Нет, это все же не саквояж Алекса. Тот был поменьше и поизысканней, с латунной застежкой. На этом саквояже застежка совсем другая – из хромированной стали. И кожа заметно грубее, не такая мягкая – даже на вид. Разница в классе бросается в глаза сразу, я просто слишком взвинчена, вот мне и лезут в голову всякие глупости. Алекс улетел, а я без зазрения совести вторглась в чужое жизненное пространство, что не соответствует не только марокканским традициям, но и христианским. Хороша же я буду, если добрейший дядюшка Иса застукает меня здесь!..
Напуганная мыслью о возможном разоблачении, я пулей выскакиваю из комнаты, прикрываю дверь и падаю на подушки у стола. Приняв непринужденную позу и чуть отдышавшись, я успеваю даже сунуть в рот кусок пахлавы и запить ее чаем. В этот самый момент и появляется дядюшка Иса, еще более улыбчивый, чем раньше.
– Вы не скучали, милая Сашa?
– Честно говоря, уже успела соскучиться. У вас отменная пахлава. И чай тоже замечательный.
– Рад, что вам понравилось. Вот, возьмите на память. Маленький подарок от дядюшки Исы.
Дядюшка протягивает мне бесформенный кусочек камня – слишком податливый, слишком легкий; цвет тоже так сразу не определишь: то ли болотный, то ли темно-серый.
– Что это?
– Амбра. Самая настоящая амбра. Запах амбры придает женщине загадочность и подчеркивает силу и благородство души. Ко мне приходили двое полицейских, Сашa.
Переход от амбры к двум полицейским так неожидан, что я не сразу понимаю, о чем говорит мне дядюшка. Двое полицейских? Только бы это не были Жюль и Джим!..
– Вчера, поздним вечером, произошло убийство. Совсем рядом. Вы не слышали?
– Что-то такое слышала… Краем уха. – Язык во рту распух и совершенно меня не слушается. – Поэтому вокруг было так много народу.
– Люди любопытны, а это не очень хорошее качество.
– Не очень… И что полицейские?
– Расспрашивали меня, не заметил ли я чего-нибудь подозрительного. Не видел ли кого-нибудь поблизости. Стандартные вопросы в таких случаях.
– Мне не приходилось сталкиваться с подобным.
– Да… Все гораздо ближе, чем может показаться на первый взгляд.
Дядюшка Иса улыбается, и мне ничего не остается, как улыбаться ему в ответ. Так мы и сидим друг напротив друга: он – покачивая головой, я – задыхаясь от тяжелого, дурманящего запаха, идущего от куска амбры. Сознание туманится, я как будто снова погружаюсь в темноту вчерашней ночи; страхи, от которых я избавилась, снова возвращаются ко мне.
– Что же вы сказали полицейским, дядюшка Иса?
– Что я никого не видел. Я ведь и вправду никого не видел вчера вечером. Кроме вас и вашего друга, когда вы шли к лестнице. И кроме вас – уже без друга. Когда вы возвращались…
***
…Все гораздо ближе, чем может показаться на первый взгляд.
Стена камеры, например.
Ночное расстояние от нее до деревянного лежака, на котором я провожу все свое время, не соответствует дневному. Десять шагов днем, при условии, что пятка левой ноги плотно прижимается к носку правой, ноги меняются: левая-правая, левая-правая – вот и выходит десять шагов. Не так уж мало, если учесть, что ночью от десяти шагов не остается и воспоминаний. Ночью стена дышит мне в лицо, мне даже не нужно вытягивать руки, чтобы коснуться ее. Закроешь глаза – и она тут как тут: царапает щеку, забивает рот пыльной каменной крошкой; загадка, которую мне не разрешить: почему в солнечной, ветреной Эс-Суэйре, где все стены – белые, существует эта – темно-серая, как кусок амбры, асфальтовая, маслянистая.
А может быть, все стены всех тюремных камер во всем мире именно такие? Покрытые копотью отчаяния, страданий, предсмертного ужаса и дурных мыслей? Я узнала бы о них больше, если бы умела читать по-арабски (стены камеры истыканы арабской вязью) – но я не умею читать по-арабски. И я до сих пор не оставила своего собственного автографа, просто потому, что не могу выбрать язык – французский, русский? македонский (меня принимали за уроженку Македонии)? немецкий (меня принимали за уроженку Лихтенштейна)? – только за убийцу меня не принимали никогда.
Загадка, которую мне не разрешить:
почему я убила Франсуа Пеллетье?
До сих пор я все отрицала. Проявляла упрямство, невзирая на факты, улики и показания свидетелей. Но рано или поздно я сломаюсь под грузом доказательств – так утверждает следователь, ведущий мое дело. Я упорно не желаю запоминать его имя, хотя каждый допрос (на сегодняшний день их было одиннадцать) начинается с терпеливого представления сторон. Имя адвоката тоже несущественно, хотя встреч с ним было гораздо меньше. Я послала его подальше после третьей, идущий по кругу разговор двух глухих меня не устраивает. Беседы со следователем проходят по сходной траектории, с той разницей, что отказаться от них я не могу.
– Как вы познакомились с Франсуа Пеллетье?
– Он приехал по туристической путевке агентства "Montagnard". Он и еще пятеро человек. Я уже говорила об этом… Я встретила всех в аэропорту, я всегда встречаю туристов в аэропорту… После того как мы оказались в отеле, я заполнила его регистрационную карточку.
– Это входит в круг ваших обязанностей?
– И это в частности.
– Обычно карточки заполняют сами постояльцы.
– Да. Но у нас маленький отель, постояльцев бывает немного, даже в разгар сезона. Так что мы все делаем сами. Эти правила устанавливала не я…
– Раньше вы, никогда не встречались с Франсуа Пеллетье?
– Никогда. Я впервые увидела его тем вечером в аэропорту. Третьего августа.
– Четвертого. Если верить записи в регистрационной карточке.
– Возможно, я просто спутала даты. Не думаю, что это существенно.
– Вы сразу же проявили к нему интерес?
– Нет, скорее он проявил ко мне интерес. Не думаю, что это существенно.
– Но интерес оказался взаимным?
– Он показался мне милым молодым человеком. Не больше.
– И тем не менее уже на следующий день вы приняли его приглашение посетить ресторан "Ла Скала".
– Это вышло случайно.
– Что именно?
– Он не приглашал меня. Я… Я просто отправилась в "Ла Скала" поужинать. И случайно встретила его.
– Он пригласил вас за свой столик?
– Нет, скорее я пригласила его за свой столик. Или нет – не приглашала. Он просто подсел ко мне и сразу же заказал шампанское. Не думаю, что это существенно.
– Вы часто посещаете "Ла Скала"?
– Нет.
– А если точнее?
– Я ужинала там первый раз.
– И этот раз совпал с пребыванием там Франсуа Пеллетье?
– Выходит, что так.
– Вам не кажется это странным?
– Нет. Разве я не имею права поужинать?
– Вы имеете право даже позавтракать. Тем более что несколькими часами раньше вы уже завтракали там. С другим молодым человеком.
– Да, с другом. С близким другом.
– А Франсуа Пеллетье не был вам другом? Близким другом ?
– Нет, конечно. Мы познакомились накануне. Я везла туристов из аэропорта, а потом заполняла их карточки… Я уже говорила об этом.
– Вы заказали шампанское.
– Он заказал шампанское. Он – Фрэнки.
– Франсуа Пеллетье?
– Да.
– Вы называли его Фрэнки? Звучит достаточно интимно, согласитесь.
– Он сам просил называть его Фрэнки. Если бы он попросил называть его Бонд, Джеймс Бонд, я бы звала его Джеймсом Бондом. Мне все равно.
– Что было дальше?
– Ничего. Мы пили шампанское и болтали. Он сказал, что работал в дельфинарии, и я попросила его поделиться… м-мм.. впечатлениями.
– Какими?
– О дельфинах.
– Вы интересуетесь дельфинами?
– Они мне симпатичны.
– А Фрэнки? Франсуа Пеллетье?
– Он показался мне милым, я уже говорила.
– Значит, вы тоже испытывали к нему симпатию?
– Да.
– Такую же, как к дельфинам?
– Не знаю. Нет. Пожалуй, дельфины вызывают у меня больший интерес.
– Но это не помешало вам весело провести время с Франсуа Пеллетье.
– Мы просто разговаривали.
– Вы выглядели влюбленной парочкой.
– Кто вам сказал такую чушь?
– Перед тем как заказать шампанское, Франсуа Пеллетье разговаривал с официантом.
– А-а, я помню официанта. Фрэнки… Франсуа о чем-то шептался с ним.
– Знаете о чем?
– Понятия не имею.
– Дословно: "Лучшее шампанское для моей любимой девушки. Я слишком долго ждал и теперь намерен оттянуться по полной".
– Чушь. Сплетни и враки.
– Документально зафиксированные враки. Они имеются в деле, и вы можете с ними ознакомиться. Официант – незаинтересованное лицо. Он видел вас в первый раз, так же как и Франсуа Пеллетье.
– Фрэнки мог сказать что угодно. На любом курорте полно таких типов. Выдающих желаемое за действительное. Я знаю по меньшей мере троих. За исключением Фрэнки.
– Значит, вы не его любимая девушка?
– Конечно нет.
– И вы никогда не встречались раньше?
– Господи!.. Нет. Сколько можно повторять…
– Он мог ограничиться фразой "Я слишком долго ждал и теперь намерен оттянуться по полной". Но зачем-то упомянул, что вы его любимая девушка. В разговоре с человеком, которого видел первый раз.
– Я уже сказала вам, что думаю по этому поводу.
– В категорию любимых девушек не переходят после ничего не значащего разговора о дельфинах.
– Официант подошел раньше.
– Тем более. Для того чтобы стать любимой девушкой, необходимо время.
– Я уже сказала вам, что думаю по этому поводу.
– Вы ушли из ресторана вместе ?
– Нет. Я ушла немного раньше. Сказала… Сказала, что подожду его на улице.
– Немного нелогичное поведение, согласитесь.
– Нелогичное? Нелогичное для любимой девушки. А я не была любимой девушкой Франсуа Пеллетье.
– Когда Франсуа Пеллетье расплачивался, он выглядел чем-то расстроенным. Это подтверждают официант и еще двое свидетелей.
– Я даже знаю кто. Жалкие французишки, любители боулинга. Они тоже пытались склеить девушку. Безуспешно. Я с самого начала знала, что им ничего не обломится. Они видели меня, я видела их, я даже помахала им рукой, идиотка.
– Вы поссорились?
– С этими двумя?
– С Франсуа Пеллетье.
– Нет.
– Тогда что так расстроило его?
– Понятия не имею. Хотя… Еще когда мы сидели за столиком, Фрэнки кто-то позвонил. Судя по всему, разговор был неприятным. Я подумала еще, что у него какие-то проблемы Ваши свидетели… Это говенные французишки… Должны были это подтвердить.
– Они уже подтвердили. Что не видели, как Франсуа Пеллетье разговаривал по мобильному телефону.
– Конечно.
– Скажу вам больше – и при осмотре места происшествия, и при осмотре тела мобильного телефона найдено не было.
– Конечно.
– Чем вы это объясните?
– Кто-нибудь из ваших кристально-честных подчиненных присвоил его себе еще до осмотра. Или… Или тот человек, который нашел Фрэнки. То есть… тело Фрэнки. Ведь был же человек, который нашел тело?
– Был.
– Вот и спросите у него, куда делся телефон.
– Я уже спрашивал. Но все дело в том, что у Франсуа Пеллетье был при себе бумажник с довольно внушительной суммой денег и кредитными карточками. Содержимое бумажника оказалось нетронутым. Согласитесь, проигнорировать бумажник и ограничиться лишь мобильным телефоном – довольно странный поступок. Нелогичный.
– Яне знаю, куда делся телефон. Может быть, выпал по дороге. Но Фрэнки звонили, и Фрэнки ответил на звонок.
– Куда вы отправились после того, как покинули "Ла Скала"?
– В отель.
– Тогда каким образом вы оказались в районе смотровой площадки форта?
– Я неточно выразилась… Мы собирались отправиться в отель. Но затем свернули к Скале дю Порт.
– Зачем?
– Просто… Решили немного прогуляться. Я хотела показать Фрэнки э-э… одну из главных достопримечательностей Эс-Суэйры.
– Это можно было сделать и днем. В темноте достопримечательности не разглядишь.
– Визит туда ночью показался мне романтичным.
– Таким же романтичным, как и отношения с Франсуа Пеллетье?
– У нас не было романтичных отношений. И я понятия не имела, что на смотровой площадке нет света. Обычно она освещена.
– Обычно да.
– Но в тот вечер света не было. И я до сих пор не знаю почему. Может быть, вы скажете мне?
– Кабель был перерезан.
– Это тоже сделала я?
– Вам виднее.
– Послушайте… Почему вы мне не верите? Я не знаю, где проходит этот чертов кабель! Я не электрик.
– А кто вы?
– Никто. Помогаю своему другу справляться с делами в отеле. Езжу в аэропорт за туристами. У меня есть международные водительские права.
– Ваш друг – владелец отеля "Sous Le del de Paris" Доминик Флейту?
– Да.
– Это ваш близкий друг?
– Да.
– Как долго вы живете в отеле?
– Три года.
– С тех пор как приехали из России?
– Да.
– Вы прибыли в Марокко как частное лицо?
– У меня был контракт с одной туристической фирмой в Санкт-Петербурге. Я должна была встречать русских туристов, заниматься их устройством.
– На сколько был заключен контракт?
– На полгода.
– Что произошло, когда контракт закончился?
– Ничего. Я осталась в Марокко.
– Почему?
– Мне понравилась страна. Мне не хотелось возвращаться.
– У вас были веские причины, чтобы отложить возвращение?
– Нет. Разве что обстоятельства личного характера.
– Вас не смущало, что вы находитесь на территории Королевства Марокко нелегально?
– Насколько я знаю, визовый режим между нашими странами отменен.
– Его отменили совсем недавно.
– Я… Я не думала, что мое пребывание здесь противозаконно. Я просто хотела остаться. Навсегда.
– Обстоятельства личного характера?
– Черт возьми… Я просто хотела остаться.
– Доминик Флейту этому поспособствовал?
– Доминик был добр ко мне. Я очень ему благодарна.
– Ваши отношения…
– Наши отношения не выходили за рамки дружеских. Они были доверительными. Да. Доверительными. Доминик здесь ни при чем. Он не знал, что я нахожусь на территории Королевства Марокко нелегально.
– И это несмотря на доверительные отношения?
– Доминик ни в чем не виноват.
– Хорошо. Вернемся к вечеру пятого августа. И к смотровой площадке на Скале дю Порт. Вы часто бывали там по ночам?
– Ну… Несколько раз. Но проблем со светом не было никогда.
– То, что на лестнице, ведущей к площадке, было темно, вас не остановило?
– Нет. Я не думала об этом.
– А о чем вы думали?
– Может быть, о дельфинах. Не важно.
– Вы поднялись наверх – и?..
– И все. Кромешная темнота. Нас встретила кромешная темнота.
– Темнота встретила вас на лестнице – и все же вы поднялись.
– Я думала, наверху будет светлее. Но мои ожидания не оправдались.
– А что Фрэнки?
– Мы перебросились несколькими фразами. Ничего не значащими. Потом он сказал… Сказал, что слышит шорох. Что на площадке кто-то есть.
– А вы слышали шорох?
– Нет. Только шум океана. Все то время, что я пробыла наверху, меня сопровождал шум океана.
– Что сделал Франсуа Пеллетье после того, как обнаружил, что на площадке кто-то есть?
– Он отошел от меня. Сказал, что сейчас вернется. Больше я его не видела.
– На площадке?
– Больше я не видела его живым. А на площадке я не видела вообще ничего.
– И ничего не слышали?
– Нет. Только океан. Он ревел.
– После того как Франсуа Пеллетье отошел от вас, вы остались стоять на месте?
– Да. Некоторое время я простояла неподвижно.
– Как долго?
– Достаточно, чтобы почувствовать себя дурой.
– А потом?
– Потом я позвала Фрэнки. Я звала его несколько раз. но ответа не получила. Ситуация для плохого водевиля, правда? Ненавижу быть брошенной.
– Вас часто бросали?
– Какое это имеет значение?
– Продолжайте.
– Черт… Я решила, что он разыграл меня, подшутил надо мной. И я сказала себе – нужно наплевать на Фрэнки и выбираться отсюда самой. Это заняло некоторое количество времени. Пока я нащупала стену, пока добралась по ней до второй лестницы…
– Вы хорошо ориентируетесь в пространстве.
– Я ведь была на площадке неоднократно и имею о ней представление.
– Я это уже понял.
– Я нашла вторую лестницу, но не нашла Фрэнки. Это было странно, ведь я до последнего надеялась, что он встретит меня хотя бы внизу. Но надежды не оправдались.
– И что вы сделали после того, как надежды не оправдались?
– Решила отправиться в отель. Что еще я могла сделать? Я прошла по улице, примыкающей к лестницам, там совсем небольшой отрезок… И свернула в переулок.
– И никого не увидели по дороге?
– М-м… Никого.
– Неужели? Может быть, вы кое-что забыли? Я могу освежить вашу память…
– Освежить?
– Коктейлем "Иса Хаммади", пряностей в нем предостаточно.
– Иса Хаммади?
– Есть еще и второе название – "дядюшка Иса".
– …
– Что скажете?
– …
– Сознание прояснилось?
– Проклятье. Да… Кажется, в тот вечер я познакомилась с одним забавным стариком.
– Кажется?
– .Хорошо. Я познакомилась с ним в тот самый вечер. В то самое время, когда возвращалась в отель. Когда свернула в переулок. Он стоял у двери углового дома. Дверь была открыта. Мы проболтали несколько минут. Он сказал, что его зовут дядюшка Иса. И что он торгует пряностями на рынке.
– Видите, как быстро идет дело, когда вы начинаете говорить правду.
– До этого я тоже не лгала.
– О чем еще кроме пряностей вы говорили?
– Думаю, что наш разговор вам передали со стенографической точностью.
– Хотелось бы услышать вашу версию.
– Дядюшка Иса – не резчик по дереву, он торгует пряностями на рынке. Дядюшка Иса недавно купил этот дом. Дядюшка Иса будет счастлив, если мадам заглянет к нему на чай.
– Это все?
– Это то, что я помню.
– Когда люди говорят, что девичья память коротка, – они не так уж неправы. Вы спросили у старика, который час.
– Может быть.
– Он сказал вам – уже полночь.
– Может быть.
– Вы столкнулись со стариком случайно и, как показывает Иса Хаммади, в первый момент даже испугались.
– Хотела бы я посмотреть на вас, если бы вы налетели на кого-то в темноте.
– О какой темноте идет речь?
– Пусть не в темноте, я неправильно выразилась… Одна мысль о темноте сводит меня с ума. Это были сумерки, и света было недостаточно.
– Света было достаточно.
– Но меньше, чем бывает днем. Я не испугалась, скорее – вздрогнула, это естественная реакция на неожиданность.
– Присутствие Исы Хаммади стало для вас неожиданностью?
– В общем, да. Я знала, что угловой дом пустует, и вдруг у него оказался хозяин.
– Вы рассчитывали, что в доме по-прежнему никто не живет?
– Ничего я не рассчитывала. Какое мне дело до этого чертова дома? Послушайте, к чему вы все время клоните?
– Я склоняю вас говорить правду.
– Напрасные старания.