– Я не вредничаю, Тань, – стараясь казаться спокойной, ответила Вика, хотя у нее все вскипело в душе. – Просто не надо выходить за рамки приличий.
– Ну, сказала бы тогда с утра, что Андрюшка тебя не устраивает в качестве провожатого, я бы сразу с вами поехала. А то… Зачем ты так с ним? Сидит сейчас, как оплеванный. Или ты не замечаешь, как он к тебе относится?
– Тань… Как он ко мне относится – это его личное дело. Я благодарна ему за то, что он делает, но ни о чем его не прошу. Все это – его личная инициатива.
– Викуль… – Таня взглянула ей в лицо. – Но злиться-то на него за что? Ведь в том, что Клим погиб, он нисколечко не виноват.
– В этом я его и не виню. Но все же мне есть за что его не любить. Не спрашивай ни о чем, просто поверь мне на слово, хорошо?
– Так значит… – Таня задохнулась от своей догадки, – Викуля, это была ты?! Тогда, с твоей мамой?! Ты ведь понимаешь, о чем я?
– Как не понять? – Вика потупилась, тяжело вздохнула. – Значит, вам с Матвеем об этом известно?
– Известно, что Андрюшка едва не сел. Знали за что, он сам нам все выложил, как на исповеди. Ты прости, Викуль, но нам с Матвеем было трудно его судить. Вас мы не знали тогда, а его – да. И еще свежа была в памяти совсем недавняя история с его грязным разводом. Все сошлось одно к одному! Я уверена, что Андрюшка никогда в жизни так не поступил бы, если бы его не сорвало с женой. Насчет его друзей не знаю, кто из них первым предложил напасть на вас и кто за кем пошел, а вот он – ни за что бы! Если бы так трагически и ужасно все не совпало. В общем, мы его судить не могли. Он сам себя судил. Аж корчился весь. Но вот что из-за тебя с твоей мамой – этого он нам не сказал. Даже когда узнал, что мы с тобой знакомы… и с Климом тоже. Только стал с тех пор расспрашивать о тебе иногда. От нас же он узнал и про взрыв, и про то, что ты в больнице. А как узнал, тут же сорвался, сам туда к тебе полетел. Мы с Матвеем все никак не могли понять, с чего он так к тебе прикипел. Сошлись на том, что ты – его первая любовь.
– Не угадали, – криво усмехнулась Вика.
Тут ее наконец-то вызвали в кабинет, из него вскоре в следующий. После осмотра всеми специалистами терапевт наконец-то дала заключение, что Вика здорова, и закрыла больничный.
– Ну вот, с понедельника на работу. – Вика вздохнула с некоторым облегчением. Можно немного отвлечься, не маяться целыми днями на даче взаперти. Конечно, ее появление наверняка вызовет вопросы коллег, на которые вряд ли захочется отвечать, а кто-то попытается сочувствовать, не думая о том, приятно ли Вике это слышать, и шушукаться за спиной будут как пить дать. Но этого все равно не избежать. Надо просто собраться с силами и пережить. А пока…
– Теперь осталось только Иваныча забрать из больницы, – подвела итог Вика, вместе с Таней выходя на улицу.
– Это вечером, – возразил услышавший ее Андрей. – А пока на дачу тебя отвезу, если не возражаешь… Спасибо, Танюш, – кивнул он Тане, садящейся в свою машину. – Прости, что сорвал.
– А без этого спектакля никак? – мрачно поинтересовалась Вика, проводив взглядом Таню и садясь в машину Смирнова.
– Никак, – ответил он, включая зажигание. И, уже выезжая на дорогу, добавил: – Всякое может случиться. Порой для непоправимого хватает мгновений. Ты и сама это знаешь не хуже меня.
– Да. Узнала благодаря тебе, – не преминула подколоть его Вика. И, сама же устыдившись своего выпада, вздохнула: – Ладно, Смирнов, давай больше не будем. Отвези меня домой, пожалуйста. В мою квартиру. Обещаю, что запрусь на все замки. И хоть приберусь немного. А ты время на дорогу сэкономишь, вечером вам за мной заехать – дело пяти минут. Я ведь тоже хочу Иваныча встретить.
– Как скажешь, – кивнул он, разворачивая машину.
Но браться за уборку в квартире Вика не стала. Вместо этого достала из шкафа старые фотоальбомы. Раскрыла их, разложила вокруг себя, сидя посреди комнаты на ковре. И рассматривала их, медленно листая, один за другим. Почти везде на фото была мама. Моложе или старше, с Леной или с Викой. Милая, родная мамочка. И Лена недавно, и Таня Рублева сегодня рассказывали Вике, как корчился Смирнов после своего преступления. И жалели его. Но почему-то никто не задумывался о том, как до сих пор в душе корчится Вика от того, что никогда уже на этом свете не встретится с мамой. Вике так не хватало ее! Даже несмотря на то что Лена почти всегда была рядом. А еще – от какого кошмара спасла тогда ее мамочка! Сумела бы Вика это пережить, если бы не она?! Вика содрогнулась, вспомнив роковой вечер и грязные мерзкие руки хохочущих алкашей. Они и теперь живут где-то поблизости! Не показываются ей на глаза, не приезжают к Смирнову, но в другое время наверняка бывают у него! А он сам… Интересно, он был среди тех троих, что тащили ее, или среди двоих, что набросились на маму? Несмотря на то что те жуткие мгновения навсегда врезались в память, Вика все же смутно помнила подробности. В основном – только руки, не лица. А Смирнов… Глядя на него, Вика порой ловила себя на том, что иногда уже и не связывает Андрея с тем, кто был в парке. Словно там был другой человек, не он. Как такое может быть? И как она, Вика, может принимать его помощь? Пусть с Лениной подачи, но принимает же! И есть ли в этом мире вообще хоть какая-то грань между злом и добром, между черным и белым, или все давно смешалось в один сплошной серый ком?!.
Мрачное Викино настроение рассеялось только тогда, когда за ней приехала Лена все с тем же злополучным Смирновым на машине. Но они собирались в больницу забирать Иваныча, и от этого Вика невольно повеселела. Потому что ей был симпатичен этот подвижный добродушный мужичок с лучами-морщинками вокруг глаз, "солнечный человечек", как окрестила его Таня. Рублевы встретились им у больницы. На заднем сиденье Таниной машины Вика заметила большую клетку, вопросительно взглянула на Рублеву, сжимающую в руках букет.
– Цветы для врача, – пояснила та. – А клетка – для Иваныча. Точнее, то, что в ней. Потом увидите, там парочка каких-то суперпородистых кур, я специально за ними сегодня за город ездила. На случай, если Иваныч своих дур не досчитается, хоть этими попытаемся его отвлечь, чтобы сильно не расстраивался. Ну, а если все окажутся на месте, то просто вручим ему новеньких, как подарок. А теперь пойдем забирать нашего куровода!
– Подожди! – Матвей достал из багажника пакет. – Если ты не в курсе, то врач цветы не пьет, так что я тут свой презент прихватил. Теперь пойдем!
И они пошли. Торжественно встретили просиявшего Иваныча, привезли его домой. "Дистанционным управлением" поработал Смирнов, а остальные под белы рученьки вывели Иваныча из машины. Куры, едва увидев милого сердцу хозяина, бросились к нему всей гурьбой, перескакивая через невысокий заборчик между рублевским и смирновским участками.
– Ах, вы, мои хорошие, голубушки мои, встретили, признали, – ворковал над ними Иваныч, пока остальные ждали затаив дыхание: вскроется недостача или все обойдется? Обошлось. Когда это стало совершенно ясно, все, кроме Иваныча, облегченно вздохнули, а он уставился на них, ничего не понимая. Потом простодушно спросил:
– Что, устали чуток с непривычки?
– Да, есть немного, – закивала вся компания, не спеша рассказывать, как они гоняли кур по всему участку, особенно в первый день, и какими словами крыли их при этом. И как цинично мечтали накормить весь поселок куриной лапшой. И сколько яиц тухнет где-то в огороде. Хорошо бы ни на одно из них в ближайшее время не наступить…
Убедившись, что все кандидатки в лапшу на месте, Таня наконец-то вручила Иванычу клетку с новенькими. Тот разохался, как только увидел удлиненные тела с пестрыми, гладкими, плотно лежащими перьями, активно завивающимися на хвосте.
– Да за такими аристократами даже курятник чистить не всякий достоин, – благоговейно выдохнул он.
– А что, его еще и чистить надо было? – у него за спиной тихонько вопросил Матвей. – По-моему, эти чертовы куры и на лужайке неплохо гадили… – И уже громко добавил: – Вот что, Иваныч! Ты у нас больше не болей! Чтоб ни-ни! А жить пока либо к нам в дом перебирайся, либо в своей избе запирайся на все замки после того, как кур своих спать уложишь. И чтоб даже носа не высовывал, что бы ни увидел в окно! Есть же мобильник под рукой! Звони, зови нас, если вдруг что-то заметишь! Тут без тебя такое разыгралось! Подожди, все расскажем, как только сядем за стол. Андрюшка, неси из моего багажника шашлыки!
– Да у меня и у самого багажник не пустой, – усмехнулся Смирнов, направляясь к машинам. – Ну, много – не мало… Главное, чтобы шампуров хватило.
– Сейчас я мангальчик достану, – засуетился Иваныч.
– И думать забудь! – отрезал Матвей. – Хоть ты и равноправный жилец, но не сегодня. Сегодня ты – герой и почетный гость! Так что сядь и сиди! Мы сами все сделаем! Девчонки на стол накроют и при этом зубы тебе будут заговаривать, а мы с Андрюшкой с мясом разберемся! – Матвей пошел за мангалом.
– Матвеюшка, так у него того… ножка одна отваливается, – спохватился Иваныч. – Так и не собрался я ее отремонтировать.
– Тьфу ты, и я все забываю, – плюнул Матвей. – Давно надо было его выбросить и новый купить.
– Да зачем? – искренне удивился экономный Иваныч. – Я и с этим хорошо управляюсь. И потом, он большой, как раз для ваших масштабов. Главное, поставить его и ножку закрепить! И больше не двигать, чтоб не отвалилась. А жарится на нем все очень хорошо!
– Ох, Иваныч! – только и вздохнул Матвей.
Праздновать обосновались у Рублевых. Матвей отправился под яблоню устанавливать колченогого инвалида. Смирнов в саду на столе уже раскладывал шампуры. Женская половина компании занялась сервировкой стола и салатиками. Таня выставила коньяк.
– Все равно ведь выплачет, змей гремучий, – проворчала она.
– Да мы по наперсточку, Танюш, – тихо подал голос с дивана Иваныч.
– Иваныч, это ты по обычному наперсточку можешь, а у Матвеюшки, сам знаешь, если и наперсточки, то резиновые. Ну ладно, повод сегодня есть! Да и Андрюшка рядом.
– Ведомый, – фыркнула Вика. – Матвеева тень! Было ли хоть раз такое, чтобы Смирнов не пошел у кого-то на поводу?
– Ну, не скажи, Викуль, – возразила Таня. – Характер у Андрюшки есть, только он не всем торопится его демонстрировать. А что до их с Рублевым похождений, то пьяного Матвеюшку по-хорошему практически невозможно остановить, в нем просто какой-то подросток-хулиган просыпается. Дверь перед ним закроешь – так он в окно вылезет. Окно захлопнешь – так он через дымоход выберется. Или еще через какую лазейку, но обязательно отыщет, как удрать. Что же Андрюшке остается делать в таких случаях? Либо бросить его, предоставив самому себе, либо быть рядом, с ним за компанию. И он не бросает, за что я ему очень благодарна. У меня в таких ситуациях всегда по телефону первый вопрос: Матвей, Андрюшка с тобой? И если да, тогда я спокойна. Знаю, что он, хоть и тоже любит порой похулиганить, как мальчишка, а Матвею не даст ни за рамки выйти, ни в беде его никогда не бросит.
– Ясно. – Вика невольно поджала губы. По крайней мере раз в своей жизни Смирнов, на которого Таня возлагала большие надежды, не стал останавливать своих "выходящих за рамки" друзей…
– Танюш, а что за история с прорубью? – уловив Викино настроение, нарочито бодро спросила Лена. – Ты обещала рассказать.
– Ну конечно! – Таня охотно ухватилась за возможность перевести разговор в другое русло. Поставила последний салатник на стол, оценила все, отойдя на шаг, и позвала: – Давайте, что ли, присядем пока, осталось только шашлыков дождаться. История-то нехитрая, но в тот вечер Андрюшка единственный раз в жизни Матвеюшку, можно сказать, разыграл, – начала она, устраиваясь на диванчике. – Дело было в самый разгар зимы, в январе. Привел Матвей однажды к нам домой гостей, бывших своих сослуживцев, человек десять. Ну, и Андрюшка с ними. Я из всей компании только его знала да еще парочку мужиков, поскольку сослуживцев у Матвея было не счесть, со всеми перезнакомиться было невозможно. Ну, посидели мы за столом конкретно так, а потом прогуляться решили. Собрались, вышли. Ночка – как в сказке! Морозная, звезды сверкают, снег под ногами скрипит и переливается искорками. Матвеюшка сразу давай разные планы строить: чего б такого сотворить, чтоб на трезвую голову от одних только воспоминаний в жар бросало? Я его осадила, ну, как это обычно у нас бывает, кто с нами знаком – тот в курсе. Он поогрызался в ответ, погавкал, но все-таки успокоился, и пошли мы гулять на речку. Мужики – чуть позади всей толпой, орут друг другу кто во что горазд, а мы с Ниной, единственной в компании женщиной, кроме меня, чуть впереди идем, разговариваем. Изрядно уже прошли, и вдруг Нинок тихонько мне признается: "Знаешь, Тань, я писать хочу!" Как будто мои мысли прочитала! Я тоже уже едва не приплясывала. Но как это осуществить? Идем вдоль реки, берег высокий, весьма круто обрывается вниз и весь сверху виден как на ладони. С другой стороны – совершенно открытая местность. Будь мы чуть попьянее или будь с нами только наши мужики, нас бы это не очень смутило, попросили бы их отвернуться – и дело с концом. Но совесть мы в тот вечер еще не до конца пропили, ведь с большей половиной мужиков познакомились только этим вечером. Неудобно получается! Однако организму причину не объяснишь. Что делать?!
– Танюш, куда миски поставить? – перебил ее зашедший с улицы Андрей. – Из-под шашлыков, я их помыл.
– Кидай в сушилку, – махнула рукой Таня. – Шампуров хватило?
– Хватило. Матвейка там жаркой занимается, а мне можно пока чайку? А то я днем не успел перекусить, и у меня от ароматов аж живот подвело.
– Конечно, Андрюш! Знаешь ведь, где что лежит…
Смирнов принялся хозяйничать, сооружая себе бутерброд. Не успел поесть потому, что взялся провожать ее в поликлинику, поняла Вика.
А она ему…
– Так что у вас там дальше-то было? – преодолевая охватившую ее неловкость, спросила она у Тани.
– Дальше? Дошли мы до поворота реки. И тут меня осенила идея! Шепчу Ниночке: "Нинок, давай бегом за поворот! Из-за него дороги не видно! И пока наши мужики до него дойдут и завернут, мы с тобой все успеем". Ну, мы и рванули, как на Олимпиаде, потому что совсем уже припирало! Скрылись за поворотом, быстренько сделали свои дела и стоим ждем, когда мужики появятся. Мы уже замерзать начали, а их все нет и нет. Только крики какие-то стали доноситься да треск непонятный от спуска к реке. На драку вроде не похоже, вообще что-то непонятное. Ну, что делать? Пришлось назад возвращаться. Вышли обратно за поворот и застаем такую картину: на дороге ни души! Зато где-то на середине спуска один мужчинка обнялся с березой. Дерево-то немаленькое, но он так активно ее раскачивает, что с нее иней ему на голову сыплется. А все остальные носятся с матюками по реке, промерзшей едва ли не до самого дна – мороз-то больше двадцати! Лед под ними звенит, ноги скользят, а они знай себе бегают. Ищут что-то, судя по выкрикам. Ну, мы с Ниной тоже спустились узнать, что случилось. Родной муж пронесся мимо меня с перекошенным лицом, не поднимая головы и даже не взглянув в мою сторону, только рявкнув: "Уйди с дороги, не мешай!" Второй мужик у Нинули нервно так вопрошает: "Ну что, нашли?!" Нинка честно сказала, что нет. Потом поинтересовалась, а что ищем-то? Но ей не ответили, побежали дальше. Тут я смотрю, Андрюшка стоит у кромки льда, пополам сгибается, слова сказать не может.
Я – к нему. С трудом, но выяснилось, что после того, как мы с Ниной стартанули за поворот, Андрюшка взял да и пошутил, что, мол, вот, Матвей, ты с Танюхой поругался при выходе из дома, так она, мол, топиться из-за тебя побежала. Больше он ничего не успел сказать, потому что сослуживцы мужа оказались гораздо пьянее его, а реакция осталась профессиональная, поскольку талант не пропьешь. Миг – и мужики всей толпой были уже на реке! Их не смутило то, что со мной за компанию побежала топиться ни в чем не повинная Нинка! Их не смутило, что ближайшая полынья, даже если она еще и не замерзла, находится километрах в двух от этого места! Не смутило, что глубина реки в этом районе – вброд перейти! У них шел ПРОЦЕСС! Они ИСКАЛИ! Искали прорубь, которую должны были пробить наши тела, вонзившиеся в толщу льда, аки буравчики! А тот товарищ, который тряс березу обхватом с него, на самом деле, оказывается, жердь выламывал, которую в таких случаях положено протягивать утопающим! В общем, масштабно люди действовали!
– Ага. И нас потом чуть в самом деле не притопили, всех троих, – усмехнувшись, кивнул Смирнов. – Меня – за неуместные шуточки, Танюху – за то, что заставила поволноваться, однако так и не утопилась. А Нинку, бедолагу, просто за компанию, для ровного счета. Всех изваляли в снегу.
– Ну, им тоже от нас перепало. А потом всей толпой уговаривали вошедшего в раж товарища оставить в покое березу, – прыснула Таня. – Он в нее вцепился, как осатаневший бультерьер. Еле оттащили. К утру б, наверное, и в самом деле доломал…
Словно подтверждая Танины слова, за окном грянул гром.
– А вот и третья гроза пожаловала, надо же, как неожиданно налетела! – удивилась Лена. – А льет-то как! Будто из ведра! Мы тут за разговорами и не заметили!
– Потому что загремело только сейчас, – сказала Таня.
– Люди, а где Матвей?! – спохватился Смирнов.
Переглянувшись, все дружно кинулись к выходу. Дождь действительно подкрался незаметно и хлынул неожиданно. Поэтому все, что успел сделать Матвей, – это схватить жаропрочные рукавицы, ухватиться ими за края мангала и быстро переставить его с открытого места под край крыши дома. И только убедившись, что шашлыки спасены, он обнаружил, что мангал остался на трех ножках. Четвертая благополучно валялась там, где отвалилась, – в саду под дождем. Добраться до нее Матвей никак не мог, ведь отпусти он трехногий мангал, тот сразу свалился бы. Спрятаться от дождя самому Матвею не удалось – места под узким козырьком хватило только для мангала. В результате спасший шашлыки герой стоял под дождем, держась обеими руками за мангал и шумно отплевываясь: вода на него текла не только с неба, но и с крыши, заливая сплошным потоком. Увидев появившуюся на крыльце компанию, он только прохрипел, как вынырнувший пловец:
– Андрюшка, ногу!
– Сейчас! – быстро сообразив, что к чему, Смирнов смело кинулся под дождь, подобрал и вкрутил злополучную конечность на место. – Все, Матвей, отпускай.
Тот отпустил, но не убежал, а скомандовал:
– Быстро переворачиваем, пригорят же сейчас! – И сам, подавая пример, принялся за дело.
– Да не пригорят, ты ж их все заплевал, – "успокоила" его с крыльца Таня.
– Я в сторону! – возмутился Матвей, снова обретая голос. – Хотя, между прочим, чуть не захлебнулся, пока вы там лясы точили! А тебе и дела нет. Тоже мне жена… то есть змея называется! Разжалую в рядовые!
– Каков поп, таков и приход! – фыркнула Таня. – Я только что рассказывала, как ты по реке пронесся, сдвинув меня в сторону, в поисках моего утонувшего тела.
– Так я ж тело искал, а не тебя! Кто виноват, что ты даже утопиться достойно не смогла? Но я готов все исправить. – Матвей оглянулся на Смирнова. – Андрюх, давай-ка ее тоже стянем с крыльца под дождичек?
– Я те стяну! – Таня даже и не подумала пугаться.
– Ну, так дай хоть обниму! – Матвей, с которого ручьями текло, с обманчиво миролюбивым видом начал подниматься по ступенькам. Но Таню это не испугало.
– Слышь, ты! Я тебе за это спинку чесать неделю не буду! – пригрозила она.