Правда, я несколько переоценил собственные силы, потому что, выйдя из ванной, вновь услышал в голове отдаленный тяжелый гул. Сообразив, что без лечения не обойтись, я двинулся на кухню за пивом, но в самом конце этого несложного маршрута ноги мои вдруг разошлись во времени и пространстве, голова сделала вид, будто ее это не касается, и больной хозяин, брошенный на произвол судьбы, оказался на полу. Стадион под черепом завороженно замолчал, похмельные мысли встали во фрунт и попытались проанализировать ситуацию, а в правую руку от локтя до пальцев впились сотни взбесившихся кактусов. Задница прилипла к линолеуму, а под левой рукой хрустнули ошметки яичной скорлупы. Ругательства застряли в пересохшей глотке – полжизни за пиво! – и тут я увидел эту черную бестию, виновника всей трагедии.
Ярость прибавила скорости сонным мышцам, и мне удалось ухватить замешкавшегося кота за ухо.
– Так ты еще и вор?!
Грэг матерно заорал, извернулся и цапнул меня за палец. От неожиданности и боли я выпустил мерзавца, и он тут же удрал из кухни.
На сей раз я благоразумно отказался от помощи "традиционной медицины" и прибегнул к старому и проверенному средству. Бутылка пива и вчерашний холодный бифштекс все-таки придали некоторую жизнеспособность моему организму, так что я даже оказался в состоянии без происшествий добраться до телефона и с первого раза набрать правильный номер.
На удивление, Ракитин отозвался сразу и с явным неудовольствием.
– Котов? Какого лешего, где ты болтаешься? Хочешь, чтобы за тобой "луноход" прислали? Ты еще вчера должен был явиться для объяснений!
– Слушай, Олежек, не гони! Я же вовсе не уклоняюсь, и если у тебя найдется пиво и аспирин, то я примчусь быстрее лани.
– Мне не до шуток, Димыч, тут такое творится! Ладно, иди проспись, но только до обеда! Я тебя прикрою от комиссара.
– Погоди, – я с трудом ворочал языком, стадион в голове снова заполнялся зрителями, – а разве тебя не интересуют подробности происшествия в "Орионе"?
– А что тебе известно? – Ракитин насторожился.
– За пиво и аспирин…
– Шантажист. Жду.
Вот это – по-ракитински! Я выскочил на улицу с максимальной скоростью взбесившейся черепахи и, окунувшись в знакомую промозглую сырость, оседлавшую город, самоуверенно решил, что могу вести машину. Однако на стоянке меня ожидал сюрприз. Моей верной "двадцатки" на месте не оказалось, а на очевидный вопрос сторож вытаращился так, будто я заговорил с ним по-китайски. Это было уже слишком!
– Тебе за что деньги платят?! За охрану стоянки или…
– Помилуйте, Дмитрий Алексеевич! – старик замотал головой, словно пытаясь отогнать навязчивое видение. – Так ведь не ранее как полчаса назад вы же сами и взяли "Селенгу" вашу!
– Слушай, Минеич, – мне вдруг стало не по себе, – а ты, часом, не приложился с утра?
– Ни в коем разе! Как можно? – старик истово перекрестился. – А вот вы вчерась…
– Вот именно! – я поспешно полез за сигаретами. – Так что, сам понимаешь, не мог я раньше… Только сейчас из дома, – я закурил и протянул пачку сторожу.
– Да неужто я бы вас не признал, Дмитрий Алексеевич?! – продолжал бормотать он, осторожно разминая сигарету, – и куртка ваша, и кепка, и джинсы… – он погремел коробком и выудил заскорузлыми пальцами спичку.
У меня отлегло на душе – конечно, простой угон! Наверное, это и к лучшему – на такси доберусь. Я ободряюще хлопнул Минеича по плечу, отдал ему всю пачку "Монте-Карло" и двинулся к проспекту.
Свободная машина, казалось, поджидала меня на троллейбусном кольце, и едва я устроился на заднем сиденье, ринулась в светлеющую мглу пустынного проспекта.
…Я шел по какой-то незнакомой улице в старой части города, обстроенной черными бревенчатыми двухэтажками на кирпичных фундаментах. Мне нужно было во что бы то ни стало добраться до конца улицы до того, как это произойдет.
Что?..
Я не знал точно, но знал, что могу и должен обязательно предотвратить это. Поэтому я шел и шел, и задыхался – курить надо меньше! – и сердце снова, как в первый раз, пустилось вскачь… Я уже видел перекресток, и фонарь на углу, а к нему, впереди меня, шла женщина, чем-то знакомая, и именно в ней было все дело! Но – далеко, а она почти дошла до угла. Вот остановилась, оглянулась будто ее окликнули, и – действительно – из-за дома появилась фигура, тоже знакомая…
Тороплюсь, задыхаюсь – ни побежать, ни крикнуть. "Господи, да что же это?!.. Он набросился на нее, душит!.. Скорее, лишь бы успеть!.. Что?.. Не знаю. Помочь ей? Спасти?.. Или – нет, увидеть! Увидеть его лицо, обязательно! Это очень важно, чтобы спасти ее…"
И вот уже я рядом. Женщина стоит на коленях, хрипит, глаза закатились. Он убивает ее, медленно раздавливая гортань…
"Садист! Выродок! Повернись ко мне, посмотри в глаза! Я запомню тебя, я узнаю тебя и тогда тебе – конец!.."
Воздух вдруг становится плотным и вязким, движения даются с трудом, а тот упорно отворачивает лицо, и мне нужно обойти его, чтобы узнать. Запомнить. Спасти…
Неожиданно он резко поднимает голову, и я вижу его в упор. И узнаю. И кричу от ужаса. И не слышу собственного крика. А он бросает свою жертву, хватает меня за плечи и трясет, и что-то говорит одними губами, и в глазах его страх, отчуждение, просьба…
– Эй, приятель, очнись! – услышал я откуда-то издалека и с трудом приоткрыл отяжелевшие веки.
Таксист испуганно тряс меня за плечо, перегнувшись через сиденье.
– Ты чего это?
– А? Что? – я не узнал собственного голоса и закашлялся.
– Припадочный? – уточнил таксист, успокаиваясь.
– Да нет, задремал вроде. Кошмар приснился.
– Бывает… С тебя десять монет, – он включил встроенный в панель управления видеоплеер.
Я протянул ему деньги и вылез из машины. Резкая смена сухого тепла салона на холодную пронизывающую сырость окончательно привела меня в чувство, но где-то в глубине сознания затаился неприятный колючий комочек страха пополам с подозрением.
Олега, вопреки ожиданию, на месте не оказалось, но кабинет его был открыт, а на столе стояла банка пива с таблеткой аспирина на крышке. Едва я проглотил лекарство и принялся за пиво, устроившись в кресле хозяина, как в дверь заглянул наш доблестный комиссар Берест и воззрился на меня, как на зомби.
– Так ты живой?!.. А где Ракитин?
Я едва не свалился со стула, подавившись пивом.
– То есть как "живой"?!.. Что за идиотский вопрос?
– Разыгрываешь? – Николай подозрительно покосился на банку и сел, по обыкновению, на стол.
– Чтоб я жил на одну зарплату! – поклялся я. – Только что прибыл на такси по настоятельной просьбе капитана Ракитина, а он…
– Кстати, господин журналист, на каком основании вы игнорируете требования правоохранительных органов и увиливаете от дачи показаний? – вспомнил, на мое несчастье, Берест. – По "браслетам" соскучились?
– Не смешно, комиссар, – я скорчил оскорбленную мину. – Когда это я уклонялся от сотрудничества с органами?! Наоборот! Всю свою сознательную жизнь я мечтал влиться в ряды отважных борцов с преступностью и кровью и потом, так сказать…
– Это называется "словесный понос на почве сильного эмоционального перенапряжения", – невозмутимо парировал Николай. – Мы тоже книжки почитываем. Так почему я, комиссар криминальной полиции, должен, как студент-первокурсник, ожидать чуть ли не до полуночи явления журналиста Котова с повинной?
– Слушай, начальник, чтоб мне пенсию не дали, если вру! – я решил куролесить до конца. – Не мог я вчера, на шухер налетел в "Орионе", едва ноги унес, чтоб мне копчиком в кадык получить!
– И как же ты уцелел все-таки сегодня? – прищурился на меня бравый комиссар.
– Да где я должен был уцелеть-то?! – не выдержал я, вконец сбитый с толку его поведением.
– Интересно! – хмыкнул Берест и принялся набивать трубку. – Дело в том, господин журналист, что десять минут назад нам позвонил некто Вольский и сообщил, что ты разбился на своей "Селенге" у кинотеатра "Орион". Олег выехал туда, а ты…
– …воскрес и явился в управление, чтобы посмотреть на ваши глупые рожи! – я сплюнул и принялся искать сигареты в ящиках стола. – Дело в том, господин комиссар, что сегодня утром мою машину угнали со стоянки, и разбился, скорее всего, похититель, – я выудил помятую пачку "Петра" и закурил.
– Ну, тогда все прекрасно! – ненатурально обрадовался Берест и даже ногой взбрыкнул. – Так ему и надо! Зато ты – жив-здоров и если бы помог нам разрешить еще одну ма-аленькую закавыку…
– Короче, Холмс! – мне ужасно не понравилась его ухмылка.
– Для тебя – господин комиссар! – лицо Николая стало скучно-официальным. – Вы, господин Котов, должны объяснить, откуда вам стало известно о местонахождении вещей Анны Закревской? И вообще, почему вы суете нос не в свое дело?
– Я веду параллельное расследование! – огрызнулся я и демонстративно принялся за пиво.
– Что ж, ваше право, – холодно согласился Берест. – Но тогда вы тем более обязаны делиться добытой информацией с официальным следствием.
– А я и делюсь! Вещи ведь нашли?
– Нашли. Но мне интересно, как вы узнали об их местонахождении? – комиссар, прищурившись, упер в меня желтый от никотина палец. – Я жду объяснений.
– Мне… позвонили, – я сделал скорбное лицо.
– Кто?
– Не знаю… Он не назвался.
– Неудачная версия, – вздохнул Берест с ложным сочувствием, выколачивая трубку в пепельницу. – На сумочке убитой обнаружены отпечатки именно ваших пальцев…
Тут настала моя очередь вытаращиться, и комочек страха глубоко в мозгу зашевелился и начал разрастаться в размерах.
"Отпечатки пальцев?!.. Сон?!.. Сумочка?.. Чугунная ограда?.. Падение?.. Но ведь этого не может быть?! Я же знаю, что был дома и видел сон! Сон!.. Но вещи-то нашлись?!.. Свихнуться можно!.."
– Слушай, Коля, – я попытался улыбнуться как можно доверительнее, – если я скажу правду, ты же все равно не поверишь.
– Постараюсь, – кивнул он, – а ты не ври.
– Ей-богу, Матвеич! Я все это увидел во сне! – выдохнул я и, заметив на его лице скептическую ухмылку, торопливо пересказал сюжет своего первого видения.
Берест вновь набил трубку, слез со стола, но высказать свое мнение не успел. В коридоре раздался топот, и в кабинет ввалился взмыленный Ракитин. Увидев меня, он шумно, облегченно выдохнул и полез в холодильник. Мы с Николаем молча ждали, пока он гремел банками и бутылками. Наконец, с жестянкой "Черри-колы" в руке Олег уселся верхом на стул посреди кабинета и изрек:
– Ну и живуч же ты, Лексеич! И разбиться успел, и уцелеть, и в управление добраться – герой!..
– Не понял… – у меня неприятно засосало под ложечкой.
– Ну, в машине же ты был? – Ракитин, причмокивая, отпил из банки.
– Кто тебе такое сказал?
– Свидетель, Димыч, самый настоящий и очень даже живой! Вольский Антон Аркадьевич, сотрудник…
– …Института психофизики, доктор психологических наук, отдел пограничных состояний, – закончил за него я, чувствуя, как все холодеет внутри.
– Стоп! – Берест принял профессиональную стойку. – Откуда ты его знаешь?
– Не бери меня "на понт", начальник, – я попытался отшутиться. – Интервью как-то брал. Помнишь, год назад он проводил экспертизу одному психу-нимфоману?..
– Так вот, – невозмутимо продолжал Ракитин, – этот Вольский видел тебя за рулем твоей "двадцатки", можно сказать, в упор, поскольку ты едва не сбил его возле кинотеатра "Орион", а потом на полной скорости въехал в бетонный столб уличного освещения. Вольский, между прочим, считает, что это было "покушением на убийство" – ни больше, ни меньше. И все бы ничего, да вот исчез ты с места аварии и даже следов не оставил, – Олег снова хлебнул шипучего напитка, крякнул, утершись рукавом, и выжидательно уставился на меня.
– Каких следов? – я все еще пытался превратить ситуацию в шутку, потому что боялся, что она окажется правдой.
А страшно было до икоты, которую едва удавалось заглушить пивом. Одно из двух: либо у меня раздвоение личности и я действительно умудрился выкинуть эти фокусы с одеждой (а может, и с убийством?!) Закревской и с собственной смертью, либо кто-то меня подставляет, чтобы вывести из игры. Насчет третьей версии я предпочитал не думать, иначе на самом деле мог бы свихнуться.
– Понимаешь, – проникновенно сказал Олег, – когда я вижу рулевую колонку, вдавленную в спинку водительского сиденья и намертво заклиненные дверцы и не вижу следов крови, у меня возникает резонный вопрос: куда и как мог уйти тот псих, что сидел за рулем?
– Братцы, – тихо простонал я, – ей-богу, я здесь ни при чем, поверьте! Меня самого от этого трясет, и сны дурацкие снятся.
– В твоей машине, между прочим, обнаружилась странная вещица, – сообщил Ракитин и швырнул пустую банку в корзину для бумаг.
– Какая еще вещица? – у меня вдруг засосало в животе от нехорошего предчувствия. – А документы на машину нашли?
– Документы пропали, Димыч, – подозрительно вздохнул Олег, – а вот кукла твоя осталась!
– Что еще за кукла?! – мне снова показалось, что откуда-то потянуло ледяным сквозняком, и я невольно поежился.
– Твоя точная копия! – Ракитин откровенно наслаждался произведенным эффектом. – Даже усы рыжие и ямочка на носу. И совершенно голая!
Я, наверное, не очень хорошо выглядел после его сообщения, потому что внимательно наблюдавший за мной Берест вдруг молча полез в холодильник, достал запотевшую банку фирменного "Крюгера классического" и протянул мне.
– И что ты можешь сказать по этому поводу? – поинтересовался он, когда я ополовинил банку и слегка оправился от потрясения.
– Коля, я не знаю! – как никогда в жизни честно признался я. – Но только ничего хорошего из этой истории не получится. По-моему, это и не куклы вовсе…
– А что же?
– Не знаю! У Светланы… Величко тоже кукла обнаружилась…
– И где же она, кстати? – Николай был неумолим.
– Исчезла! Не доставай меня, комиссар, самому тошно! – я допил пиво, и никто из них мне не помешал, оба терпеливо ждали. – А где, кстати, моя кукла? – обернулся я к Олегу.
– Не волнуйся, эта не исчезнет, – заявил он, но я не разделял его уверенности. – Я отправил ее в хранилище под охраной в специальном контейнере для транспортировки радиоактивных веществ.
– Дай-то бог!..
– Ты так и не объяснил, откуда на вещах Закревской твои "пальчики"? – напомнил мне Берест.
– Понятия не имею! Я же сказал, что видел странный сон…
– Насчет ясновидения я, в принципе, не возражаю, но один случай – еще не доказательство…
– Два, – выдохнул я. – Второй был сегодня, в такси.
– И что же? – неожиданно каким-то деревянным голосом спросил Ракитин.
Я перехватил его напряженный взгляд и почти уверился в мысли, что он тоже знает. Ведь там… Но каким образом?! Один сон на двоих?!.. Или двое в одном сне? Или был кто-то третий? Или… Абсолютная чушь! И рассказывать при Олеге нельзя…
– Н-не знаю, не уверен… Бред какой-то! – я раздавил в кулаке пустую жестянку. – Это надо проверить, иначе я сойду с ума.
– Дважды это еще никому не удавалось, – отрешенно сказал Олег, рассматривая носки своих ботинок.
– Я тебя тоже очень люблю, – огрызнулся я.
– А что? – вновь заговорил Берест, тщательно раскуривая трубку. – Пожалуй, стоит проверить. Когда там все у тебя произошло?
– По-моему, у нас и так дел невпроворот, чтобы еще глюками заниматься! – вдруг взъярился Ракитин. – Кстати, господин ясновидящий до сих пор не соизволил поведать нам о вчерашних событиях в "Орионе", коим был свидетелем. По моим данным, там видели человека, весьма похожего на Феликса Гурвича, а некоторые даже утверждают, что именно он устроил весь бардак.
– А санэпидстанцию хоть вызвали? – поинтересовался я, вспомнив с содроганием вчерашнюю кунсткамеру в зале кинотеатра.
– Зачем? – удивился Олег.
– А кто же уборку делал? – тоже удивился я. – Там же скотобойня натуральная была!
– Ничего подобного там не было! – рассердился Ракитин. – Просто кто-то пустил слух, что кинотеатр заминирован и вот-вот рванет. Ну и понеслось… это самое по трубам.
– Ерунда какая-то! – я даже расстроился. – Что ж я, по-вашему, анаши обкурился? Я своими глазами видел этот кошмар: там будто вивисектор сумасшедший резвился, по всему залу расчлененка валялась – кошки, собаки, даже кролики, по-моему…
– Эй, Котов, – нахмурился Берест, молча слушавший наш диалог, – ты ври да не завирайся! В "Орионе" целая бригада работала и никто ни одного трупа не видел, даже мыши.
– Значит, глюки, – мне стало вдруг спокойно и тоскливо. – Братцы, я не хочу в Сосоновый бор. Я нормальный!
– Кто бы сомневался, – поспешил поддержать меня Олег. – Но Гурвича-то ты тоже видел, как и другие?
– Видел, – кивнул я и невольно передернул плечами, вспомнив кошмарную драку. Все-таки мне не померещилось: это на самом деле был Гурвич, и он меня облапошил в тумане! – Я сам пытался задержать его, но, видимо, недооценил физическую подготовку.
– Свою?
– Его…
– Вот вам еще одна шарада! – почему-то обрадовался Ракитин, возвращаясь на свое место с новой банкой "Черри-колы". – А то глюки какие-то…
– Директор Лесного банка – псих? – с сомнением хмыкнул Берест.
Ответить ему Олег не успел. Дверь кабинета распахнулась и весь проем заняла фигура в черной коже.
– Разрешите, господин комиссар?
– В чем дело, сержант? – Николай быстро сунул трубку в карман, ведь официально считалось, что Берест бросил курить еще полгода назад.
– Тут один чудак просит, чтобы его в кутузку засадили, – Бульба смущенно переступил с ноги на ногу, будто этим чудаком был он сам.
– Интересно! Ну, давай его сюда, – Николай посмотрел на нас и пожал плечами – еще один?!
Сержант шагнул назад, в коридор, и махнул кому-то рукой. Мы дружно уставились на дверь. Мы ожидали увидеть кого угодно, только не человека, осторожно, но с достоинством вошедшего в кабинет. Он удивленно осмотрел наши отвисшие челюсти и вытаращенные глаза и счел нужным пояснить:
– Меня зовут Феликс Абрамович Гурвич. Я являюсь директором Лесного банка, депутатом городской думы и добропорядочным гражданином и требую защитить мою жизнь, честь и достоинство.
Думаю, нет нужды описывать наши рожи. На ум приходят лишь пошлые сравнения, типа "к нам едет ревизор" или "а по утру они проснулись" и даже "картина Репина "Приплыли". Все равно не точно и неправда!..
Феликс Абрамович, на мой искушенный взгляд, ничуть не изменился с тех пор, как мы с ним виделись года три назад при весьма щекотливых обстоятельствах, для него, разумеется.