- Зачем? - искренне удивился капитан. - Это только в детективных романах сыщикам до такой степени нечем, кроме одного-единственного преступления, заниматься, что они мотаются самолично чуть не по всей стране. Я, как уже сказал вам, не вижу оснований сомневаться в данном случае в гибели от передозировки героина. Все остальное, как говорится, от лукавого. Кроме того, речь идет о территории другого отделения милиции. На мне знаете сколько таких - да что там таких! - намного серьезнее дел? И некоторые из них, заметьте, на контроле у городского управления, а то даже и министерства!
Если и был поначалу у Дениса порыв рассказать капитану о пропавших книгах, не называя, правда, имени Краснова (он не забывал об этой просьбе Меркулова ни на минуту), то теперь он понял, что ни за что не сделает этого. Зачем? Ну нет у того желания заниматься смертью Завьялова. Поставит галочку - и хорош. И опять, словно услышав его мысли, капитан вдруг, смеясь и подмигивая, запел: "Как у нас, голова бесшабашная, застрелился чужой человек…"
- Скажите, капитан, - спросил Денис, - ну а хотя бы позвонить по месту жительства этого Завьялова вы могли? Я бы сам съездил туда, может, на месте народ что-то подскажет… Если что - я бы и вас проинформировал. Как смотрите на такой вариант?
- Годится, - обрадовался возможности отделаться от него Лукин. Спросил, провожая до двери - Слушай, а много вам платят? Частным сыщикам? У вас там, в этой вашей "Глории", вакансий нету?
…В самом отделении по месту жительства Ярослава Завьялова Денису удалось поначалу выяснить вроде бы совсем немного. У Завьялова было два привода - один раз он был задержан за появление в общественном месте, то бишь в местном кинотеатре, в состоянии наркотического опьянения и отпущен без последствий, другой раз у него был произведен обыск на основании показаний некоего Хватова Д. П., по кличке Димон, указавшего на Завьялова как на распространителя наркотиков. Дело было открыто два месяца тому назад и за недостатком улик закрыто где-то буквально на днях. По результатам того обыска у Завьялова было обнаружено два героиновых чека общим весом меньше полуграмма, да и те подозреваемый своими признать отказался и протокол не подписал. Денис листал папку с этим делом, предоставленным ему для ознакомления следователем местного отделения милиции, и думал о том, что Ярославу повезло, когда этот самый Хватов отозвал свои показания, утверждая, что оговорил Завьялова по злобе. Подтверждая его догадку, что все здесь шито белыми нитками, следовала запись о закрытии дела 30 апреля сего года - за недостаточностью улик. Особой ясности папочка не давала, но Денис живо представил себе, как некий Хватов, желая отвести какую-то беду от самого себя, оговаривает бедолагу Ярослава, который если и перепродает когда чек-другой, то только ради того, чтобы наскрести на следующую дозу… Ну, а все остальное просто: подкинуть при обыске чек, крохотную упаковочку героина - как нечего делать, даже и в присутствии понятых.
Впрочем, это все предположения. Конечно, хорошо было бы переговорить с этим самым Хватовым, но, пожалуй, Хватовым он заниматься пока повременит. Сейчас для него все же главное - сам Ярослав Завьялов.
Он уже готов был уйти ни с чем, когда следователь, молодая, симпатичная женщина в штатском, больше похожая на какую-нибудь воспитательницу детской комнаты, вдруг остановила его:
- Вас кто интересует? Завьялов? Что-то у нас на него было совсем недавно… Знаете, - вдруг вспомнила она, - обратитесь к дежурному. По-моему, у него зафиксирован совсем недавний вызов к этому Завьялову. Это же Большая Черемушкинская, 21, да?
- Да, кажется, так, - подтвердил Денис, ища глазами адрес, указанный в деле покойного.
- Если это он, буквально вчера или позавчера соседи вызывали участкового по поводу скандала в его квартире. Я случайно в курсе дела - поскольку я занималась Завьяловым в связи с распространением наркотиков у нас в округе.
- А что, скажите, - не удержался Денис, - он действительно распространял наркотики?
- Да ну, что вы… Распространял - сильно сказано. Тихий, интеллигентный юноша… Такой, знаете, домашний… Ужасное горе с этими наркоманами! От наркотиков-то и сильный человек сам отказаться не может, а уж слабый, да с неокрепшей психикой… Нет, торговать Завьялов не торговал. Я для себя так определяю: есть жертвы, а есть хищники. Так вот он - типичная жертва… Так что вы найдите участкового Ручкина, - резко остановила она сама себя. - Лейтенант Ручкин. Это как раз его участок.
Найдя лейтенанта Ручкина - он как раз собирался выйти на участок с профилактическим обходом, Денис, представившись ему, спросил:
- Вы в курсе, лейтенант, что один из ваших подопечных, некий Завьялов, не далее как вчера погиб?
- Нет, пока не в курсе. Но вообще-то чудно: только вчера разговаривал с ним по душам, и нате вам.
Участковый Ручкин торопился, и Денис пошел рядом с ним.
- Не возражаете?
- Да нет, отчего же, - сказал Ручкин. - Если вам надо - пожалуйста.
Ручкин был молодой симпатичный брюнет, видимо пользовавшийся симпатией у местного населения, потому что многие встречные здоровались с ним, а заодно и с Денисом. Ощущение было такое, что они идут по деревенской улице, где все друг друга знают.
- Знаете, - рассказывал на ходу Ручкин, - у него уже несколько лет нелады с соседкой. Старая пенсионерка, все время грозится на него в суд подать - дескать, совсем после смерти родителей управы на парня не стало. Сначала жаловалась, что у него очень громко играет музыка, потом все время ходила ко мне из-за того, что у него собираются какие-то шумные компании, пьют, до утра гуляют, курят на лестнице и так далее. Ну, я с ним поговорю - все вроде бы стихнет на какое-то время, а потом опять… У нас тут, знаете, все на виду. Хотя участок у меня и большой, а вроде как всех знаю. Район-то наш лет тридцать как заселили, а то и раньше… Так что, считай, все друг с другом с детства бок о бок…
- А вот есть у него или был такой друг - Хватов… Не знаете такого?
- Это который Димон, что ли? Знать не знаю, а слышать слышал. Мечтаю поймать да набить морду - эта сволочь не одну душу уже загубила. Вот кто наркотой-то торгует!
- Да? А я вот сейчас смотрел завьяловское дело, там записано совсем по-другому…
- Не знаю, как там записано, а как на самом деле - тут всем известно…
- Скажите, лейтенант, а мы с вами не могли бы попасть к Завьялову в квартиру? Я подозреваю, что там вполне может обнаружиться что-то, что поможет выяснить, кто причастен к его гибели…
Лейтенант задумался.
- Вообще-то непорядок. Вскрывать дверь я пока не имею права… Но у соседей ключи есть, может, вам повезет. Давайте поспрашиваем…
Наконец-то они добрались до дома Завьялова. Это была самая настоящая хрущоба - панельная пятиэтажка с балконами, поддерживаемыми идущими от первого этажа до последнего бетонными столбами.
- Что характерно, - сказал лейтенант, посмотрев куда-то вверх, - слышимость здесь хорошая. Гражданка Пискунова, та, что меня вызвала, говорит по телефону: помогите, ради Христа, орет мой сосед, как резаный, уже битых два часа. То ли пьянка опять у него, то ли, может, убивает кто-нибудь. Уж очень страшные крики… А я знаю: она всегда или под дверью подслушивает, или через стенку… Есть такие старухи, все-то им надо - и кто во сколько пришел, и кто кого привел, и кто сколько получает…
- Ну и что там оказалось? - спросил Денис нетерпеливо; главное просто терялось в подробностях, которые вываливал на него Ручкин.
Участковый продолжил свой рассказ, и картина нарисовалась примерно такая.
…Его встретила звонившая соседка и - полная тишина на площадке.
- Вы не ошиблись? - спросил он у соседки. - Точно у Завьяловых кричали?
Пискунова обиженно поджала губы. Ручкин надавил кнопку звонка - никаких признаков жизни.
- Ну как же тут ошибешься, Степан Иванович, - вздохнула соседка. - У нас дом - сами знаете, как из картона - все слышно. Там у него кто-то был, сначала они тихо разговаривали, нормально, а потом Ярик как завопит дурным голосом: "Я тебе не этот… не лох какой-нибудь! На хрен мне твоя тысяча! Почему я должен задаром отдавать! Обещал бабки - значит, гони бабки!" Ну, и дальше все в таком же духе, все на каком-то жаргоне, я половину и не поняла. Ярослав все твердит "гони бабки", раз обещал, а тот, что пришел, сначала молчал, а потом Ярослав как закричит - мне даже нехорошо стало, и тот говорит: "Ты понял, сучонок! Захочу - и так все отдашь, а не отдашь - будешь иметь бледный вид! Хочешь, хоть сейчас утюгом по тебе пройдусь, а хочешь - градусник тебе в…" Вы извините, - засмущалась соседка, - я вам стесняюсь сказать, куда он ему грозил градусник засунуть, а потом раздавить. Ну вы понимаете, да? И он, видно, держал Ярика за горло, потому что тот хрипел так страшно - все хотел что-то выговорить и не мог…
- Какой градусник? - туповато спросил участковый.
- Ну, ртутный, наверное. - Соседка пожала плечами и продолжила: - А потом вдруг у них снова шум, какая-то борьба, какие-то крики. Как пьяные, знаете… Что-то уронили, и Ярослав опять так страшно кричал, так страшно… А потом этот говорит: хрен с тобой, я тебя и пальцем трогать не буду - сам прибежишь, когда плющить начнет… Это он так сказал - плющить… Сам все отдашь, да еще умолять будешь, чтобы я взял. Так что бери, пока даю, а то поздно будет! Смотри - целая тонна. Потом они что-то неразборчиво оба бубнили, а потом этот говорит - я хорошо слышала: "Откуда? Разве только своим с тобой поделиться… Это я могу…" А про что он - убейте, не поняла. Потом у них там все стихло, я еще подумала: ну слава богу, угомонились, никто никому ничего засовывать не стал…
- А вы не видели, - спросил Ручкин и снова нетерпеливо нажал на звонок, - оттуда никто не выходил?
- Нет, не видела. Наверно, я как раз в это время вам звонила, - сказала она с сожалением.
- Может быть, - сказал Ручкин, которому порядком надоело стоять под дверью. Он в сердцах саданул по ней ногой - и дверь распахнулась.
- Стойте здесь, - приказал Ручкин соседке на всякий случай и, вытащив своего "макарова", шагнул внутрь.
В квартире везде почему-то горел свет, хотя на улице было еще светло: свет горел и в крохотной прихожей, и в обеих комнатах, и в кухне, и в совмещенном санузле. И везде был полный беспорядок, как будто кто-то задался целью все здесь нарочно перевернуть. Такой вид квартиры нередко имеют после налета домушников.
Участковый осторожно прошел в дальнюю комнату, служившую хозяину спальней, и увидел наконец молодого хозяина квартиры - Завьялов лежал навзничь на диване, бледный как смерть. Одна рука безвольно свешивалась до полу, изо рта тянулась струйка полузасохшей белой пены. Встревожившийся Ручкин взял безжизненную руку, пытаясь нащупать пульс.
- Умер, да? - с восторгом ужаса спросила соседка. - Мертвый?! Я же вам говорила!
Но Ярослав Завьялов был жив - только пребывал в какой-то очень сильной отключке. Впрочем, участковому и не нужно было гадать, какого именно рода эта отключка. Уж про что, про что, а про это-то он знал много больше Ярославовой соседки…
- Вы что - считаете, он живой, да? - спросила та. - А что тогда с ним? Он пьяный? Какой ужас! Но знаете, не похоже, что он пьяный! Вы чувствуете, совсем нет запаха! Если он живой - тогда надо его приводить в чувство нашатырем. Сунуть под нос - придет в себя, как миленький! Я, знаете, проверила этот рецепт на муже-покойнике не один раз!
Вскоре помятый, ничего не соображающий хозяин квартиры таращил на них глаза, приходя в разумение, потом резко сел, тряся давно не мытой головой так, словно хотел, чтобы она оторвалась. При взгляде на него возникало ощущение, что глаза сейчас не подчиняются хозяину и все норовят забежать куда-то сами по себе, не задерживаясь ни на одном предмете в квартире.
Наконец он остановил свой взгляд на участковом и всплеснул руками:
- О, гражданин упырь! Здрасте вам! С чего это вы здесь? Лично я ментовку к себе не вызывал!
- Я вот тебе сейчас дам по башке-то! - вполне, впрочем, добродушно заметил участковый.
- Извиняюсь, - скрючился в каком-то жутком нелепом поклоне Ярослав. - Дико извиняюсь. Беру упыря назад. Но все равно - я вас не вызывал! И видеть мне вашу… лицо, когда я в астрале нахожусь, в улете… это мне, знаете, западло… Этак и об землю брякнуться недолго! И главное, только взлетишь - а тут какая-то… какие-то людишки начинают терзать душу, и всем наплевать, что она последний раз у тебя в теле…
- Вы что, помирать собрались? - спросил участковый на всякий случай.
- С какого огурца? - искренне изумился Ярослав. - А, вы про последний раз?… В том смысле, что душа - бессмертна, а тело наше - нет. Соображаете?
Лейтенант вздохнул с жалостью:
- Что же вы себя, паразиты, не жалеете, а? И умные, и ученые, и родители вам все на блюде несут, а вы… Вот вы говорите, что вы меня, Завьялов, не вызывали. И правильно - меня зато соседи ваши вызвали. И знаете почему? Потому что вы тут, в своем улете-то, целый дебош устроили…
Теперь Ярослав перевел взгляд на соседку.
- Это какие соседи? Это вот эта старая сука, что ли? - спросил он и скрипнул зубами.
- Ну-ну, - строго окоротил его участковый. - Вы полегче насчет выражений, Завьялов, а то я могу и протокольчик составить…
Но соседка не удовлетворилась этим, возмутилась слезливо:
- Как же тебе, Ярик, не стыдно! Мы ведь дружили с твоей мамой, я тебя маленького совсем помню, а ты меня… стыдно сказать, как обзываешь. - Она заплакала, не вполне, впрочем, натурально. - Ты так орал - я думала, тебя убивают, а ты вместо спасибо…
Но Ярослава не смягчили ни соседкины благодеяния, ни факт ее дружбы с покойной матерью.
- Спасибочки вам! - все с тем же дурацким поклоном сказал он. - Убедились, что меня не убили? Ну и катитесь! Что вы, гражданин лейтенант, эту старую кошелку слушаете? Пришел ко мне друг, мы с ним выпили маленько, как у нас, у русских, водится, маленько поспорили, а потом сами же и разобрались, что к чему. И все, и никому от нас никакого беспокойства. А вы, Маргарита Петровна, уж не обижайтесь на меня, - снова сделал он в ее сторону что-то вроде реверанса. Сказал вдруг безо всяких переходов: - Извините, я имею право выпить? Воды, конечно, воды! А то все в горле пересохло - ужас.
Он встал, прошлепал на кухню, и вдруг страшный вопль донесся оттуда, и грохот летящей на пол посуды, и какой-то глухой удар - похоже, Ярослав запустил чем-то в стену.
- Сучье уголовное! Жулик хренов! Забрал все-таки! У, подлая тварь!..
Соседка округлившимися от ужаса глазами посмотрела на участкового и подалась к выходу, шепча:
- Видите, видите…
Ручкин прошел на кухню. Ярослав сидел на полу, обхватив голову руками, он стал словно невменяемым.
- Сука подзаборная, - бормотал он. - Пидор тюремный! Ну, я тебе покажу. Решил, значит, натянуть на банан. И кого - меня!
- Кстати, насчет банана, - властно спросил вдруг по неведомо какой ассоциации участковый: - Кто тут вам собирался градусник в задний проход засовывать?
- Что-о?! - словно впервые услышал об этом Ярослав. - Градусник?! Слушайте, какое ваше дело! Я же говорил уже: был у меня в гостях друг, мы с ним немного повздорили…
- А вот вы только что кричали, что вас обокрали. Кто обокрал - тоже друг? Тот же самый?
- Я?! Кричал, что обокрали? Не было этого!
- Ну как же, - усмехнулся участковый, - как вы изволили выразиться, какой-то тюремный пидор натянул вас на банан. Или это тоже будете отрицать? Он вас что - в буквальном смысле натянул, не в переносном? Ну, не в смысле обмана?
- Слушайте, вы! - взвился от этой ментовской издевки Ярослав. - Кто вам дал право!.. - и тут же сник, махнул рукой: - А, да что с вами разговаривать… все равно же ничего не поймете… Разве только Господь Бог сотворит чудо… двойное… и вы окажетесь не таким тупым, как все менты…
Участковый, явно одолевая соблазн врезать ему от души, только кивнул - давай, мол, начинай…
- Я, видите ли, в свое время приобрел редкие книги. Вот они, можете даже посмотреть.
Участковый взял в руки одну книгу.
- "Левиафан", - прочел он. - Издание… года… - Взял вторую - она была напечатана не по-нашему, он прочел только фамилию автора: Уильям Кинг и дату - 1702. - А что это за печать такая странная и на одной книге, и на другой? Это не библиотечная?
- Печать? - переспросил Ярослав. - Какая печать?
- Да вот эта, со звездочкой! - участковый поднес страницу к самому его лицу.
- Не знаю, не видел никакой звездочки, - пробормотал Ярослав. - Понятия не имею, что это за печать и кто ее ставил. Я хотел книги продать, ну и не сошелся с покупателем в цене. Так что тут и разговаривать-то не об чем. Книги - вот они, на месте. Никто мне ничего никуда не засунул - могу, если желаете, предъявить анальное отверстие, если вы не извращенец. - Он снова на глазах наглел.
Побеседовав с ним в таком же духе еще минут пять, участковый Ручкин взял с Ярослава твердое слово в дальнейшем не дебоширить и соседей не расстраивать, и на том они расстались. Итог своего визита участковый зафиксировал в отчете, который получился совершенно безобидным, потому что Ручкин не упомянул в нем ни о своих подозрениях насчет наркотиков, ни о том, что книги у Завьялова наверняка ворованные. Оставался просто домашний скандал на почве бытовой пьянки.
- Но вообще-то, - сказал участковый, - я уж потом подумал, что он больше придуривается. Что-то там у него в квартире все же произошло. Возможно, даже пока он был в отключке. Он в бессознательном состоянии находился, когда я пришел, я же вам говорил… Похоже, даже не помнил ничего с этим своим астралом… И потом, все эти рассуждения насчет его бессмертной души… Хотя какая уж там у него душа… Так, ливер один…
Ключ по совету все той же Маргариты Петровны поискали под ковриком. И - о чудо! - ключ нашелся. Предусмотрительный Ярик побоялся таскать его, зная за собой способность впадать в полубессознательное состояние. В завьяловской квартире был все тот же разгром, который участковый наблюдал в прошлый свой визит, за небольшим исключением: теперь нигде не было тех самых книг, что Ярослав показывал участковому. Впрочем, самого Ручкина интересовали не столько книги, сколько явные признаки приверженности его бывшего подопечного наркомании - шприцы, обгорелые чайные ложки.
- Вот оно в чем дело, - бормотал Ручкин заглядывая в мусорное ведро. - Вот он из-за чего небось орал-то! Это, наверно, к нему барыга заходил за долгом…
Дениса же, казалось, эта сторона дела вообще не интересовала, он старался найти доказательства того, что именно Ярослав, нуждаясь в деньгах, украл красновские книги. И нашел - хотя и не совсем так, как надеялся. На захламленном письменном столе Ярослава он увидел стоящую в красивой рамке фотографию Антона Григорьевича в военной форме, с несколькими рядами орденских колодок. Повинуясь какому-то порыву, он перевернул портрет и увидел на обратной стороне красную круглую печать: "Проверено А. Г. Красновым".
- Такую печать вы видели на книгах? - с замиранием сердца спросил он у Ручкина.
- Да-да! - обрадовался тот. - Точно такую. И звездочка в середке!
Стало быть, и "Левиафан", и Гоббс, и может быть, что-то еще, что уже ушло из квартиры, были украдены именно Завьяловым!
Но вот кто все это украл по второму разу, где книги находятся теперь? Завьялов, наверно, мог бы сказать это, но Завьялов мертв!