Над Москвой уже начинали сгущаться сумерки. Я с мобильного позвонил Елене. Аккумуляторы уже изрядно подсели. Впрочем, в Чечне мне мобильник в любом случае вряд ли понадобится. Что-то я сомневаюсь, чтобы там поддерживался руоминг.
Елена взяла трубку почти сразу.
- Здравствуйте, это Гордеев.
- Гордеев? - Такое впечатление, что она слышит мою фамилию впервые. - Ах да, здравствуйте, Юрий Петрович. Вы что-нибудь уже узнали?
- Немного, - ответил я уклончиво. - Давайте обсудим это при встрече, у меня садятся аккумуляторы. Я собираюсь ехать в Чечню разыскивать доказательства. Естественно, мне нужны деньги.
- Да, конечно. Давайте встретимся у памятника Грибоедову через сорок минут.
- Грибоедову?
- Ну да, на Чистых прудах.
- Хорошо, жду.
Если честно, я никогда не задумывался, кто же это стоит на Чистых прудах. Подойдя к памятнику, я убедился, что это действительно Грибоедов. Стыдно, конечно, но что поделать. Вот если бы меня спросили, где МУР находится или, например, юрконсультация № 10, я бы сразу ответил. Даже разбуженный среди ночи.
У меня было еще минут десять до назначенного времени, и я решил их провести с пользой, чтобы не было потом мучительно больно за потраченные зря секунды. Иными словами - немного подкрепиться. Киосков "Крошки-картошки" поблизости не наблюдалось, поэтому я удовлетворился хот-догом, хотя, если честно, не очень-то их люблю.
Елены все не было. Я набрал номер Турецкого. Абонент, как всегда, находился вне зоны досягаемости. Эх, Александр Борисович, а ведь обещали помочь…
- Не очень давно ждете? - спросила извиняющимся голосом Елена. - Мне прямо перед выходом позвонил муж…
- Ничего страшного, - ответил я. - Вы опоздали-то всего на пять минут.
- Не люблю опаздывать, - с улыбкой призналась Елена. - Даже на пять минут.
- Не очень типично для женщины, - заметил я.
- Что вам удалось узнать?
- Ничего особенного… Пока. Но думаю, что поездка в Чечню все решит.
- Я вам так благодарна! Вот… здесь деньги. - Она протянула конверт.
- Скажите… Магомадов рассказал мне…
- Вы видели Аслана? - перебила меня Елена. - Как он?!
- Вроде ничего, - успокоил ее я. - Так вот, Магомадов сказал мне, что не помнит…
Тут меня прервал звонок мобильного, я извинился и отошел на пару шагов, чтобы поговорить. Это был Турецкий.
- Александр Борисович, откуда вы звоните? Я вам перезвоню из автомата, у меня аккумуляторы вот-вот сядут…
†- Перезвонить не успеешь, у меня всего одна минута, и я опять буду очень занят. Следователя зовут Перелейко, Николай Перелейко. Работает он в прокуратуре…
И тут мой телефон сдох. Видимо, на слово "прокуратура" у него уже успела выработаться аллергия. И вот стою я возле памятника Грибоедову с дохлым телефоном в руке и понимаю, что Елена Марченко за это короткое время успела куда-то деться. Скрыться с места происшествия, как обычно пишут в милицейских сводках.
- Юрий Петрович, - послышалось с другой стороны. Я оглянулся. Елена Марченко уже сидела на скамеечке у памятника. Я подошел. - Извините, тут проезжала машина мужа. Я решила, что лучше будет, если он меня не увидит.
- Знаете, мне кажется, у вас начинается мания преследования, - не очень-то вежливо сказал я.
- Возможно, - со вздохом согласилась Елена. - Вы, кажется, хотели задать какой-то вопрос? - напомнила она.
- Да, спасибо, что напомнили. Когда Магомадов уже был у вас, позвонили во второй раз, вы открыли, и ворвались омоновцы. Так вот, почему вы открыли дверь?
- Я не помню… - задумалась она. - Я ничего не ожидала. А кажется, там просто сказали: "Откройте, ОМОН!" Я же не предполагала, что может начаться. А так как мой муж работает в милиции, я впустила ОМОН без раздумий…
- Понятно, - ответил я. - Ну что ж, спасибо. Больше у меня вопросов нет. Я постараюсь выехать в Грозный как можно скорее.
Мы распрощались.
- Вас подвезти? - обернулся я, сделав только пару шагов в сторону машины. Но Елена Марченко уже исчезла в своей, кажется, обычной манере. Пропала, как и не было.
Да-а, странноватая выходит сказка про Елену Прекрасную.
12
Елена сидела дома и пыталась чем-нибудь себя занять, чтобы отвлечься от страшных мыслей, не дававших ей покоя: "Неужели все это подстроил Алексей. Что, если он и вправду тот человек, из-за которого взяли Аслана?"
Поговорить открыто с мужем она не решилась, оставалось лишь надеяться на то, что как-то само собой выяснится.
Нина Матвеевна отправилась с внуком в магазин за покупками, Елена убрала квартиру, погладила белье, сложила аккуратно Сережины игрушки. Настроение было подавленное, Алексей не звонил, она со страхом ждала его прихода… Со страхом, потому что решила, наконец, задать ему вопрос:
- Алексей, скажи честно, это ты сделал?
Время тянулось медленно. Елена прошла по квартире, вытерла с полок пыль, взяла старый фотоальбом, открыла его…
Фотография Сережи в коляске. Они с Алексеем. Крым: все втроем - Алексей, она и Сережа - на пляже. Вот она восемнадцатилетняя, как раз в пору, когда познакомилась с Асланом. И ни одной фотографии Аслана. Алексей потребовал, чтобы Елена уничтожила все его фотографии. Она выполнила его приказание: уничтожила почти все фотографии Аслана, кроме одной, которую хранила в одном из ящиков шкафа, под постельным бельем. Снова фотография Алексея с Сережей на руках. Она с Алексеем…
В душе Елена за многое была благодарна Алексею: он вытащил ее из тяжелого периода депрессии, помог материально, с его появлением ее дом ожил, Алексей сам сделал ремонт в ее квартире, все свободное время по вечерам занимался Сережей.
- Я так рада за тебя, доченька, - говорила Елене Нина Матвеевна, - Алексей - замечательный человек.
В ответ Елена пожимала плечами. Она стала привыкать к тому, что можно жить с хорошим человеком и просто быть ему благодарной, жить без любви, на каких-то дружеских договорных обязательствах. И конечно, самое главное, что успокаивало Елену и заставляло верить в благополучие ее семейной жизни, - это был Сережа. Ему нравилось, что у него такой высокий папа, что у папы есть пистолет и что папа дает ему, Сереже, иногда кобуру. Сережа выносил ее во двор, показывал ребятам, которые сгорали от зависти, - одним словом, в Сережиных глазах Алексей был самым что ни на есть настоящим папой.
Елена отвлеклась от своих мыслей, услышав шаги на лестничной площадке. Звонкий смех Сережи дал ей понять, что это они. В двери повернулся ключ, Сережа бросился к матери:
- Смотри, что бабушка купила!
В руках у Сережи был тяжелый, железный, почти как настоящий пистолет. Елена догадалась, что это игрушка. Равнодушно повертев его в руках, Елена подождала, когда Сережа убежал в детскую, с упреком сказала матери:
- Мне не нравится, что у него такие игрушки.
- Какие? - искренне удивилась Нина Матвеевна. - Он же мальчик, а у всех мальчиков…
- Можно играть в машинки, - перебила ее Елена.
- Понятно, - поджала губы Нина Матвеевна, - опять переживаешь за своего чеченца…
- Мама, а можно я пойду погуляю? - Сережа подбежал к матери, умоляюще посмотрел на нее.
- Сначала обедать, - строго сказала бабушка.
- Пойди, сынок, погуляй, - назло ей ответила Елена и открыла сыну дверь.
- Кто так делает, ты понимаешь, что в глазах внука роняешь мой авторитет? - возмутилась Нина Матвеевна.
- Мне наплевать на твой авторитет.
- Что?! - От возмущения мать Елены не знала, что и сказать. - Посмотри, как ты вообще живешь?!
- Я же не лезу в твою жизнь, - вспылила Елена, - вот и ты в мою…
- Да, - вздохнула Нина Матвеевна, - ты сама только и можешь, что ошибки совершать, а кто потом все это расхлебывает?
- Уж не ты ли? - ехидно спросила Елена.
- Конечно, я! - Нина Матвеевна не сомневалась в этом. - А тебе по твоим-то годам пора понять, как тяжело матери…
Елена вздохнула. Властный характер Нины Матвеевны был известен не только ей, но и отцу. Привыкший к тому, что всегда все проблемы за него решала жена, он смирился с тем, что его считали мягкотелым и робким, но вздохнул с радостью, когда ему представилась возможность почувствовать себя хозяином положения. Одним словом, он встретил молодую, робкую, слабую женщину и с готовностью стал для нее сильным, решительным и главным.
Отец ушел пять лет назад. Сказав на прощанье жене:
- Дочь я вырастил, а с тобой я больше жить не могу.
Нина Матвеевна тяжело пережила уход мужа, а потом с новыми силами стала выплескивать всю свою решительность и активность на Елену и на внука. Елена по характеру была такой же, как ее отец: производила впечатление мягкой, не уверенной в себе, нуждающейся в опеке и защите… Но, так же как и отец, она была скрытным человеком, не всегда и не сразу отвечала на обидные замечания матери.
- Я бы на твоем месте, - продолжила Нина Матвеевна неоконченный, по ее мнению, разговор…
Но Елена не дала ей договорить:
- У каждого свое место!
- Как ты разговариваешь с матерью?!
- Все, мама, все!
Нина Матвеевна знала цену этому "все". Теперь дочь может уйти, хлопнув дверью, уйти, не сказав куда, к подруге или к тетке, которая всегда привечала ее в таких случаях. К счастью, в дверь позвонили. Нина Матвеевна посмотрела в глазок и обрадованно зашептала:
- Алексей. - Она уже открывала ему дверь, улыбалась приветливо, словно не было неприятного разговора с Еленой. - А почему сам не открываешь? Ключи, что ли, потерял?
- Устал.
Алексей опустился на стул около входной двери. От него пахло спиртным. Нина Матвеевна никогда не видела зятя в таком состоянии, но и виду не подала, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало.
- Где жена?
Первый раз в жизни он назвал ее не по имени, а просто "жена".
- На кухне, там, Алешенька, - лебезила перед зятем Нина Матвеевна.
- Почему не встречает мужа? А, почему? - взревел он.
Елена вышла из кухни, сложив руки на груди, спокойно остановилась, опершись о дверной косяк.
- Ну?
- Баранки гну, - зло ответил муж.
Нина Матвеевна от удивления открыла рот.
Елена так же равнодушно пожала плечами, но не сдвинулась с места.
- Алеша, что случилось, - Нина Матвеевна решила, что пора вмешаться, - на работе что-нибудь?
Она так искренне постаралась проявить внимание к проблемам зятя, что на ее глазах даже слезы выступили. Алексей удивился, покачал головой, остыл немного, сказал через паузу:
- Случилось.
- Что же, Алешенька? Чином понизили?
Алексей усмехнулся:
- Понизили. Можно сказать, опустили. Только не на работе. А дома.
- Ничего не понимаю, - Нина Матвеевна на самом деле не знала, что и думать, - как тебя дома могли чином понизить?
- А вот так вот, теща дорогая, - тихо сказал Алексей, - я здесь больше не муж, не отец…
- Да что ты вообще болтаешь, - махнула рукой Нина Матвеевна, - ну выпил, с кем не бывает, зачем же теперь в родном доме врагов искать?
- Выходит, в доме-то и следовало их искать, а я как дурак…
- Алексей, - теща вышла из себя, - да объясни ты наконец хоть что-нибудь…
- Что тут объяснять? - усмехнулся Алексей. - Мой сын, точнее, ее сын, которого я пожалел, назвал своим, там, на улице, сказал мне, что я не его папа, что папа у него другой, оказывается…
Нина Матвеевна все поняла, решила спасать ситуацию:
- Что за чушь, Алешенька, поверь мне, я при этом была, этот чеченец явился, Елена вообще ничего не знала, и Сереже он сам сказал, ну это же ерунда. - Она замялась и запуталась. - Я объясню внуку, что это ерунда. Лен, ну скажи ему!
Елена равнодушно прошла мимо Алексея, направляясь в другую комнату.
- Стой! - Алексей схватил ее за руку.
- Пусти, больно! - Елена выдернула руку, посмотрела на сдавленное место. - Теперь синяк будет.
- А знаешь, какие у него синяки, - заулыбался Алексей, с радостью наблюдая, как меняется выражение ее лица, - видела бы ты…
- Значит, это все же твоих рук дело, - даже не спросила, а тихо сказала Елена, - я все сомневалась, думала…
- Индюк тоже думал, - съязвил Алексей и сам рассмеялся своей шутке, - да остались от него одни перья…
И тут произошло то, что стало полной неожиданностью для всех, и для самой Елены тоже: она впервые в жизни подняла руку на человека, на мужчину, на мужа - со всего размаху Елена дала Алексею пощечину.
В бешенстве Алексей вскочил со стула, поймал Елену, не успевшую улизнуть от него, схватил за горло, прижал к стене…
Нина Матвеевна закрыла себе рот рукой, сдерживая готовый сорваться крик.
Несколько секунд он молча держал ее, смотрел в ее глаза, в которых не было даже страха, а были только спокойствие и холодная ненависть…
Отшатнувшись, Алексей выпустил ее, открыл дверь, громыхая ботинками, пошел, побежал вниз по лестнице.
- Доченька, - Нина Матвеевна бросилась к дочери, которая стояла у стены белая как мел, - с тобой все в порядке?
Дочь беззвучно что-то шептала, ни к кому не обращаясь и никого не замечая.
- Что? Что? - наклонилась к ней Нина Матвеевна и смогла наконец разобрать слова:
- Теперь он его убьет…
"Убить", - это была первая мысль, которая пришла в голову пьяному Алексею. Он вышел на улицу, прислонился спиной к холодной стене, глотнул свежего воздуха. И тут же другая мысль посетила его: "Успею, сначала - выпить". И он направился к пивному киоску.
Очередь стояла небольшая. Алексей, не спросив последнего, пристроился за стоящим поодаль от остальных помятым сорокалетним человеком, судя по глазам, любителем выпить.
Очередь двигалась быстро, хотя мужики пива брали помногу, Алексей стал прислушиваться к тому, о чем говорили в очереди.
- Послушай, ведь у тебя вся жизнь еще впереди! Я клянусь тебе. Послушай меня, я знаю, что еще не все потеряно, что в твои годы жизнь только начинается, ты, главное, верь в это, верь…
- Нет, ну это просто террор какой-то! С чего ты вообще взял, что у меня все плохо. Я тебе говорю: я всем доволен, чувствую себя превосходно!
- Дерьмо ты.
- Ну здравствуйте.
- Конечно, дерьмо, кто же еще. И плевал я на твою докторскую и твою заграницу.
- Как ты мне надоел, пап…
Алексей всмотрелся в лица говорящих, он даже обошел их, словно невзначай, будто бы прогуливаясь: отец и сын, судя по их внешнему виду, пили не первый день.
- Когда-нибудь все это кончится, - сказал тот, который был моложе.
- Обязательно, - согласился отец, - уеду я от вас, потому что сволочи вы…
- Вот-вот, каждый раз одно и то же!
- А что, нет? Прошу же всякий раз: неужели нельзя один месяц в году, когда я приезжаю, обойтись без этих ваших паршивых гостей? Так нет, они их специально приглашают!
- Да где ж специально-то? Позвонили: будут проездом. Гнать их, что ли? Да и не в этом дело… Почему ты всегда требуешь, чтобы ради тебя жизнь останавливалась? Мне стыдно даже за тебя: вместо того чтобы пообщаться с людьми, ты прячешься, злобствуешь…
- Потому что они мне противны: и женщины, и мужики… Такая мразь…
- Ты же их совсем не знаешь!
- Да что там знать?! Все люди - мразь!
"Да, не один я здесь такой, вот они все - братья по несчастью - где собираются…"
Алексей скосил глаза и увидел, что мужик, за которым он стоит, тоже слушает этот разговор. Они улыбнулись друг другу.
- Тяжелая штука жизнь, - вздохнул мужик, обращаясь к Алексею.
- Не говори, - согласился тот, на душе потеплело, хотелось поделиться с кем-то, пожаловаться кому-либо…
А разговор между отцом и сыном продолжался:
- Ничтожество ты, сын. Значит, рад им, да?
- Да, представь себе.
- Ну и радуйся, не хочу мешать.
- Я и радуюсь.
- Когда они приезжают?
- Завтра. Да всего на сутки, папа.
- Хоть на сколько. Завтра в гостиницу пойду. Нет номеров - на вокзале… Буду приходить к внуку во двор, а к вам не поднимусь, а вы тут целуйтесь, пляшите, да хоть передохните!
- Я этого не понимаю, пап, ты совершенно не можешь жить с людьми!
- Да ты же все время врешь! Ты же, как и я, ненавидишь людей, ты же моя кровь!
Алексей не смог сдержать улыбки, глядя на стоящего поодаль мужика, который старательно сдерживал себя от смеха, Алексей не выдержал и захохотал. Отец и сын повернулись к нему.
- Дерьмо ты, - сказал, обращаясь к Алексею, отец.
В другой ситуации Алексей врезал бы ему, но сейчас только рассмеялся. Отец махнул на него рукой, сказал сыну:
- Вот такое дерьмо все люди, сынок!
"У меня, оказывается, еще все в порядке, - думал Алексей, - куда хуже вырастить своего сына, а потом окажется, что он тебе чужой - не по крови, а по духу, по убеждениям, по образу жизни…"
Отец и сын, купив два трехлитровых баллона пива, отошли в сторону. Теперь очередь продвигалась быстро: вот купил и мужик, стоявший перед Алексеем, отошел, остановился неподалеку. Алексею показалось, что мужик поджидает его.
- Ты как, - обратился мужик к Алексею, - насчет вместе выпить?
- Давай, - согласился Алексей.
Держа каждый по пол-литровой банке с пивом в руках: кружки давно все закончились, они присели неподалеку на срубленное дерево.
- Вот люди живут, - сказал мужик, - человек человеку волк…
Алексей кивнул, ему почему-то нравился этот мужик, веяло от него какой-то надежностью, спокойствием…
Ему захотелось все рассказать этому случайному собеседнику.
Не задалась военная карьера у Алексея Марченко, как он ни старался!
А ведь еще со школьной скамьи сознательно выбрал офицерскую судьбу.
Рядом со школой была расположена воинская часть, с которой была крепко и нерушимо связана вся их жизнь. Военные регулярно помогали школе с ремонтом, привозили стройматериалы, приезжали солдаты на грузовиках, а командовал ими бравый офицер в сверкающих сапогах, в портупее! На праздниках в школе всегда командиры в парадных мундирах в первых рядах - на сцене, в президиуме. Чуть что в школе нужно - от элементарных гвоздей и оконного стекла до рабочей силы на полях и транспорта - они тут же к военным бежали. И каждый пацан сызмала мечтал стать офицером!
Марченко, как и все в их школе, старался поступить в военное училище.
С детства его учили многому: игре на фортепьяно, вольной борьбе, бальным танцам, вокалу, - одним словом, весь традиционный набор областного Дома пионеров Алексеем был освоен. В школе Алексей был круглым отличником. Лидер, красавец, умница, - девчонки начали обращать на него внимание класса с седьмого. Учителя прочили ему большое будущее, наперебой убеждая друг друга, что его предмет у Алексея идет лучше всего, следовательно, выбирать для себя профессию ему нужно именно связанную с этим предметом. Филологом, математиком, химиком, историком - кем только не видели Алексея и учителя и родители.