Придя к такому заключению, я занялся тем, ради чего прибыл. В верхнем ящике письменного стола под папками с бумагами я нашёл жёлтый конверт с моим именем. Этот конверт был заклеен, но что-то меня насторожило. Я включил настольную лампу и изучил его на просвет. На вложенном внутрь листе проступали отдельные буквы, однако прочитать слова не удавалось. У меня с собой была небольшая складная лупа; я проверил края склейки через её увеличительный глазок. Конверт явно вскрывали и опять заклеили. Убрав лупу, я сам вскрыл его и вынул сложенный вчетверо лист, белый, с тремя строками, бледно напечатанными компьютерным принтером.
Смысл содержания был однозначным и мог бы оскорбить или обидеть, если бы было на кого обижаться.
"Если произойдёт самое худшее, ты поймёшь, почему я это делаю. Поезжай обратно в офис. В сейфе дальнейшее указание. Оно не последнее. Поторопись".
Как можно было с этим спорить, кому возражать? С чем я мысленно сразу согласился, так это с советом поторопиться. Меня против воли втянули в какую-то игру с беспощадными правилами, жертвами которых уже стали тот, кого на корабле застрелили из лука, а теперь Иван. Перспектива оказаться следующей жертвой, занимать очередь в морг меня не устраивала. Но и выбора, играть или не играть, мне не оставили. Я должен был вернуть свои деньги или акции. А раз так, мне придётся опережать события.
Я не паниковал, наоборот, стал рассудителен, как Сократ. Убрал конверт в боковой карман, в другой отправил склянку с французскими духами и, ещё раз осмотрев стол, выключил лампу. Я покинул квартиру, запер её, снял перчатки. После чего постучал в дверь соседки, которая впускала в переднюю. Из-за мягкого дерматина стук пальцами казался глухим и слабым. Пришлось ударить сильнее, кулаком. Я подождал, собрался было с духом снова взмахнуть кулаком, но дверь приоткрылась и на пороге показалась та самая худощавая женщина.
– Простите, – сказал я, разве что не краснея и не шаркая ножкой. – Мы с вашим соседом разминулись. И на работе не знают, где он. А я не могу ждать. Оставил ему записку, чтобы срочно приехал в аэропорт. Я вечером улетаю в Гамбург, и мне нужно получить у него контракт. Но знаете, такое впечатление, его несколько дней не было дома. Хлеб чёрствый и заварка с плесенью. Быть может, он живёт у женщины? Вы не в курсе?
Мои манеры произвели благоприятное впечатление. Соседка выслушала мою сумбурную речь с пониманием и ответила с обстоятельностью учительницы.
– Даже не знаю, что вам сказать. Вы его друг?
– И даже дальний родственник, – заверил я.
– Мы мало общаемся, почти незнакомы. Если бы у него были дети, я бы могла что-то сказать. А так… – Она движением головы и рук подтвердила, к сожалению, помочь мне ей нечем.
– Да-да, понимаю.
Мой сокрушённый вид тронул её.
– На прошлой неделе я видела какую-то женщину, – словно оправдываясь в проявленном любопытстве, сказала она. – Передняя общая, надо было сменить лампочку. Я собирала деньги, и она мне открыла.
– А раньше её не видели? – Вопрос вызвал настороженное удивление, и я поспешил объяснить: – Я знаком с его давней подругой. Может, это она? Я бы успел к ней заскочить, вдруг он там.
– Нет. Увидела впервые. Мы редко сталкиваемся. Только по шагам в передней, да по хлопанью дверей знаем, что у нас есть соседи.
– А не помните? У неё каштановые волосы? Такие вот, до плеч.
Я показал, какие.
– Нет. У неё была короткая стрижка. Но волосы, да, каштановые.
– Наверное, она. Спасибо большое.
– Не за что… А вас как зовут?
– Антипов Дмитрий, – глазом не моргнув, соврал я и посмотрел на наручные часы. – До свидания.
– До свидания. Если увижу, я ему скажу. – Она взяла с настенной ключницы ключ от общей двери и вышла в переднюю, чтобы проводит меня. – Вы тоже бизнесом занимаетесь?
– В общем и целом, – ответил я неопределённо.
Но ответ её вполне устроил. Она отомкнула замок, а выпускать меня не спешила.
– Ужасная дороговизна. Не успеешь привыкнуть к одной цене, как опять повышают. Долго это продолжится?
– В Польше было хуже. Утром одна цена, с работы возвращаются – другая.
– Думаете, и у нас так будет?
– В правительстве новую программу экономических приоритетов утвердили, обещают выправить положение.
– Я им не верю. – Заявление собеседницы было неожиданным и твёрдым. – Помните рассказ о лгуне?
Я припоминал.
– Что-то там о волках и овцах.
– Мальчик всё время обманывал пастухов – волки напали на стадо. А когда те действительно напали, никто ему не поверил. И у меня такое же отношение к ним, наверху. Даже хорошее предложат, уже не поверю. Если бы я обманывала учеников, как бы я смогла навести порядок во время урока?
– Только плёткой, – согласился я.
– Но это же ужасно! Знаете, ничего путного не будет, пока к власти не придут новые люди, которым поверят. Сталина оплевали, а ему верили. Мои родители говорили, без веры в него войну бы не выиграли.
Что я мог сказать? Я промолчал, меня подгоняли другие проблемы. Ещё раз вежливо попрощавшись, я выскользнул на лестничную площадку, с неё на лестницу. Позади мягко захлопнулась и была заперта общая дверь.
Итак, подружка Вики, неприветливая Оксана, последнее время жила у Ивана, – наездами или более-менее постоянно, не имело значения. Духи были её. Это казалось логичным, не противоречило фактам. Возможно, у Ивана и появился заскок, увлечение одними шатенками с короткой стрижкой, как некоторым нравятся исключительно рыжие спаниели или серые дымчатые кошечки. Но чтобы позволить себе роскошь постоянно менять одну шатенку на другую, нужны или уйма времени или прорва денег. Сомневаюсь, у Ивана в последнее время был избыток того и другого. Да и зачем ему такая морока? Иван, насколько его знал, был вполне здравомыслящим мужиком. Это была Оксана, и точка! И я отложил данный вопрос в кладовую памяти, всецело отдаваясь более насущным задачам.
Через несколько минут я уже гнал "шевроле" обратно, к офису. Мышастая "самара" опять следовала за мной, то показываясь, то пропадая за автомобилями. Поведение сидящих в ней подсказывало, к вскрытию конверта в моём кармане ни они, ни те, кто стояли за ними, не имели отношения. Иначе они бы знали содержание и преспокойно дожидались меня возле здания офиса, не жгли дорогой бензин и не мозолили мне глаза. Сам собой напрашивался вывод: пасли меня две конторы. Одна хотела выяснить, что я намерен делать, другая довольствовалась неприкрытой слежкой. И похоже, между этими конторами взаимодействия и трогательной любви не наблюдалось. Мне оставалось радоваться хоть такому обстоятельству. Как говорил Наполеон, один плохой генерал лучше двух хороших, что в переводе на язык моих проблем звучало, как – лучше вызывать головную боль у двух преступный семей, чем у одной. Рождалась надежда, каждая из них не захочет, чтобы меня распотрошила другая. Я задышал свободней, и разве что не замурлыкал: "Хороша страна моя родная…"
Приехав на место, я решил сначала поухаживать за вахтёршей, которая уже видела меня около часа назад и могла счесть вполне своим человеком.
– Вы дежурите с утра? С восьми? – спросил я у этой женщины пенсионного возраста, уныло созерцающей и вход в здание, и окрашенные стены.
Она ответила просто, если не сказать равнодушно:
– А вас что интересует?
– На стоянках за окнами, не заметили серой легковой машины? В ней были двое мужчин.
– А что случилось?
– Да нет, ничего серьёзного. Договаривался встретиться с партнёрами. К сожалению опоздал. Так не видели?
– Стояла одна, – вахтёрша развернулась, повернула голову к окну.
Я насторожился.
– Так она всегда по утрам там стоит, – не спеша сказала она. – В ней никого не было.
Я выругался про себя, вслух же продолжил допрос.
– А пока дежурили. Никто не проходил наверх? Я имею в виду, из неработающих здесь.
Взгляд женщины стал холодным и недружественным, словно я уличил её в корыстолюбивом взяточничестве.
– Я бы не пропустила.
Разговор явно не клеился.
– Гм. Спасибо.
Вахтёрша промолчала, и я счёл за лучшее, отправиться прямёхонько в офис Ивана.
Во всех помещениях здания шла будничная жизнь. Некоторые служащие или сотрудники, уж не знаю, как правильно выразиться, были явно не слишком загружены, но те, кто занят, не обращали на них внимания. И все они не обращали внимания на меня, – я и сам начинал чувствовать себя в этом месте своим человеком. Войдя в офис на втором этаже, я сообразил, что приближался обеденный перерыв. Секретарша Ивана сидела там же, в своём уютном закутке, и пила чай. Коробка с зефиром в шоколаде была раскрыта и опустошена, в блюдце желтел остаток лимона. Девушка посмотрела на меня без удивления, будто только тем и занималась, что отправляла посетителей в квартиру босса, и спустя час они возвращались с новыми вопросами. Я присел на край стола, достал из кармана конверт, вытряхнул письмо и, развернув его, положил перед девушкой.
– Вот это он оставил для меня в своей квартире.
Она внимательно прочитала написанное, взглянула мне в лицо.
– А что значит, "если произойдёт самое худшее"?
– Он имел в виду финансовую сделку, в которой мы участвуем, – деловито заверил я. – Большего сказать не могу.
Она опять окунулась взглядом в бумагу, перечитала.
– Мне нужен ключ от сейфа.
На этот раз она не удостоила меня взглядом, перевернула письмо, как если бы рассчитывала найти ответ на некую загадку с обратной стороны.
– Я так понял, ключ найду здесь, – настаивал я.
Девушка отложила лист, помедлила. Я не мешал ей думать.
– У нас есть второй, – неохотно призналась она. – Но он опечатан. И я не знаю, чем это вам поможет. Кода сейфа всё равно никто не знает.
– Совсем никто?
Моя улыбка ей не понравилась.
– Думаете, я шучу? – Она ответила серьёзно, так серьёзно, что я поверил и сменил тактику.
– Ну что вы! Просто вы милая девушка.
– Не надо ко мне подлизываться. Я дам ключ. Но я вас уже предупредила, кода никто, кроме Ивана Алексеевича, не знает.
– Как-нибудь разберёмся, – сказал я и ткнул бумагу. – Иначе, зачем он так написал?
Она повернулась на вращающемся стуле, отомкнула дверцу шкафчика и взяла с полки бронзовую коробочку, обтянутую шёлковым золотистым шнурком. Концы шнурка были припечатаны воском к выдвижной крышке. Передавая мне коробочку, секретарша Ивана предупредила:
– Она опечатана.
– Вижу, – сказал я и оторвал концы шнурков от печати.
Я выдвинул крышку, и ничего сверхъестественного не произошло, злобный джин не выскочил в облаке ядовитого дыма. Внутри, на бархатной подушке лежал стальной ключ, длинный, вроде гвоздя с насечками.
– Так где же сейф? – спросил я голосом врача, требующего показать больного. Только в руке у меня был не скальпель.
Девушка вышла из-за стола, и оказалось, у неё обтянутые юбкой круглые бёдра и сильные стройные ноги. Походка тоже могла бы взбудоражить не один мужской монастырь. Она провела меня в кабинет хозяина и подвела к занимающему угол сейфу.
– Вот, – показала она.
Заметила моё внимание к её прелестям, и взгляд стал строгим, не допускающим вольностей.
– Ага, – спохватился я. – Точно этот?
– У нас другого нет.
Сунув ключ в отверстие, до упора, я сосредоточился на изучении кодового замка. Изучать, собственно, было нечего. Угадай я три цифры, сейф охотно откроет все свои тайны. Но я не был уверен, что в случае ошибки, меня не ожидает сюрприз блокировки. Тогда мне достанется кукиш с маслом. Такую вот Иван устроил мне беззаботную жизнь с дармовыми деньгами. Предусмотрительный, ничего не скажешь! И внезапно меня осенило. Если он настолько продумал эту игру, то должен оставить какую-то подсказку.
Я стал метр за метром осматривать помещение в поисках знака, который поможет отгадать код.
– Кто открывал офис? – обратился я к секретарше.
Она взглянула на меня с удивлением.
– Ребята из охраны. У них ключи на случай пожара. – Она немного смутилась. – Иван Алексеевич не любит, когда приходит, а мы опаздываем. Нам ключи не даёт.
– Да уж, эти бизнесмены-работодатели – они такие.
– А вы, разве не бизнесом занимаетесь? – живо поинтересовалась она.
– Бизнесом, бизнесом, – заверил я. – Только без работников и служащих. Я и спец, и жнец, и на дуде игрец.
– Разве так можно?
– Обычное дело. Но если задумаю расширяться, первой кандидаткой будешь ты.
Она уже знакомым жестом поправила пальцем непослушный локон.
– Меня пока и здесь устраивает.
Я не стал говорить, что в ближайшие дни ей придётся изменить мнение по поводу данной работы. Если только у Ивана не объявятся наследники.
– Где мне найти охранников?
– Они сидят внизу, в комнате слева от входа. Вы, её, наверное, видели. А зачем они?
– Возможно, для меня в двери торчала записка.
Без особой надежды на успех я отправился было на поиски охранника, того, который дежурил утром. Меня остановил неуверенный девичий голос:
– Но сегодня я сама пришла без пяти девять. И всё видела.
– Мне ничего не было?
– Я же отдала вам конверт.
– Я имею в виду – у входа?
– Если бы было, я сказала.
Я постоял несколько мгновений и вернулся к сейфу. Стал рассуждать вслух, надеясь обнаружить какую-нибудь зацепку.
– Итак, охранники открывают… А где остальные сотрудники?
– Один в командировке. На Урале. Двое сейчас в другом офисе, возле складов.
– Ага. Итак охранники открывают. Вы входите и звоните, чтобы отключили сигнализацию. Офис на сигнализации?
Она пожала плечами.
– Конечно.
– И сегодня всё было в порядке? Ночью никто не пытался проникнуть?
– Нет. – Оживляясь, она понизила голос. – А кому это нужно?
– Не знаю, – признался я. – Для чего же ставить на сигнализацию?
– Мне кажется, чтобы отпугнуть. Просто они узнают, что офис на сигнализации, и не решаются.
– Кто?
– Ну, я не знаю, – она опять пожала плечами. – Бандиты, наверное.
Мне пришлось отвернуться, чтобы сохранить серьёзность.
– Разумеется. Есть бюллетень, где сообщают о постановке на сигнализацию. Они читают и не решаются…
Я осёкся, уставился в настенные электронные часы. Красивые часы в корпусе из красного дерева, они висели над входом в кабинет и стояли. Я столько раз смотрел на них и только в этот момент сообразил, что они стоят. Если бы ночью кто-то проник для вскрытия сейфа и, как я, но светом фонарика искал указание на код, он вряд ли обратил внимание, что стрелки часов не движутся.
– А те часы, давно стоят? – я указал на них рукой и глянул на девушку.
Она посмотрела, куда я показывал.
– В пятницу шли. Когда я уходила, на них было шесть часов, время окончания работы. А почему вы спросили?
Вместо ответа я перенёс один из стульев к двери, забрался на него и снял часы с гвоздя. Сразу открыл гнездо для круглой батарейки. Батарейки в нём не было.
– Что там? – подошла и вытянулась секретарша Ивана. В ней пробудилось безмерное любопытство, она тоже хотела заглянуть в гнездо.
– Нет батарейки. – Я сдерживал лёгкое возбуждение, чтобы не спугнуть удачу. – Наверно, хотели поменять, а новой не оказалось.
Повесив часы на место, я отнёс стул к столу для совещаний. В выходные дни в офисе были только Иван и я. Вынуть батарейку мог лишь он. Теперь я увидел циферблат другими глазами. Часовая стрелка миновала цифру три, минутная застряла на девяти, а секундная проскочила до восьми.
– Но зачем … – спросила шёпотом секретарша и осеклась.
Я снова занялся сейфом, набрал одну за другой цифры три – девять – восемь. Сердце облегчённо ёкнуло, когда раздался щелчок. Я распахнул сейф и глянул внутрь.
– Опять письмо, – тихо сообщила мне девушка, как будто я сам не видел, что в сейфе лежал только белый конверт. Снаружи он был девственно чист, без каких-либо указаний, кому именно предназначался. Зато на вложенном в него листке бумаги я прочёл следующее:
"Поздравляю! Тебя ждёт приз. Он в банке, ты знаешь в каком. Найдёшь мою личную ячейку платного хранилища. Служащий предупреждён, что ты можешь прийти сегодня в 16-00. Код таков. Вспомни, чем я занимался в субботу при твоем появлении. Последние три буквы слова переведи в цифры согласно пронумерованному алфавиту".
И всё?! Ради этого я мотался и отгадывал ребусы? Мне хотелось от души высказать, что об этом думаю, но я сдержался.
– Это что, игра? – девушка обдала моё ухо тёплым дыханием. Из-за левого плеча она без тени смущения скользила взглядом по предназначенной одному мне записке. Земля, вероятно, вращалась бы медленнее, и ледниковый панцирь наполз на Европу без неукротимого любопытства этих давно не эфирных созданий. Я не осмелился разочаровать её.
– Да, наша любимая забава. То я прячу, он ищет, то он озадачивает меня своими выдумками.
– А что за приз?
– О-о, великолепный! Какой именно, пока лишь догадываюсь. Но мы его обязательно отметим. Согласна?
– Вы ещё должны угадать. – Она подбородком указала на листок с новой загадкой.
– Угадаю, я сообразительный.
Подумав, она спросила:
– А когда отметим?
– Я тебе нравлюсь?
– Ничего. В моём вкусе.
– Ты прелесть. Дай телефончик. Я позвоню и сообщу. И никому, слышишь, никому не говори об этом, кто бы ни спрашивал. Хоть сам Господь Бог. Ладно?
Она заговорщически кивнула.
– Никому не скажу.
"Хотелось бы верить", – подумал я, но, разумеется, не выказал и тени сомнения. Кто искренне врёт женщинам, тем помогают боги. А мне их помощь не помешала бы.
17
Через полчаса все мои умственные усилия, как и старания верного "шевроле" были направлены на то, чтобы оторваться от любых преследователей. Я старался затеряться в потоках машин, в переплетениях дорог, перекрёстков, развязок. На Садовом Кольце уверовал, что оторвался от мышастой "самары". Юркнул на Сретенку, с неё нырнул в узкие извивы улочек и переулков, затем проскочил под старую арку и в безлюдном дворике пристроился за большим деревом к стае оставленных хозяевами легковушек. "Шевроле" затих и затаился, как дичь в глухих зарослях, которые обходят охотники. Откинувшись на спинку сиденья, я скрестил на груди руки и, не теряя бдительности, расслабился. Преследователи могли найти это укрытие лишь с помощью какой-нибудь электронной пакости, но я надеялся, они не успели обработать мой автомобиль. До шестнадцати часов было ещё около сорока минут, а чтобы проехать к банку, хватило бы и двадцати. Однако ещё предстояло разобраться с новой загадкой, – без ответа на неё соваться в банк не имело смысла.