Пора было уезжать. Последний вечер Викентий провёл в доме своего нового друга Питера Чанга. Этот детектив был молод, холост, жил один. Он пригласил Кандаурова к себе – в небольшой, но очень комфортабельный особнячок на улице Калакауа, сад которого выходил прямо к береговой полосе, к океану.
Питер был наполовину китаец, наполовину…
– Да я и сам не знаю, сколько разных национальностей и рас намешано во второй моей половине, – смеялся он. – Есть полинезийцы, французы, итальянцы, португальцы, и, кажется, даже ирландцы. Во всяком случае, я – американец. Но горжусь тем, что по моим гавайским предкам я происхожу из королевского рода.
Он был смешливый, энергичный, очень гостеприимный парень. На этой же улице, в другом конце, был дом, где жили его родители с его младшими братьями и сёстрами. Сам он, окончив полицейскую академию и поработав три года, купил этот дом, стал независимым и самостоятельным. Они долго сидели на террасе и под шум прибоя пили хорошее вино, ели фрукты. Викентий с удовольствием рассказывал любопытному гавайскому коллеге о своей работе. Когда же Питер решил, что гость устал и нуждается в отдыхе, Викентий попросил:
– Я бы хотел провести ночь на берегу. Здесь так славно. Может, никогда больше не придётся вот так, тропической ночью, под шум океана…
Питер понял его. Они вместе прошли в сад, к берегу. Питер прихватил небольшой коврик и плед, бросил их под деревом хау.
– Вот здесь будет хорошо. Утром разбудить?
– Я сам тебя разбужу, не переживай.
Луна была большая, ярко-жёлтая, и цветы дерева хау тоже были жёлтыми, красивыми. Викентий лежал с открытыми глазами, слушал рокот океана, и не заметил, как крепко заснул, окутанный тёплой тропической ночью.
Он проснулся рано, с ощущением счастливого покоя. На востоке, над горою под названием Алмазная Голова, стояла розовая дымка, она на глазах растворялась, открывая ярко-золотистое небо. Викентий сел, не отрывая от него взгляда, и увидел, как появилось солнце. Океан, окрасившись в багрово-золотые цвета, бился пеной о белый песок.
Вскочив на ноги, стряхнул с себя осыпавшиеся за ночь и ставшие розовыми лепестки дерева хау. Он стянул через голову футболку, остался в одних плавках, разбежался и бросился в воду. Вода была прохладной, но солнце уже тёплым. Викентий нырнул и долго плыл под водой, ощущая себя молодым, сильным искателем приключений… Через три часа самолёт делал прощальный круг над прекрасным островом Оаху, Кандауров смотрел в иллюминатор – так не хотелось отрывать взгляда от этого райского уголка! Но вот лайнер лёг на другое крыло, и Викентий увидел ровные строения, военные корабли, небольшой аэродром… "Как стремительно меняется мир, – думал с каким-то прозрением он. – Вот передо мной легендарная американская военная база Перл-Харбор. Ещё совсем недавно совершенно невозможно было мне, советскому офицеру, увидеть её. А теперь вот – пожалуйста…" Впрочем, он не слишком раздумывал над тем, хороши подобные изменения или нет. Преступления совершались и в прежнем мире, и совершаются в нынешнем, новом. А его дело – ловить преступников.
Глава 23
Миша Лоскутов уже не только сидел в постели, но и понемногу ходил.
– Врачи разрешают – до туалета и обратно, – пошутил он.
Викентий заехал в больницу прямо из аэропорта, положил на тумбочку друга пакет с экзотическими фруктами.
– Ого! – воскликнул тот, доставая и с удивлением рассматривая тёмно-зелёные, с пористой кожей грушеобразные авокадо. – Ну ты и потратился! А это что такое?
Ему и в голову не пришло, что невиданные плоды прилетели лично для него издалека. Нынче на базарных лотках можно было купить не только бананы, за которыми раньше огромные очереди выстраивались, но и ананасы, кокосы, киви…
– Это называется дуриан. Вкусная штука. Только, знаешь, когда начнёшь его разрезать, соседей попроси выйти из палаты. Запах у него… специфический. Не каждому понравится.
– Ну, нам с тобой к дурным запахам не привыкать. – Михаил отложил фрукты. – Ты был в отъезде?
– Я решил в отпуске немного подработать Шерлоком Холмсом, – пошутил, уклоняясь от прямого ответа, Викентий. – Пытаюсь разобраться в одном деле. Расскажу тебе позже, когда разберусь-таки…
Капитану Ляшенко Кандауров позвонил на работу, застал его, и пригласил вечером зайти к себе домой. Он вёл неофициальное расследование, потому и говорить о нём в служебном кабинете не хотел. А в том, что Антон не забыл его просьбы и хотя бы что-то, да узнал, он не сомневался.
До вечера Викентий повидался и с Барковым – тоже в неофициальной обстановке, в отдельном кабинете ресторана при элитном клубе. Он сразу сказал Вадиму Сергеевичу, что не станет рассказывать подробности хода расследования на промежуточных этапах – таковы его правила. Потом, по окончании… Главное: он убедился, что в смерти Инги Игорьевны есть странные моменты, и он считает возможным вести поиски дальше. Барков был почти счастлив, соглашался на всё, лишь бы Кандауров продолжал поиски преступников. Он верил в него!
Викентий попытался было отчитаться о затратах на поездку, стал доставать билеты, чеки, но Барков мягко положил свою ладонь на его руку.
– Я вижу, Викентий Владимирович, что вы очень обязательный человек, и тактичный. Вы так быстро обернулись… Наверное, ни одного дня лишнего не задержались. А ведь это Гавайи! Прошу вас в дальнейшем совершенно не беспокоиться о затратах и не стеснять себя в личных интересах. Меня ничего не волнует, кроме результата! Любые затраты, любое время – всё, что вам понадобится!
Кандауров не стал возражать, а про себя подумал, что подобных затрат Баркову уже делать вряд ли придётся. Искать шантажистов и, возможно, убийц, нужно здесь, на месте. Ведь кто мог знать такие подробности биографии Баркова, как наличие тёти и двоюродного дяди? Их имена, адреса? Только люди, близкие Вадиму Сергеевичу – родственники или друзья с многолетним стажем. Родственников у Баркова было совсем немного. Если исключить родителей первой жены, живущих в Штатах, и родителей второй жены, – а их Кандауров исключил сразу и безоговорочно, – то остаётся всего ничего. Сестра Людмила, её новый муж, племянник Константин, и родные погибшего в Воронеже Венедикта Антоновича Мельникова. А вот друзей или просто приятелей, знающих Баркова давно, – значительно больше. В этот круг входят и несколько приближённых коллег. Вот почему, улетая на Гавайи, Викентий попросил Антона Ляшенко посмотреть данные на людей, близких Баркову. Причём, посмотреть в определённом ракурсе: любые, даже незначительные столкновения с законом, а, значит – связи с криминальными структурами. Ведь совершенно понятно, что такие тонко подстроенные и безукоризненно исполненные убийства, как в Николаеве и Воронеже, – дело рук настоящих профессионалов. Те, кто готовили шантаж Баркова, непременно должны были обратиться к специалистам криминала. А это ведь не так просто для обыкновенного человека, выходы на опытных и осторожных убийц надо знать!
Антон приехал прямо из управления, но ужинать отказался, пошутил:
– Дома мама всего наготовила – не сравнить с вашими купленными пельменями, товарищ подполковник!
– Но вот такого вина у твоей мамы точно нет!
– Ого! – Антон покрутил в руках красивую импортную бутылку. – Солнце и аромат тропиков? От этого не откажусь.
Викентий приготовил ещё кофе, и только поставив на стол дымящиеся чашки и налив по бокалу вина, кивнул Антону: слушаю, мол.
Отчёт у Антона получился недолгим. Родственники, друзья и круг самых близких сослуживцев – все перед законом были чисты.
– Во всяком случае, у нас ни на кого из них компромата не имеется. Но вы же понимаете, Викентий Владимирович, какое нынче время!
Кандауров кивнул, чуть усмехнувшись. Время было странное. Очень осторожно, но начинали выходить из подполья на белый свет новые капиталисты, многие из которых корнями уходили в криминальное прошлое. Им нужна была легализация, её могла дать власть. Власть же, после бурных перестроечных событий оказалась, как ни странно на первый взгляд, но практически у тех же людей – вчерашних партийных властителей. Потому капитал изо всех сил старался наладить отношения с властью, власть же с радостью шла на подобное слияние… Среди друзей и окружения Баркова было много вчерашних партийных и профсоюзных бонз. Теперь они были учредителями, совладетелями или директорами совместных и малых предприятий, коммерческих банков, руководителями городской и областной администрации. А значит – ворочали большими денежными капиталами. И, кто знает, какого происхождения эти капиталы?
– Два интересных фактика я всё-таки откопал для вас, товарищ подполковник. Смотрите – вот один из учредителей банка, где президентом господин Барков. Его старый друг и наш бывший почти коллега – полковник войск внутренней службы Совенко Василий Петрович… В советском прошлом – начальник городской тюрьмы.
– Вот как?
– Улавливаете мою мысль? – Антон прищёлкнул пальцами. – Есть идея: бывший начальник очень много может знать о своих бывших подопечных. И тем самым держать их в руках и использовать, когда надо! Вы такого не допускаете?
Он весело смотрел на Кандаурова. Тот пожал плечами.
– Отнюдь… Идея интересная. Что ж, буду иметь в виду. А второй факт?
– Второй факт касается племянника Баркова, Константина Охлопина. Правда, к самому Охлопину вряд ли криминальный момент этой истории имеет отношение. Но поворот интересный.
– Давай подробнее.
– Слушаюсь! Итак: в семидесятом году отец Константина, Эдуард Сергеевич Охлопин бесследно исчез. Он был артистом цирка, с бригадой городской филармонии гастролировал вдоль побережья Чёрного моря, по курортам. В один прекрасный день, в городе Сочи, бригада хватилась – нет иллюзиониста Миловзорова, это у него такой сценический псевдоним был. Испарился! Но если бы только это! Когда артисты забили тревогу, и наши коллеги стали выяснять все детали, обнаружились интересные вещи. Эдуард Охлопин оказался знаменитым в то время карточным шулером по кличке "Жонглёр". Выяснили, что за день до исчезновения он на всю ночь уезжал в Гагры. Можно было предположить, что сорвал крупный куш, за что и поплатился: было найдено какое-то неопознанное тело, но семье не сообщали, поскольку всё не точно. А, возможно, просто решил зажить новой жизнью, на свободе, без семьи…
– Да, история интересная. – Кандауров немного подумал, но потом разочаровано прищёлкнул языком. – Но ты прав: её криминальный момент вряд ли имеет отношения к Константину. Сколько ему тогда было, ты сказал?
– Пять лет.
– Тем более… А что в Воронеже? Как там идёт расследование, ты интересовался?
– Обязательно. Тамошние ребята нашли КАМАЗ, наехавший на Мельникова. Он оказался угнан, потом брошен. Кое-какие пальчики сняли, но идентифицировать оказалось не возможным: по картотеке не проходят. Вот и всё.
– Похоже, это тупик?
– Похоже, – согласился Антон.
Он замолчал, но Кандауров видел, что капитану не терпится о чём-то рассказать. И точно.
– А что, товарищ подполковник, вас теперь только расследования на далёких островах занимают? А что в родном управлении делается не интересно?
– Вижу, вижу: что-то экстраординарное случилось! Рассказывай.
– Точно, точно, Викентий Владимирович! Там у нас такое делается, все на ушах стоят!
– Что же вы раскопали?
Ляшенко захохотал, хлопая в ладоши.
– Вы просто провидец! А ведь и в самом деле раскопали! В прямом смысле! Помните, в прошлом году, весной, у нас здесь чуть ли война началась между двумя бандитскими группами?
– Помню, конечно. Но это мы знаем, что – бандиты, весь рынок сельхозпродуктов под своим контролем держат, причём, договор составили, поделили сферы, чтоб друг другу не мешать. Ухватить их не за что было, всё как будто по закону.
– Вот-вот! Но у них же по справедливости ничего не бывает, кто-то захотел побольше куш оттяпать. Вообщем, начали ссориться, но сразу и прекратили. Мы тогда получили наводку: братки начнут друг друга стрелять, тут мы их сможем и зацепить. Но нет, они помирились, всё тихо. Однако один из главарей бесследно исчез. Опять же всё понятно: нашли козла отпущения, убрали его – на том и мир свой построили. Мы снова воспряли духом: вот найдём труп – можно будет дело возбудить.
– И опять просчитались, – кивнул Кандауров. – Ваш отдел тогда, помнится, землю рыл в прямом смысле.
– Точно! И леса окрестные прочёсывали, и реки, и заброшенные колодцы по сёлам. Даже в частных домах некоторых членов групп подвалы обследовали. Нет, не нашли никакого тела!
– А теперь, как я понимаю, нашли?
– С дедуктивным методом у вас всё в порядке, – засмеялся Ляшенко. – Да, Викентий Владимирович, но как нашли? Вот это история!..
История и в самом деле оказалась необычной. Начиналась почти мистически. Больше года назад, как раз весной, умер полковник милиции в отставке, ветеран войны, заслуженный человек. Скончался в больнице от гипертонического криза, был похоронен с почестями. А несколько дней назад пришла в Управление его вдова – похудевшая, измученная, испуганная. Плачет и просит откопать её мужа и посмотреть – всё ли с ним в порядке! Невероятно странная и непонятная просьба, да женщина сама толком не может объяснить – что же может быть не в порядке с мёртвым телом? Оказывается, вот уже несколько месяцев муж снится ей и требует во сне эксгумировать себя. Женщину успокоили, поговорили с ней, отвели в Совет ветеранов, к друзьям её мужа. Как будто бы убедили, что всё это – от нервов, от тоски по человеку, с которым прожила десятилетия… Но через два дня после этого разговора она вновь пришла, пробилась к самому генералу. И тот сказал своим заместителям: "Я Людмилу Петровну знаю очень давно, её покойный муж был когда-то моим начальником и учителем. Она не сумасшедшая, но на грани. Надо помочь женщине, в конце концов мы не первый раз делаем эксгумацию. Я напишу приказ… Думаю, она после успокоится"… Могилу вскрыли, достали гроб, сняли крышку в присутствии судебного медика и эксперта-криминалиста. И сразу же увидели сквозь распавшиеся ткани, что из грудной клетки мертвеца торчит стопа чьей-то ноги…
– Ну как сюжетик? – спросил Антон, дойдя до этого места. – Впечатляет?
– Том Сойер и Гек Финн ночью на кладбище видят, как Индеец Джо добывает труп для доктора Робинсона… Но дай-ка я теперь сам догадаюсь… Впрочем, это не трудно, коль наш разговор начался с ненайденного тела. Значит, это фрагмент того трупа, который вы искали в окрестных лесах?
– Да, и мы уже установили наблюдение за группой из одного врача и двух санитаров-патологов из той больницы, где умер полковник. Наверняка они связаны с бандитской группой и в течение некоторого времени тайно зашивали в тела покойников, умерших в больнице, куски расчленённого тела… Но каков ветеран! Каков милицейский дух! Даже мёртвый помнит о долге и ловит преступников!
– "Есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам", – серьёзно сказал Викентий. – Не смейся, Антон: долг – понятие, как раз, не материальное.
Глава 24
Несколько последних дней Константин жил с ощущением лихорадочной внутренней дрожи. Внешне это никак не проявлялось – у него не стучали зубы и не тряслись руки. Но мелкая непрерывная дрожь не отпускала его ни на мгновение, даже ночью он просыпался и чувствовал её, как холодный озноб. Это было состояние нервного ожидания, предчувствия и страха. Когда эта милицейская ищейка, которую нанял Вадим, – подполковник Кандауров, – улетел в Гонолулу, Костя, конечно, не обрадовался. Но тогда он ещё был спокоен, во всяком случае, старался держать себя в руках. Успокаивал: ничего мент там не найдёт, убедится, что это несчастный случай, и на том все успокоятся. Пусть прокатается на Гавайи – когда ему ещё такое обломится!
Но Кандауров вернулся. Поговорил с Вадимом, а тот, воодушевлённый, поделился с племянником: сыщик свои секреты не раскрывает, но считает, что есть смысл поиск продолжать! Костя не то, чтобы ждал такого поворота, но тайно боялся его. Изо всех сил он старался убедить себя в том, что совершенно невероятно связать его – в Берне, и Ингу – на Гавайях! Конечно же, он находится вне всяких подозрений, даже если Кандауров что-то и откопал. Но нет, даже этого Костя не хотел допускать. Со злым внутренним смехом он твердил себе, что обалдевший от такого везения мент просто старается вытянуть из Вадима как можно больше денег. Ну конечно же, дело именно в этом!
Кандауров несколько раз приходил в банк, разговаривал с сотрудниками, смотрел какие-то бумаги – разыгрывал из себя налогового инспектора. С Костей у него тоже была короткая странная беседа.
– Вы, молодой человек, в курсе проблем вашего дяди? – спросил его милиционер. – Как вы считаете, смерть Инги Игорьевны связана с шантажом?
Костя склонил задумчиво голову, немного помолчал.
– Вам дядя говорил, наверное: мы готовились к перечислению денег, а тут вдруг… Честно говоря, я не вижу связи. Я думаю, это был несчастный случай.
– Господин Барков думает иначе.
– Да, я знаю! Он так расстроен, просто не в себе! А полиция там, в Гонолулу – я слышал, она тоже считает смерть тёти несчастным случаем? Полиция Соединённых Штатов очень квалифицированная, не так ли?
Он простодушно улыбнулся собеседнику. Тот на вопрос не ответил, а почему-то спросил:
– Вы жену Вадима Сергеевича как называли? Тётей?
– Нет, – Костя печально покачал головой. – Я называл её по имени, Ингой. Она ведь была только на три года старше меня. Мы были по-дружески, на "ты". А сейчас… Знаете, когда человека нет в живых, его начинаешь воспринимать как-то по-другому. Вот я и сказал "тётя", словно побоялся обидеть её, мёртвую, фамильярностью…
Впрочем, этому доморощенному сыщику философские тонкости скорее всего недоступны. Он, конечно, не глуп, это видно даже по внешности: высокий, спортивный, тёмные волосы и заметная седина на висках, взгляд спокойный и очень пристальный. Но какой-то непробиваемый этот Кандауров! Костя изо всех сил пытался очаровать его, но тот даже не улыбнулся. Твёрдые губы, чуть скрытые усами, ни разу не дрогнули. И у Кости остался после разговора странный осадок. Ничего ведь особенного сыщик его не спрашивал, ничего существенного сказано не было, но именно тогда Костя ощутил первые приступы внутренней дрожи. А через день Вадим сказал ему:
– Я не знаю, какие у подполковника методы поиска, но я доверяю ему.
Костя сам навёл дядю на этот разговор: знал, что тот сегодня встречался и разговаривал с Кандауровым.
– Но что-то он тебе всё-таки рассказывает? Отчитывается перед заказчиком?
– Нет, он просто спрашивает о том, что считает нужным. О некоторых моих друзьях и коллегах.
– Он что же, кого-то из нас в чём-то подозревает?
– Скорее всего нет, объяснил, что должен знать как можно больше о моём окружении, что любая мелочь может оказаться нужной подсказкой… О тебе, кстати, тоже спрашивал. О том, как часто ты ездил в зарубежные командировки, в частности в Берн.
Костя просто физически ощутил, как бледнеет, потому быстро спросил:
– Ты что же, сказал ему для чего я ездил к Штрасселю?
– Сказал, но не вдаваясь в подробности.
– Но разве можно!