Через некоторое время Костя смирился, понял, что у стоянки свои преимущества. Он приплачивал сторожу и механику, так те всегда ставили его машину под тент, отлично мыли, осматривали и вовремя устраняли мелкие неисправности. Когда недавно он поменял "Ладу" на "Мерседес", то те удвоили своё старание, правда, за удвоенную и плату. Всё-таки мысль о своём гараже, прямо во дворе, не давала покоя. Он пытался купить уже построенный, но никто из владельцев даже за хорошие деньги не захотел уступить. Так и приходилось ходить, поставив машину на стоянку, в себе домой пешком через два квартала. А если бы не ходил, то не увидел бы этого бомжа…
Костя скашивал дорогу через большой проходной двор. Там асфальтовая дорожка огибала мусорный киоск и стоящие рядом баки. В них постоянно рылись какие-то существа неопределённого возраста, обтрёпанные, с замызганными сумками, в которые они совали выуженные из мусора тряпки, бутылки, банки… Не то, чтобы Костя их рассматривал, но мимоходом, краем глаза всё же видел. Ещё года два-три назад немыслимо было представить, чтобы кто-то, днём, на глазах у всех не стесняясь рылся в мусорных баках! Такое можно было увидеть лишь в документальных фильмах об Америке. Потому, наверное, Костя всё-таки поглядывал с любопытством на это не слишком эстетичное, но доказательство перехода от социалистического строя к капиталистическому…
Молодой бомж трудился у баков всегда в одиночестве: может быть он был индивидуалистом, а может всё-таки стеснялся. Костя отметил этот факт, увидев его раза три или четыре. И даже разглядел бомжа – тот был высок, худ, сутул, в замызганных брюках, куртке с полуоторванным рукавом и разбитых башмаках. Однажды они встретились: Костя шёл по асфальтовой дорожке, а бомж – ему навстречу, тащил уже набитую барахлом сумку. От него жутко воняло специфическим запахом отбросов, и Костя отступил подальше, пропуская. В этот момент бомж поднял на него глаза и неловко улыбнулся, словно извиняясь. Блеснули на удивление ровный, все целые зубы. Немного отойдя, Костя невольно оглянулся, подумал: "Надо же, почти как у меня!" И вдруг понял, что этот лазающий по мусоркам бомж и по возрасту ему, наверное, ровесник, и даже чем-то похож на него. Ну да, волосы густые и светлые, если их отмыть от грязи, рост такой же, если заставить распрямиться, фигура тоже похожа, если откормить… "Мы могли бы учиться в одном классе. – Костя покачал головой. – И кто знает, не будь у меня богатого дяди…" Но он тут же отверг эти дурацкие мысли: он, Костя, не мог бы опуститься ни при каких обстоятельствах!
Когда подполковник Кандауров стал всё больше и больше сужать свои круги вокруг него, лихорадочное ожидание развязки стало невыносимым. "Всё! – сказал он сам себе. – Пора рвать когти!" Он мог это сделать легко, в любой момент – спасибо отцу! Паспорт на имя швейцарца Герхарда Клаузера был при нём, Костя – вот умница! – даже сделал в нём соответствующие отметки о прибытии и прибывании в стране. Ничего не стоило взять билет на прямой авиарейс до Берна и улететь. Если раньше мысль о такой возможности просто грела его, то теперь пришёл момент сделать это. Главное – исчезнуть так, чтобы его не стали искать. Когда ищут, могут и найти, даже если это почти невероятно! К тому же, было одно желание: Косте очень не хотелось, чтобы дядя узнал о его роли во всей этой истории. Да, он испытывал неловкость, а возможно и стыд, представляя, что Вадим узнаёт о том, как племянник воспользовался смертью родственников, что он был любовником Инги, а потом и убил её… Пусть лучше Вадим думает, что всё делала неизвестная террористическая организация, пусть считает и Костю жертвой! И вот тогда он вспомнил молодого бомжа.
Из местного аэропорта самолёт на Берн летал раз в неделю. Сначала Костя думал улететь из Киева или даже из Москвы, но потом решил: чем сложнее, тем больше шансов появиться каким-нибудь неожиданностям. Не нужно ему осложнений! Никому в голову не прийдёт заподозрить в швейцарце Герхарде Клаузере Константина Охлопина, особенно если в момент отлёта самолёта уже обнаружится его мёртвое тело! А то, каким образом себя "убить", он уже придумал и продумал в деталях. Но прежде ему нужно было организовать ещё одно дело – нападение на Олега. Да, раньше он мечтал об этом, но считал, что всё ограничится мечтами. Теперь всё изменилось: если приходится исчезать – значит можно эту заветную мечту воплотить без всякого риска для себя.
Некоторое время назад, совершенно случайно, Косте показали человека и рассказали, что этот тип – большой криминальный авторитет и держит в своих руках чуть ли не весь местный рэкет. Дело происходило в боулинг-клубе, Костя играл партию с знакомым хозяином казино, как вдруг тот зло процедил:
– У-у, волчара ненасытный! Этот ни разу не промахнётся, вот увидишь!
Костя посмотрел: к дальней дорожке подошёл осанистый старик – седой, с очень загорелой, словно продубленной кожей, с жилистыми, перевитыми венами руками и мощной грудью, обтянутой лёгкой футболкой. Он стал играть один, но невдалеке за столик уселись трое мощных парней, явная охрана.
– Пол жизни по тюрьмам просидел, знает как скрутить человека!
– Дань собирает? – догадался Костя. – А по виду не скажешь, что уголовник.
– Да ты в глаза его посмотри! – воскликнул полушёпотом партнёр. – Его взгляда никто не выдерживает!
Но взгляда старика Костя так ни разу и не поймал, хотя всё время с интересом поглядывал в его сторону. Зато отметил, какой у того удар: короткий, почти незаметный замах, резкий толчок кистью, – и шар сбивает разом все кегли! В движениях рук старика была какая-то необъяснимая завораживающая угроза, Косте даже стало немного не по себе. А хозяин казино рассказал, что Грубин набрал группы бывших спортсменов, афганцев, вообще головорезов и обирает чуть ли не всех обеспеченных хозяев в городе. Это у него называется "охраной", поборы большие, отсрочек не терпит. Его боятся, ребята у Грубина крутые, резкие. Но бывает, что к нему и они, предприниматели, обращаются за помощью – выбить долг или запугать конкурента. Старик денежку любит, такие заказы охотно выполняет… От владельца казино Костя узнал и то, что именно Грубин, через подставных лиц, конечно, построил на главном городском стадионе известную сауну и часто свободное время проводит там.
К Грубину Костя пошёл тогда, когда уже имел на руках билет до Берна. Отправился к сауне наугад, и не просчитался: старик был там. Сказал охране: "К Степану Васильевичу, по делу", и его очень скоро повели по винтовой лесенке на второй этаж, в чисто деловой кабинет, где Грубин, внимательно осмотрев Костю, кивнул своим охранникам: "Идите, мы тут с мальцом потолкуем, я вижу – парнишка хороший…"
Вот тут Костя наконец и встретился взглядом со старым уголовником – непроницаемым и жёстким прищуром при подобии улыбки, больше похожей на оскал. Его пробила невольная внутренняя дрожь, но он не испугался, наоборот: утвердился в том, что нашёл нужного человека. И выложил всё прямо, без объяснений и оправданий: нужно проучить одного молодого человека – не убить, а избить, можно даже покалечить. Он заплатит, его уполномочили…
Грубин сразу же спросил:
– Сколько? – И покачал головой. – Это мало. Задание серьёзное.
– Уверяю вас, – Костя широко улыбнулся, – задание очень простое. Во-первых, не убийство же. А главное: обстоятельства таковы, что никто не станет искать – кто и за что напал на этого парня. Будут счастливы, что он жив остался!.. Хорошо, я немного приплачу, но больше не могу.
Они договорились. Костя назвал адрес, имя "Олег" и оставил Грубину видеокассету с двухминутной записью: Олег выходит из подъезда, идёт по улице… Он сам на днях незаметно сделал эту запись.
Костя точно назвал число, до которого Олега нельзя было трогать ни в коем случае. Только через несколько дней после его отлёта в Берн и, как он надеялся, – его благополучной "гибели". Теперь избиение Олега было для него не только исполнением давней мечты-мести, оно становилось даже необходимым. Во-первых, это в какой-то степени отвлечёт внимание от его "гибели", которую, конечно же, милиция станет расследовать. Возможно, после нападения на сына Барков попросит органы вообще прекратить это раследование: ему станет ясно, что вымагатели продолжают действовать. Кто знает, может и так случится, что испугавшись за Олега, Вадим переведёт очередную порцию денег – это будет здорово!
Оставалось главное – организация собственной "гибели". Костя уже продумал всё до мелочей, только бы не подвёл тот самый бомж, чем-то похожий на него самого. Впрочем, если копателя мусора не окажется в нужное время на месте, придётся ему искать замену. Она, конечно же, найдётся – слишком много поставлено на карту, – но Костя страшно не любил осложнений. И по-настоящему обрадовался, увидев в проходном дворе знакомую сутулую фигуру около мусорных баков. В это время, в одиннадцать утра, двор как обычно был пуст, лишь в другом его конце, отгороженном густым кустарником, играли на детской площадке ребятишки, сидели на лавочке женщины. Но они были далеко и в сторону мусорных баков не смотрели. Костя остановился в двух шагах от бомжа, тот повернул голову, взгляды их встретились…
– Витёк, это ты? – спросил Костя неуверенно. И тут же, не давая тому ответить, воскликнул. – Ну конечно, Витька Герасимов! Неужели не узнаёшь – я же Серёга, за партой одной сидели! А я всё хожу мимо и приглядываюсь, вижу – знакомый, а узнать не могу! А сейчас глянул в профиль, и осенило: да это ж дружок мой школьный. Сколько лет не виделись, да и ты – не в лучшем виде. Но всё же я узнал тебя, кореш! Рад, честное слово, рад!
Тут нужно было для полноты картины "Витька" обнять, но Костя не смог себя пересилить, просто похлопал того по плечу. Он специально подготовил такой длинный монолог, чтобы бомж успел прокрутить в голове все выгоды такого знакомства и не брякнул сразу: мол, не Витёк я… Расчёт оказался верным. Обалделое выражение сначала застыло на одутловатом, испитом лице, потом стало медленно меняться, губы беззвучно шевельнулись несколько раз и растянулись в заискивающую улыбку. Костя словно видел, как крутятся в отупевшем мозгу колёсики: "Он меня принял за другого, пускай так и думает. Видно, что богатый, деньгами набит, глядишь – раскручу лоха на червонец-другой, а нет, так хоть бутылку купит, угостит…"
Костя прибавил в голосе растроганности и одновременно потянул своего нового приятеля в сторону от мусорки:
– Помнишь, Витёк, как мы химичке на уроке взрыв устроили? Она на стул вскочила, а ты ей под юбку заглядывал! Ты вообще был парень не промах, с девчонками в спортивном зале закрывался!
Он импровизировал на ходу и сам поражался тому, как всё натурально получается. "Витёк" кивал головой и что-то неопределённо мычал, соглашаясь. Костя словно бы спохватился:
– Слушай, эту встречу надо отметить! Тут у меня за углом машина, поедем за город, в один хороший ресторанчик – посидим, выпьем.
У бомжа губы сразу распустились в улыбке, глазки заблестели. А Костя пнул ногой вонючую сумку, сказал:
– Брось ты эту гадость! Больше не будешь по мусоркам шарить, я тебя к себе в фирму на работу возьму, деньги хорошие платить буду. Ты же моим лучшим другом был! Я тебя сейчас сразу переодену, у меня в машине как раз мой запасной костюм есть. А то ведь в ресторан тебя так не пустят.
Машину он припарковал недалеко, тоже в пустынном переулке. Костюм и туфли, "кстати" оказавшиеся в салоне, были немного свободны новому хозяину. "Ничего, это ненадолго" – хмыкнул про себя Костя. Он посадил приодетого, но всё равно смердящего "Витька" рядом, на переднее сидение, достал из сумки бутылку коньяка и разовые стаканчики.
– Мы прямо сейчас нашу встречу отметим, для начала.
Себе плеснул слегка, а "Витьку" – полную. В первоначальном варианте своего плана он хотел разбавить в коньяке сильное снотворное, но потом передумал. Кто знает, как всё обернётся, а вдруг медики сумеют выявить следы снотворного даже в сгоревшем теле! Нет, рисковать нельзя, не должно быть никаких сомнений в том, что погиб именно Константин Охлопин. Если понадобится – он воспользуется эфиром. Но глядя на забалдевшего от одной рюмки бомжа, Костя понял, что не потребуется, скорее всего, и эфир.
– А что же твои родители? – спросил он, наливая вторую порцию, тоже доверху. – Я помню их, хорошие они у тебя.
– Померли они, – неожиданно внятно произнёс бомж и громко всхлипнул, из глаз покатились пьяные слёзы.
Костя подумал, что родители того и правда умерли. Обрадовался – это хорошо! Некому будет искать беднягу. Впрочем, таких опустившихся и спившихся людей даже родители наверняка не сразу хватятся – привыкли, что тот время от времени исчезает, бродяжничает. А уж милиции сейчас вообще не до бомжей-алкоголиков. Всё же он спросил ещё:
– А сестра твоя? Или у тебя брат – я уже забыл?..
– Сеструха, – махнул рукой "Витёк". – Так давно замужем, в Барнауле живёт, а может уже в другом месте. Не знаю.
Всё складывалось как нельзя лучше. Когда Костя выруливал на шоссе, ведущее за город, "Витёк", выпивший практически один бутылку коньяка, был уже в отключке. Костя туго затянул его привязным ремнём, немного назад откинул сидение, чтоб у того не болталась голова. Посмотрел на часы – до отлёта самолёта оставалось три с половиной часа. Вещи его были уже в аэропорту, в камере хранения, с собою лишь небольшая сумка на ремешке, в ней документы и деньги – валюта. Он в целях конспирации не стал полностью оголять свой счёт в банке, но в несколько заходов снял крупную сумму, перевёл в валюту. А там, в Швейцарии, – отец, Руди Портер, они помогут, поддержат, возьмут в компаньоны…
Всё шло по намеченному плану, даже расклад времени. От этого у Кости было приподнятое настроение, его не пугало то, что вскоре ему предстояло сделать. Этого вонючего бомжа ему нисколько не было жаль! Да к тому же, тот ведь ничего не почувствует – доза алкоголя ему, как анестезия.
Показалась отметка "60-й километр", Костя притормозил, поехал медленнее. Эту местность он знал, как свои пять пальцев. Сколько раз возил на дачу к Вадиму весёлые компании или просто девочек, развлекался! К тому же, на днях он специально прокатился сюда, всё проверил, выбрал место…
На несколько минут трасса оказалась совершенно пустой – то, что надо! Костя быстро свернул на заброшенную дорогу, разбитую, ухабистую, и скоро главное шоссе скрылось из виду. Минут пятнадцать тряски, и он остановил машину на краю крутого оврага. Место было совершенно безлюдное – поле, заросшее бурьяном, узкая полоса деревьев, вдалеке – жалкие остатки колхозной фермы… "Витька" Костя перетащил на место водителя, снова пристегнул ремнём, чтобы случайно не вывалился из машины. Тот что-то громко выкрикнул, на секунду испугав Костю, но тут же отключился. Костя сунул в карман его пиджака свой мобильный телефон, свой пистолет, надел на шею серебряную цепочку, а на палец – свой перстень. Бензобак был доверху полон, и он на нём ослабил заглушку, чтобы горючее свободно выливалось, а ещё отвинтил болты, держащие пластину с задним номером. Да, он всё продумал: машина должна быть легко опознана, а потому должен сохраниться номер.
Последний раз посмотрел Костя на свой "Мерседес". Он любил эту машину, гордился ею! Но нет, он не станет жалеть – пусть всё горит огнём! Он начинает новую жизнь – сказочную и счастливую, рядом с отцом, который любит его!
Костя включил мотор, убрал тормоз и захлопнул дверцу. Машина стояла на самом краю обрыва, он лишь слегка подтолкнул её, она поехала, качнулась и рухнула вниз. Костя стоял и смотрел – он должен был увидеть всё до конца, убедиться лично. Он не сомневался в том, что машина обязательно загорится: работающий мотор, льющийся бензин, падение, удары… Она вспыхнула на его глазах, взрыв был негромким, но всё же он присел на корточки. А потом быстро оглянулся вокруг – нет, никого, всё так же пустынно. Он уже не сомневался, что подобное везение – знак того, что всё в его новой жизни будет отлично!
Машина полыхала внизу так, что было ясно – и она, и всё, что было в ней, сгорит основательно. Костя повернулся и пошёл прочь через поле, через овраг. Он хорошо ориентировался на местности, и вскоре вышел к другому шоссе, остановил попутную машину и поехал в посёлок Курортный. Там он взял такси до аэропорта и прибыл как раз вовремя – начиналась регистрация билетов на рейс до Берна. Через некоторое время швейцарец Герхард Клаузер отстегнул привязной ремень – лайнер набрал нужную высоту. Подошла стюардесса, спросила, что принести ему на обед. Он ответил ей по-немецки, и девушка, улыбаясь, подумала о том, какой необыкновенно симпатичный этот молодой человек…
Глава 31
– Тайное всегда становится явным, я всегда в этом был убеждён! – Антон назидательно поднял палец вверх. И, не выдержав серьёзного тона, воскликнул: – Ай да Костя Охлопин, ай да великий комбинатор!
– Отнюдь, – Кандауров слегка улыбнулся. – Остап Бендер чтил уголовный кодекс, убивали его, но он – никого. А на этом милом юноше один труп точно, но, думаю, что больше… Надо разбираться.
Первое, что Викентий сделал – показал фотографию Охлопина старому уголовнику Грубину и послал её же факсом в Гонолулу, чтобы Денни Борген показал служащим отеля "Ройял Гавайян". Фото Константина он взял у Вадима Сергеевича ещё сразу после автомобильной аварии. Барков от себя и от своей сестры уже дважды спрашивал: можно ли уже похоронить племянника. Но Кандауров, ещё толком не оформив свои смутные подозрения, отвечал отказом: мол, ещё эксперты не всё выяснили. Теперь он мысленно похвалил себя – хорошо ли хоронить человека "заживо"! А в том, что Костя жив, он уже не сомневался. Грубин, коротко взглянув на фото, кивнул:
– Это он. Но это лично для вас, господин Кандауров. Под протокол я скажу, что в глаза этого молодого человека не видел.
– Мне достаточно вашего устного подтверждения, – кивнул Кандауров.
Про себя он подумал, что когда Константин станет давать показания, он выложит всё, в том числе и эпизод с заказом избить двоюродного брата.
Из Гонолулу пришёл ответ, которого он и ожидал: портье отеля узнал на фото человека, который интересовался Ингой Барковой за день до её смерти, а официант ресторана – того, кто завтракал с ней накануне её гибели и кто называл Ингу "дорогой тётушкой".
Кандауров попросил капитана Ляшенко ещё раз достать из архивов документы, касающиеся таинственного исчезновения в 1970-м году Эдуарда Сергеевича Охлопина – отца Константина.
– Я тогда, Антоша, пропустил эту историю мимо ушей, – покаялся он. – А сейчас она меня что-то очень заинтересовала. Даже не могу объяснить… Может быть, просто потому, что имеет отношения к нашему, пусть не великому, но всё же комбинатору. Или… что-то есть в ней, я чувствую!
– История интересная, вы получите удовольствие, – заверил Антон. – В ней чувствуются такие завязки… Знаете, как для хорошего детектива!
Через час пухлая папка с бантиком из верёвочек лежала перед Викентием на столе. Он читал и восхищался: как тонко, точно и напористо сработали его коллеги тогда, более чем двадцать лет назад! Всё в этой истории прогнозировало чистый "висяк", по всем признакам она должна была попасть под категорию нераскрытых. Собственно, формально так и произошло – исчезновение артиста Миловзорова осталось тайной. Но только лишь само исчезновение, поскольку до его второй, скрытой жизни, розыскники докопались.