– Таким образом, я делаю вывод: необходимо сконцентрировать все наши усилия на изучении "гобоя", работая одновременно над воссозданием прибора СИТ профессора Армона. Поверьте, эти две параллельные прямые пересекутся, как в неевклидовой геометрии! Чужаками же должны заниматься не мы, а армия. Они враждебны, сейчас только мешают нам, и мы должны защищаться, – выступавший выждал паузу, осмотрел присутствующих и сел.
– Ничего себе! Мы в кои-то веки получили подтверждение и возможность контакта и… собираемся воевать? Не уверен, что это правильная позиция! – подал голос горбоносый пожилой ученый, что-то черкавший в своем блокноте.
Воган глазами нашел Дюмона и кивком головы предложил тому выйти в коридор.
– Что это за дискуссии, профессор? Вы должны работать, а не заниматься всякой демагогией, словоблудием и пустобрехством! Кто разрешил? – накинулся в коридоре на профессора Воган.
– Стойте, стойте, полковник. Ученые не солдаты, они должны вникнуть в проблему, осознать ее, повертеть туда-сюда… В две минуты они вам не решат, что делать и как. И прошу не повышать на меня голос! Я на вашей стороне и делаю все, что в моих силах.
– Ну хорошо, хорошо. Извините. Что происходит?
– Научный диспут.
– И что он решит?
– Что нам делать в приоритетном порядке. Не волнуйтесь, полковник, все, кто сейчас в этой лаборатории – здравомыслящие прагматики. Они примут правильное решение. Им просто надо дать немного времени, чтобы высказать свои точки зрения.
– Черт! И когда они примут решение?
– Минут через тридцать-сорок, не больше.
– Ладно… Вот что, профессор. Передайте им, что в целях их же безопасности им запрещено покидать сектор. Все необходимое им будет доставляться немедленно, по заявке. Здесь мобильники действуют?
– Нет.
– Вот и хорошо, – Воган повернулся, собираясь уходить, но Дюмон поймал его за локоть.
– Полковник, считаю, что эту информацию должны им сообщить вы сами. И не спорьте!
Воган сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, поиграл желваками на щеках, но промолчал и решительно зашел в лабораторию.
Спустя пять минут из-за закрытой двери послышался гул недовольных голосов и возмущенные возгласы. Дюмон взглянул на Брэндона, стоящего поодаль, и усмехнулся.
За сорок минут, конечно, ученые мужи не смогли ничего решить – им на это потребовалось три часа. Но они определились…
* * *
– Как разобрать эту хрень? – вопрошал один из профессоров, склонившись над "гобоем". – Просканировать что ли сначала?..
– Стоп. Просканировать – обязательно. Но у меня есть знакомый, который может разобрать и собрать все, что угодно – от мотора машины до авионики самолета, – вмешался другой ученый. – Эй, Армон! Ты сможешь вызвать сюда…
– Кого и когда угодно. Говори адрес и телефон, – мгновенно отозвался Дени.
Спустя два часа в подземельях ЦЕРНа появился необычный "экспонат" – долговязый длиннорукий, длинноволосый субъект лет тридцати в драных джинсах, сандалиях на босу ногу и давно нестиранной майке с трафаретом "Rammstein". В руках у него был металлический ящик для инструментов. Субъекта тут же прозвали хиппи.
– Разберешь? – спросил его Дени, показывая на "гобой". – Только имей ввиду – это оружие, и его принцип действия нам неизвестен.
– Ни винтов, ни гаек, ни клепок… Блин! Кто собирал эту херню? – удивился хиппи, но, повертев несколько минут в руках артефакт, сел за лабораторный стол, раскрыл свой саквояж с инструментарием и углубился в работу.
* * *
Профессор Дюмон сидел за пультом терминала супер-ЭВМ ЦЕРНа. Перед его глазами на дисплее мелькали графики и цифры, которые он мгновенно считывал. Рядом с ним сидел Армон, готовый к любым неожиданностям. Немного наклонившись, Дюмон спросил в микрофон:
– Паро-вакуумные насосы отработали свое? Что? Какая концентрация вещества в трубе? 10 в минус 13 степени миллибар? Сколько еще надо для идеала? Быстрее, черт возьми!
– Месье, вакуумные ловушки с трудом справляются с такой нагрузкой! Вымораживание на пределе! – прохрипело из небольшого динамика.
– Продолжать! Подключить резервные криогенные насосы!
– Продолжаем, но зафиксирована утечка жидкого гелия в секторе М-23!
– Все равно – работаем! Утечка серьезная?
– В пределах 5 грамм в минуту на 35-ом супермагните.
– Ерунда. Продолжайте.
Большой адронный коллайдер постепенно, как маховик гигантского мотора начинал раскручиваться. Он медленно просыпался, как колоссальных размеров молох. Молох, который будет, возможно, способен воссоздать условия возникновения Вселенной… И тогда… Кто знает?
В обычном режиме для вывода его на рабочую мощность требуется не менее трех недель. Сейчас же, когда раскрутка началась 12 дней назад, для подготовки и проведения планировавшегося тогда эксперимента, было необходимо обеспечить требуемую вакуумную глубину выморозки рабочей части трубы и накопить нужную энергию. Все это не так просто, как кажется с первого взгляда. Но в экстренном режиме – в том, в котором сейчас работали коллеги Дюмона и Армона, можно было попытаться завершить подготовку за сутки – двое.
– Свяжите меня срочно либо с Паломарской либо с Бюраканской обсерваторией. Если Паломар, то буду говорить с доктором Эвансом, если Бюракан – с профессором Арутюняном, – неожиданно попросил Армон.
– Сейчас, профессор, сейчас, сейчас… Готово! Говорите, на связи Бюракан!
В динамиках щелкнуло, и послышался далекий голос:
– Арутюнян. Слушаю вас.
– Ашот, здравствуй! Это Армон, если помнишь такого.
– Дени? Сколько лет, сколько зим! Рад тебя слышать, старина. Очень рад. Как продвигается твоя работа по тесловскому наследию? Надеюсь успешно? Чем обязан в этот раз? Ведь ты, хитрец, никогда не звонишь просто так? Всегда тебе что-то надо от старины Ашота.
– Все верно, Ашот. У меня к тебе конфиденциальная просьба.
– О как! Ну, кто бы сомневался. Я весь внимание.
– Задачка не из простых, более того, я не уверен, что ты сможешь выполнить мою просьбу по чисто техническим причинам. Но ты единственный, кто реально может помочь. Я рассчитываю на тебя, Ашот.
– Не тяни резину, Дени, выкладывай!
– Мне необходимо, Ашот, чтобы ты организовал тотальное сканирование неба Земли с помощью оптики, радио и что там у вас еще есть. Тебе придется привлечь к этому многие обсерватории мира – сканирование должно быть только стопроцентным. Можешь объяснять свою просьбу чем угодно, но не ссылайся при этом на меня и на ЦЕРН. Хорошо?
– Зачем это надо? – спустя долгую паузу донеслось с Кавказа, – что мы будем искать?
– Какое-нибудь необычное атмосферное или иное возмущение в околоземном пространстве. Скорее всего, искусственное…
– Дени, ты это серьезно? Может Спилберга с Лукасом насмотрелся?
– Ашот, серьезней некуда. Есть очень веские основания полагать, что над Землей барражирует НЛО. Нет! Я неверно выразился – корабль чужих. Я не шучу, Ашот. Поверь мне. Дело приобрело критический оборот. Настало время принятия серьезных решений.
Повисла мучительная пауза, затем в трубке проворчало:
– Дени, если бы мне это сказал кто другой, я бы посмеялся, ей-богу. Но тебе верю. Хорошо, говори, как мне с тобой связаться, если потребуется?
Часть 2
Звездные войны
Глава 1. Станция
8 мая 20… года, 13 часов 30 минут по Гринвичу.
Космическая станция МКС,
343 километра над поверхностью Земли
Астронавт Тони Грэгсон, бортинженер экипажа МКС-29, добрался наконец до новейшей лаборатории "Купол", поочередно открывая и вновь закрывая за собой герметичные люки жилых, служебных и научных модулей, которых было уже пристыковано к станции немало. Лабораторный модуль "Купол" был скорее похож на небольшую смотровую площадку и являлся цилиндром диаметром 4 и длиной 8 метров. Один конец модуля был оснащен стыковочным узлом и крепился к модулю жизнеобеспечения "Нод-3", а вот другой… Другой конец модуля представлял собой прозрачную сферу из сверхпрочного сапфиро-углеродного стекла, откуда открывался совершенно фантастический вид космического пространства, Земли и Луны. "Купол" был также оснащен небольшим, но достаточно мощным телескопом-рефлектором и пультом управления наружными манипуляторами. Внутри, как и на всей станции, было тесновато, но для двух человек места вполне хватало. Напротив пультов управления различной астрономической техникой располагались два небольших ложемента, которые использовались экипажем в случаях небольших коррекций орбиты и при стыковке с прибывающими на станцию кораблями. В модуле Тони был один – их, астронавтов, на станции дежурило четверо, но работы хватало каждому. Попав на МКС, он с удивлением обнаружил, что свободного времени, кроме как для сна и приема пищи, практически нет. График проведения экспериментов, исследований, других научных изысканий, а также мероприятий по поддержанию и проверке работоспособности различных систем и узлов станции был сверхплотен у всех членов экипажа. Рухнули его надежды ежедневно вести записи в дневнике. Придя со смены и поев в компании коллег, он буквально валился с ног, если это выражение применимо в условиях невесомости. Но эксперименты по наблюдению Земли, Луны, далеких и сверхдальних космических объектов, которые выполнялись в "Куполе", всегда нравились Тони. Некоторые исследования, проводимые на станции, были на первый взгляд настолько "земными", что иногда забывалось, что ты находишься в космосе, и только невесомость возвращала к реальности. Но в "Куполе" все было по-другому. Панорама Вселенной и Земли завораживала и притягивала к себе. Создавалось ощущение причастности к вечности и к неразгаданным тайнам космогонии…
Проплывая между двумя небольшими иллюминаторами, Тони задержался у того, который смотрел на станцию. Первое, что делали, попав в "Купол", – осматривали доступные взгляду внешние панели модулей, ферм и пластины солнечных батарей МКС на предмет внешних повреждений. Внимательно оглядев станцию, Тони оторвался от иллюминатора и подплыл к стеклянному своду. Он пристегнул к комбинезону несколько ремешков, которые позволяли ему, не отлетать далеко от рабочего места при неосторожном движении, щелкнул тумблерами, бросил взгляд на осветившиеся приборы и замигавшие индикаторы и проговорил к интерфон:
– Алекс, это Тони. Я в "Куполе". Системы работают нормально. Давление в норме. Наружный осмотр – норма. Пристукаю к наблюдениям.
– Понял тебя, Тони. Успехов, – ответил командир экипажа, русский космонавт с двенадцатилетним стажем и двумя космическими экспедициями за плечами, Алексей Богатырев.
Тони подождал, пока раскроются противометеоритные шторки, и потратил несколько минут на созерцание ночной Земли (они в эти минуты облетали ночную сторону) и необычайно ярких звезд, переливавшихся алмазами на угольно-черном фоне Вселенной. Ну, пора начинать. Астронавт запустил программу управления телескопом, вставил в компьютер флэшку с координатами и временем сегодняшних наблюдений и приник к монитору.
Спустя несколько часов, просматривая очередную серию снимков, Тони был удивлен фотографией поверхности северной части Атлантики. Сначала ему показалось, что над самой поверхностью океана почти незаметно для глаза раскручивается гигантская воронка тайфуна. Тогда он сделал еще несколько снимков при различной поляризации. Нет, это действительно не на поверхности, это в атмосфере. Тони защелкал клавишами. Ага! Похоже, что-то происходит в термосфере в районе линии Кармана. Но что это такое там происходит? Станция отлетела от подозрительного участка Атлантики уже на большое расстояние, и новые фотографии можно будет сделать через полтора часа, когда аппарат снова пролетит над этим местом. Может, и к лучшему, подумал Тони, будет время подготовиться серьезно.
Через полтора часа Грэгсон снова недоуменно всматривался в монитор. Ни черта не понятно, что это за образование. Более того; невозможно точно определить высоту наблюдаемого феномена: от тридцати до ста километров. Ничего себе разброс!
– Алекс, Тони на связи.
– Как дела, Тони? Завершаешь?
– Алекс, над северной Атлантикой обнаружено необычное, возможно атмосферное, явление. Высота точно не определяется; может находиться в районе линии Кармана. Прошу…
– Тони, а не может это быть северное сияние? Оно же формируется именно на этих высотах.
– Нет, совсем не похоже, ничего общего. К тому же из космоса такие явления почти не видны. Алекс, прошу разрешения на использование дополнительной мощности.
– Что хочешь предпринять, Тони?
– При фотосъемке одновременно применить наш бортовой лазер для изучения атмосферы.
– Переориентация станции потребуется?
– Нет. Феномен в секторе работы лазера.
– Хорошо, согласен. Кстати, мы этот лазер еще толком и не опробовали, так что действуй. Предупреждение об импульсе за десять, пять и одну минуту. За двадцать секунд – обратный отсчёт!
– Понял тебя, Алекс.
– Сейчас сообщу по общей связи всему экипажу.
Когда станция вновь приблизилась к месту атмосферного феномена, Тони был полностью готов. Телескоп и лазер были синхронизированы, камера телескопа приведена в режим видеосъемки с разными вариантами поляризации.
В течение последнего часа с ним неоднократно связывались члены экипажа Пьер Барсак и Ронни Белл. Они живо интересовались его открытием и с нетерпением ждали эксперимента. Ронни даже хотел приплыть в "Купол", но работа по отладке внешнего капризничающего японского манипулятора требовала его присутствия в дальнем модуле. Через два дня они ожидали Прибытия грузовика "Прогресс", и к тому времени манипулятор должен работать.
Тони включил общую связь и начал обратный отсчет.
– …два, один, ноль!
Лазер успел дать три импульса-
МКС тряхнуло. Погас монитор, потухли приборы, и включилось аварийное освещение.
– Всем осмотреться в отсеках! Доклад! – прозвучал голос
Алекса по внутренней связи.
– Это Пьер, модуль "Дестини", нет электропитания, кроме аварийного, видимых повреждений нет, давление в норме…
– Это Ронни, модуль "Кибо" – идентичная картина, манипулятор опять заело.
– Эго Тони, модуль "Купол" – работает аварийное электропитание, повреждений внешних панелей, обшивки, ферм и фотоэлементов станции не наблюдаю, давление нормальное. Продолжаю осмотр.
– Пьер, немедленно переходи в модуль "Нод-3" и попробуй оценить работоспособность систем обеспечения. Ронни – ко мне в модуль! Тони, продолжай внешний осмотр и попробуй определить, что случилось, – жестким голосом приказал Алекс.
Минуту спустя начали оживать некоторые приборы. Тони сквозь стекло сферы до рези в глазах рассматривал внешние панели станции и вдруг замер – все маневровые двигатели работали!
– Алекс, это Тони. Работают все маневровые двигатели, что в поле моего зрения!
– Понял. Отключаю.
Прошло несколько секунд.
– Алекс, они продолжают работать.
– Черт! Пробую еще раз!
Но попытки Богатырева ни к чему не приводили, маневровые двигатели продолжали работать. Топлива в них было не так уж много – на пять-семь минут работы максимум. Неприятно другое – они потеряют возможность ориентировать станцию до прилета "грузовика", а это сопряжено со многими трудностями и неприятностями.
– Алекс, двигатели третий, четвертый, пятый и шестой отключились. Первый и второй продолжают работать.
– Бензин кончился, – послышалось в ответ с холодным смешком.
– Это Пьер, я в "Нод-3". Начинаю перезагрузку систем.
– Давай, Пьер, давай.
Шли секунды, десятки секунд, а два двигателя продолжали работать. В "Куполе" засветился монитор и запустился компьютер. Погасло аварийное освещение, включились почти все приборы.
– Алекс, это Пьер. Системы перезапущены. Выходят на штатный режим.
– Хорошо, Пьер. Оставайся покатам.
Наконец Тони увидел, что двигатели "сдохли". Но только он собрался сообщить об этом, как его внимание привлекло другое – станция заметно потеряла стабильность и явно начала медленное вращение вокруг собственной оси со сложной конфигурацией. Так вот откуда легкое головокружение, которое он почувствовал!
– Алекс, это Тони. Двигатели выключились, но станция начала вращение!
– Тони, продолжай наблюдение.
Связавшись с ЦУПом, Алексей сжато изложил ситуацию. Ответил главный оператор ЦУПа Владимир Погодин:
– Алексей, на связи Погодин. Мы все видим по телеметрии. МКС получила небольшое боковое ускорение – не во всех двигателях было одинаковое количество топлива, и это привело к медленному кувырканию. Сейчас мы попробуем просчитать, сможете ли вы исправить положение с помощью корректирующих двигателей.
– Хорошо, Володя. А что случилось?
– Вас зацепило каким-то мощным импульсом излучения. Сейчас проверяем. Ваша скорость немного снизилась, и это следствие импульса.
Тони слышал переговоры с Землей, так как Алексей не отключил общую связь. Тряхнув головой, будто сгоняя сон, он снова застучал по клавиатуре компьютера, вызывая на монитор последниё фотографии. Электроника работала, но со сбоями и постоянно тормозила. Минуты через две запрашиваемый файл раскрылся. Не веря своим глазам, Тони всматривался в снимок и не мог оторваться. В месте атлантического феномена, при активации первого импульса лазера МКС, проявилось материальное тело, скрытое до этого искусственным атмосферным возмущением. Изображение на экране не требовало особых комментариев – это был объект темно-серебристого цвета сферической формы, отдаленно напоминающий перевернутую тарелку! В другой раз Тони с удовольствием посмеялся бы над "фотографом", создавшим подобный фотошедевр для апологетов уфологии, но сейчас было не до смеха – шедевр был его. Всегда собранный и четкий в реакциях, Тони висел в пенале "Купола" в трехстах километрах над Землей, смотрел на экран монитора и, наверное, впервые в жизни не знал, что надо делать. Наконец, стряхнув оцепенение, он проговорил:
– Алекс, тут такой косяк… Лови на свой монитор картинку. Трудно поверить, но, похоже, это "Санта Клаус", – и переслал фото Богатыреву.
– Что там? – послышались взволнованные голоса Ронни и Пьера. Тони сбросил снимок и коллегам на мониторы.
– Центр! Пересылаю фото. Жду указаний, – выпалил Богатырев и замолчал.
Через несколько секунд затих и ЦУП. Видавшие многое на своем веку руководители международной космической программы "Орион" с неподдельным удивлением начали просматривать материал, отснятый Тони в течение двух с половиной секунд. Но и этого вполне хватало, чтобы понять – на Земле наступила новая эра. Эра осознания своей ординарности, а не исключительности, эра тяжелых уроков и трудного познания, эра отказа от привычного и попыток приобщения к вечному…
Генерал Кременцов и полковник Рейли первыми пришли в себя и бросились к спецтелефонам – один звонил в Кремль, другой в Белый дом. Набрал номер на своем мобильном и всегда подтянутый и одетый с иголочки полковник Блан – как не доложить в Елисейский дворец?