду изначальную, Мальцев называл?
- Да, - кивнул Гамза. - Двадцать тысяч… всего-то! На это по-любому было не только не развернуться, но и вообще начать. Да и кто бы согласился ждать? Разве что под дикарские проценты… Ну а через пару недель после нашего разговора Коля где-то и нарыл этих парфюмерщиков… Вот и вся история.
Анатолий вздохнул и с грустью посмотрел на своих визитеров:
- Вы не подумайте ничего плохого насчет того, что я сказал про неприятности… Я Колькину смерть не то чтобы не имел в виду, а просто до меня все никак дойти не может, что весь этот кошмар - правда… А тут Марина еще совсем спятила со своими подозрениями!
Турецкий хмуро глянул на Плетнева и снова повернулся к Гамзе:
- Анатолий Александрович, как вы думаете, кому мог Мальцев одолжить эти двадцать тысяч долларов? Ведь на самом деле сумма-то маленькая только для бизнеса! А для среднего человека - сами понимаете, вероятно.
Гамза некоторое время молчал, размышляя, потом покачал головой и пожал плечами:
- Ума не приложу… Единственное, что могу сказать точно, - явно кому-то из своих… Или кому-то, кого считал своим… Кстати, вы правы: должнику давно пора было объявиться! Маринка без денег, это все знают… Странно!
- Вот именно, - вздохнул, соглашаясь, Турецкий.
- Простите. - В голову Анатолия как будто пришла еще одна неожиданная мысль. - А вы что же… Тоже считаете, что Кольку заказали?!
- А вы? - быстро спросил Плетнев.
- Я? - Гамза растерянно посмотрел на оперативника. - Если честно, я отнес этот вариант за счет Маринкиной истерики… Сам я не сомневаюсь… Во всяком случае, не сомневался до сих пор, что дело в Чжане, а Николай - трагическая случайность… Оказался не в том месте не в то время…
- Возможно, - произнес Александр Борисович. - Если вы в курсе, именно так считает и официальное следствие, разрабатывающее этот вариант. Но пока никаких доказательств данной версии получить органам не удалось. Поэтому Костя Меркулов и попросил нас проверить совсем иную линию. Ту, что так бурно озвучила еще на поминках Марина… Могло случиться, что сделала это интуитивно, а женская интуиция бьет мимо куда реже, чем мужская.
- Вот черт! - Хозяин вскочил с места и зашагал по своей гостиной. - И еще должник этот всплыл… Я теперь постоянно буду думать вслед за Костей, а вдруг на самом деле? Да нет, не может быть!
Он остановился и хмуро посмотрел на Турецкого и Плетнева.
- Не такой уж крупной птицей был Колька, чтобы его заказывать. Ведь не директор же банка, в конце концов! Да и тех в последнее время я что-то не слышал, чтоб отстреливали…
- Вы забыли о зампреде Центробанка, - сухо произнес Турецкий, поднимаясь. - Ладно, спасибо вам за беседу, нам действительно пора…
- Александр Борисович, - уже в прихожей попросил притихший и окончательно помрачневший Гамза, - если что-то прояснится, вы дадите мне знать?
- Думаю, Костя сделает это непременно. А вот вы, если у вас появится информация относительно заема, звоните непосредственно нам…
Турецкий протянул хозяину визитку со своими телефонами, а Антон на ходу вписал туда телефоны "Глории".
Уже выйдя на улицу, Турецкий покачал головой и усмехнулся:
- Вот тебе и главный подозреваемый! Надеюсь, тебе понятно, что всю полученную информацию необходимо срочно проверить: отправишься к магазинам этим завтра прямо с утра, найдешь новых хозяев. Затем попросишь Макса выяснить, какие там суммы фигурируют, во всяком случае, официально… Надеюсь, отпрашиваться ты пока не собираешься?
Антон смущенно посмотрел на него и промолчал. А Александр Борисович, немного поколебавшись, все-таки решил сказать все, что думает о происходящем, или хотя бы часть этого "всего" сейчас.
- Антон, - вздохнул он, - я все понимаю, но и ты пойми… Не можешь работать в агентстве - не работай…
- Саш, ну зачем ты так? - Физиономия Плетнева в очередной раз приобрела жалкое выражение, отчего Турецкий невольно поморщился. - Я ведь работаю! Но сейчас такой период… Васька в детдоме был - вот как себя помнить начал, ты понимаешь? Да и я… Как отец с непривычки не со всем справляюсь…
- Ну найми кого-нибудь! - не выдержал Александр Борисович. - Няню какую-нибудь. Воспитательницу. Есть ведь хорошие бабульки…
- Нет. Не могу я его в чужие руки доверить… Не могу!
- Ну да, а Ирины руки, получается, свои, самые родные и близкие! Можно ведь и Катю позвать, она вон как рвется…
- Саш… Ирина нам очень помогает как психолог… И вообще…
- Не сомневаюсь! - Турецкий уже едва сдерживался, чтобы не заорать на оперативника. - Мне она, между прочим, в "Глории" тоже как психолог нужна… Ладно, все! Давай к делу: после того, как отработаешь информацию по Гамзе, переключайся на Дарью. И вообще, пора по домам.
Александр Борисович открыл машину и, стараясь не смотреть на Плетнева, забрался за руль.
- Тут метро рядом, - Антон пару секунд потоптался на месте и, не дождавшись реакции Турецкого, добавил: - На метро быстрее… Пока, Саш…
- Пока, - сухо бросил Турецкий и захлопнул дверцу "пежо".
Следующее утро выдалось настолько ясным и солнечным, как будто и не было накануне набухшего тучами неба, цепляющегося моросящими серыми клубами за столичные шпили. Ни единого облачка! Однако недоверчивые москвичи, успевшие убедиться в переменчивости нынешнего капризного климата, все равно на всякий случай экипировались в основном ветровками, плащами, а особо осторожные даже сапожками.
Щербак, отметивший это обстоятельство уже на подходе к клинике Хабарова, усмехнулся, вспомнив про себя замечательного и очень любимого им писателя - Фазиля Искандера. Когда-то давным-давно он читал его книгу, в которой тот недоумевал по поводу таинственного интереса москвичей к прогнозам погоды. Теперь, вероятно, недоумевать не стал бы, поскольку и сам давно живет в столице, в мегаполисе, расстояния которого не позволяют в случае очередного погодного сюрприза между делом заглянуть в обеденный перерыв домой и переодеться…
Впрочем, радоваться солнышку и размышлять на экологические темы Николаю было некогда: следовало подумать, каким образом и как можно быстрее добраться до профессора.
Владимиру Кирилловичу Хабарову, как он успел выяснить, было шестьдесят восемь лет, и в среде онкологов он считался величиной довольно крупной. Хотя с его методами лечения соглашались далеко не все. Об этом ему сообщил Макс утром по телефону, фактически зачитывая отрывки из соответствующего, доступного всем сайта.
Оказавшись в просторном, уставленном кадками с зеленью вестибюле, Николай направился к окошечку регистратуры. На этот раз он счел возможным предъявить симпатичной девушке, сидевшей по другую сторону прозрачной перегородки, свое удостоверение.
Впрочем, на девушку оно особого впечатления не произвело.
- Вам следовало договариваться заранее, - сказала красотка с оттенком легкого пренебрежения в голосе. - Сейчас у профессора летучка, кончится не раньше чем через час. А с двенадцати начнутся операции.
- Неужели профессор все еще оперирует сам?! - подхалимским голосом спросил Щербак. - Ну надо же!
- А вы как думали? - Регистратор посмотрела на него чуть благосклоннее. И, немного поколебавшись, потянулась к телефону. - Анна Лазаревна? - на сей раз она заговорила совсем другим, тоже почти подхалимским тоном. - Доброе вам утро… Ну что вы, конечно, доброе… Нет, я никогда не глажу, а в сглаз и сама верю… Еще бы!
Прежде чем продолжить, она не меньше трех минут слушала свою собеседницу с самым почтительным видом. Наконец та, видимо, унялась, изложив все, что думает насчет сглаза.
- Вы знаете, тут к нам… То есть к Владимиру Кирилловичу сыщик пришел… Я не знаю… - Девушка прикрыла трубку рукой и посмотрела на Щербака вопросительно.
- Это насчет гибели одного его знакомого, - сообразил тот, что слово "пациент" упоминать не рекомендуется.
Регистратор повторила сказанное им в телефон и, послушав еще с минуту, невольно кивнула, прежде чем вернуть трубку на место.
- Анна Лазаревна разрешила вам подняться, но никаких гарантий, что профессор вас примет, дать не может. У него сегодня очень плотное расписание…
Правда, она постарается вас, если что, записать на прием…
В глазах девушки наконец мелькнуло любопытство. Очевидно, неведомая пока ему Анна Лазаревна оказалась любознательнее девицы и среагировала на слово "сыщик". Судя по всему означенная дама - секретарь Хабарова.
- Не секретарь, а референт, - поправила его собеседница. - Сейчас я выдам вам халат, подниметесь на второй этаж и пройдете налево по коридору через стеклянные двери до конца. Там увидите…
Щербак действительно увидел темную лакированную дверь в торце довольно длинного и пустого коридора с лаконичной табличкой "В. К. Хабаров". А вот познакомиться поближе с Анной Лазаревной ему не довелось. Разглядел только, что женщина была толстушкой лет пятидесяти с круглым румяным личиком, напоминавшим печеное яблоко.
Прежде чем Николай протянул руку, чтобы открыть дверь и войти в приемную, позади него раздался низкий мужской голос:
- Вы, молодой человек, к кому?
Щербак, приятно удивленный обращением "молодой человек", которого давненько не слышал, обернулся. Обладатель баса оказался на удивление худощавым человеком в докторском халате и шапочке, средних лет, казалось, просто излучавшим в пространство излишки энергии.
- Я к профессору Хабарову, - улыбнулся Николай.
С его точки зрения, вопрос был излишним, понятно и так, в чей кабинет он направляется.
- Вы записаны? Странно, но Анна Лазаревна меня не предупреждала, более того, я просил ее на сегодня посетителей мне не назначать.
До оперативника не сразу дошло, что незнакомец и есть Хабаров: он-то уже заранее успел вообразить себе полного, седого и отчетливо пожилого мэтра - словом, типичного профессора. А человек, с нетерпением и недовольством взиравший на Голованова, ничего общего с этим расхожим типом не имел.
- Простите, Владимир Кириллович, - справился Щербак со своим удивлением. - Но я сыщик и пришел сюда в надежде поговорить с вами пару минут. Речь идет о внезапной гибели человека, которого вы знали…
- Сыщик? - У профессора были небольшие карие глаза, светящиеся умом и проницательностью, очень гармонично смотревшиеся на его подвижном, худом лице. - Говорите, с гибелью… кого?
- Я пока не называл его имени, - парировал Щербак. - Но речь идет о вашем пациенте. Следствие колеблется между несчастным случаем и, простите, убийством…
- Почему "простите"? - Профессор спокойно открыл дверь, за которой, как и предполагалось, находилась приемная с секретаршей-референтом. - В наше время удивляться ничему не приходится… Я могу уделить вам минут десять. Уложитесь?
Хабаров говорил это уже на ходу, в мгновение ока пролетев приемную насквозь и успев порывисто распахнуть следующую дверь.
- Придется уложиться, - усмехнулся Николай, невольно следуя за ним.
- Тогда присаживайтесь на диван и давайте сразу к делу: кто, что, где и когда?
Сам он уже сидел на упомянутом диване, нетерпеливо указывая на место рядом с собой.
- Речь идет о Клименко Илье Петровиче. - Николай опустился рядом с Хабаровым. - Если вы такого помните.
- Я помню всех своих пациентов… - он на секунду примолк. - А я собирался сегодня звонить его дочери, выяснять, почему он пропустил несколько приемов… Хорошо, что вы пришли раньше.
Оперативник отметил, что лицо профессора помрачнело, ему в голову явно пришла какая-то неприятная мысль, помимо мысли о несостоявшемся звонке. Но делиться ею с сыщиком по собственной инициативе он явно не собирался. Придется извлекать ее на свет самому…
- Его сбила машина неподалеку от вашей клиники. - Щербак внимательно наблюдал за мимикой Хабарова. - Машину свидетели характеризуют как бежевый "мерседес"…
- Что?! - В глазах Владимира Кирилловича вспыхнул острый огонек. - Когда это случилось?
Услышав дату, он некоторое время молча смотрел на сыщика. Затем сухо произнес:
- Вы, вероятно, уже знаете, что именно такой бежевый "мерседес" есть у меня? И что его угоняли? Угнали как раз в этот день. Судя по всему, случайностью это совпадение вы не считаете!
- А вы? - вернул ему "мяч" Николай.
- Я, к слову сказать, до сих пор без машины. Ублюдки ее основательно покалечили, мастера до сих пор возятся… М-да, нечего сказать, порадовали!
Профессор неожиданно умолк и погрузился в себя столь основательно, что Щербак ощутил себя здесь лишним. О том, что у него для сыщика всего десять минут, Хабаров явно забыл.
Первым не выдержал и нарушил паузу Николай, решивший для себя, что с Владимиром Кирилловичем лучше всего общаться максимально открыто - разумеется, в известных пределах.
- Вы знаете, - осторожно начал он, - у вас в клинике за последние месяцы это уже второй несчастный случай с пациентом… Конечно, если предположить, что гибель Клименко действительно несчастный случай…
Хабаров вынырнул из своих размышлений так же моментально, как и погрузился в них. И посмотрел на оперативника изучающе.
- Вы ошибаетесь, - произнес он. - Да, вы извините, но в спешке я ни документов у вас не попросил, ни вам не дал возможность представиться…
Щербак молча извлек удостоверение и, распахнув корочки, показал его профессору:
- Расследование частное, заказано нам совсем недавно.
- Значит, "Глория", - кивнул Хабаров. - Кажется, я о вас слышал. Что-то в связи с терактом, верно? Пару месяцев назад…
- Верно, - сухо ответил Николай.
- Думаю, к вам обратилась дочь… Она что же, полагает, что это убийство? Не несчастный случай?
- Извините, но имен клиентов мы не называем, - покачал головой оперативник. - Вы начали говорить о какой-то ошибке, если я не ослышался?
- Да, - кивнул Хабаров. - Вы действительно ошиблись: за последние месяцы такого рода случай у нас не второй, а третий…
- Что?! - не сумел сдержать своего удивления Щербак.
- Вам ни о чем не говорит имя Рубиса Натаниэля Михайловича?
- Я как раз его имел в виду… - пробормотал Николай.
- Ясно! - перебил его профессор. - Тогда вот вам еще одно: Уваров Юлиан Севастьянович. Он был первым, еще до Рубиса…