Двинувшись назад через весь поезд, я силился вспомнить, какой вагон по счету был моим, и где в этом вагоне находилось мое место. В памяти вчерашняя поездка почему-то сливалась с сегодняшней. Возможно, из-за недосыпа. Колеса стучали, вагон чуть покачивался из стороны в сторону, а за окнами проносились черные силуэты лесных массивов, бесконечная тьма уходящих за горизонт и далеких сельскохозяйственных построек. Да, и линии электропередач. Они походили на тонкую и безумно длинную извивающуюся змею, которая по столбам неслась параллельно поезду. А где-то далеко-далеко за линией горизонта брезжил свет. Скоро новый день.
Наконец я нашел свое место. Бросил рюкзак и улегся на него, как на подушку.
Послезавтра. Послезавтра в 6.50 утра на линию выйдет тот самый поезд с теми же самыми проводниками, на котором ехал мой брат. Это была отличная новость.
До Сызрани оставалась пара часов, и я заставил себя закрыть глаза.
Организм вошел в ритм дороги, потому что я проснулся сразу же, как поезд начал торможение, а вагон наполнился шорохом той части пассажиров, которые выходили в Сызрани. За окном уже было светло.
Через десять минут двери вагонов распахнулись. С рюкзаком на плече я вышел на перрон. Здание вокзала было длинным белым строением. Перрон был наводнен людьми. Мир людей и сумок, именно так.
Осматриваясь на новом месте, я вдруг заметил в толпе внушительных размеров рыжего типа, который выпрыгнул из одного из соседних вагонов и быстро двинулся по перрону. На его плече висела синяя спортивная сумка.
Я не был Шерлоком Холмсом, но где-то на этом пути с моим братом что-то случилось - и поэтому мои глаза всегда были открыты. К тому же я рос не в танке и, хоть никогда и не странствовал железной дорогой, знал, что в поездах и на вокзалах ошивается всякая шваль. Да что говорить - сегодня ночью я сам столкнулся с дорожными шакалами.
В голове сразу же щелкнуло. Рыжий здоровяк. Лох со спортивной сумкой. Рыжий наверняка тоже сразу определил пассажира как лоха и взял его в оборот. Пиво. Напоить и забрать вещи. Все просто.
Продираясь сквозь толпу, я устремился за рыжим.
Он обошел здание вокзала и свернул в ворота, ведущие на привокзальную площадь. Широкая дорога от нее уходила к внушительных размеров широкой автомобильной эстакаде, которая вела вглубь города.
Я держался в десятке метров позади рыжего. Площадь, посреди которой возвышался памятник - это был не Ленин, не Гагарин, не Горький и не Дзержинский, а какая-то молодая парочка - была запружена автомобилями. Ее прорезал длинный пешеходный переход. Но рыжий двинулся не туда, а свернул налево, к небольшим двух- и трехэтажным строениям. Я двигался следом, стараясь ни за что не упустить его из вида.
Рыжий свернул во двор какого-то административного здания. А дальше уже потянулись жилые дома.
Оказавшись в первом же, рыжий свернул за ряд пристроенных один к другому гаражей. Я сунул руку в задний карман джинсов и обхватил пальцами явару, утопив ее в ладони.
Это была моя третья по счету явара. Первую я сделал сам из толстого болта, обмотав резьбу слоем изоленты. Явару, это традиционное японское оружие, я открыл для себя благодаря случайно попавшемуся мне на глаза журналу о боевых искусствах. Ладонная палочка, которая увеличивает силу удара в несколько раз и оберегает кулак от повреждений и переломов мелких костей. Но главное - выпирающими из ладони сверху и снизу тупыми или острыми концами явары можно было бить. В первой же крупной драке, пробив одному противнику челюсть, а второму "подарив" трещину скулы, я открыл для себя всю мощь этой скромной штуковины. С тех пор явара была всегда со мной, а в нашем районе меня одно время больше знали под кличкой Явара, чем по имени.
Когда я завернул за угол, то нос к носу столкнулся с рыжим. Сумку он держал одной рукой, а другой шарил внутри. При виде меня рыжий непроизвольно вздрогнул и шарахнулся назад.
- Привет, - сказал я и достал явару. - Сумку поставь.
- Ты че? - его голос был хриплым. - Попутался?
- Ой, - я осклабился. - В натуре, братан, прости, попутался.
Начал разворачиваться. А потом резко вскинул руку и с разворота врезал рыжему тупой конец зажатой в кулаке явары в челюсть справа. Его голова дернулась, и рыжий завалился на грязную кирпичную стену гаража. Не давая опомниться, я врезал рыжему коленом по почкам. А потом предплечьем придавил его горло к гаражной стене. Явару ткнул в живот и надавил как следует. Пусть гадает, что у меня за оружие.
Гадать рыжий не мог. Его глаза закатывались и блуждали по сторонам, покрытые пеленой - он был на грани отключки. Я вдавил предплечье сильнее, пережимая кадык. Рыжий принялся задыхаться и хватать ртом воздух. Это сразу привело его в себя.
- Давно ты этим занимаешься?
Рыжий пытался что-то сказать, но не мог. Его лицо стало пунцовым. Я чуть ослабил давление на горло. Жадно вдыхая воздух, он прохрипел:
- Чем, б… дь? Кто ты такой?
- Я первый спросил. Не ответишь, сделаю тебе из кадыка еще один позвонок. Давно Ты Этим Занимаешься?
Рыжий поколебался. Посмотрел мне в глаза. Увидел, что волнения и страха нет.
- Не очень.
- Неделю? Месяц? Год?
- Ты че, мент?
- Я хуже мента. Отвечай.
- Пару… месяцев.
- Подсаживаешься к лоху, спаиваешь и с его вещами на выход? Какая легенда? Сын родился или теща умерла?
Рыжий был изумлен. Наверняка считал, что его изобретение - безусловное ноу-хау и автоматический "Оскар" среди кидал и мошенников за местерство, смекалку и оригинальность сюжета.
- Сын… Как ты…?
- Как страхуешься?
- Чего?
- Уши мочой моешь? Как Ты Страхуешься? А если лох проснется раньше времени и шухер поднимает? Что ты делаешь, чтобы он не проснулся?
Рыжий очень не хотел отвечать. Я что есть силы вдавил явару в его брюхо, утопив ее наполовину. Рыжего перекосило от боли, он раззявил рот в рвотном позыве.
- Будешь блевать - заставлю сожрать все это. Я жду! Как страхуешься?
- Колеса…
- Добавляешь в пиво? Что за колеса?
- Специальные… Не помню, как называются… Если смешать их с бухлом, лоха отключает. Он долго дрыхнет, а потом ничего не помнит. Куда ехал, зачем, что при себе было… Качан не варит совсем.
Я похолодел. Эту вероятность я не брал в расчет. Даже не думал о ней. И предположить не мог. Ну конечно! Таблетки. Клофелин или что-то покруче. Человек отключается. Никто этого не замечает, все вокруг спят - это поезд и это ночь.
- Две недели назад, - прорычал я. - Этот же поезд. Москва-Оренбург. Пацану 23 года, зовут Сергей. Ехал в командировку. Работал по нему?
- Нет.
Слишком уверенно.
- Не ври мне, или я забью твой кадык тебе в глотку.
- Да говорю тебе, нет! Че я, лошара последний, по одному и тому же поезду работать? Чтоб меня проводники запомнили или мусора на живца хлопнули?
Разумно.
- Не рыпайся, хуже будет.
Я убрал явару в карман и достал из внутреннего кармана джинсовки листовку с фотографией Сергея. Ткнул снимок в нос рыжему.
- Смотри. Видел его?
- Нет.
- Ты не посмотрел внимательно.
- Не видел я его…!
Фотография отправилась назад в карман.
- Ладно. Где достал колеса?
- Какие?
- Ты тупой? Те самые, которые в пиво подсыпаешь.
- Тебе какая разница?
Короткий удар в печень. Рыжий ойкнул от боли и резко разговорился.
- У бабы. Своей бывшей.
- Кто она? И откуда?
- Б… дь…
- Не сомневаюсь, а имя у нее есть?
- Алина.
- Мне из тебя каждое слово вытягивать? - возмутился я и для профилактики передавил горло как следует. Рыжего чуть не вырвало от удушья и пережатия гортани, но он помнил мое предупреждение и с трудом сглотнул рвотную массу.
- Она шалава… - послушно захрипел рыжий. - Из Самары. В районе вокзала снимает клиентов. В кабаках около вокзала подсыпает им колеса в бухло, а потом чистит лопатники. Колеса я взял у нее.
- В каких кабаках?
- В разных. Все, что около вокзала.
- Сам оттуда же? Самарский? - Рыжий с трудом кивнул. - Имя? Зовут, говорю, как?
- Потап.
- В паспорте тоже так записано?
- В паспорте Михаил.
Я чуть отступил, не спуская с него глаз. Рыжий осел на колени и принялся тереть свою шею, словно проверяя, все ли на месте.
- Теперь вставай.
- Что?
- Пойдем назад. Вернешь сумку.
- Нахрена… Нахрена ты впрягаешься за того лоха?
Я вздохнул и открыл рот, чтобы ответить. И пожалел.
Меня развели, как пацана. На нашей улице такого бы никогда не случилось, но здесь я почему-то думал, что люди в других городах наших приемов не знают.
Рыжий не просто так опустился на колени. Сейчас он резко рванул вверх и на меня, а в его руке был подобранный с земли камень. Он целился мне в висок. Рыжий был очень быстр - меня спасло только то, что я неотрывно смотрел на него. Я успел прикрыться руками, блокировав удар. Камень саданул меня выше виска, но намного слабее за счет блока. Не успев я среагировать, Рыжий мог проломить мне висок. Сейчас у меня лишь взорвался болью череп, и меня повело в сторону.
Отшвырнув камень, Рыжий пнул меня в живот. И со всех ног бросился бежать. Я не упал. Восстанавливая дыхание, подхватил свой рюкзак и метнулся за ним.
Когда приспичит, любая дворовая шваль может демонстрировать чудеса в легкой атлетике. Я только выбежал из-за гаражей, а Рыжий был уже метрах в 50 от меня, удирая по улице со всех ног и даже не оглядываясь.
Крови на голове не было. Я отряхнулся - живот отзывался тупой болью, когда ладонь задевала его - и открыл рюкзак.
Выудил из него спортивную кофту с капюшоном. Натянул ее вместо джинсовки. Собрал волосы в хвост, чтобы их не запечатлела видеокамера наблюдения. И лишь после этих приготовлений побрел назад на вокзал.
Поезда "Москва-Оренбург", конечно, уже не было. Остановка в Сызрани длилась лишь две минуты, и железнодорожного состава к моменту моего возвращения и след простыл.
Приближаясь к зданию вокзала, я натянул капюшон на голову. Входя внутрь, уставился в пол, чтобы бродящий неподалеку постовой не запомнил моего лица.
Сумку я оставил у двери, ведущий в пункт ППС. Синяя спортивная сумка была распахнута - я не стал закрывать ее, чтобы любой увидел, что внутри не бомба, а обычные личные вещи. Это спасет ее от возможной эвакуации саперами и последующего взрыва на полигоне.
А потом я покинул вокзал. Пересек площадь, зашел за первое же строение и переоделся назад в джинсовую куртку.
Пассажир, оставшийся без сумки, наверняка дрых, находясь под воздействием таблеток, на своем месте, не подозревая, что его обокрали. Когда он проснется, соседи, если повезет, вспомнят его ночного собутыльника и скажут, что он вышел в Сызрани. Мужик поднимет панику. В ЛОВД Сызрани позвонят их коллеги и сообщат о краже сумки. А местные их обрадуют. Сумка нашлась сама, каким-то образом оказавшись у дверей полицейского околотка. И из нее даже ничего не пропало. Лох-пассажир получит свои вещи назад. И, я надеялся на это, всю оставшуюся жизнь будет меньше доверять незнакомым людям с уголовными рожами.
Теперь нужно было придумать, что делать дальше. На моем горизонте замаячила надежда. И имя ей - Самара.
На первом же автобусе я отъехал от вокзала на пару остановок. Сразу за вокзалом был парк, и можно было отсидеться там, пока шумиха по поводу подозрительной сумки не стихнет, но у меня имелся кое-какой опыт на этот счет. Я точно знал, что ближайшие же ППСники обязательно проверят парк. Я побродил по улицам, перекусил в кафе. Хотелось спать, но две кружки кофе сделали свое дело.
Чувствовал я себя разбитым. Дело было вовсе не в рыжем. Сказывался недосып. За последние двое суток я спал не более шести часов. И с этим нужно было что-то делать.
Но кофе помогло. Ближе к обеду я нашел автобусную остановку и на маршрутной "Газели" вернулся на вокзал. Если здесь и была шумиха по поводу подозрительной сумки, то сейчас все стихло. А кофта с капюшоном, которая являлась основным опознавательным знаком человека с сумкой на мониторах камер наблюдения, покоилась в рюкзаке и никак меня не выдавала. Тем более что и в сумке ничего подозрительного не оказалось, и тревогу наверняка сняли довольно быстро. Прочесали вокзал и окрестности и успокоились.
До вечера я занимался тем же, чем накануне в Рузаевке. Посетил местное ЛОВД и поговорил с полицейскими. Побеседовал со всеми работниками вокзала, которых встретил внутри и снаружи, на перроне. Каждому я показывал фотографию брата.
Безрезультатно.
Вечером я начал обход с листовками и расклеил по округе на самых видных местах около 20 объявлений с фото Сергея и моим номером телефона. А потом отправился в кассу.
Мне нужно было в Самару. Я очень рассчитывал на этот город. Во-первых, это была следующая за Сызранью остановка поезда "Москва-Оренбург". Перед Самарой поезд останавливался в пригородном для Самары городке Новокуйбышевск, но там поезд делал лишь минутную остановку. Сергей толком не успел бы даже выйти. Во-вторых, рыжий дал мне след именно на Самару. А с ним и надежду.
Оказалось, что ждать утреннего "Москва-Оренбург" не обязательно - ближайший поезд на самарское направление прибывал на платформу уже через час. Я купил билет. Благодаря деньгам, отобранным у таксиста в Рузаевке, за последние сутки я не потратил ни копейки из своих запасов, и сейчас у меня все еще оставалось 5 тысяч рублей. Брать гопников на гоп-стоп - неплохой бизнес. Надо было обчистить и рыжего. Но тот был чересчур шустрым сукиным сыном.
Я двинулся в зал ожидания. Расположился на жестком, как и на любом другом вокзале, неудобном сиденье. Спать было нельзя - еще прозеваю поезд. И я решил себя занять тем, чем убивает время вся планета - бесцельным тыканьем сотового телефона. Я нашел в нем карточную игру и принялся играть в дурака. Опыт у меня был хорошим, а телефон оказался паршивым игроком, такого только на деньги обувать.
А потом телефон зазвонил. Я удивленно вгляделся в дисплей и узнал московский, родительский номер. Я заволновался, чувствуя, как в груди колом встает надежда. Сейчас я услышу "Сергей вернулся".
- Алло? - почти заорал я в трубку, чувствуя, что не владею собой.
- Ле… Ле.. Леш…
Голос матери. Она волновалась. А отец даже не сжалился над ней. Мог бы позвонить сам. Но он был слишком горд, чтобы звонить мне - собственному, черт побери, сыну. Куда катится этот чертов мир.
- Мам, привет. Что случилось? Сергей? Новости от Сергея?
Мать молчала. Я уже испугался, что подвела связь. Но оказывается, мать просто пыталась заставить непослушный речевой аппарат сказать то, что в конечном итоге все-таки смогла выдавить:
- Па… Папа… У… У… Умер…
У меня потемнело в глазах, и я до боли в суставах сжал трубку мобильника.
Круг четвертый
1
Такого горя на лице матери я не видел никогда, и один ее вид был для меня, как ледяной душ. Она была серой, сморщенной, с кругами под распухшими от недавних слез глазами. В глазах была паника. Как у ребенка, потерявшегося в незнакомом ему городе, когда папа с мамой вдруг исчезают - и ребенок осознает, что он остался один. Без близких и их защиты и поддержки. Наедине с пугающим и неизвестным ему миром чужих.
- Се… Се… Се.. - пыталась сказать мать. Она как-то отчаянно теребила полу халата, словно это могло чем-то помочь, и силилась заговорить. А речевой аппарат словно понял, что говорить теперь не с кем, а значит, бессмысленно. И подчинялся еще меньше, чем раньше. - Сер…
- Сердце, - подсказал я. Мать согласно кивнула. Значит, я угадал.
- Оно дав… дав… давно барах… бар… барахлило. У папы. А как Сергей пропал, так и… во… во… воо…
- Вообще, - мягко ввернул я.
Нижняя губа матери задрожала. Она закусила ее. Закипел чайник. Мать растерянно посмотрела на него и отвернулась. Боюсь, она сделала это машинально, ничего не видя. Ее не было здесь. Она была в прошлом. Я встал и выключил чайник.
- Я не… не… не говорила. После того, как Сергей… Мы почти каж… каж… каждую ночь вызывали ско… ско…
- Скорую, - нахмурился я.
- Ритм. У папы сры… сры… срывался ри… ритм. То колотилось, то би… би… билось еле слы… слы… - она посмотрела на меня. Взгляд беспомощный, как у ребенка. Я кивнул, давая ей понять, что понял мысль.
- Почему не лег на обследование? Если каждую ночь "скорую" вызывали?
Мать отсутствующим взглядом посмотрела на свои руки.
- Папа не… не… не хотел. Он бо… бо… боялся, что как то… то… как только ляжет, то Сер… Сер…
- Сергей.
- …Сер… - кивнув, продолжала пытаться мать. - Сергей появится, а па… папа не смо… смо…
- Не сможет помочь. Понимаю.
Все время, пока мать силилась произнести простейшую фразу, тратя на это раз в пять больше времени, чем требовалось ей раньше, я по привычке хотел ввернуть дежурное "Не волнуйся". Я всегда так говорил, когда мать начинала заикаться сильнее обычного. Сейчас фраза вертелась на языке, но я следил за тем, чтобы она не слетела. У нее умер муж, с которым они прожили вместе 32 года. Сложно не волноваться.
Отец был в морге, его увезли вечером. "Скорая", приехав, лишь констатировала смерть, после чего они вызвали патологоанатома и участкового. Бравый страж порядка либо прослушал, в связи с чем его вызывают, либо вообще был не в курсе. Он был уверен, что пришел по поводу прописанного в этой квартире Алексея "Явары" Рогова. Меня. Полицейский перешагнул порог и с ходу заявил: "Ну, что он опять натворил?". Зачем воспринимать информацию из мира, если можно делать собственные выводы и вообще продолжать слушать голоса в голове.
- Па… Па… Папа прилег по… полежать. Перед те… те…
- Телевизором, мам.
- Я го… готовила, - кивнув, продолжала мать. - Через ча… час зову его у… у… ужинать, а он мо… мо… молчит. За… За… Захожу, а он смо… смо… смо… смо…
Она так и не закончила. Заплакала, уткнув лицо в ладонь.
От жалости к матери у меня разрывалось сердце. Все, что я сейчас мог, это просто обнять ее.
В дверь позвонили. Мать вздрогнула и почти испуганно посмотрела на меня.
- Это… Опя…
Я сжал челюсти и быстро двинулся к двери. Всю ночь мать не спала. Сначала "скорая", участковый и все эти жуткие моменты с отправкой трупа отца в морг. Но это были только цветочки. Потому что какая-то тварь из морга - если вы теряли кого-нибудь из близких, вы знаете, о чем речь - слила родительский адрес в похоронные бюро. Их представители, обещавшие отправить отца в последний путь со скидкой и удобствами, одолевали порог материнской квартиры почти всю ночь. На одного она попыталась накричать, но не смогла. Она плакала, смотрела в потолок и даже не могла послушать тишину и остаться наедине со своими мыслями, потому что в квартиру постоянно звонили. Сегодня представители агентств ритуальных услуг своего напора не ослабили - только за последние полчаса приходили двое. Сейчас был третий.
Распахнув дверь, я увидел здоровенного детину в костюме. Детина попытался изобразить скорбную мину, от которой за версту воняло дежурным лицемерием.
- Здравствуйте. Я представляю похоронное бю…
- Зубы или глаз? - спросил я.
Детина растерялся.
- Что?
- Тебе выбить зубы или подбить глаз?
- Что вы…
Я послал его на три буквы.