- В смысле лаковая туфля да валенок? - Петюня необидчиво хохотнул. - Это меня так ловко валенком Циридис определил…Грек. Вице- президент Ассоциации антикваров, - пояснил он. - Да многие меня за прилипалу держали. А на самом деле мы классной командой были. Он по интеллигенции да по начальству специализировался. А я шелупонь подгребал. Локомотивом, понятно, Осич пёр. Но и я со временем обуркался. Главное, чтоб обид не было, каждый свою роль понимать должен. А я понимал, что по сравнению с ним, - чмо болотное. Потому у нас и консенсус установился.
Осич, он любые объёмы поднимал. Смотришь, приходит клиент с таким закидоном, что ни один из нас слыхом не слыхивал. Я, конечно, сразу в отказ. Мол, здесь тебе, дядя, не проханже. Гуляй по другому адресу. А Осич, у того чутьё на завлекалово. Туда-сюда, баранки к чаю. Что думаете о падении Доу Джонса? А новый фаюмский портрет в Пушкинском музее успели повидать? Клиент аж мёдом истекает. А по вашему вопросу, кстати, телефончик или е-мэйл оставьте. Я, мол, пока пробью. Через неделю гляжу: Осич с ним лопочет так, будто всю жизнь из этой темы не вылезал. Отсюда и уровень. Аж из Москвы к нему барахлишко на оценку привозили. И оценка эта заместо экспертизы шла, - Плескач сказал! Это, я вам скажу, особое клеймо.
- Вы ж сразу после Лидиной смерти разбежались? - припомнил Заманский. - И это хреново. У него фишка появилась - чтоб сына в дело подтянуть. Под это он и салон в "ИнтерСити" откупил. И со мной из-за этого по бизнесу разошёлся. Чтоб Лёвку, значит, взамен. А какой из Лёвки антиквар? Наше дело зубастое. А из него за версту ботаник прёт. Я-то Осича отговаривал. Да и - чего врать? - страшно было. За ним-то куда как надёжно. Ещё б не надежно. Порехин всё норовил словчить, из-за чего возникали конфликты то с налоговиками, то с экономической безопасностью. Нашкодив, Петюня прятался, а разруливать ситуацию предоставлял партнёру. Не раз приходилось выручать друга и Заманскому. Впрочем, когда жизнь заставила, Петюня и сам научился находить "коны" во власть. По информации Заманского, даже сошёлся с начальником следственного комитета Куличенком. Якобы на почве увлечения нумизматикой. Хотя, сколько помнил Заманский, из всех денежных знаков Куличенок предпочитал те, что печатал центробанк. - После Лидиной смерти часто виделись? - спросил Заманский.
- А то. Приходил, сидел. Садился в "лапу", - кресло у нас стояло разлапистое, восемнадцатого века. Всё никак не продавалось. После в салон свой перетащил. Вот в нём и сидел. Совсем переменился, - обмякнет и часами молчит. Распугивал клиентов унылым видом. Но - не гнать же. Тоже с понятием. Да и разошлись по-честному.
- Полностью?
- Ну, не сразу, - Петюня замялся. - Что-то на реализации, по запасникам. Не кусок баранины - пополам не разрубишь. Но потихоньку рассчитывались. Проблем не возникало. Да и Осич, надо признать, не шкурничал. А уж как жену похоронил, будто по фигу метель стало.
Заманский отвёл глаза, чтоб не выдать плещущегося в глазах вопроса: сколько на этом разделе ухватил лишнего оборотистый Петюня.
- Да не больно наварил, - всё-таки при внешней простоватости Петюня был тонким психологом. Без этого не стал бы успешным антикваром. - Кстати, после-то, как сына из Москвы заманул, Осич вроде как оправился. Даже коллекции подбирать начал. Я ж ему и спички эти треклятые под заказ уступил. - Как спички?! - ахнул Заманский.
- Так мои же. В Алексине у одной старухи отшкурил. Да и отшкурил-то так, на всякий случай. По иконам крутился. Руку за образа. И вдруг - нате! Гляжу - длиннющие, головка - как набалдашник. А картинка на коробке - мама дорогая! Может, сто лет там пролежали. Прихватил! Всё искал, куда сплавить. И тут Осич, - мол, уступи: появился клиент в эту тему. Поломался для виду. Но не чужие. Если в этом навстречу не идти… Правда, и он, не скупясь, взамен пару своих фирменных самоваров выставил. Так что в накладе не остался.
- Может, догадываешься, кто клиент? - Заманский заволновался. - Мало ли? В разговоре упомянул?
- Чего клиент? - не сразу понял Петюня. - Да какое там? Сам он клиентом и оказался. Это я уж после по факту въехал, что под себя брал. Вместо самострела. А о клиенте наверняка для отвода глаз запустил. Хотя и настоящий заказчик появился. Осич пару раз вскользь проговорился. - Кто?!
Петюня осклабился.
- Кто ж скажет? Тут у каждого свои концы. И ты их от других прячешь. Ну, у Осича, понятно, клиентура не чета моей была. Если только Циридис подскажет - может, последний заказ Осич как раз с его подачи получил? Они ж меж собой вась-вась были. Говоря, Петюня достал из ящика пачку визиток, шустро, будто карточкую колоду, перетасовал. Отобрал нужную, с золотым тиснением, передал Заманскому. - От Осича осталось. На обороте личный мобильник Циридиса, - для самых близких. Хотя вряд ли захочет влезать, - Петюня раздумчиво причмокнул. - Если и знает что, смолчит. Больно мудёр. - Сам же говоришь - "вась-вась". - Живого подпирал. А самоубийство, да ещё хрен знает почему, - спокойней в сторонке отмолчаться. - Стало быть, тоже не веришь, что из-за жены помереть надумал? - Полагаю, всё-таки из-за сына, - предположил Петюня с важностью. - Уж очень мечтал Лёвушке своему дело передать. Да, видно, дошло наконец, что тот по другой теме. Вот и захандрил заново.
Из-за угла вынырнул Савка с тряпицей подмышкой.
- А ты говорил? Ещё на десяток баксов уронил, - торжествующе уел он отца и скрылся с добычей в подсобке. Заманский протянул руку для прощания. - Кстати, - Петюня придержал его ладонь. - Я тут до вашего приезда у Лёвки нэцке прикупил. Давно на них любовался, да Осич не отдавал. Так вот передайте Лёвке: если и дальше отцовскую коллекцию распродавать надумает, я бы поучаствовал.
7
Ужинали втроём в коттедже.
Аська вполне освоилась на новом месте и вовсю насмешничала над кротким хозяином. Заманский поразился, как многого достигла юная обольстительница за столь короткое время.
Лёвушка, при встрече в аэропорту безысходно мрачный, оттаял, млел под градом подначек и охотно улыбался остротам, на вкус Заманского, не слишком удачным. Увлечённый гостьей, Лёвушка не сразу расслышал, о чём спрашивает Заманский. А спрашивал тот, не собирал ли отец перед смертью коллекцию под заказ.
Лёвушка с усилием припомнил, что в последний месяц отец и впрямь несколько раз обмолвился о каком-то крупном заказе. Но подробностей в голове не отложилось.
Заманский положил перед ним опись антиквариата, рядом ручку. - Отметь предметы, что добавились за последнее время, - потребовал он. Лёвушка неуверенно поставил пару галочек. Но из кухонки донёсся голос напевающей Аськи, притягивавший его как пение сирен Одиссея. С виноватой гримасой он отодвинул список. - Да не очень помню я, дядя Вить! Были и были. - Ну, а заказчиков хотя бы можешь вспомнить? - настаивал Заманский. - С кем-то отец тебя знакомил. - Хотел, да. Но как-то всё не доходило. Он исподволь скосился в сторону кухни. О чём можно говорить с юнцом, в глазах которого плещется Эрос? Заманский отпустил страдальца. Прошёл в кабинет Зиновия, повертел полученную от Порехина визитку Циридиса, набрал телефон для своих . Долго играла мелодия "Сиртаки", - видно, номер а , с которых могут звонить, были наперечёт. И теперь владелец, глядя на дисплей, соображал, от кого может исходить непонятный звонок.
Наконец установилось соединение. И - выжидательное молчание. Следовало поторопиться.
- Прошу прощения за поздний звонок, господин Циридис. Моя фамилия - Заманский - вряд ли вам что-то скажет…
- Нэ скажет! - подтвердил насторожённый мужской голос с тёплым гортанным акцентом.
- Я - друг Зиновия Плескача. Мобильный этот, написанный от руки, как раз считал с его визитки.
- Да!? Огромная жалость, - скорбно произнёс Циридис. - Плескач в нашем деле - фигура серьёзная. А уж среди самоварщиков - из первых. Венок от Ассоциации направили.
- Бог с ней, с Ассоциацией. Мне важно, что Вы лично были дружны с Зиновием, - Заманский постарался сбить опасливого собеседника с официально-отстраненного тона. Упреждая вопрос, пояснил. - Узнал об этом от его бывшего компаньона. От него же, - что вы помогали Зиновию с клиентурой.
- Порехину-то почем знать? - раздраженно отреагировал Циридис. - Этому пустобреху крепко повезло, что Плескачу на хвост сел. Тот его на приличные деньги вытащил. И вообще - не понимаю цель разговора. - Я, видите ли, в прошлой жизни следователь. Пытаюсь для себя уяснить…
- Самоубийство вызывает сомнения? - Циридис насторожился. - Не само по себе. Его причина. Уверен, что подтолкнуть Зиновия к тому, чтоб отравиться, могло что-то чрезвычайное. Возможно, связанное с работой. Но сам я от вашего антикварного мира далёк и без опытного лоцмана запутаюсь. Готов подъехать, куда скажете.
На той стороне установилось выжидательное молчание.
- Не представляю, чем смогу помочь, - Порехин оказался прав: опасливый грек попытался увильнуть от разговора. - К тому же у меня очень плотный график.
- У вас график, у меня, - с негодованием перебил Заманский. - Потому что живые. А вот Зиновию спешить больше некуда. Отстрадался.
- Отстрадался, - согласился Циридис с новой, заинтересованной интонацией. - Так о чем хотите говорить?
- О дружбе, - брякнул Заманский. - О той, что после смерти сохраняется. Циридис хмыкнул.
- Завтра улетаю в Лондон на Сотсби. Но с девяти до одиннадцати буду в офисе. Если успеваете, предупрежу секретаршу.
- До встречи, - не дал ему передумать Заманский.
В девять утра, бросив машину у метро на окраине Москвы, Заманский добрался до Пушкинской.
- Вы - из Тулы? - уточнила пожилая секретарша и, игнорируя прочих дожидающихся приёма, приоткрыла перед ним дверь.
Навстречу Заманскому поднялся облысевший пятидесятилетний грек с лохматыми нависающими кустами бровей. По застывшей маске доброжелательности на мясистом горбоносом лице было заметно: хозяин кабинета уже сожалеет о том, что согласился на встречу. Потому Заманский с места в карьер приступил к главному.
- Оказывается, фосфорные спички Плескачу уступил как раз Порехин, - объявил он. - Тот ему сказал, будто собирает коллекцию под заказ. Правда, сам Порехин уверен, что насчёт коллекции Зиновий придумал для отвода глаз. Но и в разговоре с сыном Зиновий упоминал о каком-то крупном заказе.
- Это что-то меняет? - бровяные кусты Циридиса сдвинулись в сплошной кустарник, выдав раздражение. - Или - самоубийство всё-таки под сомнением?
Взгляд его выжидающе сверкнул.
- Да самоубийство, конечно, - неохотно признал Заманский. - Отравление белым фосфором без признаков насилия. Тут и обсуждать нечего. Но остаётся вопрос вопросов: почему? Одно дело человек заблаговременно готовится к уходу в мир иной. Совсем другое - если решение импульсивное. Разные мотивы. Я, правда, последний раз общался с Зиновием два месяца назад. Но даже тогда показалось, что он оживает. Видите, на заказ подрядился. И вдруг в одночасье всё порушил. Сын у него после смерти жены и вовсе свет в окошке был. Так даже записки не оставил.
Циридис, как бы ненароком скользнул взглядом по напольным, в золоченом корпусе часам. - Положим, я и сам не верю в самоубийство из-за жены, - признался он. - Но раз Зиновий не оставил записки, значит, хотел, чтоб другие так думали. И не друзьям в этом ковыряться. Он протянул руку для прощального рукопожатия.
Но не для того Заманский отмахал под двести километров, чтоб покорно убраться восвояси. Он придержал руку, пригнулся голова к голове.
- Пойми ты! Мы с Зиновием дружбаны с детства, - произнёс он проникновенно. - Это ж всегда был жизнелюбивый сибарит. Всё прикидываю, как он сидит один в своём салоне, как пьёт в и ски. Со спичками вприкусочку. И - не сходится! Только если решение внезапное. Но тогда к этому кто-то подтолкнул. Потому и важно разобраться, покупались ли спички для коллекции, а в порыве использовались как способ самоубийства, или изначально - чтоб свести счёты с жизнью.
- Нэ вижу разницы, - буркнул Циридис. - Разница пресущественная. Чтоб человека на тот свет отправить, не обязательно пистолет к виску приставлять. Можно каким-то страшным известием оглоушить. Может, сидит где-то сейчас стервец да посмеивается своей ловкости. Неужто спустим? Конечно, действуя в лоб, Заманский рисковал. Ведь сам Циридис мог оказаться той самой тайной причиной гибели Зиновия.
- Чем я-то могу?.. - Циридис с усилием выпрастал ладонь. - Не выходит из головы этот заказ. Лёвушка отцовских клиентов, кроме "самоварников", не знает. А вы в центре этого мира. Всё про всех знаете. Вас уважают, считаются.
Циридис остался бесстрастным. Но какой южанин равнодушен к лести? Щёки его заалели. - Опись при вас? - он протянул руку, в которую Заманский вложил ксерокопию акта.
Они уселись в кресла у журнального столика.
Циридис, придавив двумя пальцами список, неспешно двинулся вниз по тексту. Затем раскрепил листы, разложил перед собой. Подключились другие пальцы на обеих руках, и он уже принялся перебирать ими, перебегая с листа на листок, будто наигрывающий гамму пианист. Темп всё ускорялся. И по тому, как бегло перемещались пальцы с букинистических книг на бронзу, с картин на фарфор, с монет на иконы, с часов на царские ордена, Заманский увидел, что, во-первых, с салоном Плескача хозяин прекрасно знаком; во-вторых, перепрыгивая вроде бессистемно от одной номенклатуры к другой, нацеленно ищет подтверждение какой-то своей догадке.
Не долистав до конца, Циридис принялся озабоченно выбивать чечётку подушечками пальцев. Брови сдвинулись, лицо побагровело. Хитроумный грек нашел разгадку, - понял Заманский, - и разгадка эта его напугала. Теперь было важно, захочет ли ею поделиться. - Что-то неприятное?
Циридис задумчиво кивнул. Медленно пожевал сочными губами. - Если я прав, коллекцию Плескачу поручили собрать очень дорогую и очень…специфическую. Подобные коллекционеры - тоже надо понимать - люди закрытые. Заманский недоумённо вскинул подбородок - Высокопоставленные из новых, - в голосе Циридиса, дотоле благодушном, пробурилось внезапное ожесточение. - Халявные деньги обрушились как лавина. У людей головы посносило. Не знают, куда распихать, чтоб подороже. Многие в антиквариат вкладываются. Но так, чтоб об этом никто не знал. Порядок цен в десятках миллионов. А это, попади в руки недруга, - существенный компромат. Они ж там меж собой, как в серпентарии. Захочет ли такой человек выйти из тени? А контакт - это всегда опасность…. Так что неудачный вопрос дорого стоит. Бывает, и жизни. - Я не боюсь! - заверил Заманский. Циридис поморщился: - С вас-то что за спрос? В ответе кто свёл. Страх его навёл Заманского на новую мысль. - Полагаете, что-то могло не заладиться с заказом, и Зиновий из-за этого?.. - Нэ утверждаю. Но если что-то пошло не так? Или о заказе кто-то ненужный пронюхал и надо спрятать концы? - Вы прямо как о братках, - недоверчиво хмыкнул Заманский. - С братками как раз проще, - холодно объяснился Циридис. - А здесь, если что втемяшится: задолжал - отвечай всем имуществом и всем коленом. Может, Зиновий таким путём сына из-под удара выводил? Заманского перетряхнуло. - Это я так - с перебором, - оборвал себя Циридис. - Но прощупать попробую. В память Зиновия. Конечно, такие вещи быстро не делаются. Не меньше недели для согласования потребуется. Это ещё, если сумею до Лондона связаться. Так что… номерок оставьте.
На границе Тульской области Заманского достал звонок. - Виктор Григорьевич! - послышался женский голос. - Господин Циридис просит вас срочно подъехать. Он перенёс вылет и будет ждать вас в офисе до семнадцати часов.
Ещё не разъединившись, Заманский пересёк сплошную полосу и, развернувшись на Москву, резко нажал на акселератор. Времени, чтоб успеть, оставалось всего ничего.
Он опоздал на полчаса, но Циридис дождался. Знакомым жестом пригласил за тот же столик, на сей раз накрытый. Гостя дожидалась ваза с фруктами и бутылка армянского коньяка.
Циридис подрагивающей рукой разлил по рюмочкам. Выпил мелкими глоточками, как делают малопьющие люди в состоянии возбуждения. Выказывая расположение, самолично подложил на блюдо Заманского кисть пунцового винограда.
- Разговор состоялся, - объявил он, пытаясь за рублеными фразами скрыть волнение . - От контакта с Вами человек отказался. Но в остальном - встреча поразительная. Заказ, как и думал, серьёзный, денежный. Спички - часть общей тематической коллекции… Не в том суть, - перебил он себя. - За неделю до смерти Зиновий подъезжал к нему на виллу отчитаться о том, что успел сделать. Так вот клиента встреча очень насторожила. Заманский понятливо закивал.
- Как раз наоборот! - воскликнул Циридис. Губы его, полные и сочные, как раскрытая устрица, подрагивали. - Во-первых, Плескач предъявил спички и предложил их забрать! Понимаете? Он не держался за них! Это клиент отказался. Заявил, что примет всё целиком. А главное, выглядел Зиновий оживлённым и! - Циридис торжественно поднял толстый, в массивном перстне, палец, - праздничным. Восторженно рассказывал о загранпоездке по Италии. Бурлил планами. Стихи читал.
Заманский вытаращился.
- Свои! - добил его Циридис. - Вы слышали, чтоб мудрый Зиновий читал стихи? Может, прежде пис а л?
Заманский лишь мотнул короткой шеей, - об одном ли и том же человеке они говорили?.
- Читал! А потом и вовсе проговорился, что в поездке влюбился в гидшу. Не другу! Просто деловому клиенту. То есть его распирало! Представляете? Сидит высокопоставленный чиновник, у которого день поминутно расписан, и выслушивает восторги пятидесятилетнего сбрендившего антиквара. Даже, говорит, закралось подозрение, не подсел ли тот на наркотики или транквилизаторы. Потому и на встречу со мной согласился, не откладывая. Он ведь даже не знал о смерти Плескача. Но что точно: менее всего Зиновий был похож на человека, надумавшего свести счёты с опостылевшей жизнью.
- Что это значит?
- Вот и мне интересно. Похоже, вы были правы, и что-то переменилось совершенно внезапно, - Циридис поднялся. - Во всяком случае, главное - заказчик к смерти Зиновия отношения не имеет! - повторил он с нескрываемым облегчением. - Так что - ищите в другом месте. Нагадаете что, поделитесь.
Заманский выхватил листочек, наскоро написал: "Шевроле", ниже номер, что запомнил на Смоленском кладбище; в нетерпении протянул хозяину кабинета: - Пробей!.. Установить владельца можешь? А скорее, - владелицы. Циридис потянулся к телефону.
Через десять минут в лифте, спелёнутый набившимися людьми, Заманский в нетерпении теребил в кармане адрес владельца автомашины. Та оказалась зарегистрирована на ОАО "Мегаполис экспресс".