Не говоря уже о том, что Алена все же нашла номера телефонов своих знакомых из жандармерии и позвонила сначала Диего Магластадору, а потом и Жоэлю Де Пеплю, однако их мобильные не действовали. А звонок в жандармерию округа Йонна помог выяснить только, что оба здесь больше не служат. Диего в прошлом году был комиссован по ранению и уехал в родную Испанию, а Жоэль служит в Нормандии. Человек, отвечавший на вопросы, предупредил, что оба они теперь люди женатые, а потому звонить им по личному делу вряд ли стоит. Дело в том, что Алена именно так сформулировала свою необходимость поговорить со старыми знакомыми. Но ведь в самом деле – интерес к записке, адресованной загадочной Одиль, был обусловлен сугубо личным любопытством. Доказательств же ночного визита у нее не было никаких, кроме ключа от чердака, исчезнувшего неведомым образом.
Однако и с этим не все оказалось так просто. Выйдя на крыльцо, Алена вдруг увидела этот самый ключ на террасе под порогом.
У нее даже мелькнула мысль, что она сама его там обронила, а ночное происшествие ей просто приснилось. Ночной кошмар, бывает.
Однако Алена-то отлично знала, что ключ вечером лежал на месте, ночью исчез, а утром появился снова.
Вопрос: зачем его было красть, тащить, тырить, воровать, нужное подчеркнуть, – а потом возвращать? Ведь ночью на чердак никто не входил, уж за это Алена могла ручаться!
Ночные гости, конечно, пребывают в уверенности, что Алена крепко спала и ничего не слышала, об их визите даже не подозревает, а потому решили вернуть ключ, чтобы она, заметив пропажу, не подняла тревогу, не заподозрила неладного и считала, будто сама его потеряла. А эти двое за ночь изготовили копию и придут грабить?
Впрочем, теперь секретный замок чердака не удастся открыть ни секретным ключом, ни каким бы то ни было другим! В него и в три других замка были заправлены крохотные кусочки целлофана. Его невозможно было достать – следовало выжечь. Этому способу мелкого вредительства Алена научилась еще в хулиганской своей юности и справедливо полагала, что то, что годилось против злобных соседей в городе Ха, вполне годится и против взломщиков в Муляне. Поди-ка догадайся, что замок заедает не просто потому, что у него дурное настроение или ключ и даже отмычка к нему не подходят.
Алена спустилась с крыльца, перекинула через плечо рюкзачок с бутылкой воды, бутербродами и яблоками. В эту минуту перед ней затормозил симпатичный синий "Ситроен", за рулем которого сидела мадам Одетт Бланш – как всегда, в тщательно уложенных кудерьках, хорошенькой блузочке и при полном макияже. На заднем сиденье тоже кто-то был, но Алена не разглядела, кто, да и не до этого ей было, настолько она оказалась зачарована видом старой дамы и ее приглашением вместе поехать на брокант в Нуайер.
Алена замешкалась было с ответом, ибо непростые размышления минувшей ночи обрушились на нее как снежный ком. Она никак не могла понять, мадам Бланш – жертва или вдохновительница ночного визита? Вообще-то были все основания подозревать милую бабульку в сообщничестве с опасной парочкой, проникшей в дом семейства Детур! К примеру, на чердаке находилось что-то, в чем она видела для себя опасность, и ей не хотелось, чтобы это попало в руки Маршана, как уже попали некоторые картины.
Вот только странно, почему мадам Бланш, которая жизнь прожила рядом с картинами Маргарит Барон и прекрасно знала об их существовании, вдруг так возбудилась. Уж не связано ли это с загадочным письмом? Может быть, какие-то из картин могут подсказать, что ищет неведомый Рицци – и от чего открещивается мадам Бланш?
Итак, ехать или не ехать? Ехать, решила Алена, которая верила в надежность своих охранных мер, а кроме того, немедленно получила два убедительных довода в пользу поездки. Во-первых, мадам Бланш сообщила, что ей надо для начала заехать во Френ, отвезти заболевшей приятельнице какую-то чудодейственную мазь против артрита, а во-вторых, Алена разглядела, что на заднем сиденье "Ситроена" сидит не кто иной, как рыжая Эппл.
"Э, сказали мы с Петром Ивановичем!" – внутренне хохотнула Алена, бывшая немалым знатоком русской классической литературы, а гоголевский "Ревизор" знавшая наизусть. Побывать во Френе и ей обязательно нужно, а уж пообщаться с Эппл было ее самым заветным желанием! Поэтому, радостно поблагодарив мадам, она пошла к автомобилю, размышляя, под каким бы предлогом ей тоже угнездиться сзади.
Соврать, что боится сидеть впереди? Но мадам Бланш может воспринять это как неуважение к своему водительскому искусству. Неохота обижать старушку.
Хотя кто бросит камень в человека, который сомневается в водительском мастерстве девяностооднолетней гонщицы?
Ничего выдумывать, впрочем, не пришлось: мадам Бланш с извиняющейся интонацией предупредила, что, к сожалению, ремень безопасности на переднем сиденье неисправен, поэтому не согласится ли Элен сесть сзади?
– Вы знакомы с Эппл? – спросила мадам Бланш, демонстрируя истинную демократическую солидарность со всеми членами ЕС, даже если они прислуживают вам и, очень возможно, по вашему приказу вскрывают ночью чужие замки и крадут ключи, а потом их подбрасывают.
– Нет, мы еще не знакомы, – улыбнулась Алена. – Меня зовут Элен, я русская.
Эппл неприязненно покосилась рыжим глазом и ничего не сказала.
Неужели и ее далекого предка грохнул какой-нибудь русский?
Алене стало смешно. А еще смешнее стало, когда она взглянула на бесформенные коленки Эппл, которые не в силах была прикрыть короткая юбка. Нет, такие ноги надо прятать подальше – в джинсы, брюки, шаровары!
– А вы, наверное, итальянка? – весело спросила наша героиня, которая, как уже было сказано, имела все основания гордиться своими нижними конечностями. – У вас совершенно итальянский тип лица.
На веснушчатой мордашке появилось куда более приветливое выражение, однако мадам Бланш снисходительно уточнила:
– Эппл румынка. На самом деле ее зовут Мариуля, однако Эппл, конечно, звучит лучше.
Бывшую Мариулю заметно перекосило, но Алена, которая обо всем догадалась еще ночью, радостно улыбнулась:
– Конечно, вы и должны быть похожи на итальянку! Румыны потому так и называются, что они потомки древних римлян!
На самом деле общеизвестно, что румыны – потомки диковатых даков, которых методом грубой силы цивилизовали римские легионеры в основном благодаря общению с дакскими красотками. Тоже своего рода горизонтальный коллаборационизм. Однако невозможно сильнее польстить румыну или румынке, чем намекнуть на их благородные древнейшие корни.
Эппл выдавила улыбку.
– Мне очень нравится румынский язык, – самозабвенно врала Алена. – Он такой звучный, такой мелодичный! Скажите, как по-румынски "здравствуйте"?
– Ало, – с готовностью ответила Эппл.
Алена немедленно выхватила из рюкзачка блокнот, ручку и записала.
– А "до свидания"?
– Ла реведере, – последовал ответ.
– Надо же! – восхитилась наша героиня. – Совершенно по-итальянски! У них арриведерчи, а у вас – ла реведере! А как будет "быстро"?
– Репеде, – сообщила Эппл, и Алена мысленно поаплодировала себе: ночью она угадала и это слово!
– Прекрасно. А как – "открыть"? – не унималась она.
– Дескиз.
Ночное "сунт дескизе" вспыхнуло в памяти, и Алена снова не могла не похвалить себя.
– А "здесь"?
– Сунт, – простодушно ляпнула Эппл, которая, конечно, и не подозревала, что уже подтвердила все подозрения нашей детективщицы.
– Великолепно! – воскликнула Алена, умиляясь собственной догадливости. – А как по-румынски "безопасность"?
Конечно, вопрос был наглый. Но Алена просто не могла удержаться, чтобы не поддразнить эту вороватую прапраправнучку древних римлян.
Но тут она явно перестаралась. На лице Эппл появилось настороженное выражение, она смерила Алену неприязненным взглядом и процедила:
– Пакали.
– Надо же! – удивилась Алена, которая совершенно точно знала, как звучит по-румынски слово "безопасность". Точно никакая не "пакали". Но она не могла остановиться, чтобы еще раз не дернуть кота за хвост:
– А как будет "ключ"?
– Вы что, решили составить французско-румынский словарь? – огрызнулась Эппл. – Их полным-полно!
– Да, у вас очень хороший французский, – льстиво заметила Алена, однако это вызвало новый приступ высокомерия Эппл:
– Конечно! Я окончила переводческий факультет Бухарестского университета, французское отделение!
– Это вам очень пригодилось в теперешней работе, – улыбнулась Алена с дружелюбием, которое могло бы обмануть разве что новорожденного младенца, да и то лишь крепко спящего, а Эппл, конечно, не обмануло.
Она метнула в ехидную собеседницу ненавидящий взгляд, и на заднем сиденье воцарилось ледяное молчание, полное самого горячего антагонизма.
Интересно, дошло до Эппл, что ее вчерашний разговор с сообщником был услышан и практически понят, а это "составление французско-румынского словаря" затеяно не без умысла?..
В это время "Ситроен" мадам Бланш въехал во Френ и – вот удача! – свернул к дому, который находился практически рядом со школой верховой езды.
– Дольше чем на пять минут я вас не задержу! – посулила мадам Бланш, выбираясь из машины и не без усилия делая первые шаги: видимо, мазь против артроза была нужна не только ее подруге.
Насчет пяти минут – это она, конечно, себе польстила. Можно вполне рассчитывать на десять, и Алена намеревалась использовать их с пользой.
– Извините, – буркнула она, – мне нужно в туалет.
И выскочила из машины. Разумеется, рюкзачок и пиджак она прихватила с собой, пусть это и выглядело невежливо. А вдруг Эппл взбредет в голову пошарить в ее кошельке? Или, к примеру, подбросить, как в плохом детективе, пакетик с наркотиком?
Откуда у Эппл взяться наркотикам, Алена не знала, но береженого бог бережет.
На полпути она приостановилась, достала телефон, вышла в Интернет, открыла румынско-русский переводчик онлайн и латиницей набрала слово "pacali", которое, как уверяла Эппл, означало "безопасность".
Над обеими буквами "а", оказывается, следовало поставить диакритические знаки, однако Гугл все же разобрался и сообщил, что это слово переводится как "дура".
Ай да Эппл. если она и яблоко, то весьма червивое. Хорошо, что Алена поостереглась оставлять рядом с ней свои вещи.
Смеясь и злясь одновременно, наша героиня влетела в ворота школы верховой езды и огляделась. На каменных стенах, живописно оплетенных ярко-оранжевой бугенвиллией, ни копоти, ни других следов огня. Но это понятно: мадам Бланш сказала, что "серая лошадь Руэн" сгорела давно. Теперь надо найти кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить на эту тему.
Чуть поодаль около конюшен собралась группа желающих провести нынешний день в седле. рядом стояли инструкторы, однако Алена вовсе не желала, чтобы ее вопрос стал достоянием гласности. Ага, вон справа, из загона, где содержались обворожительные и приветливые курцхаары (для желающих школа верховой езды устраивала также массовые охоты в принадлежащих ей лесных угодьях), выходит мужчина в брезентовом фартуке, с совком и метлой в руках.
Здесь, в деревнях, люди занимаются одним и тем же делом всю жизнь. С рожденья, так сказать, до погребенья. Наверняка этот дедок, которому по виду далеко за семьдесят, многое знает об истории школы.
Алена бросилась к нему:
– Здравствуйте, мсье. Скажите, пожалуйста, в этих конюшнях был когда-нибудь пожар?
Старик так и вытаращил свои темные глаза с красноватыми белками, которые неопровержимо свидетельствовали о привычке пропускать на ночь стаканчик бургундского, если не чего-нибудь покрепче. а Алена, которая вообще обладала весьма изощренным чувством юмора, чуть не подавилась со смеху. Уж больно ее вопрос напоминал строку из известной песенки: "Скажите мне всю правду разом: когда в конюшне был пожар?" Между прочим, это на самом деле французская песенка, которая называется "Все хорошо, мадам маркиза!"
– Какой еще пожар? – изумленно спросил служитель. – Да никогда здесь пожаров не было, с чего вы взяли, мадам? Конюшне этой лет сто, если не больше, еще мой отец здесь служил, теперь мы с сыном служим, но никто ни о чем таком не слышал!
– Это точно? – не отставала Алена. – И лошади не горели?
– Что вы такое говорите? – ужаснулся старик, но вдруг осекся. Что-то явно пришло ему на ум.
– Что? О чем вы сейчас подумали? – так и впилась в него наша героиня, и ее упорство дало-таки плоды.
– Был, был пожар, – закивал служитель. – В самом конце войны. Мне отец рассказывал. Манеж сгорел, вон там. – Он махнул куда-то в сторону. – А больше ничего такого.
– Манеж сгорел, – эхом повторила Алена. – И лошади тоже сгорели?
– А как же, – подтвердил служитель. – Конечно! Все до одной сгорели!
И он – нет, в это просто невозможно поверить! – он захохотал, повторяя:
– Все лошади сгорели: и бэ, и гри, и альзан, и руэн!
Алена онемела. Нет, не только потому, что этот кошмарный, бессердечный человек хохотал, говоря о такой жуткой трагедии, а потому, что он сказал: "Руэн".
– Это что, лошадей так звали? – спросила Алена резко.
– Как звали? – хлопнул морщинистыми веками старик.
– Бэ, Гри, Альзан и Руэн, – нетерпеливо повторила Алена.
– Да черт знает, как их звали, – пожал плечами старик. – Может, и никак.
– Тогда что значат бэ, гри, альзан и руэн? – чуть не закричала наша героиня.
Давно на нее никто не смотрел как на идиотку, она уже и забыла, как это бывает, но вот сейчас пришлось все же вспомнить, потому что именно так на нее смотрел старик.
В эту минуту мимо них двинулась группа всадников, отправившихся на прогулку.
– Вон та кобылка – бэ! – раздраженно показал старик на темно-коричневую лошадь. – Вон та – гри! – махнул он в сторону серой. – Дальше идет альзан, – это был рыжий конь, – а за ним руэн. Понятно вам, мадам?
Мадам тупо кивнула, уставившись на коня в причудливых белых и рыжих пятнах.
Такая масть называлась пегой, Алена это точно знала. Но это по-русски. А по-французски, значит, руэн! И никакая это не кличка. Оказывается, названия лошадиных мастей во французском языке не всегда совпадают с названиями цветов. Кстати, в русском тоже: коричневая – это гнедая, черная – вороная, пегая – пятнистая, еще какие-то соловые бывают…
Ладно, бог с ними, с соловыми. Почему мадам Бланш называла пегим коня, о котором ясно было написано, что он серый? Или в этом разгадка кавычек? Конь пегий, а его почему-то называли серым? Почему?
Ответить на этот вопрос могла бы мадам Бланш, но у нее как раз об этом не спросишь. Возможно, пятна были серыми, а не рыжими, как у прошедшей мимо кобылки?
Служитель поспешно уходил, волоча метлу и изредка оглядываясь на странную даму, вопросы которой, наверное, показались ему совершенно дурацкими.
Зато Алена благодаря этим дурацким вопросам получила ценную информацию.
Однако пора было возвращаться: вдали показалась мадам Бланш, и наша героиня кинулась к машине, успев вскочить на заднее сиденье прежде, чем хозяйка подошла к автомобилю.
– Что, – спросила Эппл, – нашли вы туалет?
– Да, спасибо, – рассеянно буркнула Алена, погруженная в свои размышления.
– Между прочим, – процедила Эппл, – вы повернули направо, а туалет находится налево. Очень странно, что вы его нашли.
"Ах ты ж яблоко древнеримское! – мигом вскипела Алена. – Мало того что шаришь по ночам по чужим домам и крадешь ключи, так ты еще и шпионишь за мной?"
К счастью, со вспышкой ярости удалось справиться, и голос нашей героини звучал сладко, как мед, когда она выпустила в Эппл парфянскую стрелу, точность попадания которой в цель сделала бы честь самому Вильгельму Теллю, чемпиону всех времен и народов в стрельбе по яблокам:
– Между прочим, "безопасность" по-румынски – сигуранца, так что сами вы пакали!
Эппл подобрала отпавшую челюсть, явственно клацнув зубами, а Алена почувствовала, что отомщена за страхи, которых натерпелась по милости древнеримского яблока минувшей ночью.
А теперь несколько слов о том, откуда Алена узнала значение слова "сигуранца" и каким образом догадалась, что Эппл румынка, еще раньше, чем об этом сказала мадам Бланш.
Года три-четыре назад наша героиня побывала на фестивале аргентинского танго в Одессе. Там цвели акации, роняя цветы и сухие стручки на набережную, за парапетом которой сияло совершенно сапфировое, хоть и по-прежнему Черное море. Между милонгами Алена отыскала выкраденный из местного художественного музея перстень, который некогда принадлежал разным персонажам одесской истории, в том числе городскому главе Григорию Маразли, актрисе Вере Холодной и диктатору Гришину-Алмазову. Об этом перстне Алене поведал добрейший старик Юлий Матвеевич Батман. Заодно он рассказал о некоторых событиях, которые происходили в Одессе во время Второй мировой войны, когда в городе свирепствовали не только немецкие фашисты, но и их союзники, румынские войска под командованием Антонеску. Румынская тайная полиция называлась "Сигуранца", что в переводе значит "безопасность". Стоило об этом вспомнить, и Алена поняла, откуда приехала Эппл.
Однако вопросов оставалось еще много, и находить ответы на них по-прежнему предстояло самостоятельно.
Из "Воспоминаний об М.К."
Как-то раз Малю сильно продуло. Как ни лечилась, простуда вышла фурункулами, вскочившими на глазу, а затем и на ноге.
– Этими катаниями ты себя в могилу загонишь! – бранила ее Юлия. – Мыслимо ли так над собой издеваться? Посиди дома хоть денек!
Маля не слушала никаких доводов. А вдруг именно завтра Ники оценит наконец ее стоическое упорство, поймет, что она готова на все, лишь бы вновь приблизиться к нему, вернуть утраченное? А вдруг именно завтра он захочет ее любви?
Заплывший глаз выглядел ужасно, его пришлось завязать, и она отправилась кататься, спустив пониже вуалетку. Ветер, как назло, бил со всех сторон, и глаз разболелся так, что Маля вернулась вся в слезах. Делать нечего, следовало смириться и сидеть дома.
Юлия уехала на репетицию, и Маля осталась одна. Наверное, у нее был небольшой жар, потому что мысли путались и она никак не могла найти себе места – бродила и бродила туда-сюда по двум комнатам, мысленно проходя тот путь по набережной, где могла бы сегодня встретить его, а не встретит…
Прошел день, и другой, и третий начался, а ей все не разрешали выезжать. Более того, врач пригрозил, что Маля может лишиться зрения, если застудит глазной нерв.
Она струхнула. Рискнуть ради Ники жизнью она была готова, но расстаться со своей красотой, с глазами, в которых состояла бóльшая часть ее очарования… Пришлось снова сидеть дома, вернее, не сидеть, а метаться по комнатам.
Прошел еще один мучительный день, настал еще один мучительный вечер. Отец с матерью уехали на именины к жене Петипа, Юлия проводила где-то время со своим бароном.
В передней вдруг раздался звонок, горничная отворила и доложила, что пришел гусар Волков.
Маля встрепенулась.