– Вот уж от кого, а от нее не ожидала.
– Вообще-то, она совсем не такая, как в суде. Ким очень милая…
– Милая? – рассмеялась Джина. – Да, сильно тебе врезали!
– Сильно, но не до такой степени, – парировал Джо. – Спасибо, Джина, но я, наверное, пойду.
– Нет, останься, – произнесла Джина и вдруг покраснела. – Бывает, что такие травмы даром не проходят. Нужно, чтобы рядом кто-то был – на всякий случай.
– Спасибо, Джина, – со вздохом проговорил Джо. – Да, выпить сейчас не помешало бы.
Моника попыталась высвободиться. Она была привязана к металлическому стулу. Моника принялась его раскачивать, и ножки застучали по полу. Руки были крепко стянуты за спиной, а щиколотки привязаны веревками к ножкам стула. На глазах была повязка, от которой пахло по́том и грязью. Вся она была покрыта каким-то сором, который попадал в глаза. Но холодок страха пробегал по спине вовсе не от неудобства. Моника и представить не могла, что вечер закончится этим и произойдет нечто подобное.
За спиной у нее кто-то стоял. Моника попыталась развернуться, но тщетно. Она инстинктивно старалась определить направление, из которого исходит угроза. Послышались шаги и чье-то быстрое дыхание. Запахло по́том и алкоголем. Тут Моника занервничала.
– Кто вы?
Ответом было только эхо. Похоже, Моника находилась в каком-то большом пустом помещении, однако невдалеке слышался шум машин, а иногда голоса. Откуда-то долетала музыка, обрывки разговоров, песни – видимо, поблизости располагался ночной клуб. А потом раздались звуки, которые ни с чем невозможно перепутать – равномерный грохот поезда, время от времени сопровождаемый звуками громкоговорителя. А совсем близко проходили трамваи – похоже, на этом участке рельсы поворачивали, образуя угол.
Вдруг Моника вздрогнула – она почуяла еще один запах и сделала вывод, что рядом еще один человек. Причем пахло, судя по всему, женскими духами – какой-то неотчетливый цветочный аромат. И тут Моника вспомнила, как садилась в машину. Ее обхватила чья-то рука – сильная, но тонкая и мягкая. Мужские руки грубее.
– Кто вы? – повторила Моника, на этот раз тише, почти умоляюще. И чуть не подпрыгнула вместе со стулом, когда возле правого уха неожиданно раздался шепот. Действительно, говорила женщина:
– Здравствуй, Моника. – В голосе звучала холодная ярость, каждый отрывистый слог сочился злобой.
Из горла Моники невольно вырвался звук, похожий на хныканье. Она разозлилась на себя и снова принялась раскачивать стул. Надо взять себя в руки и не показывать слабость. Но, кем бы ни была эта женщина, она знала ее имя. Значит, Моника очутилась здесь не случайно, и это пугало еще больше. Тут она подумала о звонке от Ронни. По крайней мере, она решила, что это Ронни, – звонивший представился этим именем, однако голос показался Монике незнакомым. Тяжело дыша, она снова попыталась высвободиться. На глаза навернулись слезы, от которых намокла повязка.
– Зачем вы привезли меня сюда?
Раздался громкий, пронзительный смех, и снова от стен отразилось эхо. Нет, это определенно большое пустое помещение. Моника завертела головой, пытаясь определить, откуда донесся звук, но потом постаралась взять себя в руки. Необходимо собраться. Моника опустила подбородок и попыталась сосредоточиться. Но случившееся просто в голове не укладывалось – ее ударили и в полубессознательном состоянии выволокли из машины, а потом запихнули в припаркованный рядом фургон. Моника пыталась сопротивляться, но их было двое. Ей завязали глаза, связали руки и ноги. А потом привязали к стулу и оставили. Она понятия не имела, сколько прошло времени и какой опасности ждать. Монике постоянно казалось, что к ней подкрадываются, и она вздрагивала от шороха крыльев, капель, падающих на бетон, скрипа и позвякивания разболтавшейся металлической ограды. В траве раздавался шорох, будто там бегали грызуны.
Моника опять принялась бороться с веревками, но связали ее крепко.
– Мне нужно в туалет, – произнесла она, но, когда женщина за спиной рассмеялась, Моника поняла, что со стороны ее слова прозвучали как слабая и неубедительная попытка обмануть этих людей. Впрочем, так оно и было.
– Никто тебе не мешает, – со злобным смешком произнесла женщина. – Если хочешь, давай прямо здесь, только тебе самой это помешает.
– Когда?
– Потом.
Моника охнула и вздрогнула, почувствовав, что шеи коснулась чья-то рука. Пальцы были грубее, чем те, которые схватили ее в машине. Рука была мужская. Моника ощутила сухую, загрубевшую кожу. Прикосновение царапало. На шее выступил пот. Моника попыталась отпрянуть или хотя бы прикрыть шею, но потом поняла, что мужчина тянется вовсе не к ней, а к волосам. Палец провел по волоскам на шее, потом рука принялась перебирать пряди и пропускать их между пальцев. Моника определила это по едва ощущавшемуся натяжению. Потом рука провела по ее волосам сверху вниз, приглаживая их, и остановилась на уровне груди. Моника не удержалась и издала испуганный стон. Тут раздался еще один звук. Щелканье металлических лезвий.
– Что это? – спросила Моника, испугавшись еще больше.
Волосы натянулись сильнее. Моника охнула и услышала, как кто-то облизнул губы, а потом снова щелкнули лезвия, и натяжение ослабилось. Раздался стон удовлетворения, а потом Моника ощутила на затылке чье-то дыхание, будто неизвестный делал глубокий вдох. Запах пота ощущался совсем близко. Это точно был мужчина. Запах кислый, влажный. Моника опять постаралась увернуться, не зная, что сейчас будет. Однако ничего не произошло, если не считать того, что Моника продолжала слышать звуки дыхания. Моника закрыла глаза и стиснула зубы. Повязка насквозь промокла от слез.
– Пожалуйста, перестаньте, – взмолилась она. В голосе явственно слышалось отчаяние. – Мне страшно. Хватит. Прошу вас, отпустите меня.
– Хватит? – громко и пронзительно прозвучал женский голос. – Думаешь, мы все это для того затеяли, чтобы к стулу тебя привязать? Веселье только начинается.
Кто-то опустился на колени рядом с Моникой, началось какое-то шевеление, и неожиданно ее ноги освободили от веревок – сначала одну, потом вторую. Моника не знала, то ли радоваться, то ли бояться. Может, сейчас будет хуже, а может, и лучше, и ее все-таки отпустят.
Монику с силой пнула в грудь нога в сапоге. Охнув от боли и неожиданности, она упала. Постаралась сгруппироваться и не удариться затылком, когда стул опрокинется на бетон. В ночной тишине звук падения прозвучал громко. Стул отлетел в сторону. Моника лежала на полу, тяжело дыша и морщась. Руки все еще были связаны за спиной, повязка на месте. Она инстинктивно поджала колени, чтобы защитить себя. Кто-то опустился на корточки рядом с ней. И снова женщина. Моника почувствовала запах духов.
– Это твой шанс вырваться на свободу, – тихо произнесла женщина.
Сначала Моника ничего не ответила. Она лежала, тяжело дыша и чувствуя, как джинсы стали влажными. Когда ее ударили, от неожиданности она утратила контроль над собой. Судя по звукам дыхания, женщина сидела и терпеливо наблюдала за ней.
– Ничего не понимаю, – выдохнула Моника. – Зачем вы это делаете?
Послышался смех.
– Тебе и не надо понимать. Просто играй по правилам.
– По каким правилам? О чем вы?
– Об игре. Нашей игре. Мы все время в нее играем.
– Это не игра, – произнесла Моника, пытаясь высвободить руки, но тщетно.
– Все очень просто. Через полчаса мы убьем тебя, если не сумеешь выбраться отсюда.
Моника разрыдалась, щеки намокли от слез, несмотря на повязку.
– Я же не знаю, где нахожусь. И ничего не вижу.
Снова раздался смех, и женщина прошептала на ухо Моники:
– Вот поэтому нам и нравится эта игра, милая.
Глава 40
Сэм выругался, когда совсем рядом с маминым домом пришлось остановиться на светофоре. Он достал мобильник и набрал номер Джо, но телефон был отключен.
– Джо, это я, – выпалил Сэм, как только включилась голосовая почта. – Приезжай к маме, как только сможешь. Это касается Руби.
Наконец включился зеленый, и Сэм бросил телефон на соседнее сиденье. На дорогу ушло слишком много времени – всюду красные сигналы светофора и пробки. Манчестерские дороги не справлялись с автомобильным потоком, не спасали никакие объезды – добраться до цели быстро было попросту невозможно.
Свернув на улицу, где вырос, Сэм увидел в окне маму, которая ходила туда-сюда, время от времени выглядывая на улицу. Машину Сэм закрывать не стал, слишком торопился. Мама заметила, как Сэм спешит к двери, и, когда он вбежал в дом, она сидела на диване и держала за руку Руби. Сестренка явно только что плакала.
– Что случилось? – выдавил запыхавшийся Сэм.
Руби взглянула на него, потом на маму и произнесла:
– Мне надо поговорить с Сэмом. Наедине.
Когда мама вставала с дивана, вид у нее был обиженный. Впрочем, она и сама понимала, что именно по этой причине и вызвала Сэма – старшему брату Руби уж точно могла довериться, он был для нее почти отцом. Руби старалась не показывать, до какой степени напугана, однако выражение глаз и изгиб губ говорили сами за себя. Когда дверь закрылась, Сэм велел:
– Рассказывай.
Руби сразу же разрыдалась.
– Я ничего плохого не делала.
– Да, но если не расскажешь все как было, как же я тебе помогу?
Руби неуклюже забралась с ногами на диван и обхватила руками колени. По щекам катились слезы, и прерывающимся голосом она выговорила:
– Я шла по тропинке…
Сэм похолодел. Он опустился в кресло напротив.
– По той самой? – уточнил он, хотя уже знал ответ.
Руби кивнула. Сэм закрыл глаза. На тропинке убили Элли.
Сразу потоком нахлынули мысли о сестре. Сэм много раз пытался воссоздать в памяти то утро, когда в последний раз видел Элли. В школу она обычно уходила бодрая и веселая. Элли была такая же высокая и нескладная, как и Руби сейчас. На плече висел рюкзак из какой-то ткани, Элли вечно швыряла его в траву, поэтому учебники были грязные и мокрые. Но Сэм не мог припомнить, была ли Элли в таком же веселом настроении в то утро. Он попросту не обратил внимания, ведь день был самый обычный. И все же на душе становилось теплее, стоило представить, как Элли улыбнулась им перед тем, как уйти. Сэм открыл глаза и посмотрел на Руби. Та перестала плакать и поверх колен глядела на брата большими, влажными глазами – точь-в-точь как у газели.
– Зачем ты туда пошла? – тихо произнес Сэм. – Мы же тебе говорили…
– Забудешь тут, как же! – сердито отозвалась Руби. – С рождения мне про Элли твердите, а я ведь ее даже не знала. Хватит, хочу жить своей жизнью! И не понимаю, почему нельзя ходить домой по тропинке. Так же быстрее!
– Это опасное место, – рявкнул Сэм.
– Все там ходят, и ничего!
– Не все раз в год ездят на могилу из-за этой тропинки!
Сэм перешел на крик. Руби со слезами выбежала из комнаты, и Сэм застонал от досады, услышав топот ног на лестнице. Когда за Руби захлопнулась дверь комнаты, Сэм понял, что нужно идти за ней. Поднялся по лестнице и тихонько постучал. Ответа не последовало. Сэм медленно и осторожно приоткрыл дверь. Руби ничком лежала на кровати, опустив голову на сложенные руки. Подростки из всего делают трагедию. Сэм понимал ее досаду. Руби как будто находилась в тени Элли и постоянно ощущала на себе отголоски произошедшего со старшей сестрой. Словно она – всего лишь замена Элли. Сэм смягчился.
– Я не для того приехал, чтобы ругать тебя из-за тропинки, – примирительно произнес он. – Мама говорит, за тобой кто-то шел.
Руби не пошевелилась.
– Расскажи, – настаивал Сэм. – Я беспокоюсь.
Она подняла голову и, посмотрев на него, приподнялась на локтях:
– Тебе-то какое дело?
– Я же твой брат, и с тех пор, как умер папа, забочусь о тебе. Вот я и примчался, как только узнал.
Руби вытерла слезы и села.
– Ну ладно, – сдалась она. – Как обычно, возвращалась из школы. На дорогах было полно машин, вот и решила срезать. Чего мне бояться, там же всегда спокойно!
– Ты что, часто там ходишь?
Руби пожала плечами. Ответ был и так ясен.
– Продолжай.
– Набежали тучи. Думала, вот-вот дождь польет. А по улицам идти далеко. Вот и выбрала дорогу покороче.
– Кто за тобой шел?
– В том-то и дело, что не знаю. Я его не разглядела. В общем, повернула, а там ведь очень тихо, вокруг с двух сторон стена деревьев. Обычно только свои шаги слышала, но сегодня был еще какой-то звук, вроде шороха, будто кто-то между деревьями пробирался.
Руки Сэма сжались в кулаки. Он старался не давать воли гневу, часть которого была направлена на Руби. Предупреждали ведь, чтобы на тропинку ни ногой!
– А потом что было?
Руби сглотнула. Подбородок чуть задрожал.
– Я испугалась. Оглянулась посмотреть, кто идет, но никого не увидела. Только я оттуда не всю тропинку разглядеть могла, начало из-за поворота не видно, а возвращаться побоялась. Пошла вперед, только побыстрее. И все приглядывалась, нет ли кого между деревьями. Вдруг там что-то мелькнуло, вот я и кинулась бегом. Заплакала, закричала, а шорох все не стихает. А потом увидела нашу улицу, и тут уже рванула со всех ног.
– Значит, на улице за тобой никто не шел?
Руби покачала головой.
– Можешь описать этого человека?
Сестренка опять мотнула головой.
– Ну, хоть что-нибудь. Рост, одежда, цвет волос.
– Нет. Сказала же – между деревьями что-то промелькнуло, но приглядываться не стала.
Некоторое время Сэм молча смотрел на нее. Руби была большая любительница привлекать к себе внимание. Иногда разыгрывала целые представления. Следовало убедиться, что это не тот случай.
– Ты точно уверена, что за тобой кто-то шел?
– Думаешь, я вру?
– Понимаю, Руби, тебе приходится нелегко. Ты чувствуешь себя так, будто стоишь на втором месте после Элли. Но нельзя придумывать такие вещи только для того, чтобы обратить на себя внимание.
И снова на глаза Руби навернулись слезы.
– А ну пошел отсюда!
– Руби…
– Отвали, Сэм. Тебе, кроме Элли, на всех плевать. И мама такая же.
– Неправда, Руби. Просто иногда некоторые люди придумывают всякие истории, чтобы вокруг них суетились, и я хотел убедиться, что ты не сочиняешь. Понимаю, без папы тяжело, но я всегда готов тебя поддержать.
– Я говорю правду, – произнесла Руби, на этот раз гораздо тише. – Там, за деревьями, кто-то был.
Сэм задумчиво посмотрел на нее. Вся кровать в комнате Руби была завалена мягкими игрушками, но постепенно ребенок превращался в молодую девушку. Косметика, духи, фен, к будильнику прислонена фотография какого-то парня. Примерно ее возраста, видный, спортивный. Должно быть, бойфренд, предположил Сэм. Он шумно вздохнул.
– Ладно, попробую что-нибудь узнать. Но обещай, что больше по тропинке ходить не станешь.
– Хватит меня учить!
– Руби…
– Я серьезно. Не имеешь права мне указывать. Ты мне не отец. Да, папы у меня нет, но это еще не значит, что ты можешь мной командовать!
Сэм наклонился к Руби и поцеловал ее в затылок.
– Не волнуйся, мы понимаем, что ты – это ты, а не вторая Элли. Просто мы очень боимся, что и с тобой случится беда. Пожалуйста, ради нас – будь осторожна.
Выйдя из комнаты Руби, Сэм спустился на кухню. Мама сыпала муку в миску. Когда хотела отвлечься, сразу принималась печь пироги. Сэм обнял ее за плечи. Наверху заиграла громкая музыка.
– Все будет хорошо, – произнес Сэм. – Не бойся.
Мама кивнула, но промолчала.
– Джо не звонил?
Мама принялась мешать чуть ли не с остервенением. Ответ был понятен и без слов.
– Я с ним поговорю, – пообещал Сэм.
Мама подняла голову.
– Ты же знаешь, Джо очень много работает.
– Как и все мы, мама, – отозвался Сэм. – Как и все мы.
Глава 41
Моника тяжело дышала, пытаясь прийти в себя после падения. Она ударилась головой, волосы стали влажными и липкими от крови. Что-то захрустело под подошвами сапог, Моника ахнула и отпрянула. Руки все еще были связаны. Шаги последовали за ней, и Моника отодвинулась еще дальше, энергично работая ногами и извиваясь, как змея, а потом свернулась в клубок, чтобы защититься. Раздался низкий, злобный смех, в котором звучала издевка.
Девушка прижалась головой к холодному бетонному полу. К виску прилип какой-то сор. Она поводила головой, пытаясь избавиться от повязки, но та была завязана слишком крепко. У Моники голова шла кругом. Она одновременно испытывала страх, боль и непонимание, как такое могло произойти. Сил больше не было, и Моника разозлилась на себя за то, что поддалась слабости. Она будет бороться, однако решимость таяла с каждой минутой.
– Зачем вы это делаете? – спросила Моника упавшим голосом. – Прошу вас, отпустите меня.
Моника сама слышала, что ее слова звучат жалко. Хотелось бы говорить громко и с вызовом, но Монике было слишком страшно. Она не понимала, что происходит. Снова раздались шаги, совсем рядом с ее головой. Пальцы коснулись волос, и Моника отпрянула. Послышался смех. Женщина. Сейчас она была немного в стороне. Наблюдает, решила Моника.
– Скажите хотя бы зачем, – повторила она.
Наступило молчание, и наконец женщина спросила:
– Ты любила когда-нибудь?
Прежде чем Моника успела ответить, неизвестная продолжила:
– Знаю, о чем ты сейчас думаешь, – цветочки, прогулки за ручку и вся эта чепуха из любовных романов. Нет, я не про такую любовь, а про настоящую, когда страдаешь, ни о чем другом думать не можешь, на все ради него готова. Хотя бы представляешь, что это такое?
– Не понимаю, – ответила Моника, переводя дыхание.
– Значит, не знаешь, иначе не стала бы спрашивать.
– При чем тут любовь?
Моника попыталась высвободить руки.
– Какой толк объяснять, все равно не поймешь. – В голосе женщины снова зазвучала злоба. – И никто не понимает. Только осуждают. Ты не об этом думай, а о том, как спастись. Время идет.
Моника почувствовала, как тон женщины изменился. До этого он был задумчивым, а теперь приобрел зловещее звучание. Моника поняла, что упустила шанс договориться с этой особой, даже не успев сообразить, что он у нее появился. Чуть покачиваясь, Моника с трудом поднялась и расставила ноги шире, чтобы не упасть. Медленно повернулась, проверяя, нет ли под ногами препятствий.
Кто-то пролетел мимо, задев волосы – то ли птица, то ли летучая мышь. А может, это был один из людей, привезших ее сюда. Моника поспешно отпрянула. Пригнулась, опустила плечи и, покачиваясь, остановилась. Куда идти, она не знала. Темнота пугала. Оставалось ориентироваться по звукам, но их источники постоянно перемещались – Моника представления не имела, где эти люди, пока не ощущала чье-то дыхание или не слышала шепот.
– Отпустите, – взмолилась она. – Я никому не скажу.
За спиной послышался мужской смех. От резкого поворота закружилась голова. Моника совсем растерялась. Пахло несвежим одеколоном. Рядом послышался голос, и Моника вздрогнула.
– Ну давай же, убегай, – зловещим шепотом, похожим на шипение, произнесла женщина.
– Почему вы просто меня не отпустите?
– Это будет совсем не то.