– Однажды он забил человека до смерти. На моих глазах. Никогда этого не забуду… Его из ментуры выпереть хотели, закрыть даже. Но у него подвязки. Папа генерал. Прикинь? Короче, ему все можно. А я даже пожаловаться на него не могу. Потому что у чувака – папа генерал. – Клюкин с сочувствием вздохнул. – Я и сейчас-то еле уговорил его, чтоб он первым к тебе не полез. Потому что не хочу снова видеть, как он делает это с ни в чем не виновным человеком. Но… блин, пойми, чувак. Мои руки связаны.
Шнобель сглотнул.
– И… И что мне делать?
Кюкин пододвинулся, внутренне ликуя.
– Расскажи мне про Фролова. Все, что знаешь. И я тебе помогу. Уговорю его. Ну и само собой, закрою глаза на наркоту.
Шнобель колебался. И перед тем, как принять решение, мрачно и подавленно, но все же с надеждой промолвил:
– Хорошо. Но вы… вы можете пообещать мне кое-что? Пожалуйста.
– Конечно, брат. Не вопрос. Что?
Шнобель снова заколебался. Даже дольше, чем следовало. Подался вперед, заставляя тем самым и Клюкина податься ему навстречу. И тогда тихо, но со звенящим издевательством в голосе, осведомился:
– Ты не мог бы поцеловать меня в задницу? Чуток. Вот немного поцеловать и все. Один поцелуй. Без языка. Пожалуйста.
Клюкин замер с разинутым ртом, не веря в такое чудовищное вероломство. Сначала кровью налились его глаза. Затем все лицо. А потом он сорвался с места, опрокинув стул, и налетел на Шнобеля с ревом:
– Ах ты тварь! Убью!
Горшков пил кофе из пластикового стаканчика. Услышав грохот и вопли за дверью, он поперхнулся и пролил жижу себе на грудь. Но когда расслышал клюкинское "Сука, я порву тебя!", то забыл обо всем на свете и поспешил разнимать дерущихся.
– Придурок, ты же должен был быть добрым!
8
Пока коллеги окончательно втаптывали в грязь доброе имя полиции, я не сидел без дела. Точнее, сидел, но не без дела. Мы расположились в небольшом кафе в центре. С одной стороны – я с кружкой кофе. С другой – жесткого вида сухощавый тип с обветренным лицом. Это был Кастет. Поскольку у меня на него ничего не было, я не видел причины хватать человека и волочить в отдел. Как некоторые.
– Значит, убойный отдел? – Кастет, рассмотрев мое удостоверение, вернул документ. – Ну, а я-то вам зачем? На мне мокрух нет.
– Надеюсь. Откуда такая погремуха – Кастет?
Мой собеседник подумал и не нашел причины, по которой эту информацию нужно было бы скрывать.
– Одно время гоп-стопом мутил. По молодости. С кастетом работал. Всегда его с собой таскал. Время было неспокойное… Тогда кликуха и прицепилась.
– Понятно. Кастет, ты про Генку Фролова слышал?
Тот отреагировал спокойно. Щека не дернулась, кровь от лица не отлила, глаза не забегали.
– Слышал… Район у нас маленький. Сплетни быстро расползаются. Но вы не по адресу.
– Совсем?
– Мы с ним корешами не были никогда. Да, виделись, иногда пива выпивали вместе. Базарили о том, о сем. О левом. И все. Я не могу вам ничем помочь. В натуре.
– Хм. Но все-таки ты его видел, и часто. Чем он занимался в последнее время?
– Да ничем. Как обычно. Хотя… Хотя вроде мутил он что-то. И про какого-то Морса говорил.
– Морса? Это человек или напиток?
– Человек-напиток, – хмыкнул Кастет. – Компот, ёпте… Генка спрашивал, знаю я Морса или нет. И так спрашивал… Будто хотел узнать, справки навести, пробить. Будто пытался понять, стоит ли связываться с ним или нет.
Я покивал. Сделал пару пометок в блокноте. А потом перелистнул на чистую страницу и пододвинул блокнот и ручку Кастету.
– Будь добр, Кастет. Напиши вот тут своим обычным почерком: "Улица Родимцева, дом 30". – видя, как собеседник насторожился и напрягся, я пояснил: – Если ты говоришь, что ты не при делах, волноваться тебе не о чем. Но я должен убедиться.
И я убедился. Почерк на фотографии Гомонова, которую обнаружили в квартире Фролова, принадлежал не Кастету.
Следующим пунктом моего вояжа по городу в поисках информации был пивной магазинчик на улице Просторной. Торговая точка располагалась между автомойкой и гаражным кооперативном. Проще говоря, идеальное бизнес-решение. По вечерам от клиентов наверняка отбоя не было. Правда, сейчас, днем, здесь было пусто. Меня встретил владелец пивного магазина – спортивный тип лет 30 с небольшим, который представился как Виталий Курицын. Пока мы разговаривали, он занимался подключением пивной кеги к аппарату для наливки пива за прилавком.
– Я не судим, если вам интересно, – сразу заявил он. – Можете проверить.
– Надо верить людям, – дипломатично соврал я. Уже проверил. Судим он действительно не был. – Так Фролов у вас работал?
– Да, но… Я не знал, что у него уголовное прошлое, и все такое. Мне ведь главное – что? Чтобы человек работал, понимаете?
– Само собой. Когда вы видели Фролова в последний раз?
Предприниматель задумался.
– Где-то, наверное, с месяц назад. Да, около того. Он тогда сказал, что ему предложили какую-то новую работу. И все, больше он тут не показывался.
– Хм. А что за работа, Фролов не говорил?
– Если честно, мне все это не очень интересно, – признался Курицын и показал на кегу, которая никак не хотела подключаться к установке. – Своих дел хватает, сами видите.
– Ну да, ну да… Виталий, скажите, вы от Фролова когда-нибудь слышали кличку Морс?
– Морс? – Курицын, как и я ранее в разговоре с Кастетом, усмехнулся. – Как напиток?
– Забавная такая кличка. Так слышали?
– Как видите, я напитками торгую, так что знаете – я бы точно запомнил, – Курицын развел руками. – Простите, но боюсь, я просто не могу вам никак помочь. А вы мне можете. Подержите, пока я прикручиваю?
Я воздержался, сославшись на срочные дела.
Когда я уже распрощался с ним и шел к машине, у меня зазвонил сотовый. На дисплее я узнал знакомый номер. Один из телефонов городского СК.
– Силин, слушаю.
– Это Можаева, следственный комитет, – представился женский голос в трубке. – Можешь ко мне подъехать?
На мои вопросы "Что? Зачем?" она не ответила. Лишь повторила, что ждет меня у себя. Городской отдел СК был недалеко, и вскоре я уже переступил порог кабинета следователя Можаевой. Он молча вручила мне какие-то бумаги. Изучай, мол. Я принялся просматривать материалы. Это было заключение эксперта-криминалиста. Очень любопытное заключение.
– Результаты баллистической экспертизы мне принесли полчаса назад, – сухо, словно нехотя, сказала Можаева. – Баллисты утверждают, что Гомонова убили из того же ствола, из которого был убит Фролов.
Поверить не могу, – отозвался я, и это была чистая правда.
– А значит, картина меняется. Если бы Шалаев убил Фролова и избавился от ствола, после чего его подобрал кто-то еще, то теоретически убийство Гомонова было бы возможно. Но между двумя убийствами не могло бы быть никакой связи. А учитывая фото Гомонова в квартире Фролова, связь все-таки есть. Теперь, вместе со стволом, их уже две, – Можаева вздохнула и наконец сказала то, чего я и не надеялся услышать в этой жизни: – Ты был прав, Силин. Эти две мокрухи одно дело.
Я улыбнулся. Постарался, чтобы не до ушей.
– Нелегко пришлось, да?
– А ты язва, да? – на этом обмен любезностями был закончен, и уже серьезно Можаева продолжила: – Твой осведомитель Шалаев на момент убийства Гомонова был в изоляторе. С убийством Фролова тоже были неувязочки. Начиная от отсутствия мотива и заканчивая отсутствием следов пороха на смыве с ладони и несовпадения по времени… В общем, Силин. Я закрывала на все это глаза, но теперь уже ясно, что Шалаев никого не убивал.
– Так, может… Лариса Семеновна, парня выпускать надо.
Она кивнула.
– А дела об убийствах объединять.
Она поколебалась, но снова кивнула.
Победа. Система против Силина, один-ноль в пользу Силина.
В тот же вечер это свершилось. Я сам привез все необходимые документы в ИВС, и Паяльника выпустили. У дверей его ждала Марина, которая, едва не плача, бросилась ему на шею. Парнишка в форме, ошивающийся рядом, едва слюной не изошел, пожирая глазами фигуру подружки моего стукача. Тоже, наверное, думает сейчас, как и Мельник, что жизнь проходит мимо.
– Петя! Наконец-то! Я так ждала!
– Соскучилась?
– Поверить не могу, что тебя выпустили! А я… Я уж… Петенька!
Паяльник, нацеловавшись со своей зазнобой, наконец заметил меня. Я скромно стоял в стороне, около своей машины, и не мешал их полукриминальному счастью. Паяльник подошел и вцепился мне в руку.
– Спасибо, Максим Викторович.
– Проехали.
– Нет, не проехали. Я ваш должник.
– Хорошо. Тогда помни об этом. Садитесь, подвезу.
По пути домой к Паяльнику я решил расспросить его, логично рассудив, что уплатой долга это считаться не будет.
– Паяльник, раз уж ты теперь свободен, как ветер, есть работа. Узнай все, что можно, про Фролова. Чем он дышал в последнее время, с кем общался, что мутил, о чем думал, чего хотел… Все что можно.
– Без базара, Максим Викторович. Сегодня же начну пробивать.
– Завтра, – кокетливо поправила его Марина и томно полезла ему рукой под рубаху. Я заметил это в зеркало заднего вида и строго вмешался:
– Э, чуть помедленнее, кони. Я тут детей вожу, между прочим.
Пристыженные, Марина и Паяльник застыли.
Мы уже были у них во дворе, когда я вспомнил кое-что.
– Кстати, Паяльник. Ты слышал когда-нибудь о человеке с кликухой Морс?
– Морс?
– Да, Морс. Как напиток.
– Морс… – нахмурился Паяльник. – Что-то такое было… А ну да. Точно.
– Что?
– Мы как-то с Генкой базарили. Где-то с неделю назад или около того. За пару дней до того, как вся эту фигня началась. И ему звонил кто-то. Фрол пока с ним базарил, несколько раз называл его Морс.
Какой неожиданный поворот. И какая хорошая зацепка.
– С неделю назад? Фролову на сотовый звонили?
– А у него другого и не было.
– Точный день и время можешь вспомнить?
Я вытянул из своего информатора – который уже рвал поводок, так ему хотелось запереться дома с Маринкой и предаться плотским утехам – все, что можно. После чего набрал номер Артемова. Коллега вместо приветствия и слов "Как я ждал твоего звонка, дружище" выпалил в трубку:
– Макс ты чего, твою мать, добиваешься?
– Я что, номером ошибся? Стас, это ты?
– Не остри, б… дь, – зарычал Артемов, переходя на шепот. – Я в отделе. Если мой Иванюк узнает, что я с тобой лясы точу, он с меня шкуру спустит.
– Ревнует?
– Не остри, сказал. Иванюк злой как черт! Он отчитался где только можно о раскрытии убийства по горячим следам. Уже себе лычку для медали, наверное, сделал. А тут выскакиваешь ты, как черт, б… дь, из табакерки, и уводишь у него добычу. Теперь твоего Паяльника отпустили, а Иванюк остался в дураках.
– Ему иногда полезно.
– Да, – не выдержал и хмыкнул Артемов. – Тут не поспоришь. Ну, чего тебе?
– Стас, дела по убийствам Фролова и Гомонова объединяют. Я в составе группы. Так что теперь и убийство Фролова меня касается.
– Ну, а мне-то какая разница?
– Большая. Материалы у тебя. Мне нужны распечатки звонков с мобильника Фролова. И запись с камеры наблюдения над входом в его подъезд. Вы ведь ее изымали? Можешь прислать копию?
9
Это был странный вечер. Для многих, не только для меня.
Он был невеселым для Горшкова и Клюкина. Они задержались в управлении, потому что, когда их соседи по кабинету – мы с Мельником – исчезали, а работы не было, Горшков и Клюкин любили резаться в стрелялки по сети. С пивом и рыбой. Ни в чем себе не отказывая.
– У нас в отделе кадров новая девка.
– Да ты что? И че? Ты ее видел?
– Просто конфетка.
– Серьезно. Надо будет подвалить к ней, – с видом бывалого казановы заключил Горшков, лихорадочно стреляя в монстра на мониторе. – Наверняка ей в постели одиноко и немного грустно.
– Тебе ни хрена не светит.
– Это с фига?
– Да за ней уже сейчас очередь по любому выстроилась. Мы ж в ментуре, але.
– А я куплю эти, как их, духи с феромонами.
Клюкин засмеялся:
– Ну, если тебе надо завести свинью…
Горшков не выдержал. Расстреляв очередного монстра, нажал на паузу, повернулся на Клюкина и обреченно на него уставился.
– Антоха, ты вот в курсе вообще, что ты постоянно гонишь? Несешь какой-то тупой бред? Ты наркоман или что?
Теперь паузу нажал Клюкин. Повернулся лицом к напарнику.
– Это не бред. Все эти феромоны с людьми не работают вообще. Если бы ты читал в интернете хоть что-то, кроме сайта знакомств, ты бы знал.
– Ты сбрендил? Феромоны это научный факт! Дубина. Это революция в мире пикапа.
– "Революция в мире пикапа", – зло передразнил Клюкин. – Это революция в мире кидалова! В интернете почитай. Эти духи выпускают, наверное, тоннами в день.
– И что?
– Феромоны выделяются с потом. Знал об этом? И вот ты что, серьезно думаешь, фабрика нанимает на работу тысячу придурков, которые по десять часов в день только и делают, что потеют и собирают свой долбанный пот в пробирки? Проснись, Нео, открой свой разум! – Клюкин постучал Горшкову по лбу. – В эти духи добавляют феромоны кабанов, которыми те завлекают для спаривания своих жирных тупых свиноматок.
Горшков посерел.
– Ничего более омерзительного я в своей жизни не слышал. Меня сейчас стошнит.
На этой милой ноте в кабинет зашел недовольный Василич. Рыба тут же была накрыта газетой, а мониторы погашены. Горшков и Клюкин с невинным видом уставились на старшего опера. А старший опер на них.
– Вы, двое. Сыскари недоделанные.
– А вот сейчас обидно было, – озадачился Горшков. – Чего сразу недоделанные-то?
– Что у вас с Абатовым?
Клюкин не сразу вспомнил, о чем речь.
– А, с Абатовым? Так это, самострел там. Криминала нет. У его собутыльника ни мотива не было, ничего. И плюс оказалось, что он домой пришел раньше времени смерти Абатова. Алиби жена подтвердила.
Василич водрузил на стол перед ним бумагу. Документ, отпечатанный на фирменном бланке экспертно-криминалистического отдела.
– Это результаты экспертизы по Абатову. Знаешь, что там написано?
– Нет, – признался Клюкин и икнул. Пиво подействовало. Тогда Василич сердито забрал документ и прочел сам:
– Угол наклона ружья в момент выстрела исключает вероятность самоубийства. Понятно вам? Это мокруха. Так что очищайте рабочее место, и делайте что угодно, но мокруха должна быть раскрыта. За еще один висяк Варецкий повесит и меня, и вас.
Опера невесело переглянулись. Вечер был испорчен.
Странным этот вечер был и для Мельника. Свой досуг он решил провести в нашем любимом баре. Заказав первую кружку, Мельник расслабился, отпустил все мирские заботы и дела. А потом увидел у стойки девицу. Ту самую, которая разбила его сердце во время предыдущей посиделки. Девица узнала его и стрельнула глазками. Мельник воспрянул. Посчитав, что жизнь снова прекрасна, он подсел к девице и галантно улыбнулся:
– Вечер добрый. Часто здесь бываете?
Девицу, как оказалось, звали Анжела. Мельник угостил ее вином, а сам налегал на пиво, по старинке надеясь, что алкоголь и расслабление сделают все остальное.
– Анжела, – бормотал он, захмелев. – очень красивое имя. Вам когда-нибудь это говорили?
Анжела томно улыбнулась.
– А вы догадайтесь.
Мельник захмелел, но не настолько, чтобы проза жизни отступила окончательно.
– Черт, – загрустил он. – Я веду себя как придурок, да? Извините. Просто… Когда я говорю с такой красавицей, у меня мозг отказывать начинает. А может, просто кровь к другим органам приливает… Не знаю.
Анжела красиво засмеялась. И намек про другие органы нисколько ее не смутил.
– А вот такого я еще не слышала. И Дима… Вас ведь Дима зовут? Дима, давайте уже на "ты".
Дима был только рад. И, икнув поднял очередную кружку пива, чтобы немедленно выпить. В очередной раз за знакомство с прелестной Анжелой.
Дальнейшее постепенно погружалось в туман. Мельник помнил, как они с Анжелой покинули заведение и двинули по тротуару. Анжела цокала каблучками слева от Мельника и что-то говорила. Кажется, предлагала поехать к ней.
– Шикарно, – запинаясь, согласился Мельник.
– Только сначала идем. Я тебе кое-что покажу!
Мельник послушно затопал за Анжелой, не сводя глаз с ее задницы. Пока не стало так темно, что задницы было уже и не видно вовсе. Мельник поднял глаза и обнаружил себя в темной подворотне в каком-то глухом захолустье.
– Мы куда? Что там?
Мельник замычал, пытаясь сориентироваться. Анжела не отвечала. А потом перед мельником вырос здоровенный амбал. В темноте его глаза злобно сверкнули. Все, что успел сделать Мельник – непонимающе вылупиться на незнакомца. Затем последовал удар короткой дубинкой по голове, и Мельник рухнул в грязь, как подкошенный.
– Карманы! – издалека, словно из параллельного измерения, услышал Мельник похожий на гул голос. – Быстро!
По карманам Мельника побежали проворные пальцы. От боли Мельник начал трезветь, и реальность ударила его не хуже дубинки. Он, один, в подворотне, уважаемый член общества, оперативник городского отдела убийств, наедине с девкой-приманкой и гопником. Позор. Какой позор. Ярость придала сил, и Мельник изловчился повернуться на бок и схватить Анжелу за запястье.
– Ах ты сучка!
– Тоша! – возопила Анжела, если это было ее настоящее имя, и попыталась вырваться. Врезала Мельнику каблуком в колено. Мельник взвыл и пинком отправил Анжелу на спешащего ей на помощь амбала. Они упали вдвоем, а пока вскакивали, Мельник успел среагировать. Он даже не думал подниматься, потому что тогда проиграл бы во времени и получил бы новый удар по голове, после которого наверняка отключился бы. Достать пистолет из наплечной кобуры было куда быстрее.
– Стоять оба! – поставленным ментовским голосом рявкнул Мельник.
Анжела и амбал застыли в тех позах, в которых их застал окрик. Темнота темнотой, а ствол в руке Мельника они разглядели сразу. Теперь можно было вставать. Кряхтя, трогая голову, изрыгая себе под нос проклятия, но не сводя с парочки пистолета, Мельник кое-как поднялся на ноги.
– Б… дь, – сообщил он. Неясно, что именно имел в виду Мельник, но уточняющих вопросов никто не задал. Мельник с сожалением скользнул взглядом по аппетитным формам Анжелы. – Хорошо придумали. Молодцы. Слушай, чувак, а пока твоя шалава поит лоха и доводит его до кондиции за твой же счет, ты все это время здесь торчишь? Скучно, наверное?
– Э, мужик… – голос амбала был хриплым от страха. – Ты не обессудь… У меня бабки есть, если че…
Мельник вздохнул. Представил, что будет, если он вызовет наряд и отправит обоих в камеру. Завтра над ним будут ржать не только родная группа и Василич. Над ним будет ржать все управления. Весь чертов личный состав городского гарнизона полиции.
– Еще раз увижу, завалю обоих, – буркнул он. – Ясно? Пошли нахер отсюда.
Дважды повторять не пришлось. Амбал рванул вперед. Анжела на негнущихся ногах, еле справляясь с такими неудобными в этой ситуации каблуками, пыталась не отставать.