Альберт родился и вырос в Юрмале, но она ему еще ни разу не казалась такой красивой, как сегодня, в этот предвечерний час. Нисколечко не хотелось разгонять машину, - скорее напротив - остановиться, выйти, взявшись за руки, погулять по лужку. Однако, судя по выражению лица и позе Ингриды, блаженно откинувшейся на спинку сидения, ей нравилось ехать, она наслаждалась плавным покачиванием "Волги". И он тормозить не стал. Только еще убавил скорость и ехал тихонько вдоль реки, любуясь отражением машины, плывущим в спокойной, прозрачной глади.
Лениво крутил катушку спиннинга забредший по колено в воду рыболов; он разочарованно поглядел на пустой крючок и снова забросил блесну в воду. Мачты рыбацких тралботов и тени деревьев казались вросшими в недвижную ртуть маленькой гавани на протоке.
Внезапно возник и затих вдали гул электрички. Раздался свисток, словно возвещавший о том, что цель путешествия достигнута.
Альберт больше всего любил этот романтический уголок Взморья. Здесь далекие свистки паровозов перекликались с гудением корабельных сирен; низкие, по-деревенски простецкие домишки росли чуть ли не из воды - тылом они глядели на отгороженную дамбой бухточку, а лицом - на кафе, сооруженное из составленных стоймя половин рыбачьих лодок. Неподалеку, на видном месте стояла маленькая рыбокоптильня. Возводились новые здания, но архитекторы старались сохранить в неприкосновенности облик рыбацкого поселка, черты свойственные его быту. Из разных мест в воздух поднимались струйки ароматного дыма - коптили салаку, и эти запахи остро дразнили посетителей кафе, которых тут изо дня в день потчевали одними шашлыками из жирной свинины.
Поставив "Волгу" на асфальтированной стоянке, Альберт быстро нагнал девушку, которая будто разгадала его мысли и направилась к заливчику, окруженному камышом. Перепрыгивая с бревна на бревно кем-то пригнанного сюда плота, они сели на краю и свесили ноги в воду.
- А где ты будешь ночевать сегодня? - спросил Альберт после того, как пересказал Ингриде свой разговор с соседом у пустующей дачи.
- Какая разница?.. - Возможно, в кемпинге…
- Но у тебя же нет ни копейки денег…
- А ты тоже пуст?.. - но через минуту к Ингриде уже вернулось веселое настроение. - Может, я уже миллионерша! Может, Петер даст, если не переведет все деньги на ту брюнетку-воспитательницу. Брюнетки, они сладкоежки… Могу и в твоей машине переспать, если дашь одеяло.
- Лучше устрою тебя в клубе на какой-нибудь яхте, сегодня даже не поколышет, - серьезно сказал Альберт, поглядев на поникший флажок стоящего рядом швертбота. Его парус сейчас напоминал вывешенную для сушки простыню.
- Да! Я же совсем забыла, что имею дело с богачом, у которого есть все, кроме денег! - и она поцеловала парня в щеку.
- Скажи, ради чего ты изображаешь из себя бездомную? - Альберта злила ирония Ингриды.
- Мне ничего другого не оставалось, если не хотела задохнуться на свиноферме, - ответила девушка. - Раз в неделю киношка с танцами, и все. Потом все же отвоевали право устраивать танцы и без кино. Ты даже себе представить не можешь, сколько романтики в тамошней жизни! Стой, подпирай стенки, пока ребята во дворе подогревают в себе боевой дух для танцев. После первого танго лезут целоваться, а от самих самогоном так разит, закусить охота… Знаю, знаю, - энергичным жестом она отмела невысказанные возражения Альберта. - Теперь у нас колхозы хорошие, с домами культуры и ансамблями народных танцев. Ну а мне вот не повезло.
- И давно ты уже в Риге? - спросил Альберт, когда Ингрида как-то неожиданно смолкла. - Наверно, приехала учиться?
- Конечно, в книгах так и описывают жизнь, - презрительно усмехнулась Ингрида. - А самое смешное, что ты угадал… Безмозглой курице вздумалось поступить на факультет иностранных языков. Красивые заграничные вещицы, иностранцы, сам понимаешь. Но оказалось, что все эти годы в школе она изучала не английский язык, а какой-то там его диалект. Ты бы полюбовался на физии экзаменаторов - они никак не могли взять в толк, по-каковски я говорю. И завалили меня с треском.
- И что же дальше?
- Учительницу с почестями проводили на пенсию. А я здесь. Поступаю, как бог на душу положит, мудрыми советами никто меня не снабжает. Так что к маме пока не собираюсь.
- Но как же ты живешь?
- Пробавляюсь свежим воздухом и любовью!..
Ингрида вдруг оттолкнулась обеими руками от бревен и, как была в полотняных брюках и блузке, спрыгнула в воду. Вскоре вынырнула и счастливым голосом крикнула:
- И это мне тоже никто не запретит! Прыгай, чего ты там чикаешься!
Но Альберт не мог себя заставить повторить ее глупость. На кой черт без нужды мочить брюки и рубаху?.. Он быстро скинул одежду и нырнул, всплыв рядом с Ингридой.
Часа через два, когда одежда девушки высохла, серая "Волга" катила по главному проспекту Юрмалы. Две женщины на краю тротуара подняли руки.
Еще как следует не свыкнувшись с тонкостями уличного движения на курорте, Альберт немедленно нажал на тормозную педаль.
- Вы не отвезете нас в Слоку, в универмаг? - спросила та, что потолще, затем доверительно добавила: - Может, и вашей жене нужны теплые зимние сапожки? Импорт! Нам обещали отложить.
Альберт отрицательно покачал головой и хотел уже тронуться, но Ингрида успела открыть дверцу и впустить женщин в машину.
- Считайте, что обратный билет у вас уже в кармане, - затем громко, чтобы пассажирки слышали, Альберту: - Нам же надо покупать бензин. А может, и на ужин еще останется, пока вы будете в магазине… - Поскольку Альберт пребывал в нерешительности, Ингрида, теперь уже осуждающе, шептала ему на ухо: - Нечего из себя святошу корчить, все подхалтуривают!
VII
Подполковник Кашис завидовал героям детективных романов. Правда, подчас и они оказывались перед головоломными проблемами. Зато условия труда у таких инспекторов, обладателей сверхмозгов, бывают идеальные - они не должны заниматься нудной "черной" работой, снова и снова подтверждать свидетельскими показаниями всем известные факты, от руки переписывать протоколы допросов, которые преступник потом может запросто не признать, отречься от своих показаний. Не надо им и составлять отчеты и донесения в высшие инстанции. А дома какая идиллия! Любящая жена, которая хоть и пытается отучить следователя от курения, однако всегда готова разогреть ему вкусный обед, в худшем случае напомнив о больном сердце, но никогда - это ведь принизило бы образ героя - о несварении желудка или камнях в печени; воспитанные внуки, которые считают, что нет на свете ничего интересней, как воспоминания деда о его партизанском прошлом, и всегда с нетерпением ждут его возвращения с работы. Где слыхано, чтобы у подполковника милиции была теща, да к тому же с таким характером, что ей при всем желании никогда не угодишь! В настоящее время мадам Зандбург захвачена своей ролью великомученицы - она была глубоко убеждена в том, что ее обокрали в отместку Кашису, и потому собиралась до самого отъезда не снимать черного платья и ходить с траурным выражением на лице, свидетельствуя таким образом свою солидарность с зятем.
Не в силах выдерживать патетического смирения тещи, Кашис улизнул из дома пораньше и прибыл на службу задолго до начала работы. На письменном столе его уже поджидало оперативное донесение о событиях этой ночи по всей республике. Ничего такого, что могло бы иметь хоть отдаленную связь с кражей тещиного чемодана. Оставалось лишь надеяться, что опустошители багажных камер еще попадутся. Рано или поздно это произойдет. Случайный воришка стибрит кошелек, вскрыть багажную камеру у него не хватит ни духу, ни уменья… А вот и Яункалн явился. Очень даже кстати - хоть будет кому почитать нравоучение.
- Вот вы, товарищ Яункалн, говорите: главное - это вникнуть в мотивы поступков, - придирчиво начал Кашис, хотя практикант едва успел поздороваться и ничего еще не утверждал… - Начитались романов Сименона и Агаты Кристи, а теперь хотите их теории втиснуть в нашу действительность! Безнадежно, как мне влезть в ваш костюм, - подполковник окинул взглядом худые плечи и плоский живот студента и повеселел. - Полистайте-ка дела! Мотивов почти нет, если только не считать мотивом алкоголь. Вот и возьмите на подозрение всех рижских пьяниц и бездельников!.. А в книжках достаточно покопаться в родословной, как птичка уже сцапана…
Он бы еще говорил и говорил, но Яункална, как обычно, выручил телефонный звонок. Кашис до самого обеда улаживал всевозможные срочные дела, затем наскоро перекусил в буфете министерства и теперь стоял на своем излюбленном наблюдательном посту у окна и выжидал, пока остынет кофе, заваренный им сегодня крепче, нежели обычно.
Подполковник сразу же узнал ребятишек, игравших на бульваре. Любопытно, в чем сегодня проявится разница натур этих человечков?
Они на этот раз играли в прятки. "Водил" добросовестный и немного вялый мальчик. Досчитав до конца, он отнял голову от дерева, к которому прижимался лбом, и посмотрел вокруг. Мальчуган не подозревал, что белобрысый шкет позади него только и ждет момента, чтобы "выручиться".
Когда же малому пришлось водить третий раз подряд, Кашис разочарованно повернулся к окну спиной. Разумеется, при очень сильном желании можно было и тут усмотреть аналогию с его собственной деятельностью, но уж столь примитивную военную хитрость он давно бы разгадал. И тем не менее было трудно отделаться от ощущения, что разгадка истории хищения багажа витает где-то у него за спиной, надо только суметь выбрать нужный момент, когда обернуться и засечь ее.
- Который час? - спросил он у Яункална, только ради того, чтобы перекинуться с ним словом и отвлечь себя от бесплодных рассуждений.
Практикант сидел за маленьким столиком, заваленным толстыми папками с делами, перелистывал пожелтевшие страницы старого уголовного дела и время от времени делал записи в большой конторской книге. Не успел он ответить, как в дверь постучали.
- Войдите! - отозвался Кашис.
В кабинет вошел капитан Лаува, точный, как всегда. В соответствии с модой он отрастил небольшую бородку, делавшую его более похожим на салонного льва прошлого века, нежели на работника милиции.
Увидев выражение лица капитана, Кашис безрадостно отвернулся.
- Ясно. Он все отрицает…
- Это как сказать, товарищ подполковник. Задержанный готов признать себя виновным во всех мелких кражах на вокзале за этот месяц. Но не желает или не может сказать, куда дел вещи. И насчет вашей камбалы…
Кашис брезгливо отмахнулся.
- А следственный эксперимент?
- Как бы это сказать…
- Лучше всего - без обиняков!
- Есть, товарищ подполковник! Без обиняков! - Словно измываясь над начальством, капитан вытащил из портфеля переписанный на машинке протокол допроса и принялся монотонно читать: - Завицкий Бруно Арвидович рождения одна тысяча девятьсот сорок третьего года, по профессии фрезеровщик, в течение последних двух лет на постоянной работе нигде не состоит, живет на средства брата, слесаря при домоуправлении, которому помогает выполнять частные заказы. Результаты эксперимента: в одном случае из десяти Завицкому удалось по звуку распознать шифр багажной камеры. Но для этого потребовалось значительное время, спокойная обстановка, тишина… Отсюда вытекает большая вероятность применения его психологического метода, - и капитан спрятал в портфель папку.
- А именно? - попросил уточнить Кашис.
- Совершенно естественно, что человек подбирает число, которое ему легче всего удержать в памяти. Редко, кто выполняет инструкцию и записывает номер камеры и шифр на двух разных бумажках… Поскольку для телефонного номера цифр на замке недостаточно, большинство пользуется для зашифровки своим годом рождения, в особенности приезжие из провинции. Поэтому две первые цифры, по теории Завицкого, бывают почти всегда единица и девятка. Тысяча девятьсот, правильно? Две другие сравнительно просто определить по внешности владельца багажа. Возраст вашей тещи он определил точно - семьдесят лет, набрал единицу, девятку, ноль, единицу и открыл дверцу камеры.
- Капитан, к этой цифре относитесь как к служебной тайне! - Кашис оглянулся, как если бы теща могла их слышать. - И вы, Яункалн - тоже! Ясно?
- На меня можете положиться. - Яункалн встал и захлопнул пыльную папку. - А что если он подглядел, как потерпевшая набрала шифр. - Все гуще заливаясь краской, практикант тем не менее продолжал: - Возможно, с помощью системы зеркал или бинокля?..
- А за камерой с портфелем вел наблюдение с помощью особого телевизора… - Кашис презрительно усмехнулся. - А ведь я вас, Яункалн, предупреждал - забудьте вы про "Красных дьяволов" и про Фантомасовы штучки. В нашем деле чудеса там, где все на редкость просто. Бывает, ответ лежит на самой поверхности, а ты потом только руками разводишь - ну как сразу не сообразил?!
- Разрешите спросить, товарищ Лаува? - героически проглотив очередную нотацию, Яункалн обратился к капитану: - За портфелем еще никто не приходил?
- И не придет, если интуиция меня не обманывает. Честный человек не стал бы оставлять на вокзале такую сумму, - капитан взглянул на часы. - Дактилоскопическая экспертиза, наверно, уже готова. - Он опять посмотрел на подполковника. - Привез отпечатки пальцев кассира и бухгалтера колхоза, а сейчас велел снять и у вашего вора.
- Принесите, Яункалн, - кивнул Кашис практиканту, хотя имел обыкновение в таких случаях самолично выслушивать эксперта. Когда дверь за юношей закрылась, он сказал капитану:
- Докладывайте!
- Они были вчетвером. Двое оставались на страже у здания правления колхоза, а у тех, что вскрыли несгораемый шкаф, руки были в перчатках. В целом - сработано чистенько, но, судя по шву, чувствуется, что это не был профессиональный автогенщик. Только что проверил кое-кого из подозрительных типов с похожим почерком. Заодно и алиби Завицкого - на всякий случай. Он как будто бы всю ночь пьянствовал на загородной гулянке и к тому же в случайной компании.
- А каким образом те птички мотанули из колхоза?
- К сожалению, следы давно затоптаны. Но, на мой взгляд, ваша версия верна - под утро там останавливаются два поезда, я сам ехал сюда со вторым. Общий опрос на станции поручил провести местным работникам, проводниц вагонов допрошу сам перед отходом поездов.
- Хорошо. Только имейте в виду: вовсе не обязательно все четверо должны были ехать поездом. Я почти убежден, что на поезде привезли только добычу. А потом, чтобы не нарваться на проверку, портфель с деньгами оставили в багажной камере - так сказать, до подходящего момента.
Яункалн без стука влетел в кабинет.
- Все соответствует! - крикнул он, раскладывая на столе перед подполковником несколько карточек с дактилоскопическими оттисками. - Это деньги колхоза! На пачках обнаружены отпечатки пальцев и кассира и бухгалтера.
- А еще чьи? - спросил Кашис.
- Только ваши, товарищ подполковник!.. Просто с ума сойти! - никак не мог успокоиться Яункалн. - Похищенное у нас в руках, а преступники разгуливают на свободе.
- В данном случае я сказал бы немного по-другому, - поправил Кашис. - Нет доказательств, вот где собака зарыта.
- У вас есть какая-нибудь конкретная версия? Может, расскажете! - попросил Яункалн.
- Ни в коем случае! Дом начинают строить с фундамента, не с крыши на временных стойках. Подпереть кое-как, а потом пытаться добыть недостающие стройматериалы… Чему вы так радуетесь, Яункалн?
- Извините, товарищ подполковник, - смущенно улыбнулся практикант. - Мне сейчас пришло в голову… фактически мы должны быть благодарны только вашей теще за то, что воры остались с носом, и колхоз получит назад свои деньги. Ей бы надо какую-нибудь премию выдать.
- Это тоже бывает только в романах, - усмехнулся подполковник.
На кемпинг "Вайвари" опускались сумерки. Первым включил освещение седовласый сторож автостоянки, затем вернулся в будку, положил на стол свое единственное оружие - свисток, и, надев очки, раскрыл книгу сказок, которую любил за крупный шрифт и счастливые завершения страшных историй.
Словно бы вдруг спохватившись, что короткий сентябрьский день подошел к концу, зажгли свет и обитатели туристских домиков. Лишь наиболее упрямые переместились на террасы или к открытым окнам, чтобы еще хоть немного понаслаждаться соленым дыханием моря, не становясь жертвами комарья и мошкары.
На подоконнике одного из домиков сидел Петер. Внутри было темно, можно было скорей почувствовать, нежели увидеть, что на постели копошатся еще двое.
- У меня ровно на два шашлыка, - пересчитав свою мелочь, грустно сообщил Петер. - Разделим, по скольку кусочков выйдет на нос, или разыграем?
- Чего ради? - отозвался сонный голос. - Теперь ты наш шеф, дай пример самоотверженности командира!
- От Бледного все еще ни слуху, ни духу? - спросил третий обитатель комнаты. - До сих пор шло как по маслу, но теперь мне это дело что-то не нравится. Похоже, он вообще решил не заплатить нам процентов. В конце концов мы там были только ради компании.
- А кто ему адрес подсказал? - Петера подобный вариант не устраивал. - Нет, Бледный - человек порядочный, не первый день с ним знаемся.
- Такой закадычный друг, ни его настоящего имени, ни адреса не знаешь.
- Не полагается! - гордо сказал Петер. - Для того и придумали трюк с багажной камерой - почтовый ящик для безличной связи по лучшим западным стандартам.
- Форменное идиотство! - чувствовалось, что тема давно себя исчерпала и всем опостылела. - Надо бы сразу получить каждому свою долю, и - привет…
- До первого же контроля на шоссе, - в ответе Петера тоже недоставало горячей убежденности. - Поверь, Бледный - воробей стреляный.
- А может, дал дуба! - один из лежавших резко поднялся и сел на постели. - Попал под трамвай или утонул в городском канале, черт его знает… Хрусты лежат под замком, а мы клади зубы на полку… К чертовой маме все шашлыки Юрмалы, поехали в Ригу! Ты ведь, Петер, знаешь шифр шкафчика…
Петер вынул из кармана две монеты и протянул говорившему.
- На, и кати, если тебе свобода надоела.
- Думаешь, мусора засаду устроили?
- Вчера их там кишмя кишело. И кто мог знать, что у той старухи родственник такой туз?.. - он пожал плечами. - Ничего, у меня уже есть на примете один кандидат в тюрягу. Но пусть девчонка его получше обработает.
- А как дела с бриллиантовой старухой? - Тоже надо несколько дней обождать…
Ничего не поделать, - в голосе Петера зазвучали начальственные нотки. - Пока держится теплая погода, надо поработать на пляже.
- До воскресенья там ничего не вытанцуется…
Темень стала гуще, отчего казалась еще безнадежней.
Воскресенья все ожидали с нетерпением, в особенности школьники - им после каникул было вдвойне трудно привыкать к учебному режиму. А стоило взглянуть в окно, как сразу казалось, будто до осени еще далеко. Но больше всех изнывал Альберт, каждый час, проведенный без Ингриды, казался прожитым впустую.
Оттого он так яростно и препирался с Расмой, распекавшей его после уроков за пассивность только что созданного звена юных друзей милиции. И употреблял такие выражения, что девушка, даже возвратясь домой, едва сдерживала слезы.