- Очень жаль, что "чуть", а не до конца, - отмахнулся Игорь Альфредович. - Видать, слишком еще крепок твой пациент. - Я-то думал, мы теперь сможем совершенно спокойно почистить его коллекцию, пока наследники какие-нибудь не объявились…
- Наследники? - вздрогнув от какой-то внезапной мысли, переспросила Ухтомская.
- Разумеется. Ты что думала - это так, хиханьки? Я разговаривал со знатоками - красновские книжечки потянут почти на миллион баксов. Почему мы должны упускать такие деньги?
- Значит, и это ты? - Алла оторопело уставилась на собеседника.
- Что - я? - непонимающе спросил Решетников.
- Значит, это ты прикончил и Завьялова тоже? О, Господи!
Тут Игорь Альфредович впал в такую истерику, что даже отвесил Алле пощечину, которую она, как ни странно, стерпела.
- Думай, что говоришь, дура чертова! Думай! И выбирай выражения! Я что, по-твоему, уголовник? Да, я сидел, но я не уголовник, слышишь? Я никого не убиваю! Для меня для самого эта смерть - полная неожиданность. Возможно, я не ангел, но убивать…
- Ну, не сам, так этому своему приказал… в дурацких слаксах… Димону, - упрямо сказала Алла, хотя в душе уже готова была поверить сожителю, - похоже, что это и правда не он…
- Да на кой черт он мне сдался! - воскликнул Игорь Альфредович. - Если бы он мне нужен был, я бы его, наркомана, с потрохами купил за лишнюю дозу. - Помолчал немного и добавил с кривой ухмылкой: - Однако должен признаться, тот, кто это сделал, сыграл мне на руку. Старикашка, как я слышал, души в этом прохиндее не чаял.
- Как я могу тебе верить после того, что ты сделал со стариком? - проговорила женщина, потирая горящую щеку. - Ведь этот твой звонок - он ничем не отличается от… выстрела или удара ножом. Неужели тебя не будет мучить совесть?
- О-о-о, как нам хочется казаться кристально честными, чистенькими, - засмеялся Игорь Альфредович. - Совесть! Да плюнь ты на всю эту хрень! - Он развернул ее к себе, крепко поцеловал в губы. - Плюнешь, и не будет тебе, милая, никакая такая совесть царапать душу своими коготками. Царапает ведь? Не дает покоя? То-то я чувствую, как ты ворочаешься по ночам, реланиум пьешь. Запомни, девочка, - он выразительно поднял указательный палец. - Здесь нельзя быть чистенькими, потому что здесь все мы по уши в дерьме. А если есть чистенькие - их рано или поздно подталкивают к выгребной яме, чтобы им не казалось, что они лучше других. У нас не любят, когда кто-то выделяется из толпы.
- Еще у нас не любят, когда кто-то начинает учить, - заметила Алла. - Так что кончай со своими занудными лекциями. Потому что, когда ты начинаешь подводить базу под свои подлости, ты мне сразу делаешься противен. Понимаешь, противен!
- Ах, противен, - ехидно пропел он и вдруг рявкнул: - Тогда можешь убираться к своим швабрам, к своим суднам и уткам, а я и без тебя тут все проверну. Но учти! - Он снова воздел вверх указательный палец. - Тебе из этих двухсот кусков не обломится ни копейки!
- Ни копейки из двухсот тысяч долларов, - вздохнула Ухтомская. - Видишь, милый, какая неразбериха творится в твоей жалкой головенке. А ты еще на великие дела замахиваешься!
- Ну, хватит, - отмахнулся Решетников. - Я сейчас меньше всего настроен обмениваться колкостями. Не придирайся к словам. И вообще, если ты не прекратишь свои издевки…
- Тогда что будет? - все с той же насмешливой злобой спросила Алла, на всякий, впрочем, случай отодвигаясь от него на безопасное расстояние.
Несколько минут оба недобро сверлили друг друга глазами. И неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы их противостояние не прервал дребезг дверного звонка.
- Игорь, прошу тебя, не делай глупостей! - успела прошептать Алла, когда Решетников ринулся открывать дверь иностранному гостю.
Решетников вернулся в гостиную вместе с невысоким брюнетом с проницательными темными глазами.
- Проходите, проходите, мистер Петерсен, - медоточивым голосом приговаривал Игорь Альфредович. - Познакомьтесь, это моя… невеста, girl-friend, Аллочка.
Чванов кивнул, одарив Ухтомскую белоснежной улыбкой.
- Очень рад, Алекс, - поздоровался он.
- Присаживайтесь, - продолжал Решетников. - Аллочка, будь добра, организуй нам что-нибудь выпить. Виски, джин? - спросил он у гостя. - А может, водочки? Нашей, российской? Под черную икорку очень даже приятно…
- О, йес! Водка, кавьяр… как это… джентльменский набор. Я правильно говорю? - рассмеялся Евгений Кириллович, усаживаясь за стол. - Что ж, не откажусь. Но только рюмочку. И желательно, с содовой.
- Алла, ты поняла? - Решетников выразительно посмотрел на "невесту", и когда та удалилась на кухню, повернулся к гостю: - Признайтесь, мистер Петерсен…
- Алекс, просто Алекс, - улыбнулся ему Чванов.
- Да-да, разумеется. Алекс, - согласился хозяин квартиры. - Итак, Алекс, признайтесь, что я вас чуть-чуть ошарашил названной суммой.
- О-ша-ра-шил! - с видимым трудом повторил "американец". - Какое интересное сочетание. Первый раз слышу… Да-да, если честно, я не ждал такой… как это… перестройка? Такой change… - Он замялся, давая понять, что изо всех сил ищет нужное слово.
- Такого изменения, да? - угодливо подсказал Решетников. - Понятное дело! Я вам сейчас все объясню. Сию же секунду. - Игорь Альфредович быстро подошел к книжному шкафу и, торжественно достав оттуда два тома "Истории птиц Британии", осторожно положил их перед гостем. - У нас с вами была договоренность об этих двух книгах, не так ли?
- Совершенно верно, - подтвердил Петерсен-Чванов, протягивая руку к заветным томам.
- Я свое обещание выполнил, - сказал Решетников, придвигая книги к себе поближе, так что они оказались вне зоны досягаемости для гостя. - И их цена не меняется - пятьдесят тысяч.
- Так в чем же тогда дело? - недоуменно спросил гость.
- Дело в том, что сейчас, - начал Игорь Альфредович с видом фокусника, готовящегося ошеломить аудиторию небывалым трюком, - сейчас вы сами все поймете. - И с этими словами он эффектным жестом выложил перед гостем несколько фотоснимков. - Полюбуйтесь-ка вот на это.
Евгений Кириллович кивнул, придвинул к себе снимки и принялся разглядывать их внимательнейшим образом. В комнате воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь мерным звуком старинных напольных часов.
- Гм, - наконец издал звук гость. - Вы меня и вправду, - как вы говорите? - ошарашили.
- Да-да-да! - затарахтел хозяин. - Представьте - третий том. Бесценный третий том!
- Признаюсь, я даже не подозревал о его существовании, - озабоченно заметил Чванов.
- Это и для меня стало полной неожиданностью! У этой книги очень сложная история! Первые два тома "Птиц Британии" издавались с 1797 по 1804 год. Издание было предпринято после того, как Томас Бьюик в середине семидесятых годов восемнадцатого века изобрел торцовую гравюру на дереве.
- Да-да, я в курсе, - втиснулся в этот экскурс в историю Евгений Кириллович. Тертый калач, он сразу почуял неладное, но виду не подавал. Он видел Решетникова впервые, и ему не понравились ни его бегающие глазки, ни та настойчивость, с которой он отправлял подругу готовить выпивку. Это был жулик. Похоже, не самый опасный, но жулик, и, решив понять, на чем именно хозяин квартиры собрался его надуть, Евгений Кириллович внимал его рассказу с непроницаемым выражением.
- Но совсем незадолго до этого, - продолжал Игорь Альфредович, - а именно в 1796 году, знаменитый иллюстратор вместе со своим учителем Бейлби, задумав издать "Историю птиц Британии", подготовил к печати… ну, назовем это условно - пробный том. Или, как теперь говорят, пилотный. Но, к превеликому сожалению специалистов, они успели отпечатать всего два экземпляра этой книги. Дальше дело не пошло, поскольку страну охватила страшная эпидемия оспы, стало не до книг, и набор был рассыпан. И вообще, если бы не вакцина, открытая тогда же доктором Дженнером, то кто знает? Возможно, никакого издания "Истории птиц" вообще бы не осуществилось…
- Гм… Странно, - подал наконец голос Евгений Кириллович. - Если я правильно понял, вы хотите сказать, что помимо известного двухтомника в природе существует еще так называемый пробный том?
- Вот именно это я и хочу сказать! - горячо подтвердил Решетников.
- А разве этот… пробный том - нельзя назвать просто отдельным изданием? То есть этот том - сам по себе, а "История птиц Британии" - сама по себе?
Решетников отчаянно замахал руками.
- Понимаю, понимаю, что вас обескураживает! - воскликнул он. - Но именно так все и было: Бьюик с Бейлби оттиснули том, когда он только еще складывался - недаром он получился намного тоньше известных вам томов. В нем еще нет ряда важнейших комментариев, кое-каких статей, потому что они продолжали работать. Сейчас бы такую книгу назвали первым изданием "Истории", а двухтомник - изданием дополненным и переработанным. - Игорь Альфредович не без самодовольства улыбнулся. - И снимок этой книжицы - у вас перед глазами. Вглядитесь в него повнимательнее. Вы заметили, какой он тоненький, пробный том 1796 года? Впрочем, на его цене это никак не сказывается, ибо без него, вероятно, издание знаменитого двухтомника скорее всего вообще не состоялось бы. Кто знает…
- О’кей! - улыбнулся Чванов. - Я понял. Издав пробный том тиражом в два экземпляра, авторы приостановили работу, чтобы пережить эпидемию, а после приступили уже к полному изданию "Истории", со свежими силами, так сказать…
- И, заметьте, со всеми необходимыми улучшениями и уточнениями, как я уже говорил, - закивал Игорь Альфредович. - Они благополучно завершили издание двух томов, а тот, пробный, так и остался всего в двух экземплярах. Но ведь эти два экземпляра сохранились! Раритет, как вы понимаете, невероятный. Один из этих экземпляров находится где-то в США, фотоснимок второго - вот, перед вами, Алекс! И не позднее чем послезавтра этот том должен быть у меня.
- И сколько же вы хотите за весь… гм… трехтомник? - осведомился Евгений Кириллович. - Я правильно все понял? Я могу называть этот комплект трехтомником? Только не говорите, что все это стоит двести тысяч. Я сам знаю толк в истинных раритетах, не забывайте.
- В том-то и дело, что книга принадлежит не мне, - грустно ответил Решетников. - И хозяин просит за нее миллион долларов. То есть… не совсем так, простите. Мы с ним в доле.
- Sorry. Я не совсем понимаю, что означает это "в доле", - остановил его Чванов.
- Это означает, что мы с этим человеком вместе продаем вам весь комплект. За миллион долларов.
- А при чем тогда сумма в двести тысяч?
- Он такой недоверчивый, знаете ли, мой партнер… Короче, он требует аванс… ну… как бы в подтверждение вашей кредитоспособности и…
- И добропорядочности, - довершил, широко улыбнувшись, Евгений Кириллович. - Но почему в таком случае этот человек не присутствует на нашей встрече? Он что - боится КГБ? Шучу! Я слышал, у вас никто больше не боится КГБ. Так на чем встало все дело?
- За чем дело стало, вы хотите спросить? - машинально поправил Игорь Альфредович.
- Да-да, ответьте мне, Игор. Почему? Почему он не пришел познакомиться со мной лично?
- Он… заболел, - не вполне уверенно отозвался Решетников.
- Не оспой, случайно? - лукаво спросил гость. - Заболел и теперь вызывает дух доктора Дженнера, чтобы тот явился и сделал ему прививку, да? - Гость решительно поднялся из-за стола. - I’m sorry, дорогой Игор, но так не идет дело. К чему этот разговор без предметов!
- Да подождите, подождите вы, Алекс! Ну почему "без предметов"? - не замечая своего невольного участия в каламбуре иностранца, вскричал Решетников. - Почему без предметов? А книги?! Они же перед вашим носом, черт подери!
Гость на мгновение застыл, проявив нерешительность, и Решетников поспешил воспользоваться этим.
- Ну, хорошо, - с отчаянием в голосе вымолвил он. - Не хотите говорить об "Истории птиц", у нас с вами найдется еще о чем поговорить. У меня есть альдина. Хотите посмотреть прямо сейчас? Она здесь, в квартире. Конец пятнадцатого века, божественная ценность!
И тут на пороге наконец появилась Алла с подносом в руках.
- Нет, пожалуй, я все же зайду к вам в другой раз, - произнес гость, отступая в сторону, чтобы дать ей пройти, и незаметно расстегивая пуговицу на пиджаке. - Честно говоря, я думал, что сделка состоится сегодня, даже деньги принес…
Как ни просчитывал Евгений Кириллович возможные опасности своего сегодняшнего предприятия, реакция Решетникова на это сообщение оказалась для него непредвиденной: молниеносно схватив с подноса тяжелую квадратную бутылку, он бросился на гостя. Все было не то как в дурном сне, не то как в дешевом голливудском боевике: Евгений Кириллович, не долго думая, выхватил свой "зауэр" и направил его на обезумевшего от собственного героизма Решетникова. Но тут же возникло еще одно не предусмотренное Евгением Кирилловичем обстоятельство: мгновенно оценившая обстановку Алла, пытаясь избежать кровопролития, в ужасе бросила поднос и всем телом повисла на руке любовника - той самой, что сжимала тяжелую заграничную бутылку. Если бы Игорь Альфредович хотел, чтобы она его остановила, она бы его и остановила. Но поскольку Игорь Альфредович никак не мог смириться с тем, как глупо срывался выстраданный им план и добыча, казавшаяся такой легкой и доступной, уходит от него навсегда, он с таким сердцем оторвал от себя миротворицу, что Алла, отлетев в сторону, ударилась головой о стену и тотчас же потеряла сознание. Однако этот поступок стоил Игорю Альфредовичу, как говорят шахматисты, потери темпа - того времени, что он стряхивал с себя Аллу, гостю вполне хватило на то, чтобы вытянуть руку с пистолетом и прицелиться Игорю Альфредовичу прямо между глаз. Преимущества огнестрельного оружия перед всякого рода подручными средствами были налицо.
- Брось свою посудину, недоумок, - с добрым старым московским выговором произнес, ухмыляясь, "иностранец". - И гони сюда книжонки. Да-да, и альдину тоже, если насчет нее ты не вешал мне такую же лапшу, как насчет третьего тома.
- Ах ты… Да ты… - пробормотал Игорь Альфредович.
- Ну-ну, без глупостей. - Евгений Кириллович выразительно повел стволом "зауэра". - Вот болван, как девку-то приложил…
Решетников, загипнотизированно глядя на ствол, бессильно выпустил наконец из пальцев бутылку, которая мягко стукнулась о ковер.
- Бери все, что тебе нужно, гнида, и сваливай отсюда, - пробормотал он хрипло. - Только я с тобой еще разберусь, козел заграничный!
- Ух, как страшно! - восхитился гость. - Ишь какими нехорошими словами разбрасываешься. Под блатаря косишь… Где твоя альдина, сукин ты сын?
- В книжном шкафу, - вяло отозвался Игорь Альфредович. - На второй полке справа…
- Не в службу, а в дружбу - принеси-ка ее мне, - не то попросил, не то приказал гость. - С детства ненавижу рыться в чужих вещах. - С этими словами он взял со стола фотографии "третьего тома" и сунул их себе в карман, с интересом разглядывая оставшиеся на столе слайды.
Знай Евгений Кириллович, что Решетников по-своему готовился к этой встрече, что у него за поясом под рубахой торчит приобретенная специально для таких вот случаев "беретта" - вряд ли он отпустил бы от себя "книголюба" просто так…
Впрочем, настороженный недавним опытом с бутылкой, Евгений Кириллович все же поглядывал одним глазом, как хозяин, боязливо избегая резких движений, идет к шкафу, как он, взяв оттуда альдину, разворачивается, чтобы отправиться в обратный путь - назад, к столу, и все же он снова проглядел момент превращения сявки, мелкого жулика в опасную для жизни тварь: Решетников отвел руку с альдиной от груди, и в тот же миг Евгений Кириллович увидел у него во второй руке довольно большой, на вид увесистый пистолет, направленный в его сторону. Инстинктивно он отшатнулся вбок, к двери, и тут же услышал идущий откуда-то оттуда, из-за двери чей-то низкий властный голос:
- А ну, положили оружие на пол! Оба.
Евгений Кириллович, сразу весь взмокнув, мгновенно словно раздвоился: присаживаясь на корточки, чтобы положить свой пистолет на пол - от греха подальше, он умудрялся каким-то непостижимым образом видеть одновременно и высокого плечистого человека в дверях, и хозяина квартиры, который, похоже, и не думал расставаться со своим могучим пистолетом. Больше того, теперь, поскольку "иностранец" для него угрозы больше не представлял, он, может, даже не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, направил ствол своей "беретты" на неизвестного в дверном проеме. Евгений Кириллович в ужасе зажал уши руками, и в тот же момент в комнате гулко ударил грохот, запахло горелым порохом, и тут же тело Игоря Альфредовича дернулось и, как поначалу показалось Евгению Кирилловичу, воспарило куда-то ввысь. Затем он с ужасом увидел, что голова Решетникова разлетается вдребезги, летит кусками в стороны, как спелый арбуз, упавший с прилавка на твердый кафельный пол магазина. Потом тело Игоря Альфредовича, не подавая никаких признаков жизни, свалилось на пол, и тут же вокруг его размозженной головы начала растекаться кровавая лужа…
Евгений Кириллович резко развернулся вокруг своей оси, стараясь встать так, чтобы видеть стрелявшего. Но этот возникший неожиданно, как судьба, человек не спешил выйти на свет божий.
- Свою пушку ножкой - ко мне, - донесся до Чванова тихий, но очень убедительный голос.
Евгений Кириллович осторожно подтолкнул свой пистолет мыском ботинка по направлению к незнакомцу. Тот нагнулся, мгновенно поднял оружие и только теперь позволил себе войти в комнату.
- Занятная у тебя пукалка, ничего не скажешь, - проговорил неизвестный, пряча "зауэр" в карман куртки. - А теперь слушай меня внимательно и выполняй. Видишь пакет?
Чванов кивнул.
- Положи в него обе книги, что на столе.
Евгений Кириллович поспешил выполнить это приказание.
- Молодец, - похвалил мужчина и продолжил: - Теперь - альдину.
Чванов, брезгливо обойдя начинающую чернеть лужу, нагнулся, поднял с пола альдину, вытер с нее рукавом несколько небольших капель крови, отчего на переплете остались бурые полосы, и положил ее в тот же пакет.
- А ты догадливый, - снова похвалил незнакомец, и от этой похвалы Чванову почему-то стало еще страшнее. - Теперь давай к шкафу.
Чванов снова повиновался - подошел к шкафу и распахнул обе его дверцы.
- Смотри, - снова услышал он низкий властный голос за спиной, - нет ли там у покойника еще двух книг. - Он зашуршал чем-то, и Евгений Кириллович, невольно оглянувшись, увидел, что незнакомец пробегает глазами какую-то бумагу. - Там должен быть "Левиафан" Гоббса и книга… не понимаю… автора Уильяма Кинга. Усек?
Однако, как старательно Евгений Кириллович ни смотрел, названных книг у Решетникова он не обнаружил.
- Ладно, - спокойно сказал незнакомец, вытряхивая содержимое стоявшей на подзеркальнике дамской сумочки, - нету - значит, нету. - Он выбрал из вывалившегося Аллиного барахла симпатичный несессерчик, открыл его, удовлетворенно хмыкнул. - Давай, сделай еще одно дело, и пошли со мной.