Алена по-прежнему стояла у окна и вслушивалась в тишину. Она обязательно услышала бы шум мотора, вздумай мотоциклист вернуться, пусть даже кружной дорогой. Значит, или он варварски проехал через еще не сжатые поля, или в самом деле до сих пор бродит по кладбищу.
Чья могила его там привлекла? Любимой девушки?
Глупости, в Муляне хоронят только стариков, местных жителей. Значит, он стоит над могилой любимой бабушки?
Кощунственно хихикнув, Алена набросила халат, уколовшись о карандаш (как и положено писательнице, которую в любую минуту может осенить судьбоносная мысль, она таскала блокнотики и карандашики во всех местах, хотя бы отдаленно напоминающих карманы), и осторожно прошла в ванную. Свет она не включала: гигантская луна сияла в небесах, и в ее свете прекрасно был виден заброшенный сад, которым, к сожалению, никто не занимался с тех пор, как это перестала делать Маргарит Барон. Зато в лунные ночи эти таинственные заросли тревожили воображение куда больше, чем аккуратное, ухоженное (так и хочется сказать – уютное) мулянское кладбище, на котором среди одинаковых и скучных могильных плит сохранился только один почерневший от времени, полуразвалившийся и очень романтичный склеп.
Немало ночей провела Алена у окна, вглядываясь в таинственные тени, населявшие этот сад, которые, чудилось, оживали и двигались, словно пытаясь приблизиться к дому.
Ого, а ведь одной из них это, кажется, удалось!
Алена, не веря глазам своим, смотрела на черную фигуру, которая силилась приоткрыть садовую калитку – ее наша героиня не далее как вчера заботливо подперла мощным суком. Ясное дело, этот сук не мог бы помешать выбраться из сада бесплотной тени, которая запросто просочилась бы между планками забора или перемахнула через калитку. А вот человеку, одетому в черное, в черном мотоциклетном шлеме (лунный свет играл на лакированной поверхности), он, конечно, помешал.
Так вот где проводит время загадочный мотоциклист! Чего он здесь шастает, интересно знать? Что ищет? Кто он такой?
Луна ушла за облака, но Алена все же смогла разглядеть, что рядом с мужчиной появилась еще одна тень, поменьше и потоньше первой.
Женщина, что ли?
С помощью мотоциклиста она перебралась через ограду и убрала сук. Теперь открыть калитку оказалось очень просто. Двое вошли во двор и двинулись к двери черного хода.
Алена напомнила себе, что заперла все двери. А эту, черного хода, особенно тщательно – еще вчера. И не открывала с тех пор.
Но, как известно, что один человек запер, другой всегда открыть может. Эти двое начали возиться с замком. Теперь Алене их не было видно – они стояли в мертвой зоне, слишком близко к дому, – но она слышала металлическое позвякивание: незваные гости перебирали ключи или отмычки.
Вдруг до нее донеслось удивленное тихое восклицание:
– Сунт дескизе!
Что за сунт дескизе такое? На каком языке говорят взломщики?
Это не русский, не французский, не английский, не немецкий, не украинский и уж точно не белорусский с его характерным "дзеканьем". Господи, только не финно-угорская группа!
Да, все это было бы смешно, когда бы не было так страшно.
В следующий миг Алена услышала, что дверь открылась, и взломщики вошли в дом.
Нашу героиню словно кипятком обдало, а потом – ледяной водой, зачерпнутой из только что вырубленной проруби.
Кто они? Грабители? Убийцы?
Что делать? Звать на помощь? Звонить в полицию? Или сразу Диего и Жоэлю? Или хотя бы Морису? Он ничем не сможет помочь, но хоть будет знать, что произошло, если…
И тут наша героиня с ужасом сообразила, что телефон остался внизу, в столовой, где она смотрела новости по телевизору. Она включила там зарядник да так и забыла и о заряднике, и о мобильнике.
Нет, вниз она не пойдет: лестница ужасно скрипит, ее сразу услышат.
С другой стороны, подняться на второй этаж бесшумно эти двое тоже не смогут.
При мысли, что неизвестные могут сунуться наверх, Алену снова будто бы швырнули в ледяную прорубь.
Куда деваться? Вернуться в комнату и спрятаться под кроватью? Или подняться на чердак? Но ключ от него внизу, на своем месте под зеркалом.
Через окна не спастись: они высоко, а внизу каменная терраса. Не убьешься, так все кости переломаешь. И потом, грабители обязательно услышат, когда она начнет открывать ставни…
Что делать, что делать?
И вдруг Алена увидела, что сквозь щели в полу пробивается неяркий свет. Ремонт пола должен был стать следующим этапом в грандиозном преобразовании старого дома, намеченном Морисом, а пока широкие щели маскировали старым-престарым ковром, которого, впрочем, на всю комнату недоставало. И вот там, где его не хватило, видно было мельканье света внизу и слышались тихие голоса.
Алена скользнула в спальню и осторожно – она надеялась, совершенно бесшумно, – распростерлась на полу, одновременно вытащив из кармана блокнот и карандаш.
Подтянула их к себе и первым делом, ничего не видя, но надеясь на профессионализм (на компьютере она печатала слепым методом, а какая по большому счету разница, в блокноте писать или на компьютере печатать), начеркала загадочное сунт дескизе.
Ночные гости переговаривались, Алена по мере сил пыталась записывать отдельные слова.
Женский голос что-то испуганно прошептал, Алена не успела понять, что именно, но мужчина успокаивающе пробасил:
– Сюнтем юн сигуранца!
Сигуранца? Алена откуда-то знала это слово, да, знала! Но сейчас не могла с перепугу вспомнить, что это такое.
Вдруг услышала, что эти двое снова двинулись к черному ходу.
А там рядом лестница.
Миг невыносимого, одуряющего ужаса при мысли, что сейчас они поднимутся на второй этаж! Но нет: вышли вон, осторожно притворив дверь (запирать не стали).
Алена вскочила, влетела обратно в ванную, приникла к окну.
Эти двое перебежали двор, и тут луна вышла из-за облаков. Женщина воровато оглянулась, потом сердито погрозила луне кулаком. Но было уже поздно – Алена узнала ее.
Тем временем мужчина выскользнул в калитку, притянул ее, придерживая, а женщина приткнула к ней сук, потом с помощью своего спутника легко перескочила через забор – и тени растворились в темно-лунном саду.
Вопрос вопросов: зачем они приходили?
Алена постепенно набралась храбрости спуститься со второго этажа. Правда, ноги так дрожали, что она больше висела на перилах, чем шла по скрипучим ступенькам.
Первым делом повернула ручку черного хода, запирая дверь. Дернула для проверки – открыто! Вот же зараза какая. Пришлось потрудиться, пока удалось в самом деле ее запереть. Надо будет сказать Морису о коварстве этого замка. Не исключено, что дверь оставалась открытой еще со вчерашнего вечера. То-то ночные визитеры издали такое удивленное восклицание: "Сунт дескизе!" Может быть, это значило: здесь открыто?
Очень может быть.
Ладно, потом Алена это выяснит, если повезет. Пока надо понять, зачем приходили эти люди, что они искали и нашли ли то, что искали. Украли что-нибудь?
Но, чтобы выяснить это, нужно дождаться утра. Алена не решалась включить свет, чтобы осмотреть комнату.
Понимая, что наверху не уснет, она устроила себе постель на диване под пледом, который некогда сама связала для Лизочки и который был теперь, конечно, коротковат, но для теплой летней ночи вполне годился. Свернулась калачиком, включила телефон и при его неярком свете принялась рассматривать свои записи в блокноте. Большую часть каракуль разобрать было невозможно, однако некоторые выглядели вполне читаемо: сунт дескизе, эстэ кея, линишты, репеде. И это последнее – сюнтем юн сигуранца.
Сигуранца, сигуранца. почему-то это слово напоминает об акации, о белой акации, стручки которой валяются там и сям на высокой набережной, а за парапетом ослепительно блестит море – до самого горизонта только море. и еще какая-то кража из музея примешалась…
Нет, не вспомнить.
Алена вчиталась в другие слова.
Несмотря на то что язык звучал совершенно незнакомо, вот это репеде напоминает французское слово "рапид": скорость. Репеде – "быстро", "скорей"?
Возможно!
Эстэ – это слово тоже что-то напоминает. "Есть", как у французов? "Вот", "это", как у испанцев?
Вполне вероятно!
Итак, мы имеем дело ни с какой не финно-угорской, а с индоевропейской группой языков. Прекрасно! Только вот с какой подгруппой?
Ладно, детали потом, главное – сами слова. Что такое, например, кея?
Кея, кей. "Кей" по-английски – ключ.
Ключ?
Алена сорвалась с дивана, забыв об осторожности, включила свет и нагнулась над полочкой, на которой лежали аккуратно подписанные ключи: от гаража, от сарая, от погреба, от чердака…
О нет!
Ключа от чердака – витого, затейливого ключика с буквой Y, ключика, который Алена вчера перед тем, как начать уборку, заботливо положила на место, – на этом месте не было.
Они забрали ключ! Они приходили за ключом от чердака!
От чердака. От чердака, где хранятся картины…
Пытаясь справиться с потрясением и унимая дрожь, Алена вдруг догадалась, почему акации, море и кража из музея связались в ее памяти со словом "сигуранца". Она вспомнила его значение, она поняла, на каком языке говорили загадочные ночные визитеры, она вообще немало узнала за эти несколько минут страха…
Она только не знала, украли эти люди ключ по своей воле или их кто-то заставил.
Из "Воспоминаний об М.К."
М.К. рассказывала, что великий князь Сергей Михайлович ежедневно или приходил в театр, когда она танцевала, или просто сидел в своей карете около дома Мали, ожидая, когда она выйдет.
Сергей Михайлович ничего не говорил о своей любви, но это было видно невооруженным глазом. Одна только Маля ничего не замечала – вернее, не хотела замечать. Она знала, что если даст себе волю, то непременно влюбится в Сергея. Невозможно было не ответить на эту откровенную, безрассудную страсть. Но всей душой она принадлежала другому. И хоть велика была ее досада на Ники, который покинул ее в ту минуту, когда она жаждала ему принадлежать, Маля все же не могла проститься с мечтой о нем и считала необходимым хранить ему верность. Она старалась даже не думать о том, чего в этом решении было больше – любви к Ники или любви к наследнику престола, удостоившему ее своим вниманием, которое тешит ее тщеславие и сулит в будущем еще большие утехи.
Если он вернется к ней! Если вернется…
А если нет? Что ж, тогда она будет выглядеть ужасно глупо, сидя, как Спящая красавица, в башне своего одиночества и ожидая прекрасного принца. Поэтому Маля отнюдь не изображала из себя страдающую влюбленную, а принимала жизнь такой, какой она ей открывалась, со всеми радостями, печалями, интригами и находками.
Однажды она получила письмо от Сергея Михайловича с просьбой незамедлительно встретиться, поскольку от наследника получены известия, которые непосредственно касаются ее персоны. Сергей будет ждать ее в павильоне "Бутон" на Кирочной, куда просит прибыть к такому-то часу в одиночестве, соблюдая максимальное инкогнито. При входе в павильон следует спросить мсье Танмье, и ее проведут куда нужно.
В номере было полутемно, и от сладкого, густого запаха роз мгновенно перехватило дыхание. Шторы были задернуты, горела единственная лампа на маленьком столике.
– Добрый вечер, сударыня, – сухо проговорил Сергей Михайлович, и у Мали дрогнуло сердце.
Что-то случилось, случилось что-то ужасное! Наверное, Ники поручил Сергею Михайловичу сообщить Мале, что между ними все кончено, чтобы она его больше не ждала.
Интерес к ней самого великого князя тоже мигом поубавился, это сразу видно. Никогда он не был так холоден! Наверное, ему лестно было волочиться за возможной любовницей наследника престола, а обычная балерина его ничуть не интересует.
Маля с изумлением ощутила, что это обстоятельство задевает ее ничуть не меньше, чем потеря любви Ники.
Как это перенести? Как не показать, что она раздавлена, уничтожена, убита? Надо что-то сказать самым легкомысленным тоном, с самым веселым выражением лица.
"Что ж, ведь ты актриса, – напомнила она себе. – Играй же! Играй!"
– А почему вдруг мсье Танмье? – спросила она с самым очаровательным смешком, на который только была способна. – Вас же всегда называли мсье Танпи?
– Моя жизнь внезапно изменилась к лучшему, – сухо проговорил Сергей Михайлович. – Нынче я неожиданно получил приказ от наследника осуществить свои тайные мечты, причем как можно скорее, ибо совсем скоро Ники будет в Петербурге. Поскольку ситуация относится к разряду тех, о которых можно сказать "не было бы счастья, да несчастье помогло", я и воскликнул: tant mieux, тем лучше!
Маля смотрела на него в полном недоумении.
– Вижу, вы ничего не понимаете, любовь моя, – слабо усмехнулся Сергей Михайлович. – Я вообще глазам своим не поверил, прочитав в письме Ники, что должен как можно скорей лишить вас девственности… и не просто лишить, но и содействовать вашему эротическому образованию. Так что мне просто ничего не остается, как восклицать снова и снова: tant mieux!
Маля поняла: Ники хочет плотской любви с ней, но, следуя своему предубеждению – не быть первым у невинной девушки, поручил лишить ее невинности тому, кому доверял больше всех.
Интересно, думал ли он, насколько это жестоко по отношению к Сергею Михайловичу? Или даже не подозревал о его страстной любви? Или, наоборот, намеревался вознаградить своего вассала за верную и преданную службу, предоставив ему droit de cuissage?.. М.К. никогда не могла найти ответ на этот вопрос.
И вот путешествие наследника престола завершилось. Но если Маля думала, что Ники немедленно призовет ее в свои объятия, вернувшись в Россию, то она ошибалась. Со дня возвращения она не получила от него ни одного известия и ни разу его не видела. На каждое свидание с Сергеем Михайловичем она приходила с тайной надеждой, что на сей раз получит весть от Ники, весть о том, что Ники хочет ее видеть!
Ничего подобного. Это были просто страстные свидания – "школа эротики", как называл это Сергей, оказавшийся тонким знатоком изящного искусства любви.
М.К. признавалась, что училась с большим удовольствием. Иногда она поражалась собственному цинизму. Ведь она не переставала думать о Ники, и каждый раз ей чудилось, будто ею одновременно владеют двое. Неведомо, было бы это наслаждение столь острым, если бы все это время ее не ласкали еще и воображаемые руки наследника престола.
– Он вспоминал обо мне хоть раз? – спросила она неожиданно для себя самой и тут же прикусила язык: невозможно было найти менее подходящее время для такого вопроса. Только что она содрогалась и стонала, прильнув к Сергею, и вот уже говорит о другом.
Она не удивилась бы, если бы Сергей вспылил и даже ударил ее. но нет – он слабо усмехнулся, только и всего. А потом сказал тихим, изменившимся голосом:
– Он пока не готов тебя видеть. Он раскаивается в том, что свел нас, и ревнует. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Ники – во многом странный человек. Его неодолимо влечет распутство, но нравственные запреты его настолько строги, что он сам себя постоянно одергивает на первых же шагах, на первых же подступах к этому распутству. Я думаю, только с женой он сможет достигнуть любовной гармонии – ни с какой другой женщиной.
Маля неподвижно смотрела перед собой. Потом спросила:
– Он по-прежнему хочет жениться на гессенской принцессе?
– Думаю, что да, – уклончиво ответил Сергей. – Понимаешь ли, ее сестра, жена Сергея Александровича, невероятно интригует в пользу этого брака. Аликс держится за свою веру, но Элла, которая раньше была столь же фанатична, а потом крестилась в православие, теперь уверена, что проще ренегатства нет ничего на свете. Она беспрестанно подзуживает Ники и уверяет, что Аликс просто умирает от любви к нему. Это его очень разогревает.
– А если он узнает, что я умираю от любви к нему? – вскинулась Маля. – Это его разогреет?
Сергей повернулся и бросил на нее испытующий взгляд:
– А тебя разогреет, если ты узнаешь, что я умираю от любви к тебе?
– Ты считаешь, что я холодна? – спросила Маля с ноткой обиды.
– Твое тело способно растопить льды Севера, – невесело усмехнулся Сергей Михайлович. – Твое сердце способно заморозить кипящую воду. И ты жестока, любовь моя, ох как ты жестока!
– Если я жестока, – сказала Маля с обидой, которой не чувствовала, – мы вообще можем больше не встречаться!
Она была уверена, что Сергей пылко воскликнет: "Нет, что ты, это невозможно!" – но он неожиданно согласился:
– Что ж, это очень умный ход. Может быть, Ники именно этого и ждет от нас с тобой. Вполне возможно, узнав, что мы расстались, он немедля захочет тебя видеть.
– Отлично! – вскричала Маля. – Если так, прощай!
Сергей промолчал, отвернулся и не встал ее проводить. Даже одевалась она сама, а потом всю дорогу домой думала, что, наверное, все на ней вкривь и вкось, что люди подумают?
Но сейчас это было ей совершенно безразлично. Она ждала встречи с Ники!
А время шло, шло впустую. Настал январь – морозный, со злобными ветрами. Но Маля чуть не каждый день выезжала кататься в надежде хотя бы случайно встретить экипаж Ники, хотя бы мельком обменяться взглядами с тем, кого так любила и ждала.
Бургундия, Мулян, наши дни
Алена сама удивилась, что все-таки заснула, а еще больше удивилась, когда проснулась вполне отдохнувшей. Вымыв голову (может, это и вредно для волос, однако наша героиня мыла голову каждое утро, жить без этого не могла), она окончательно приободрилась и пошла собираться. Сегодня надо побывать во Френе и на броканте в Нуайере. Ради приличия Алена надела не шорты и маечку-безрукавку, а бриджи и ковбойку, прихватила еще полотняный пиджачок, но все же обулась в кроссовки: предстояло отмахать немало километров пешком.
Конечно, некоторые сомнения после ночного, с позволения сказать, визита ею владели. Не вернется ли преступная парочка днем? Однако Алена надеялась, что у них не хватит наглости ломиться в дверь на фасаде maison bleue у всех на глазах, а что касается других дверей: салона, чердака, черного хода и кухни, – то она предприняла некоторые меры, чтобы их не мог открыть никакой на свете зверь, хитрый зверь, страшный зверь.