12
Турецкий осторожно, чтобы не обжечься, отпил кофе. Нет, не зря Грязнов хвалил это заведение. Кофе был действительно превосходный.
Александр Борисович не успел просидеть и десяти минут, как дверь кофейни открылась и на пороге появился "разводящий" графферов - Олег Шевцов. Он оглядел помещение, увидел Турецкого и уверенно направился к нему. Подошел к столику и остановился:
- Можно присесть?
- А, Олег Николаевич! Рад вас видеть. Садитесь, конечно.
Николаич уселся. Он был угрюм и неприветлив. И, в принципе, его можно было понять.
- С чем пожаловали? - спросил Турецкий, потягивая кофе.
Николаич бросил на стол листок бумаги:
- Меня просили передать вам это.
Александр Борисович поставил чашку на блюдце и взял листок. На нем быстрым, стремительным почерком были написаны имя и номер телефона.
- Очень хорошо, - кивнул Турецкий, пряча листок в карман. - Кофе хотите?
- Нет!
- Зря.
Александр Борисович снова взялся за свою чашку. Николаич несколько секунд сидел молча, уставившись в клетчатую клеенку стола, потом поднял на Турецкого недовольный взгляд и сказал:
- Можно пару слов от себя?
- Валяй, - разрешил Александр Борисович.
- Зря вы так с нами. Графферы - мирные люди. Можно сказать, убежденные пацифисты. И если мы берем в руки оружие, то только для самообороны. А вы… - Он облизнул губы. - Вы ставите нас на одну ступень с бритоголовыми ублюдками.
- Вы сами ставите себя на эту ступень, - мягко возразил ему Турецкий.
Николаич непримиримо мотнул головой и сказал:
- А разве у нас есть выход?
- Выход есть всегда.
- Например?
Александр Борисович поставил чашку на блюдце, посмотрел Шевцову прямо в глаза и спокойно произнес:
- Приведите ко мне Андрея Черкасова. Я слышал, что он умный и смелый парень. И уверен - он знает много полезного.
- Я бы привел, - угрюмо отозвался Николаич. - Если бы знал, где он.
Турецкий пожал плечами:
- В таком случае советую вам поскорее это узнать. И кстати, вот еще что. Если узнаете, не говорите об этом вашему боссу Сергею Михайловичу. Сперва позвоните мне - так будет безопасней.
- Для кого?
- Для Андрея, - ответил Турецкий.
Николаич встал со стула.
- Вот в этом я очень сильно сомневаюсь. Всего хорошего!
Он приподнял над головой бейсболку, повернулся и вышел из кофейни.
…Перед тем как подняться на крылечко, Турецкий посмотрел на красивую красную табличку, прибитую к двери. Золоченые буквы гласили:
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ШТАБ ПАРТИИ "СОЮЗ СЛАВЯН"
- И почему это они так обожают называть себя славянами? - тихо проговорил Турецкий. - Хлебом не корми…
Он поднялся по ступенькам и нажал кнопку звонка.
- Вы к кому? - утробно пробормотал динамик.
- К Садчикову.
- Вам назначено?
- Да.
Железная дверь легонько щелкнула и отворилась.
Садчиков оказался моложавым и крепко сбитым мужчиной. В лихо зачесанном назад чубе просматривалась седина. На лбу был небольшой шрам, затрагивающий нижним концом бровь, что придавало его лицу мужественное и вместе с тем какое-то лихое выражение.
Когда Турецкий вошел в кабинет, Садчиков как раз обедал. Завидев Турецкого, он слегка приподнялся с кресла, но навстречу не вышел. Сделал гостеприимный жест рукой и указал на стул:
- Присаживайтесь, господин Турецкий.
Александр Борисович сел. Садчиков слегка прищурился:
- Ничего, что я ем? В кафе обедать не люблю, там шумно и воняет кухней.
Турецкий пожал плечами - дескать, как вам угодно.
- По телефону вы сказали, что работаете в Генпрокуратуре, - продолжил Садчиков. - Можно уточнить вашу должность?
- Старший помощник генпрокурора, государственный советник юстиции третьего класса, - представился Турецкий.
- Звонко, - одобрил Садчиков. - А что вы в Питере забыли, господин советник? Не в гости же ко мне приехали?
- Выходит, что в гости, - усмехнулся Александр Борисович, с усмешкой глянул на тарелку с пловом и графинчик с водкой.
- Что ж, милости просим! Только обычно, перед тем как приехать в гости, меня об этом предупреждают. Ну да ладно. Мы, питерцы, народ гостеприимный. Раз пришел в гости - садись и пей. Брашной, как говорится, не обнесем. - Он взял в руки графин. - Выпьете со мной, Александр Борисович?
- Нет.
- Не пьете, что ли?
- На работе - нет.
- Ага, так значит все-таки на работе. А я, дурак, подумал, что вы и в самом деле по чистому зову души ко мне приехали. - Садчиков плеснул себе в стакан водки. Поставил графин, выдохнул через плечо и залпом опрокинул водку в рот. Поморщился, по-мужицки занюхал водку рукавом и снова посмотрел на Турецкого: - Так что у вас за работа, Александр Борисович? Зачем вы ко мне пришли?
- Я приехал в Питер, чтобы остановить бойню, которую развязали в городе подростки-скинхеды.
Лицо Садчикова стало грустным. Он кивнул:
- Да, я что-то слышал об этом. И мне это тоже не нравится. Но увы - не всегда все зависит от наших желаний.
Он снова взялся за плов.
- Курить тут у вас можно? - спросил Турецкий.
- А на здоровье, - махнул вилкой Садчиков.
Александр Борисович закурил. Посмотрел, как Садчиков уплетает плов, и сказал, сухо сощурившись:
- Похоже, вы не совсем понимаете, с кем имеете дело.
- Отчего же? Вы представились. Как вас там… Советник и все такое.
- Похоже, вы и впрямь думаете, что мой приход к вам - простая формальность.
- А разве нет?
Турецкий покачал головой:
- Нет. Я понял, что не очень интересен вам, а вот вы, Кирилл Антонович, напротив, очень меня интересуете.
Садчиков усмехнулся:
- Ну хоть кого-то я интересую. Приятно слышать. Позвольте спросить, а какого рода у вас ко мне интерес?
- А какого рода интерес бывает у Генпрокуратуры? - ответил Турецкий вопросом на вопрос.
Садчиков оторвался от плова и изобразил на лице удивление:
- Вы что, в чем-то меня подозреваете?
- Да, я вас подозреваю. Я, собственно, и пришел лишь затем, чтобы сказать: если ваши бритоголовые не угомонятся, я всерьез займусь вашей персоной. И тогда вам мало не покажется.
- Бритоголовые? - Садчиков наконец отодвинул тарелку, вытер рот и руки салфеткой и швырнул ее в урну. Холодно посмотрел на Турецкого. - Любезный, вы обознались. При чем здесь я? Я занимаюсь политикой, а не разбоем. Вы, вообще, видели табличку на двери нашего офиса? Если мне не изменяет память, на ней написано: "Партия "Союз славян". Там не написано: "Союз бритоголовых славян". А может, вы вообще перепутали мой офис с парикмахерской? Тогда я укажу вам правильную дорогу!
Лицо Садчикова было спокойным, однако щеки и лоб "вождя" слегка побагровели, а шрам на лбу, напротив, стал белым, словно его нарисовали мелом.
- Бритоголовые, а по сути фашисты… - начал Турецкий, но Садчиков не дал ему договорить.
- Какого черта вы мне тут толкуете о фашизме? - гневно воскликнул он. - Мой дед прошел всю войну и дошел до самого Берлина! А ты приходишь ко мне в офис и называешь меня фашистом! Да я вот этими вот руками вышвырну тебя за дверь! И не посмотрю на то, что ты советник юстиции!
Турецкий уставился на Садчикова в упор. Тот встретил взгляд "важняка" прямо и взгляда Не отвел. Несколько секунд продолжалась эта молчаливая дуэль. Затем Турецкий с ледяным спокойствием произнес:
- Кончайте рисоваться, Садчиков. Я не журналист и не ваш политический соперник. Я представляю здесь закон. И мне плевать на ваши пафосные разглагольствования. Я знаю, что бритоголовые парни из организации "Россия для русских" подчиняются вам. Вы их спонсируете. И вы отдаете им приказы.
- У вас есть доказательства? - поинтересовался Садчиков.
- У меня нет доказательств. И мне они пока не нужны. Я не за этим приехал в Питер. Я уже сказал: я хочу прекратить бойню. Это моя первая и главная цель. Но если убийства и избиения будут продолжаться, я займусь вашей партией вплотную. И клянусь: мало вам не покажется.
- Ой ли? - небрежно проговорил Садчиков.
Турецкий сдвинул брови:
- Знаете, какое у меня прозвище в генпрокуратуре? - спокойно спросил он.
- Ну и какое?
- Никакого. А знаете почему?
- Почему?
- Потому что я безупречен. Наведите обо мне справки. Я всегда довожу начатые дела до суда. В общем, так. Повторяю еще раз для тех, у кого проблемы со слухом. Если убийства и избиения будут продолжаться, пеняйте на себя. Я натравлю на вас ОМОН, "Вымпел" и все, что только можно натравить. Я прикажу проводить обыски у вас в офисах по два раза в день. А ваши фотографии появятся в питерских и столичных газетах с подзаголовком: "Оборотни в российской политике". У меня хватит на это и полномочий, и связей.
- Звучит как угроза, - заметил Садчиков.
- Это и есть угроза, - холодно сказал Турецкий. - Я редко угрожаю, но если делаю это - отвечаю за каждое свое слово.
Садчиков откинулся на спинку кресла и задумался. Пауза длилась не меньше минуты. Наконец он мрачно проговорил:
- Честно говоря, я не понимаю, почему вы угрожаете именно мне. Однако, со своей стороны, должен заверить: я сделаю все, чтобы в городе наступил порядок. У меня тоже есть для этого и связи, и возможности.
- Значит, мы друг друга поняли, - сказал Турецкий. Он поискал глазами пепельницу, однако не нашел и воткнул окурок в тарелку с остатками плова. - Я ухожу успокоенным. Но я буду спокоен только до первого трупа.
- Искренне надеюсь, что этот труп будет не вашим, - сказал Садчиков.
- Что? - прищурился Турецкий. - Что вы сказали?
- Я сказал, что обычно такие, как вы, долго не живут. Это не угроза, а констатация факта. Не принимайте ее близко к сердцу.
- Не буду, - кивнул Александр Борисович. - Кстати, то, что я вам сказал, - это тоже констатация. Но ее вам придется принять к сердцу так близко, как только сможете.
13
Лидер партии "Союз славян" Кирилл Антонович Садчиков сидел у кровати Костырина нахмурив брови и нервно поигрывал желваками. Лицо его было багровым. Белый шрам на лбу выделялся, подобно дьявольской метке. Костырин никогда еще не видел шефа таким мрачным. Взглянув на шрам, он вдруг вспомнил, что почти такой же точно шрам был на лбу у Гарри Поттера. Костырин невольно усмехнулся.
- Чему радуешься? - угрюмо поинтересовался Садчиков.
- Извините. - Дмитрий убрал улыбку.
- Вот так-то лучше. Надеюсь, ты понимаешь, в какое сложное положение ты всех нас поставил?
Костырин кивнул.
- Если твоего "друга" возьмут московские менты, нам всем придется очень туго. Кто будет отвечать, Дмитрий?
- Я отвечаю за свои поступки.
Кирилл Антонович свирепо прищурился.
- Что твой "друг" успел разнюхать?
- Немного. Мы не допускали его к серьезным делам.
- Но что-то же он знает? Отвечай, чем нам все это грозит?
Костырин задумался. Пока он размышлял, Садчиков внимательно наблюдал за ним.
- Он мог разнюхать про оружие, - раздумчиво сказал Дмитрий. - Он парень ушлый и хитрый. И еще… он видел взрывчатку на столе в штабе. Боюсь, он догадывается о том, кто взорвал машину Рамишевского.
Садчиков заскрипел зубами.
- Н-да… Твои парни ищут его?
- Мы обшарили весь город. Его нигде нет..
- Ищите тщательней! И еще - живым его брать не обязательно. Я хочу одного: чтобы он замолчал. Навсегда!
- Понимаю, - кивнул Дмитрий. - Мы найдем его. Я подключил к розыскам дядю.
Кирилл Антонович нервно пожевал нижнюю губу.
- Черт, наделал же ты делов… Я тебе сто раз говорил: осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Ладно. Чего уж теперь говорить. - Он вновь пристально взглянул на Костырина. - Ищи его, Дмитрий. Слышишь? Ищи! Ты знаешь правила игры. Если нам не удастся избавиться от твоего "друга", нам придется избавиться от тебя. Иначе пострадает все дело.
- Да, я знаю.
Костырин слегка побледнел, но внешне остался спокойным.
- Мне пора. - Садчиков встал со стула. - Поправляйся.
Он повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из палаты.
После ухода шефа Костырин долго сидел в кровати с неподвижным лицом и задумчиво смотрел в бледный квадрат окна. Никогда в жизни он не слышал, чтобы Садчиков кому-то угрожал. И то, что он осмелился угрожать Дмитрию, было красноречивей любых, даже самых страшных, слов.
14
Когда запиликал телефон, Дмитрий лежал в постели с открытыми глазами и смотрел в потолок. Стороннему наблюдателю (если б таковой нашелся) могло бы показаться, что он внимательно исследует взглядом конфигурацию потолка, стараясь найти в ней какой-нибудь архитектурный или эстетический изъян. На самом же деле он размышлял. В душе Дмитрия клокотала ярость, однако разум оставался холодным, как лезвие ножа, который Черкасов воткнул ему в живот. Где сейчас Черкасов? Куда он мог пойти? Ответ напрашивался сам собой - туда, где его не будут искать. Значит, друзья и родственники исключаются. Домой он в тот вечер не возвращался. Денег у него с собой не было. А если и были, то совсем немного. Так где же он? В какую нору зарылся? Из какой щели наблюдает за Костыриным и его парнями, дрожа от ужаса и делая в штаны?
Какая-то мысль, какое-то смутное прозрение неотвязно кружилось в мозгу у Костырина. Однако он никак не мог ухватить эту мысль и злился из-за этого еще больше.
Пиликанье телефона отвлекло Дмитрия от мрачных размышлений. Он взял с тумбочки трубку и поднес к уху.
- Слушаю.
- Милый, это я, - проворковал в трубке нежный голос Марины. - Ну как ты?
- Я в порядке. Ты придешь сегодня?
- Конечно! Как я могу не прийти к моему котику!
- Во сколько?
- М-м… Часа в два. Не слишком рано?
- Нет, в самый раз. Знаешь что?
- Что, милый?
- Ты сегодня нижнее белье не надевай.
- Что-о? - удивленно протянула Марина.
- Что слышала. В больнице строгие правила, действовать придется быстро. Дорога каждая секунда.
Марина хихикнула - наполовину нервно, наполовину кокетливо, затем спросила:
- Ты что, серьезно?
- Да, детка. Я хочу тебя. Страшно хочу.
- Гм… Ладно, милый. - Голос Марины стал глубоким и томным. - Я сделаю, как ты хочешь. Только я боюсь за тебя. У тебя не разойдутся швы?
- Это не твоя забота.
Смутная мысль вновь завертелась в голове у Дмитрия. И в какое-то мгновение она почти поддалась, вспыхнула, озарив неизвестность, и Дмитрий, сам до конца не сознавая причину своего любопытства, вдруг спросил:
- Кстати, ты с Никой давно не общалась?
- Постоянно видимся, - ответила Марина. - Мы ведь вместе сдавали на права. Да, кстати: представляешь, сегодня вечером хотела забежать к ней с девчонками на пару бокалов шампусика, обмыть права. А она ни в какую! И это уже в третий или четвертый раз!
- Что в четвертый раз? Права обмываете?
- Нет, дурачок. В четвертый раз она меня отшивает. Хотя живет одна. И бойфренда у нее нет. Был один… ты сам знаешь кто. Но с тех пор она ни с кем романы не крутит.
- Погоди. Так ты говоришь, она тебя не пускает…
- Да, милый. Бог с ней, с Никой. Кстати, насчет сегодняшней встречи… - Марина вновь чувственно понизила голос. - Может, у тебя есть какие-то особые пожелания? Может, мне надеть что-нибудь возбуждающее? Чтобы ты побыстрее мог… э-э… прийти в форму?
- Нет, детка, будь в чем хочешь. А насчет формы не волнуйся. У меня сейчас и на пятидесятилетнюю старую деву встанет.
- Фу, какой ты пошлый! - захихикала Марина.
Однако Костырин не поддержал шутку, а упрямо продолжил допрос:
- Значит, говоришь, Ника никого к себе не пускает? А раньше?
- Раньше мы с девчонками целые вечера у нее просиживали. У нас ведь у всех дома родители. А почему ты спросил?
- Так просто. Ты помнишь адрес Ники?
- Да.
- Продиктуй мне его. И как добраться - тоже.
- А зачем тебе? - мгновенно залюбопычничала Марина.
- Делай, что говорю, - сурово сказал ей Костырин. - А спрашивать будешь потом.
- Фу, какой ты злючка. Ну хорошо, записывай…
Ника положила трубку на рычаг и снова забралась под одеяло. Андрей обнял ее рукой и поцеловал в теплую щеку. Затем посмотрел в окно на яркое весеннее солнце и спросил:
- Кто это был?
- Маринка, - ответила Ника, еще теснее прижимаясь к нему.
- Что ей нужно?
- Спрашивала, можно ли сегодня вечером организовать у меня вечеринку.
Андрей озабоченно нахмурился, затем протянул руку и взял с тумбочки сигареты. Пока он закуривал, Ника с улыбкой рассматривала его лицо.
- Ты чего? - спросил Андрей, покосившись.
- Ничего. Любуюсь! - Ника выпросталась из-под одеяла и, жмурясь в окно, сладко потянулась.
Андрей помахал рукой, отгоняя от лица дым, и сказал:
- Мне нужно уходить. Так больше не может продолжаться.
Выражение неземного блаженства покинуло заспанное личико Ники.
- Почему? - почти испуганно спросила она. - Почему ты хочешь уйти? Разве тебе здесь плохо?
- Нет. Мне у тебя хорошо. Даже слишком хорошо. Но я больше не могу у тебя оставаться. Пока я здесь - ты тоже в опасности.
- Глупости, - звонким упрямым голосом сказала Ника. - Никто никогда не догадается, что ты здесь!
- Ты уже в третий раз отказываешь Маринке. Она может что-то заподозрить. Она ведь, кажется, навещает в больнице Костырина?
Ника грустно вздохнула.
- Да, навещает. Кажется, она влюблена в него как кошка.
- Если Марина расскажет ему, что ты не пускаешь ее к себе в квартиру, он сразу обо всем догадается. Его псы рыщут по всему Питеру, разыскивая меня.
Бровки Ники вновь упрямо сошлись на переносице.
- Не догадается, - сказала она. - Он никогда не догадается.
- Мне бы твою уверенность, - усмехнулся Андрей, пуская дым.
Несколько секунд Ника молчала. Потом сжала пальцами края одеяла и тихо сказала:
- Андрей, я должна тебе что-то сказать… Что-то важное.
- Важное? - Он стряхнул пепел в блюдце, стоящее на тумбочке. - Ну, давай. Рассказывай. Я уже заинтригован.
- Та встреча в баре… - Пальцы Ники, сжимающие одеяло, слегка побледнели. - Это все было не случайно.
- То есть? - поднял брови Андрей.
- Я давно знакома с Костыриным. Когда-то мы были вместе.
Андрей уставился на Нику с открытым от удивления ртом. Затем слегка тряхнул головой и глуховато произнес:
- Вот как.
- Да. - Она порывисто обняла его, но Андрей отстранился.
Ника опустила голову и заговорила тихо, так, словно обращалась к себе: