Но я ничего не чувствовала, я слишком устала. Зато моя потребность оказаться рядом с Лео вдруг стала непреодолимой. Ага, наконец-то у меня снова есть цель! К Мириам! И как можно скорее. Я ринулась вперед, а люди, попадавшиеся навстречу, только и косились на меня: мол, очередная сумасшедшая в этом сумасшедшем городе. На ближайшем перекрестке я свернула налево, пробежала мимо какой-то молодежи, игнорируя их шуточки, и тестостерон, и баночное пиво. Бежала, бежала, бежала.
Несмотря на поздний час, Мириам не спала, когда я оказалась у нее на пороге, она кормила Эмили. Как же я обрадовалась, увидев ее! Да, она не обладает таким влиянием и таким могуществом, как Иоганн, но она на моей стороне, а сейчас это самое главное.
И сейчас я наконец-то посвящу ее во всю эту историю, хотя следовало сделать это гораздо раньше.
– Дорогая моя! – воскликнула она, открывая мне дверь с малышкой на руках. – Как же я тебе сочувствую…
Я поначалу и не поняла, что она имеет в виду, но потом догадалась. Она решила, будто я приехала из-за всех этих комментариев в Интернете, но какое мне до них дело? Нужно вернуться к моей собственной жизни, и кроме этого меня сейчас ничто не интересует. А Мириам все болтала, она передала мне на руки Эмили, поставила воду для чая. Рассказывала, как вчера устроили гриль в саду, как дети помогали Мартину и до отвала налопались мясом да всем прочим с решетки, да еще картофельным салатом. Мне и словечка не удавалось вставить. Малютка Эмили с интересом разглядывала мое лицо, невольно и я улыбалась ей в ответ. Даже показалось, что Лео всего месяц-другой назад был вот таким же крохотным… Прочь, сентиментальность! Я села за обеденный стол, Мириам забрала у меня малышку и приложила ее к груди, та с жадностью глотала молоко. А я вдруг засомневалась: подходящий ли сейчас момент для моих признаний? Посреди ночи, когда она кормит грудью ребенка? С другой стороны, она ведь совершенно не удивилась, увидев меня на пороге своего дома.
– Мне нужно сказать тебе кое-что, – вдруг вырвалось у Мириам.
И лицо ее тотчас стало каким-то виноватым, а я встревожилась.
– Дело в том, что я разговаривала с Филиппом, – продолжала она.
Я почувствовала, как краска отхлынула от моего лица.
– Мы оба очень беспокоимся о тебе, – добавила Мириам.
– Что? Почему?
– Ты такая странная в последнее время…
Мне становилось все хуже и хуже.
– Позволь мне быть откровенной до конца? – не унималась Мириам.
Я не издала ни звука, Мириам сочла это за согласие. Откашлялась и произнесла следующее:
– Волей-неволей я вспомнила, как ты мне рассказывала про смерть матери… – И добавила: – Про ее самоубийство.
Мне просто не верилось, что я слышу такое.
– Ты рассказывала, как тебя это сразило, и как тебе потребовалась специальная помощь.
Лучшая подруга меня предала.
– Ну и вот… Может, в нынешней ситуации есть что-то похожее. Может, тебе снова требуется помощь. Нет ничего постыдного в том, чтобы такую помощь принять. Филипп считает…
Так, хватит! Я подскочила на месте, а Мириам стала хватать ртом воздух. Тут же разоралась и Эмили. Я потребовала ответа:
– Вы говорили обо мне за моей спиной?
Мириам только открывала и закрывала рот. Я даже не стала дожидаться ее слов, я мигом выскочила из кухни.
– Зара! – кричала Мириам мне вслед. – Зара, подожди! Ты куда?!
А я помчалась по лестнице вверх, на второй этаж, где у них детские комнаты. И думала об одном: забрать Лео. И прочь отсюда.
Наверху я тихонечко открыла дверь в комнату Юстуса. Смотрю, а обе кровати пусты! Я было испугалась, но потом разглядела, что посреди комнаты установлена большая палатка. И я чуть не расплакалась, вот ведь какая идиллия, вот ведь как здорово, должно быть, спать в этой палатке. Но странным образом мне вдруг вспомнились заодно и дохлые шмели под липовыми деревьями. Осторожно я расстегнула "молнию", заглянула в палатку. Увидела, что и Мартин там спит, а Юстус к нему прижался всем телом. Просто сердце разрывалось. До чего же они похожи, Юстус – уменьшенная детская копия Мартина, своего отца. Я наблюдала открывшуюся мне картинку, разглядывала горный ландшафт из одеял и спальных мешков в поисках Лео – его личика, его ноги, его руки. И вдруг – словно удар. Нет тут никакого Лео. Нет нигде.
И вновь у меня в голове зазвучали произнесенные тем человеком слова.
Ты все потеряешь. Своего ребенка. Всю свою жизнь.
В панике я метнулась назад, вниз, а на нижней ступеньке лестницы меня уже ждала Мириам.
– Где Лео?! – налетела я на нее.
А она, только и взглянув на меня, вяло ответила вопросом на вопрос:
– Разве он не там, наверху?
Промчавшись мимо, я оказалась уже почти у двери, но резко остановилась со словами:
– Мне нужна твоя машина!
– Да что с тобой такое?
– Ключи сюда, немедленно! – завопила я.
Мириам двигалась как-то заторможенно, но ключи мне все-таки дала.
– Куда это ты собралась? – крикнула она мне вслед, а малышка у нее на руках плакала, и плакала, и плакала. Ее плач отдавался у меня в голове, когда я запрыгнула в машину, завелась и тронулась с места.
Незнакомец
Я стою на пороге. Сумка через плечо. Вглядываюсь в темноту. Пытаюсь принять решение.
Я совсем не такой плохой человек, думаю я. Совсем не такой плохой.
Повторяю эти слова так долго, что сам начинаю в них верить.
"Когда ты знаешь противника и знаешь самого себя, тебе нечего бояться исхода даже сотни сражений". Разве не так говорится в "Искусстве войны"?
Я действовал бы совсем по-другому, если бы мне все было известно!
Зару я оценивал совершенно неверно, но уж себя самого я знаю.
Я закрыл дверь.
Поставил сумку на пол.
Я не могу отсюда сбежать.
46
Луна сияла ярко-оранжевым светом и казалась такой близкой, словно висела не на небе, а прямо тут, по соседству, готовая к тому, что случайные ночные гуляки вот-вот ее сорвут. Мне виделось в этом недоброе предзнаменование. Вроде того, какое сулит ворон, мертвые шмели или кроваво-красный месяц.
Улицы пустынны, и тем не менее я продвигалась недостаточно быстро, заставляла себя останавливаться на светофорах, хотя так не терпелось проскочить на красный. Я не забывала ни на секунду про лежавший в кармане мобильный телефон и постоянно думала о том, что вот-вот раздастся звонок, и на другом конце откликнется Мириам и скажет, что Лео снова нашелся, что с ним все в порядке, он просто решил поиграть в прятки, не понимая серьезности положения, просто хотел мне отомстить – и все в таком же духе. Но мобильник молчал.
Я словно попала в туннель и больше не замечала, что происходит слева и справа от дороги. Полосы перемежались светом и тьмой, и я ехала. Тормозила, выжимала сцепление, трогалась, надавливала на педаль газа, останавливалась, снова приводила машину в движение и рассекала темноту. А потом свернула на нашу улицу.
Чувство, будто против меня все и вся, усилилось, стало чуть ли не всеобъемлющим и до того интенсивным, что стоило только протянуть руку – я почти была в этом уверена – и вот-вот сорвешь его как созревший ядовитый плод. Легкая головная боль давала о себе знать всю неделю, а теперь сделалась почти нестерпимой, как будто голову мою зажали в тиски, пытаясь выдавить глаза из орбит. Боль воспринималась как наказание.
Из-за нее я испытывала дефицит сна, из-за нее нервы были на пределе, кусок не лез в горло, и еще из-за боли мир вокруг казался химеричным, как будто произошло смещение реальности, и теперь из-под нее выглядывала только копия, хоть и довольно точная, но все-таки не совершенная, в которой все представлялось немного по-иному – чернее, глуше, неопределеннее, непонятнее, опаснее.
Передо мной протянулась улица – это по ней я бежала, когда спасалась от чужака. Я двигалась вдоль заборов, ограждавших участки с виллами, пока не нашла свой, протиснулась как и тогда, через дырку, выпрямилась.
Дом угрожающе возвышался передо мной. Как замок с привидениями. Только в комнате для гостей горел свет.
Он там.
И он не спит.
Ждет меня?
Я прошла в сад, оставив сарай по левую руку, какой-то хрустящий звук нарушил тишину и заставил меня вздрогнуть. Я повернула голову и заметила – кто-то крадется. Наверное, кошка. А может, лиса? Я почувствовала, как побежали по телу мурашки, и двинулась дальше. По направлению к дому, к двери на террасе – она лишь притворена. Бесшумно ее открыла и проникла внутрь. Очертания комнат настолько хорошо знакомы, что включать свет не было надобности. Я двигалась с уверенностью лунатика. Прислушалась. Но не уловила ни звука.
Судя по всему, незнакомец находился в комнате для гостей. На секунду я вспомнила об оружии, которое еще лежало где-то в доме. Но уже в следующую – подумала о большом блоке ножей на кухне. Но с игрушками покончено. Я несколько раз сделала глубокий вдох, выдох, затем прочесала подвал, бесшумно поднялась по лестнице, инстинктивно пропустив скрипящую ступеньку, остановилась ненадолго на площадке между пролетами, обратилась в слух. Заглянула в коридор, который ведет к комнате для гостей, но не увидела ничего, кроме сплошной темени. И тут ухо мое различило как будто глухой удар. Я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом, как учащенно забилось сердце. Нет. Это только нервы. Тишина. Я шла вдоль коридора, приближаясь к комнате для гостей. Остановилась перед дверью, собралась с духом. Нажала ручку и резко распахнула дверь. Я увидела погруженную в темноту комнату, включила свет и зажмурилась. Перевела дыхание. За долю секунды все стало понятно: комната пуста. Где же он?
Я снова, повинуясь инстинкту, взяла курс на кухню, думала дождаться там, ведь рано или поздно он вернется. Собралась уже зажечь свет, но вдруг обмерла и остановилась на полпути. Чужак восседал за кухонным столом. В кромешной тьме. Он смотрел на меня и не шевелился. Я щелкнула выключателем.
– Вот наконец и ты, – сказал он.
Человек встал, подался в мою сторону и замер прямо передо мной, его темные глаза поблескивали, словно на мокром месте.
Я отступила на шаг, подальше от этого типа, и спросила:
– Где Лео? Где мой сын?
– Зара, – сказал он. – Спокойно. Лео здесь нет. Он у Мириам.
– Я только что от нее, – вставила я.
Мое заявление сбило его с толку.
– Да, но… – начал было он, но добавить ничего не смог.
Я видела, как усиленно работал его мозг.
– Звонила Мириам, – сказал он. – Лео нашелся.
Я горько рассмеялась.
– Зара, послушай, – снова начал человек. – Я совершил ужасную глупость. Пожалуйста, давай все трезво обсудим.
На секунду я пришла в замешательство. Этот человек как хамелеон. За каждой маской скрывается новая.
– О чем конкретно вы собираетесь поговорить? – спросила я. – Об убийстве моего мужа или о похищении сына?
Он вдруг напомнил мне рыбу, выброшенную на сушу.
– Идите, – потребовала я.
– Куда?
– Туда, где по вашей милости находится сейчас Лео.
– Но здесь его нет, клянусь вам.
– Тогда где же он?
– Я не знаю!
– Или он у Иоганна?
Незнакомец наморщил лоб.
– У Иоганна?
Главное – не сорваться и держать себя в руках.
– Послушай, – предложил он. – Давай сядем и здраво обо всем поговорим.
Что мне прикажете делать?
– Зара, – сказал он. – Зара, пожалуйста, выслушай меня. Лео не у меня. Он у Мириам. С какой стати мне похищать Лео?
– Чтобы превратить его в средство нажима. Средство нажима на меня, – отвечала я.
– В этом нет никакого резона, Зара, – сказал он. – Только прикинь все хорошенько. Если бы я задумал понукать тобой с помощью Лео, я бы никогда не сознался в том, что он у меня, поняла?
Он прав. Но вся ли это правда?
– С какой радости я должна вам верить, пусть даже отчасти? – спросила я.
– С той радости, что это правда. Я никогда не причиню мальчику зла. И то, что я сказал, правда. Мириам действительно звонила сюда до того, как ты появилась. Она нашла Лео. С ним все хорошо.
– Вы убили моего мужа, – сказала я.
– Нет, – возразил он. – Я этого не делал.
– Вы сами признались.
– Я только хотел спровоцировать тебя, всколыхнуть!
– Очень мило!
Я горько рассмеялась.
– Это правда!
– Всколыхнуть, но ради чего?
Чужак открыл было рот, но что-то его остановило.
– Ты же видишь: Лео здесь нет, – наконец произнес он. – Он у Мириам!
– Тогда она бы мне позвонила! – сказала я.
– Она и звонила. Но сразу сработал автоответчик. Наверное, сел аккумулятор.
Я почувствовала, как глаза мои сузились до щелок. Не выпуская чужака из поля зрения, нащупала в заднем кармане джинсов мобильник. Левой рукой достала телефон и мельком взглянула на дисплей.
– Зара, мне очень жаль, – сказал чужак. – Я очень обо всем сожалею!
Он шагнул в мою сторону, я невольно отпрянула, но он продолжал наступать, настиг меня и притянул к себе. Стало трудно дышать, я оттолкнула его, сделала шаг назад и оказалась у кухонной стойки, я больше не думала, только действовала, выудила нож из блока, вытянула перед собой, но…
Не понимаю, как он это провернул: движения его неестественно быстры, я и глазом не успела моргнуть, а он уже стоял подле. Схватил меня за запястье, попытался завладеть ножом. Мобильник упал на пол, я изо всех сил сопротивлялась и мне удалось вырваться. Чужак, тяжело пыхтя, отпрыгнул назад. Я не стала медлить ни секунды: размахнулась и наотмашь полоснула его по груди. Он испуганно вскрикнул, попятился назад, рубашка на месте пореза повисла клочьями, сочившаяся из раны кровь пропитала ткань красным. Я зажмурилась. Тоже отступила назад. Чужак прижал руки к ране, но было поздно.
Я все увидела.
И в ту же секунду испытала озарение.
Мир разрушился. И неожиданно мне открылось, что соткан он не из атомов, но из неисчислимых нитей, давным-давно поистрепавшихся. Потянешь за одну из них, и вся действительность начнет распускаться, пока не подкатится к моим ногам эдаким спутанным клубком шерсти.
Нож выпал из моих рук.
Оставалось только одно, что я могла бы сделать, что надо было сделать. Собрав последние силы и последние капли решимости, я снова подошла к чужаку.
Он не отстранился и не занял оборонительную стойку.
Схватив его за рубашку, вернее за то, что от нее осталось, я сорвала ее и – увидела его. Оно было там, под неглубокой раной, которую я нанесла. Оно было там.
Родимое пятно Филиппа.
47
Я мечтала об этом долгие годы. Снова и снова.
Ночь. Мы стоим друг напротив друга. Мир выметен подчистую, и кроме нас – никого. Адам и Ева. Реки, горы и озера, луга и леса, дороги и поля, фруктовые сады, цирковые шатры и моря – все только для нас. Я не осмеливаюсь повернуться, даже ничего сказать не решаюсь, – боюсь, что чары разрушатся, что кокон, окружающий нас и сдерживающий мир вовне, даст трещину. Я чуть не вздрогнула, когда Филипп поднял руку и нежно, очень нежно коснулся моей щеки. Как будто хотел убедиться, что я тоже настоящая. Я закрыла глаза. Пыталась осознать, что стою здесь, и Филипп гладит меня по щеке. Так, как он делал уже сотни раз. Снова открыла глаза. Чары рассеялись.
Филипп отводит руку словно ребенок, вспомнивший вдруг о том, как опасно соваться между железными прутьями клетки.
Я неподвижно смотрела на Филиппа, Филипп смотрел на меня, я чувствовала, что качаю головой, говорю что-то, сама не знаю что. Крепко уцепилась рукой за спинку дивана, чтобы не упасть в бездонную пропасть, граница между сном и действительностью размылась, все определенности исчезли, я ничего не понимала, но в то же время знала все.
Я инстинктивно подалась назад. Сделала шаг, еще один. Сдавленный крик вырвался из моей глотки, я хотела обернуться, убежать, но не могла пошевелиться, так прочно сковал мои члены ужас.
– Зара! Прошу тебя, останься! – сказал мошенник, он же Винсент, он же мой муж, незнакомец, чужак, Филипп и схватил мою руку, но я вырвалась.
Взгляд мой скользнул по мобильнику, валявшемуся на полу, я наклонилась, подняла его, в то же время понимая, что действие это совершенно ненужное, но управлять ситуацией уже не могла. Как одержимая я принялась нажимать на кнопки, чтобы снять блокировку, но дисплей не зажигался. Неужели действительно сел аккумулятор или телефон приказал долго жить после того, как я уронила его на паркет.
– Зара, – сказал Филипп.
От его взгляда мне стало больно. Чужак. Он просто невыносим. И тут я как будто что-то вспомнила, вспомнила самое важное. Бросила мнимого Филиппа и, подстегиваемая внезапно пришедшей мыслью, машинально пошла, словно в моей спине повернули воображаемый ключ. Теперь нужно действовать наверняка. Действовать наверняка. Наверняка. Лео. Наверняка.
На негнущихся ногах я вышла из кухни, чувствуя затылком его взгляд, побрела в гостиную, схватила телефон, набрала номер Мириам, услышала прерывистые гудки и в полном замешательстве стала моргать им в такт. Нажала "отбой", уставилась на телефон в моей руке, подавила потребность еще раз набрать Мириам, не хотела занимать линию, давая подруге шанс перезвонить. Я сосчитала до десяти, но телефон молчал. Я выругалась и опять набрала. С облегчением вздохнула, когда раздался гудок "свободно". Один, другой, третий, никто не подходил.
Потом трубку сняли, и я услышала захлебывающийся в слезах голос Мириам.
– Зара, слава богу. Я так волновалась. У тебя все в порядке?
Я не могла вымолвить ни слова, словно в каком-то трансе.
– Куда ты вдруг сорвалась, и что это все означало – с Лео?
Лео.
– Он у тебя? – прохрипела я.
– Что? Конечно, он у меня. С ним все хорошо. Я о тебе беспокоюсь!
На несколько секунд мир как будто остановился.
– Скажи это еще раз, – потребовала я.
– Лео в полном порядке, – повторила Мириам. – У него все хорошо. Но что происходит с тобой?
Я закрыла глаза. От сердца отлегло и на несколько секунд я забыла обо всем.
– Мириам? – спросила я. – Где он был?
– Да в ванной он сидел, что тут такого!
"Он сидел в ванной", тупо повторила я.
– Тебе разве Филипп не передал? Я ведь ему уже сказала. Зара, с тобой все в порядке? – спросила Мириам. – Ты же знаешь – если я тебе нужна, ты можешь всегда на меня рассчитывать.
– Спасибо, Мириам, – ответила я и положила трубку.
Еще не совсем оправившись от услышанного, я обернулась и увидела его. Он стоял в дверях, как ни в чем не бывало. Филипп. Не тот мужчина из воспоминаний, но мой муж. На семь лет постаревший, за семь лет изменившийся. Я понимала – это он (родимое пятно служило очевидным тому доказательством), и, тем не менее, по-прежнему его не узнавала.