– Вот и у Альбины в сумке тоже черт ногу сломит, – заметил Генрих, – и даже маленькая наша Птичка вечно таскает с собой целый портфель со всяческим бумажным сором… Это что – национальная особенность российских женщин?
– Почему – российских? – обиделась Марго. – А Маргарет Тэтчер? Она тоже носит с собой большую сумку. Вы что, думаете, у нее там мемуары и политические документы? Как бы не так!
– А вот эту красотку я недавно видел! – сказал вдруг барон, беря в руки фотографию, которую Апраксина только что выложила поверх груды бумаг. – Только тут у нее какой-то странный вид…
– Не мог ты ее видеть, Генрих! – сказала Альбина, взглянув на фотографию. – Это фотография той самой "русалки", которую Птичка нашла в пруду.
– Вздор! – сказал Генрих. – Я видел ее совсем недавно, в прошлую пятницу, вернее, в ночь с четверга на пятницу, когда провожал Георгия Бараташвили: это она открыла ему дверь, когда он вернулся домой после нашей попойки с анекдотами.
– Этого не может быть! – одновременно воскликнули все три дамы.
– Нет, это она, – настаивал Генрих, – я ее все-таки успел хорошо разглядеть, ведь она стояла в дверях, а свет падал из прихожей и от фонаря над крыльцом.
– Генрих, ты же был пьян в стельку, опомнись! – сказала Альбина. – Присмотрись, и ты поймешь, что это совсем другая женщина!
– Да нет же, говорю тебе! У нее довольно выразительное лицо, густые брови, какие сейчас нечасто встречаются, да еще эти длинные белые волосы… Это определенно она!
– Генрих, а вы могли бы вспомнить, где находится дом Георгия Бараташвили? – спросила Апраксина.
– Разве полиции это неизвестно? – удивился Генрих.
– Полиции он дал адрес своей квартиры в Мюнхене.
– Так надо просто вызвать его в полицию еще раз и спросить, куда он ездил в ту ночь, – предложила Альбина.
– Нет, это слишком долгая история, да и потом я вовсе не уверена, что он скажет нам правду. Почему он сказал, что после визита к вам отправился к себе домой? Ведь этим он ставил под сомнение свое алиби! Нет, тут что-то не так… Генрих, если мы сейчас сядем в машину и поедем, вы сумеете найти туда дорогу?
– Могу попытаться, но не уверен… Я отчетливо помню только указатель на Тегернзее… Да нет, ничего не выйдет! Во-первых, мы ехали ночью, а днем все выглядит совсем не так, а во-вторых, я был здорово пьян.
– Это ужасно! – упавшим голосом сказала Апраксина.
– А я знаю, знаю, что надо сделать! – вдруг вскричала Марго. – Надо провести следственный эксперимент, вот что!
– Это как? – спросила Альбина.
– Да очень просто! Надо подождать до темноты, напоить Генриха как следует, и тогда он точно найдет дорогу к тому таинственному дому!
Все засмеялись.
– Ох, Марго, твои методы, конечно, просто замечательны в книгах, но в реальной жизни от них мало толку, – сказала Альбина. – Давайте просто сядем в машину, доедем до Тегернзее, а там уже будем искать…
– Ну и пожалуйста, делайте по-своему! – обиделась Птичка. – А можно я поеду с вами?
– Конечно, можно! – сказал Генрих.
– Специально поеду, чтобы убедиться, что без следственного эксперимента у вас ничего не получится.
Генрих крякнул и вопросительно взглянул на жену.
– И не надейся! – ответила та.
Апраксина быстро покидала в сумку свое имущество, и все четверо отправились в гараж, сели в машину баронессы и отправились на поиски "дома с русалкой". Они приехали на озеро Тегернзее, но там начались безуспешные и бестолковые плутания по чрезвычайно живописным окрестностям озера: барон никак не мог вспомнить дорогу от Гмунда, городка у самого начала вытянутого с севера на юг озера. Более того, ему никак не удавалось вспомнить даже, по какому берегу озера они ехали в ту ночь: то ли по западному, через Бад Визее, то ли по восточному, через городок Тегернзее; а это было очень важно, потому что он был уверен, что на выезде из городка они свернули на проселочную дорогу, а уже потом по ней выехали в холмы, где и располагался тот дом, в дверях которого Генрих будто бы видел "русалку".
– Нет, не помню! – сокрушался он. – Помню только, что издали эта усадьба на холме была похожа на разбойничье гнездо или на замок злого волшебника, а перед холмом были речка и мост… И полная луна!
– Какая река? – встрепенулась баронесса.
– Понятия не имею! – пожал плечами барон. – Но не Мангфалль и не Вайбах, а гораздо, гораздо меньше… Так, почти канавка, а не река… Но мост там определенно был! И луна тоже была…
– Очень важное географическое указание – полная луна, – кивнула баронесса.
– А как же! Луна была за холмом и освещала его сзади; это было красивое, таинственное и пугающее зрелище, особенно когда мы любовались им от реки, а перед нашими глазами на ветру качались камыши, а ветер порывами налетал со стороны озера и раскачивал ветви одинокой ивы…
– С какой стороны налетал ветер? – быстро спросила Апраксина.
– Не помню. Со всех стороны налетал.
– В общем, шумел камыш, деревья гнулись! – покачала головой баронесса.
– Да, примерно так оно и было. А потом, когда мы переехали речку и поднялись на холм, – продолжал барон, – перед нами оказалась просто большая крестьянская усадьба, и ничего таинственного в ней не было. Правда, картину немного спасла вышедшая на звонок русалка – на ней была почти прозрачная ночная рубашка…
– Да, это, безусловно, спасло положение! – фыркнула баронесса. – Все ясно, Генрих! Я думаю, Лиза, осталось два пути: проверить все проселочные дороги на западном, а потом на восточном берегу Тегернзее или допросить завтра Георгия Бараташвили и прямо спросить его, кто живет в его загородном доме.
– Есть еще третий путь… – пискнула Марго, но ее не услышали.
– Нет, не годится! – покачала головой Апраксина. – Мне бы не хотелось ни тратить время, проверяя подряд все дороги в этом округе, ни пугать раньше времени Георгия Бараташвили.
– Простите меня, милые дамы, я виноват, но достоин снисхождения, – сказал Генрих. – Я все-таки той ночью больше следил за впереди идущей машиной, чем за дорогой.
– Да это понятно! – сказала Альбина.
– Мы все-таки должны провести следственный эксперимент, как я и предлагала с самого начала, – заявила Марго, и ее большие черные глаза заблестели. – Генрих должен напиться примерно до той же кондиции, как в тот раз, а потом он сядет в машину и…
– Угу. И разобьет в хлам машину и сам покалечится! – проворчала Альбина. – Лиза?
– Да, это можно попробовать!
– А я что говорил с самого начала? Жаль только, что мы выпили всю наливку… Придется обойтись одним мозельским!
– Ах, какая беда! Нарушится чистота эксперимента! – сказала Альбина.
– Видишь ли, сокровище мое, я помню, что в ту ночь никак не мог избавиться от запаха черной смородины во рту. Такое, знаешь, назойливое послевкусие. Мне может помешать его отсутствие!
– Ну, это-то как раз можно устроить: пожуешь листок-другой черной смородины, и будет тебе запах.
– Закусывать мой марочный мозель листьями черной смородины? Впрочем, может быть, это поможет… Лишь бы не протрезветь!
– Ладно, возвращаемся!
И они вернулись в усадьбу баронов фон Ляйбниц и там сначала дождались темноты, чтобы не нарушать чистоту эксперимента. Как только солнце скрылось за горами, барон принес из погреба несколько бутылок мозельского белого вина.
– Дамы составят мне компанию?
– Увольте! – сказала Апраксина. – Мне надо иметь трезвые мозги.
– А также горячее сердце и холодную голову, – сказала Альбина. – А вот я не брошу мужа в беде и разделю с ним все испытания этой ночи. Наливай, Генрих!
– А мне пить нельзя, – сказала Марго. – Я должна быть очень внимательна и наблюдательна: интуиция говорит мне, что из этой поездки я вывезу хороший детективный сюжет.
– Ты что, снова собираешься ехать с нами? – удивилась Альбина. – Смотри, это может занять полночи!
– Да хоть всю ночь до утра! Ни за что не пропущу это приключение!
– Может, лучше все-таки тебе остаться, Марго? – озабочено спросила Апраксина.
– Нет и нет! Не забывайте, что это все-таки была моя идея. Да и "русалку" в бассейне нашла тоже я!
– Не будем лишать ее удовольствия, – сказал барон. – Впервые в жизни, однако, я пью не по желанию, а выполняя задание. Любопытное ощущение!
Еще через пару часов, когда барон, по его мнению, уже был готов к проведению эксперимента, Альбина вынесла откуда-то небольшую бутылочку с темно-золотистой жидкостью и торжественно объявила:
– Вот тебе недостающий ингредиент, Генрих! Бальзам, настоянный на смородиновых почках, на сиреневых цветах и еще пятнадцати травах.
– Это, надеюсь, не жидкость от мозолей, мое сокровище? – покосился на бутылочку Генрих.
– Нет, дорогой, это средство от радикулита! – Она налила бальзам в маленькую рюмку и поставила ее перед мужем.
– На спирту?
– Да, на спирту, – и, чуть поколебавшись, добавила: – Отчасти – на муравьином. Но запах у бальзама черносмородиновый, за это ручаюсь! Я им пользовалась, когда мне в спину вступило, так потом моя ночная рубашка пахла смородиной после двух стирок.
– Я помню! – сказал Генрих.
– Так это наружное средство? – спросила Марго.
– По запаху – очевидно, – сказала Генрих, понюхав настойку. – Ваше здоровье, дамы! – и немедленно выпил. – Дд-а! Спасибо, мое сокровище, я думаю, этот запах сохранится до утра. Лишь бы мне самому от него не протрезветь.
– На здоровье, дорогой! Нет, я думаю, это тебе не грозит, это все-таки аптечный спирт.
– И муравьиный! – добавила Марго, с восторгом глядя на барона: она очень любила, когда мужчины на ее глазах совершали подвиги.
Они выехали, когда уже совсем стемнело и дороги почти опустели. Барон сразу же развил бешеную скорость, срезая повороты. Визг тормозов сопровождался визгом Марго, прижавшейся на заднем сиденье к Апраксиной.
– Генрих, нельзя ли чуточку потише? – попросила баронесса.
– Никак нельзя! – отрезал барон. – Именно с такой скоростью мы ехали в ту ночь с Георгием Бараташвили.
– Вот как, – сказала баронесса и не стала мешать проведению эксперимента.
Они подъезжали к Гмунду, от которого Генрих должен был взять правильное направление – по правому или по левому берегу озера Тегернзее. Подруги напряженно ждали, куда он свернет на развилке. Но барон, доехав до указателя на развилке, никуда не свернул: он просто остановил машину на обочине, вышел из машины, направился к столбику с двумя стрелками, указывающими одна на городок Тегернзее, другая на Бад Визее, встал под ними и долго стоял без движения. Наконец он вернулся к машине, сел за руль и решительно сказал:
– Нам направо, на Бад Визее.
– Ты уверен, дорогой? – спросила баронесса.
– Абсолютно. В ту ночь Георгий тоже остановился на развилке и пошел к столбу с указателями. Я подумал, что он не может прочесть названия и пошел ему помочь. Оказалось, ему просто приспичило помочиться, и он решил сделать это на перекрестке под указателем. Я решил, что идея недурна и пристроился рядом. Стоять просто так было скучно, я поднял голову и прочел "Бад Визее". А Георгий стоял слева от меня, и над ним было написано "Тегернзее". Так мы и стояли, каждый под своим указателем. Сделав свое дело, мы вернулись к машинам, сели и поехали, и тут я с удовольствием отметил, что Георгий свернул в сторону "моего" указателя – на Бад Визее.
В прелестном курортном городке Бад Визее по набережной и по центральной улице, она же главная дорога, еще гуляла публика, были открыты все рестораны и уличные кафе. Возле ресторана с башенкой Генрих снова притормозил.
– А теперь что? – спросила Альбина. – Племянник княгини и здесь выходил пописать?
– Нет. Здесь он просто притормозил, высунул голову из машины и минуту-другую смотрел на ресторан. Наверное, думал, не стоит ли нам зайти и еще что-нибудь выпить. Но передумал и поехал дальше, а под следующим светофором свернул… Вот только куда он свернул, направо или налево, того я не помню.
– Думай, Генрих, думай! До сих пор ты ехал просто замечательно! Я верю, что ты вспомнишь! – поощряла мужа Альбина.
Они подъехали к светофору, зажегся красный свет, и они встали.
– Ни вспоминать, ни раздумывать тут особенно нечего, – сказала Апраксина. – Поворачивайте направо, Генрих!.
– Правильно, здесь мы повернули направо! – радостно воскликнул барон. – Я вспомнил! Но как вы смогли это угадать?
– И угадывать нечего: свернув налево, мы бы через десять метров либо уткнулись в забор, либо съехали в озеро.
– Ах, да! Тут ведь слева везде озеро! – вспомнил барон. – А дальше сначала будут пастбища и несколько крестьянских усадеб, а потом дремучий лес – его надо проехать насквозь по лесной дороге, и сразу за лесом – река, мост и за мостом холмы, а на нем разбойничий замок Георгия. Ну да сами увидите!
Вдоль проселочной дороги действительно шли пастбища и стояли крестьянские дома и службы. Они проехали какую-то одинокую виллу без огней, белевшую на склоне холма в стороне от дороги. Дальше никаких строений уже не было, а затем по бокам дороги начался лес.
– Здесь надо повернуть налево! – сказал Генрих, увидев лесную дорогу.
– Но здесь висит запретительный знак! – сказала баронесса.
– Да, вижу, – ответил барон. – Я и той ночью обратил на него внимание: запрет для машин и мотоциклов. Но как хочешь, мое сокровище, а свернуть надо именно сюда! – И он повернул на лесную дорогу. Некоторое время они ехали сквозь лес, так близко подступавший к дороге, что ветви деревьев иногда царапали крышу автомобиля. Потом впереди показался просвет, и они выехали на опушку. Перед ними действительно струилась, поблескивая в лунном свете, неширокая горная речка, а через нее был перекинут крутой каменный мост. За рекой лежали пологие холмы, по ним поднималась и опускалась дорога, а на одном из холмов стояла группа строений. Освещенные все еще полной луной, они действительно издали были похожи на какой-то мрачный замок или разбойничье гнездо. Ни в одном окне не было света.
– Вот оно – гнездо горного князя Георгия Бараташвили! – сказал Генрих. – Ну что, будем заезжать?
– Ни в коем случае! – сказала Апраксина.
– Почему? Хозяин будет рад гостям, а вы наконец увидите вашу "русалку" или ее двойника… двойницу…
– Нет! Ты слышишь, Генрих, Лизавета говорит, что этого делать нельзя – ну, значит, нельзя. Мы сейчас разворачиваемся и едем баиньки. Ты прекрасно справился с заданием, а теперь тебе пора спать.
– Ты, как всегда, права, мое сокровище! – сказал барон, послушно развернул машину носом к лесу, а потом вдруг лег на руль и закрыл глаза.
– Э, нет, так дело не пойдет! – сказала Альбина. – Здесь спать нельзя, дорогой, это неконспиративно! Пересаживайся живо на мое место – я сама поведу машину обратно.
Она заставила барона поменяться с нею местами и села за руль.
– Только не гони, умоляю тебя! – попросила Марго.
– Хорошо, не буду, – кивнула Альбина. – Я буду ехать так медленно, как только смогу.
И она поехала через темный лес со скоростью похоронных дрог. Через четверть часа такой езды Апраксина не выдержала.
– Как ты думаешь, Альбина, к утру мы доберемся до дома?
– До твоего дома – определенно нет. А вот до нашего можем и добраться, не исключено…
– Давай-ка снова меняться местами: вы с бароном сядете, вернее, ляжете сзади, а мы с Птичкой сядем впереди, и я поведу машину.
– А ты разве помнишь дорогу? – удивилась Альбина. – Ты же ничего не пила сегодня!
– Помню, помню! В случае чего Марго мне напомнит.
– Ну смотрите…
Все поменялись местами, графиня повела машину, а пьяненькие барон с баронессой, обнявшись, сладко спали на заднем сиденье.
– Как жаль, что мы не подъехали к этому разбойничьему гнезду, – сказала Марго, – Нас там могли ожидать какие-нибудь удивительные приключения!
– Именно поэтому я и решила отложить этот визит. Только приключений нам сегодня не хватало.
– Мы бы ворвались в дом и громко объявили: "Полиция! Вы окружены! Сдавайтесь, сопротивление бесполезно!"
– Марго, Птичка моя, сколько тебе лет?
– Ну… Но выгляжу я намного моложе!
– Значительно моложе! Гораздо более значительно, чем ты думаешь!
Птичка замолчала, соображая: комплимент ей сделала графиня или совсем наоборот?
Графиня тоже молчала, сосредоточено ведя машину сквозь густой лес.
В имение они вернулись задолго до утра.
Глава 13
На другой день графиня Апраксина встала позже обычного – сказались ночные приключения. Выпив наскоро свой утренний кофе, она отправилась в криминальную полицию, в машине читая утренние молитвы. Совесть ее мучила: она и вечернее правило накануне пропустила, ограничившись короткой молитвой. "Зато сколько я вчера молилась по дороге туда и обратно! – мысленно оправдывалась она. – Ох, прости меня, Господи, Марфу этакую, за вечную мою "работу в субботу".
Рассказав инспектору Миллеру о "следственном эксперименте", Апраксина показала ему на карте местоположение "партизанского хутора". Инспектор тут же позвонил в полицию Бад Тольца, районного центра, к которому, судя по карте, относился таинственный хуторок, и попросил выяснить, кто хозяин строения и кто в настоящий момент там проживает.
В ожидании звонка из Бад Тольца инспектор рассказывал графине, как прошли накануне похороны княгини Махарадзе: было много старых русских эмигрантов, были Георгий Бараташвили и бабушка Нина в сопровождении Анны. Потом он рассказал ей следственные новости.
Апраксина внимательно слушала инспектора, изредка вставляя замечания и задавая вопросы по ходу рассказа.
– А вот о "русалке из бассейна" ничего нового так и нет, – продолжал Миллер. – Боюсь, что это дело рано или поздно придется перевести в разряд "невыясненных убийств". Никаких сведений о пропавших молодых женщинах за это время так и не поступило. Придется, наверное, распорядиться о похоронах неопознанного тела на казенный счет.
– Какой ужас! – сказала Апраксина. – Похороны без отпевания, могилка без креста… Да еще и на чужбине!
– Вы все-таки уверены, что она русская? Но ведь на ней не было крестика, какие вы все носите.
– Не все, дорогой инспектор, увы, далеко не все! И даже не все из тех, кто был крещен в младенчестве… И все же я уверена, что это русская "русалка". – Она сокрушенно покачала головой, перекрестилась и сказала по-русски: – Упокой, Господи, душу рабы Твоея, ее же имя Ты веси, и прости ей все согрешения вольные и невольные! – Инспектор почтительно склонил голову. – Бедная девочка! – добавила она уже по-немецки. – И все-таки я попрошу вас, инспектор, сделать так, чтобы тело неизвестной еще подержали в морге. Это ведь нетрудно сделать?
– Да ничуть! – пожал плечами Миллер. – Пусть полежит пока, у нас достаточно свободных камер.
– Спасибо, инспектор!
Помолчали. Потом Миллер продолжил рассказ:
– Мы нашли адвоката, который вел дела княгини и ее покойного мужа. Княгиня завещания не оставила, но имеется завещание ее мужа, Вахтанга Махарадзе, по которому его наследство делится поровну между его вдовой и его матерью, а в случае смерти одной из них все деньги и недвижимость переходят к оставшейся в живых. То есть в данном случае все состояние переходит в руки старой княгини Махарадзе.
– Интересно, а старая княгиня об этом знает?