Рекс понял, что это Самми, поддался импульсу, свернул направо, на обочину, и остановился так резко, что шины засвистели по шершавому асфальту.
Водитель фургона протяжно засигналил, проезжая мимо.
Рекс вылез из машины, не закрыв дверцы, побежал вдоль обочины назад, переждал белый автобус и бросился через обе полосы. Он шел сквозь высокую траву между дорогами, мимо проносились легковые машины. Вскоре он пересек проезжую часть и побежал по обочине к Самми.
Земля содрогнулась – мимо пронеслась огромная фура. Мусор и мелкие камешки завертелись в поднявшемся после нее вихре.
Рекс хотел побежать быстрее, когда увидел Самми вдалеке в свете фар большого грузовика, прогрохотавшего мимо. В свете задних огней фуры тонкая фигурка на несколько секунд обрела красные контуры.
– Самми! – крикнул Рекс и остановился, задыхаясь. – Самми!
Сын обернулся, увидел его, но все-таки поднял руку, голосуя следующей приближающейся машине.
Рекс, еле дыша, двинулся вперед, пот лился по спине, но он не останавливался, пока не догнал сына.
– Прости, мне так жаль, я уснул…
– А я надеялся на тебя, – сказал сын, не останавливаясь.
– Самми! – Рекс хотел остановить его. – Я не знаю, что сказать… Мне трудно признаться, но правда в том, что я алкоголик… это болезнь, и вчера у меня был рецидив.
Самми наконец обернулся и посмотрел на него. Лицо у него было бледным, он выглядел невероятно усталым.
– Мне стыдно, – сказал Рекс. – Мне ужасно стыдно, но я пытаюсь разделаться с этой проблемой.
– Я знаю, папа. Ты правда молодец, – серьезно ответил Самми.
– Мама говорила, что я хожу на собрания анонимных алкоголиков?
– Да.
– Кто бы сомневался, – буркнул Рекс.
– Мне казалось, ты не хочешь говорить об этом, – заметил Самми.
– Я только хочу сказать… я не принимал этого всерьез, но отныне буду. Это болезнь. Все знают, что…
– Да.
– Конечно, у меня будут и еще рецидивы, но теперь я, во всяком случае, признал проблему и понял, что ты пострадал из-за нее…
Голос у Рекса прервался, горячие слезы выступили на глазах. Мимо с шумом проносились машины, бросая на лицо Самми недолгий свет.
– Поедем домой? – спросил Рекс и увидел сомнение в глазах сына. – Я не буду садиться за руль. Дойдем до Сёдертелье и там возьмем такси.
Они вместе пошли по обочине, когда по другой полосе мимо них проехала полицейская машина. Рекс обернулся и увидел, что она остановилась на обочине прямо за машиной Диджея.
Глава 61
Вернер Санден откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Сагу, стоявшую перед его огромным столом.
– Я знаю, как работают в службе безопасности, – тихо сказала она и положила на стол оружие и карточку-пропуск.
– Никто тебя не увольняет. Ты просто в отпуске.
– Я никогда…
– Не заводись, – перебил Вернер. – Это же невыносимо!
– Я никогда, мать его, не позволю убийце продолжать только из-за того, чтобы прикрыть ошибку конторы, – закончила она.
– Вот поэтому мы оплачиваем тебе билет на Канары.
– Лучше пусть мне выстрелят в шею.
– Не устраивай тут детский сад.
– Я могу принять вашу версию о смерти министра иностранных дел от естественных причин, но я не позволю убийце продолжать. Так не пойдет.
– Предварительным расследованием займется Янус, – пояснил Вернер.
– Он сказал мне, что агентов разместят в бронированных машинах вокруг места похорон.
– Но после этого он начнет с того места, где вы закончили, – сказал Вернер.
– Это не так уж зашибись важно в моих глазах.
Вернер полистал какие-то бумаги перед собой и сцепил руки, чтобы они лежали спокойно.
– Не злись, – осторожно попросил он. – Я думаю, тебе не помешает немного успокоиться, посмотреть на все с должной дистанции…
– Я не злюсь. – Сага шагнула к нему.
– Сага, я знаю, ты разочарована штурмом марины. Но операция привела к тому, что нам увеличили ассигнование, и это значит, что мы теперь можем бороться с терроризмом гораздо эффективнее.
– Как мило.
– И нам уже поручили рассказать другим службам безопасности о нашем опыте.
– Вы теперь прямо как большие мальчики, – усмехнулась Сага. От возмущения красные пятна проступили у нее на лбу.
– Нет… или… ну да, мы теперь играем на одном поле, – согласился Вернер.
– Ладно. Но мне надо продолжать работать.
– У тебя в компьютере была информация, которая могла поставить под вопрос секретность операции… что означает серьезное преступление против демократии.
– Я знаю, что такое конфиденциальность. Но ведь министр иностранных дел действительно погиб?
– Он умер от естественных причин, – с нажимом сказал Вернер.
– Кто будет искать убийцу?
– Какого убийцу? – Вернер смотрел на Сагу, не отводил глаз.
– Абсалона зарезали на глазах у его жены и детей, и это сделал тот же самый…
– Прискорбно слышать.
– Тот же самый убийца.
– Янус не считает, что между этими случаями существует связь. Поэтому приоритетность расследования понижена.
– Я должна продолжать! – возмутилась Сага.
– Ладно, тогда продолжай.
– И никаких отпусков!
– Не будет отпуска… но ты работаешь с Янусом.
– И Йоной!
– Что?
– Ты обещал Йоне условное освобождение.
– Не обещал, – сказал Вернер, и невольная улыбка промелькнула на его лице.
– Не ври мне, – угрожающе сказала Сага.
– Если ты сошлешься на материал с грифом "Секретно", то должен напомнить тебе…
Сага махнула рукой по столу и смела на пол телефон и стопки рапортов.
– Я продолжаю расследование вместе с Йоной, – объявила она.
– Почему мы вообще о нем говорим?
– Йона понял почерк убийцы. Не знаю, как он это делает. А ты отправил его назад в Кумлу.
– Мы – служба безопасности, тебе вообще нельзя контактировать с Йоной, есть приказ…
Сага смела на пол еще стаканчик с кофе и толстую папку.
– Зачем ты это делаешь? – спокойно спросил Вернер.
– Ты обещал Йоне, обещал, мать твою! – На этот раз Сага перевернула стул для посетителей и сорвала со стены календарь из "Спасите детей".
– Теперь никакие Канары тебе точно не светят, – оскорбился Вернер.
– В гробу я видела твои Канары, – сказала Сага и пошла к двери.
Глава 62
Пока Диджей помогал Самми с черным костюмом, Рекс зашел в спальню, закрыл дверь, сел на кровать и позвонил матери Самми. Он вздохнул, слушая сигналы, и подумал о сегодняшнем утре. Когда Рекс проснулся около десяти, Самми еще спал. В голове гудела и стучала боль; зайдя на кухню, Рекс заглянул в винный холодильник. Выбрал самую дорогую бутылку, "Романи-Конти" 1996 года, вытащил пробку, подошел к мойке и вылил вино в раковину. Посмотрел, как красная жидкость водоворотом уходит в сливное отверстие, и достал из холодильника следующую бутылку.
– Алло?
У Вероники был нервный голос. Фоном что-то гремело и скрежетало, какая-то женщина устало плакала.
– Это Рекс. – Рекс откашлялся. – Прости, что беспокою…
– Что? – спросила она. – Что случилось?
– Ну, вчера… – начал он, чувствуя, как слезы щиплют глаза. – Я выпил и… я…
– Самми уже звонил. Сказал, что у вас все хорошо, что ты вчера немного выпил, но ничего страшного не случилось, все нормально.
– Как? – прошептал Рекс.
– Я так рада, что Самми сейчас хорошо. Ему, знаешь ли, туго пришлось.
– Вероника, – начал Рекс и попытался проглотить комок в горле, – я так рад был пообщаться с Самми, я хочу… я надеюсь, что смогу и дальше видеться с ним.
– Поговорим потом, – коротко ответила Вероника. – Сейчас я должна помочь одному человеку.
Рекс еще посидел с телефоном руке, подумал, что Самми – человек гораздо более зрелый, чем ему казалось. Он позвонил и успокоил маму, соврал, что с ним все в порядке, чтобы она не бросила все, не бросила свою мечту, не вернулась в Швецию.
Через пятнадцать минут Рекс с Самми сидели на заднем сиденье черной уберовской машины и слушали, как Диджей объясняет шоферу, что они могут остановиться на Рейерингсгатан и последний отрезок пути до церкви пройти пешком.
Шофер хотел свернуть, но пересекающая улица была перегорожена бетонными плитами, и постовой полицейский махнул, чтобы они проезжали мимо.
Весь район вокруг церкви Святого Юхана был оцеплен в целях безопасности.
Среди пришедших на похороны были члены правительства Швеции, министры иностранных дел северных стран, послы Германии, Франции, Испании и Великобритании. Но главной причиной полицейского переполоха был помощник министра обороны США Тедди Джонсон, личный друг покойного министра иностранных дел. Из-за активной роли Тедди Джонсона в принятии решения о вторжении в Ирак против него было особенно много угроз.
– Не знаю, Самми, успел ли ты заметить, пока мы были дома, но я вылил в раковину все вино и все крепкое спиртное.
– Я все утро слушал, как оно булькает, – тихо ответил сын.
– Странное ощущение, но я не могу доверять себе, – продолжил Рекс. – Я презираю алкоголиков на встречах, которые посещаю, но я просто один из них… Трудно признаться себе в этом, но я худший отец в мире и заслуживаю твоей нелюбви.
Настроение у Рекса все еще было никудышным, когда они вылезли из машины и зашагали вверх по Давид-Багаресгата. На всех троих надеты черные костюмы, белые рубашки и черные галстуки. Самми сунул в нагрудный карман красный платок.
Пятьсот полицейских и телохранителей разместились в стратегически важных точках вокруг церкви. Автобусные маршруты изменили. Убрали все урны, заварили все уличные стоки. Авиатрафик ограничили, и в небе над церковью могли находиться только медицинские и полицейские вертолеты. Машины и прочий транспорт удалили; по району оцепления водили собак, натасканных на взрывчатку.
Синие отсветы скользили по стенам. Рекс, Диджей и Самми подошли к следующему заграждению. Перед секцией заграждения стоял полицейский автобус; полицейские с висящими у бедра автомат-пистолетами проверяли приглашения и удостоверения личности, сверяясь со списком.
– Я знаю, что меня не любят, но такие меры – это уже как-то слишком, – пошутил Рекс.
– Мы просто боимся за вас, – улыбнулся полицейский и пропустил их.
Длинная очередь приглашенных на похороны змеилась между могил, перед широкой церковной лестницей и дальше, до самого контроля безопасности в притворе.
Рекс двигался через толпу вслед за Самми и Диджеем, когда его остановил журналист из вечерней газеты и попросил дать небольшое интервью.
– Что для вас значил министр иностранных дел? – спросил он, нацелив на Рекса большой микрофон.
– Мы дружили, – сказал Рекс и нервно провел рукой по волосам. – Он был потрясающим человеком…
От такого откровенного вранья он совсем растерялся. Рекс вдруг понял, что не знает, что сказать, как продолжить фразу. Журналист смотрел на него ничего не выражающим взглядом. Микрофон дрожал у лица Рекса, и он успел сказать, что взял на погребение сына, прежде чем оборвал нелепый разговор.
– Простите, – сказал он, – я немного выбит из колеи… это такая потеря… все мои мысли – о семье.
Рекс жестом показал, что не хочет больше ничего говорить, отвернулся, выждал несколько секунд и снова зашагал к церкви, намереваясь найти Диджея и Самми.
Двое телохранителей следовали за премьер-министром и его женой.
Залаяла собака, и полицейский отвел одного из присутствующих в сторону. Тот злился, говорил по-английски с сильным акцентом и жестикулировал, показывая на ожидавшую его компанию.
Стук вертолетных винтов эхом отдавался среди фасадов. Пожилому мужчине с ходунками помогали войти в церковь.
– Мы здесь! – крикнул Диджей.
Они с Самми стояли в очереди у основания лестницы и махали ему. Черная подводка на глазах сына еще больше подчеркивала бледность чувствительного лица. Рекс обнял его и подумал: надо сказать Самми, что он знает – тот терпит все ради матери.
– Куда ты исчез? – спросил Диджей.
– Говорил с одним журналистом о моем старом друге.
– Мы здесь как раз для этого! – Диджей явно был доволен.
– Я знаю, но…
Какая-то женщина на верхних ступеньках уронила сумочку. Сумочка покатилась вниз по лестнице, содержимое косметички рассыпалось. Зеркальце разбилось, посыпались, подскакивая, осколки.
Подошли двое напряженных охранников. Стайка голубей описала дугу над стоящими в очереди людьми и скрылась за церковью.
На выступе прямо перед контролем безопасности Рекса отвел в сторону один из тележурналистов. Встав на фоне стены из красного кирпича, Рекс сделал торжественную мину и заговорил о годах юношеской дружбы и обо всех безумных шутках и подначках.
Войдя в притвор, он пошатнулся, шагнув в рамку металлоискателя, потом миновал шеренгу тяжеловооруженных охранников. Оказавшись в церкви, он уже не смог отыскать Самми и Диджея.
Все рассаживались, стук чего-то о деревянные скамьи эхом отдавался в высоких стенах.
Рекс пошел по нефу, но нигде их не увидел. Должно быть, они ушли от тесноты на органную кафедру.
Белый гроб был выставлен на хорах и покрыт шведским флагом.
Зазвонили колокола, и Рексу пришлось быстро протиснуться на одну из скамей; он сел рядом с какой-то пожилой женщиной. Сначала у нее сделался раздраженный вид, но потом она узнала его и протянула ему программку.
Светловолосая женщина с удивительно черными глазами встретилась с ним взглядом и отвернулась. Она посидела, зажав руки между коленями, потом встала и покинула церковь.
Орган заиграл входную, и прихожане с шорохом встали. Рекс обернулся, пытаясь высмотреть Самми. Процессия торжественно вошла в церковный зал по среднему проходу, детский хор занял место на лестнице хоров, пока священник шел к микрофону.
Присутствующие сели, возник негромкий шум, а потом священник начал речь. Все собрались здесь, чтобы проститься с министром иностранных дел и передать его в руки Господа.
Далеко справа сидела семья покойного, а за родственниками – премьер-министр и Тедди Джонсон.
Мужчина с потными щеками искал что-то в сумке, сунув ногу под скамью.
Хор запел. Рекс откинулся назад, поглядел вверх, на своды, закрыл глаза и стал слушать тонкие голоса.
Он очнулся и провел рукой по рту, когда священник бросил горсть земли на гроб и произнес страшные слова: "Из праха вышел и в прах обратишься".
Глава 63
Охотник на кроликов стоял неподвижно, опустив взгляд; он ехал вверх в лифте. Сейчас он находился в северной башне Кунгсторнет, далеко от оцепленного полицией района.
Он надел на голову кожаную повязку с длинными ушами, завязал под подбородком и стал слушать, как посвистывают тросы и лифт c ритмичным стуком отсчитывает этажи.
На четырнадцатом этаже Охотник на кроликов вышел, миновал молочно-белые застекленные двери "Ист Кэпитал" и направился к лестнице, которая вилась вокруг лифтовой шахты.
Новый ключ все еще немного сопротивлялся, когда он отпирал дверь "Скоуп Кэпитал Эдвайсори". Охотник перешагнул желтый коврик на гранитном полу.
На стойке администратора стояла ваза с тюльпанами, лодочки лепестков упали на черную поверхность.
Охотник на кроликов нагнулся, взялся за угол желтого ковра и потащил его за собой, мимо пустых коридоров со стеклянными стенами.
Вдоль коридора виднелись большие полукруглые окна – в форме заходящего солнца, с полукруглыми рамами; под Охотником простирался весь Стокгольм.
Нужно спешить.
Он вошел в комнату для собраний, окна которой выходили на север, бросил ковер и подошел к огромному окну.
Выбив нижнее стекло рукояткой ножа, Охотник быстро счистил лезвием мелкие осколки с дуги.
Со столика сдуло какие-то бумаги.
Охотник на кроликов торопливо подошел к столу заседаний и рывком подвинул его к окну. Стол с такой силой стукнулся о стену, что на цоколь посыпались белые хлопья краски.
Охотник бросил на стол ковер, расправил его, сложил вдвое, поставил черную тканевую сумку в шкаф для верхней одежды. Быстро достал трехсотый "Win Mag" , открыл приклад.
Он использовал "Accuracy International" , снайперскую винтовку с цилиндрическим магазином – нового вида, с изогнутым магазином, усовершенствованную, с укороченным дулом.
Меньше чем за двадцать секунд он собрал оружие, лег животом на сложенный ковер и поместил дуло винтовки напротив отверстия в стекле.
Прямо над крышами квартала Мальмшильнадсгатан виднелась светло-зеленая медная крыша церкви Святого Юхана, колокольня которой кинжалом торчала в небо, и края каменных лестниц.
Сегодня Охотник уже был здесь, его дальномер показал, что до церковных ворот всего триста восемьдесят девять метров.
Он сделал для щеки подушечку из твердой пенорезины, благодаря которой его глаза оказались точно на нужной высоте относительно прицела. Он всегда брал "Найтфорс" , невероятно чистое стекло. Прибор даже не требовал новой калибровки, при расстоянии до четырехсот метров резкость почти не требовалось настраивать.
Дуло было снабжено глушителем, гасившим и звук, и дульное пламя. Никто не услышит, откуда был сделан выстрел, и никто не увидит огня.
Охотник на кроликов отвел уши от лица, прижался правым глазом к прицелу – в видоискателе мелькнули ветки – и рассмотрел золоченую букву "омега" над церковной дверью, медленно скользнул взглядом вниз, увидел коричнево-черный металл дверной ручки, подумал о том сухом лете, когда ему исполнилось девять лет.
Он вспомнил возбуждение, которое испытал, когда крался между заброшенными теплицами.
…Бледный свет проникал сквозь пыльное, с сетью трещин стекло. Он осторожно идет по пожелтевшей траве, поднимает маленький "Ремингтон Лонг Рифл", прижимает приклад к плечу и кладет указательный палец на скобу.
Мимо проковылял бурый кролик, скрылся в тени под кустом.
Мальчик с ружьем перешагивает грязную картонку, осторожно обходит дырявое плетеное кресло, останавливается и ждет полминуты. Начинает двигаться, и кролик выбегает. Мальчик ведет за ним дулом, перемещает палец на курок, целится в спинку чуть ниже головы. Стреляет. Кролик дергается вперед, по инерции движения, и падает. Осколки стекла блестят в траве вокруг дрожащего зверька, в них отражается белесое небо.
…Наконец двери церкви Святого Юхана открылись и присутствующие на похоронах вместе с охранниками и телохранителями стали выходить.
Охотник на кроликов всегда устанавливал фокусное расстояние 32 и теперь рассматривал в прицел девочку, которая остановилась на второй ступеньке. Ей вряд ли больше двенадцати лет. Охотник медленно перевел прицел на шею, увидел жилку, бившуюся под тонкой кожей, и чуть покосившийся двойной кулон.
Священник, стоя у двери, обменивался парой-тройкой слов с теми, кто к нему обращался. Премьер-министр показался в дверном проеме вместе с женой и телохранителями. Охотник на кроликов перевел прицел, и правый глаз министра оказался в центре креста.
Стая голубей взлетела, когда четверо одетых в черное полицейских приблизились к церкви. Тень стаи проследовала за ними по земле до ступенек.