На заднем сидении лежала большая спортивная сумка. Я перетащил её к себе на колени, вынул джинсы, плотную синюю рубашку и чёрную кожаную куртку. Не спеша переоделся и сложил, запихнул одежду, которую снял, в ту же сумку. Затем сбросил туфли и надел кроссовки. Стало намного удобней. Бутылка с крепким вьетнамским ликёром торчала в кармашке за спинкой бокового сиденья. Купил её из любопытства, с подозрением, бурый напиток настояли на земноводной твари. Вкус жидкости был не таким скверным, как я опасался. Уже не осторожничая, я повторил глоток и согрел внутренности. Устроился поудобней, закрыл глаза и стал ждать последствий, о которых изготовители написали на пёстрой этикетке. По их совету этот тонизирующий аперитив нужно употреблять перед едой и отходом ко сну. Зачем надо тонизировать себя перед отходом ко сну, убей бог, было не понятно. Если имелась в виду подготовка к любовным утехам, то причём здесь сон? Не знаю, как других, а меня он, действительно, увлёк в объятья Морфея. Так сказать, In Morpheus Armen! Приятное выражение, одно из немногих, которые не выветрились из памяти, остались после школьных уроков немецкого.
Проснулся я вялым. Не сразу сообразил, где нахожусь и почему. Было по настоящему темно. Веки опять сомкнулись, я вновь стал погружаться в мир грёз и умиротворения. И вдруг, как от удара гонга, выскочил на ринг суровой действительности. Перед внутренним взором разом всплыли события минувшего дня. Тряхнув головой, я до боли растёр ладонями лицо, согнал остатки дремоты. Стрелки фосфорисцирующего циферблата наручных часов показывали четверть десятого.
Впереди была ночь. За ней последуют день, потом вечер и снова ночь до полуночи. За предстоящие двадцать шесть часов мне предстояло закупить и добыть всё, что необходимо, остаться в живых и сохранить здоровье. И здоровье было не последним по значению в этом списке. Мудрецы утверждают, оно необходимое условие наслаждения жизнью. Я с ними соглашался обеими руками.
Но первым делом надо было наполнить бак бензином. "Шевроле" будто сообразил, что я проявляю заботу о его питании, завёлся легко и охотно. Мы выехали из мрачного укрытия и устремились к тускло освещённой дороге. У первой же заправочной станции на этой дороге очередей не оказалось, и я свернул к её огням и стойкам с рукавами шлангов. Решив задачу с бензином, мои отдохнувшие мысли получили свободу делать, что им захочется. Свобода оказалась для них непосильной обузой. Они бодро скакали туда-сюда и в конце концов не нашли ничего лучшего, как подтолкнуть меня поискать таксофон, удобный для особых разговоров. Такой таксофон попался, когда мы катили к центру города, за углом строения сталинской эпохи рядом со светящими витринами книжного магазина.
Набрав номер и послушав три гудка, я назвал себя до начала сообщения безликого автоответчика. Когда же тот попытался объяснить мне, что никого нет дома, его бесцеремонно прервали.
– Да, я слушаю, – негромко сказала Вика.
Я хотел её услышать, но на мгновение растерялся.
– Слушаю, – мягче повторила она, как будто знала, кто это, необъяснимым женским зрением видела меня на расстоянии.
Я кашлянул.
– Ты сегодня не поедешь ко мне?
Она помедлила с ответом.
– Нет. То есть да, я была.
– Была? – Я вдруг возненавидел своих преследователей. – Но там?...
– Там новая дверь и новый замок.
Она не казалась оскорблённой или обиженной.
– Извини… Тебя не удивил мой звонок?
Я не говорил, что нас, наверняка, прослушивают. Похоже было, она и сама это понимала.
– Нет.
Я соображал, что сказать, молчала и она.
– Тогда не удивит и просьба. Ты оденешься и спустишься к машине, которая зарегистрирована только на тебя. Эта машина?...
Я ждал. Она помедлила, однако назвала.
– Сиреневая "девятка". Сказать номер?
– Скромная тачка. Папаша что, не дарит иномарку?
– Я сама не хочу.
– Даже так?
– Даже так.
– Впрочем, мне-то какого рожна?
– Я тоже так думаю.
– Жду на Волоколамском шоссе в половине двенадцатого.
Мне представлялось, как потирают ручонки подслушивающие сообщники моих преследователей. Я не дал им вдоволь нарадоваться, коварно показал кукиш.
– Через три километра после выезда из Красногорска сбавь скорость. На следующем километре я выйду на дорогу. Как только тебя увижу.
Она подержала меня в напряжении. Наконец сказала:
– Я не смогу. Не приеду.
– Буду ждать.
– Как хочешь.
Я повесил трубку и живо сел в машину. Возможно, к этому телефону уже мчались те, с кем встречаться не входило в мои намерения. На первом же перекрёстке я повернул к жилым кварталам, где легче затеряться, потом выехал на проспект и пристроился в хвост к троллейбусу. Так, окольными улицами я добрался до Тушино.
На месте охотников я бы выслеживал дичь на выезде с МКАД, неподалёку от пунктов ГАИ. Надо было сменить машину, оставить "шевроле" в укромном дворике. И я отыскал такой дворик неподалёку от нужной мне кирпично-блочной многоэтажки. Остановил машину возле двух иномарок, чтобы "шевроле" не бросался в глаза, и зашагал на свет нескольких окон этой многоэтажки, гадая, нет ли среди них окна знакомого адвоката. Я не хотел предварительно звонить ему, телефон начинал представляться мне сетью для вылавливания подобных мне рыбёшек. На случай, если адвоката не окажется дома, в запасе были дополнительные варианты, к примеру, такси или попутка. Можно было воспользоваться электричкой или заплатить водителю грузовика, чтобы подбросил до Красногорска. Однако эти варианты не нравились по разным причинам.
Адвокат был моим ровесником, но не настолько давним и хорошим знакомым, чтобы о наших отношениях знали многие. Он относился ко мне по-дружески, пару раз даже приглашал на дачные вечеринки. Дача его была в обжитом посёлке за Красногорском, и отчасти поэтому я выбрал Волоколамское направление для полуночного свидания с Викой.
Домофон у парадной двери подъезда томил меня недолго. Ответила девочка лет десяти.
– Алло! Кто там? – беззаботно спросила она, и я услышал басистый лай собаки, их сенбернара.
– Попроси, пожалуйста, папу, – сказал я.
– Папа, тебя! – позвала она, и лай прекратился. Вместо него послышался недовольный женский возглас: "Когда ты угомонишься?! Сейчас же спать!"
– Я слушаю, – спокойная дикция адвоката была безупречна.
– Это Андрей Полахов, – я придал голосу выразительность, мол, дело у меня срочное. – Мне до утра нужен мотоцикл твоего сына и ключи от дачи.
Он подумал и ответил:
– Сейчас спущусь.
Он вышел ко мне минут через пять, русоволосый и загорелый. Руки удерживал в карманах не застёгнутого плаща, накинутого поверх клетчатой рубашки, заправленной в потёртые домашние джинсы. Мы обменялись рукопожатиями, и он передал мне ключи, сразу перешёл к делу:
– Я предупредил по телефону дачного соседа. Никто тебя не побеспокоит.
Я был благодарен, что объяснений не потребовалось. Мы обошли дом, вышли к ряду гаражных построек. Он отомкнул свой гараж, и открываемые стальные створы, будто не вовремя разбуженные, недовольно заскрипели. Включённый фонарь высветил иномарку и прислонённый к стене мотоцикл со шлемом на рукояти. Я выкатил мотоцикл наружу, глянул на наручные часы. Мог бы ещё выпить чая, и всё равно успеть.
– Утром поставь мотоцикл напротив подъезда. Если нас уже не будет, ключи передашь матери. Она откроет тебе.
– Спасибо, – моя признательность была искренней. – Ты меня здорово выручил.
– Что-то случилось? – вдруг спросил он.
– Нет. Простое ночное приключенье.
– Понятно. Жениться тебе надо.
– Угу.
Я кивнул и с первого же раза завёл двигатель. Мотоцикл затарахтел, разгоняя городскую ночную тишину.
– Там водка есть, консервы в холодильнике. Хлеба нет.
– Спасибо, – повторно поблагодарил я, снял с рукояти шлем и надел его. – Пока.
– Чао.
Махнув мне рукой, он пошёл домой. Я поправил револьвер за поясом, укрыл его курткой и медленно отъехал к подъездной дороге. Постепенно набирая скорость, привыкая к норову мотоцикла, понёсся к Волоколамскому шоссе.
Никаких проблем при выезде за МКАД не возникло. Транспортная развязка осталась позади, и вскоре я ехал по сонным улочкам Красногорска, намеренно избегая главных улиц. Наконец вырвался на дорогу, которая вела к Истре и Волоколамску. Раззадоренный мотоцикл слушался лучше вышколенной лошади, и я и глазам не моргнул, а он уже проскочил три километра.
Резко сбросив скорость, я выключил фару и стал осматривать обе стороны дороги. Прокатился до облепленного кронами узнаваемого холма, возле него остановился, подождал, пока мимо проехала легковушка. Её удаляющиеся задние огни были единственными на всём видимом протяжении дорожного полотна. Удостоверившись в этом, я покатил по обочине, опять включил фару и высветил начало тропинки, которая скрывалась за кустарниками. Съезжая на неё, пригнулся к рулю, приготовился бодать шлемом ветвистые лапы. И они зашуршали, зацарапали по мотоциклу и одежде, хлестнули по шлему и после такого ритуала неприветливого приветствия выпустили к деревьям. Тропинка едва различалась среди травы и сухих колючек, в ночи я с трудом узнавал её. Она обвивала пологий склон, и метрах в ста от дороги я заглушил двигатель, вслушался. От дороги не доносилось чуждых лесу звуков, – никто не мог заметить, где я покинул её, исчез среди лесной растительности. Привалив мотоцикл к стволу дуба, я зашагал обратно, всё же стараясь не выдать себя предательскими шорохами.
Об этой тропинке я знал по воле случая. После второй из вечеринок на даче адвоката мне пришлось ранним утром возвращаться в город. Я был без машины, а беспокоить ещё спящих хозяев показалось неприличным. Утро было чудесным, и я решился пройтись лесом, сверять направление с восходящим солнцем. На окраине посёлка обнаружил тропинку, и она часа полтора вела меня среди августовской зелени и вывела к шоссе. По пути не попалось ни одного человеческого существа, и неожиданное удовольствие следопыта от единения с зелёным миром, с птичьим щебетом и снующими белками, как и сама тропинка, прочно засели в глубине памяти. А теперь у тропинки оказалось ещё одно достоинство, – мои преследователи вряд ли имели о ней маломальское представление.
Ночь позволяла оставаться незаметным даже вблизи дороги, но я укрылся за старым вязом. Было лишь тридцать пять минут двенадцатого, и я отнёсся к опозданию Вики как к должному. Ни одна стоящая женщина не явится на свидание вовремя, с четверть часа я ещё мог не думать об этом. Я присел, привалился к стволу вяза. Со склона холма был хороший обзор рассекающей лес чёрной полосы, которая сужалась, убегала в сторону Красногорска. Вдали появились светящие точки, они приближались, увеличивались, и мимо с рассекающим воздух шелестом промчался тёмный автомобиль. Потом устало прошумел и стал удаляться пустой автобус. Немного позже по его следам пронеслись три машины. Я наблюдал за ними, и понемногу росло беспокойство: а вдруг она не приедет? Прохлада остудила голову, и вся эта затея начинала казаться свидетельством потери здравого смысла. В моём положении надо было засесть в укромной норе, а не нарываться на связанные с малознакомыми женщинами неприятности. Да и она не поедет на полуночное загородное свиданье. С чего мне взбрело, что поедет? Кто я для неё? Так вот, устраиваешь себе разумную и уравновешенную жизнь, холишь её, лелеешь, но появляется барышня в развеваемой ветром юбке, и остаётся лишь чесать затылок и глубокомысленно изрекать: "Суха теория... А древо жизни вечно зеленеет…"
К двенадцати часам я не на шутку встревожился и спустился к дороге. Время потянулось ужасно медленно. У города возникло, стало приближаться светящее фарами светлое пятно легковушки. Оно было похожим на сиреневое. С воспрянувшей надеждой я вышел на дорогу и поднял руку. "Девятка" стала замедлять ход и в шагах десяти от меня остановилась. С рукой на рукояти пистолета я подошёл к дверце водителя. За рулём сидела Вика, но пока это мало о чём говорило. Я наклонился, заглянул в салон, на заднее сиденье. После чего постучал в боковое стекло.
– Эй! Это я.
Дверца мягко дёрнулась, приоткрылась. Я раскрыл её шире.
– Если рассчитывала, я изведусь, ты своего добилась.
Она не собиралась вылезать, только повернулась лицом.
– Я не хотела приезжать.
– Опять Ольга послала?
Она схватила ручку дверцы, и я едва успел не позволить дверце закрыться.
– Жалею, что приехала, – её ответ был резким и холодным.
Вдруг сзади донёсся гул мотора. По шоссе к нам мчалась тёмная мрачная иномарка. Я схватил Вику за руку, потянул к себе.
– Как ты смеешь?! Пусти!
Гнев её был не наигранным и нешуточным и разом успокоил меня.
– Дорогая, – сказал я мягко. – Ты хочешь, чтобы меня изрешетили на твоих глазах? Давай спрячемся. Смотри, кого ты привела.
Сопротивление Вики ослабло. Воспользовавшись тем, что женское любопытство возобладало на прочими чувствами, я вытянул её из салона и увлёк к ближайшим кустам. Каблуки её туфель зацокали по асфальту, затем под ними зашуршал гравий и зашелестели лисья. Нога её подвернулась, и она попыталась высвободить руку.
– Постой! – негромко распорядилась она. – Туфля слетела!
– О-о, дьявол! – невольно сорвалось с моих губ.
Тёмная иномарка стремительно приближалась, казалось, готовая смять всё, что попадётся на её пути. Даже в урчании двигателя угадывалась неприкрытая угроза. Едва Вика надела туфлю, я подхватил девушку под локоть, и мы преодолели сопротивление кустарника, за ними отбежали к деревьям, но скрыться в лесу не успевали. Я различил в земле за разлапистым дубом углубление, которое заполняли опадающие листья, и повлёк Вику к тому дубу. Мы свалились в яму, листва под нами заволновалась, зашуршала и, как будто в ожидании объяснений, затихла.
Чёрная "БМВ" с визгом шин затормозила, дверцы распахнулись, и из тёмного чрева выскочили трое, один в чёрном кожаном плаще, другие в таких же куртках. В руках у них были пистолеты.
– Ты что, на бал собиралась? – шёпотом выговорил я Вике, помогая тихо освободить зацепившийся за куст подол дорогого плаща.
– Машина! Моя машина! – сердито огрызнулась она, наблюдая, как один из преследователей подошёл к её "девятке", заглянул внутрь салона. – Ты даже дверцу не захлопнул!
– О ней позаботятся, – заверил я. – Глянь на высокого.
Она тоже узнала Эдика. Но я прижал палец к губам, и она поняла, не издала больше ни звука. Переговаривались они негромко, однако слова мы слышали отчётливо.
– Ключ здесь, – сказал картавым голосом тот, кто заглянул в салон "девятки".
Эдик посмотрел в лес, казалось, прямо на нас.
– Разверните обе машины и включите свет, – распорядился он, обращаясь к своим сообщникам.
Ему не возражали, наоборот, всё выполняли чётко и быстро. Обе машины одна за другой развернулись и встали поперёк дороги. Свет вспыхнувших фар на мгновение ослепил меня, заставил прижаться к листьям, ладонью не позволять Вике поднимать голову. Покрытая ковром листвы земля разукрасилась паутиной всевозможных теней. Если бы ни укрытие, мы бы оказались, как на ладони. Надо было искать способ пробираться вглубь леса, в темень, куда не проникал этот свет. Я осторожно выглянул за ствол дуба, и увиденное мне совсем не понравилось. К стоящему между машинами Эдику из салонов вылезли и подошли его сообщники. Я узнал черноволосого кавказца, который высовывался из окна моей квартиры. В руке у него был короткоствольный автомат.
Положение становилось скверным, хуже не придумаешь. Я высвободил свой револьвер, медленно взвёл курок. По уверенному, как у охотников за дичью, поведению преследователей можно было предположить, под верхней одеждой у них бронежилеты. Терять преимущество первого выстрела не хотелось, я лёг на живот, с обеих рук тщательно прицелился в фару "БМВ". Если бы удалось убрать хотя бы пару из четырёх источников света, мои шансы уцелеть во время перебежек существенно возрастали. Вике они не посмели бы причинить зла, за неё я не переживал, лишь бы отсиделась в укрытии.
– Будем страховать один другого, – нарочито громко принялся раздавать новые распоряжения Эдик. Он глянул на кавказца с автоматом. – Не давай ему стрелять. Но смотри, за царапину на ней голову оторву. Они где-то здесь, слышат нас. Без её желания он не сбежит. Я надеюсь на её благоразумие и любовь к отцу. Если, конечно, она не желает ему неприятностей.
– Скотина – вырвалось у Вики вполголоса.
Я посмотрел на неё и убедительно посоветовал:
– Оставайся здесь и не высовывайся. Тебе ничего не сделают.
– Пусть только посмеют. Я помогу тебе. В меня стрелять не будут.
Я поморщился.
– Давай без героизма. Мне надо смыться. Если буду уверен, ты в безопасности, мне это удастся.
– Но тебя могут ранить. Я помогу.
Вариант с ранением меня не устраивал, я даже не думал об этом.
– Потащишь на себе? – буркнул я. – Чудесная будет картина…
Она вполголоса оборвала меня.
– Не смей так со мной разговаривать!
Я мысленно выругался: только сцен не доставало! Сосредоточился, прицелился снова и мягко потянул курок. Вслед за раскатистым выстрелом раскололось стекло левой фары, и тут же автоматная очередь изрешетила ствол укрывающего нас дуба, над моей головой царапнуло кору. Я мигом прижал револьвер к корням дерева и одним за другим хлёсткими выстрелами выбил чёрной иномарке и второй светящий глаз. Вокруг заметно потемнело. Но вся троица пристрелялась и больше не позволяла мне высунуться даже ухом. Пора было отчаливать. Я отполз к лежащей Вике и приготовился к рывку прочь от дороги.
Неожиданно вдалеке слева в небо взмыла сигнальная ракета. Она осветила окрестности холодным, болезненным свечением. Стрельба стихла, и в воздухе повисла жуткая тишина. Я не сразу сообразил, что ракетница пальнула из несущегося по шоссе автомобиля.
– Это они, – расслышал я тихое предупреждение картавого. – Говорил же, тот, на посту поднял трубку, когда мы проезжали мимо. Звонил кому-то.
– Сегодня второй раз путаются под ногами, – недовольно высказался Эдик. Казалось, он ещё размышлял, что предпринять.
– Они на двух машинах, – забеспокоился кавказец.
И действительно, уже отчётливо слышалось приближение именно двух автомобилей.
– Уходим, – твёрдо объявил Эдик. И холодно бросил: – "Девятку" нельзя им оставить… Я поведу впереди вас.
Мы привстали, старались разглядеть, что творилось на дороге.
Мои преследователи живо расселись по машинам. "Девятка" развернулась и поводырем увлекла за собой чёрную безглазую иномарку. Едва они отъехали, как яркий встречный свет двух автомобилей замелькал между крайними к обочине деревьями. Не дожидаясь, когда непонятные враги моих врагов окажутся напротив, я помог Вике встать на ноги, и мы побежали и от них тоже.
Перевалив за холм, мы перешли на спокойный шаг. Она остановилась.
– Куда ты меня ведёшь?
Я вынужден был обернуться.
– Машину твою угнали, – сказал я. – Тебе придётся довериться мне. Пошли.
Я рукой указал ей направление, где оставил мотоцикл.
– Нет, – возразила она. – Объясни, куда мы идём.