Вышел Тедди Джонсон, по обеим сторонам от него шагали двое американских телохранителей, остановился, сказал несколько слов вдове и ее детям.
В прицел Охотник на кроликов видел солнечную экзему на макушке Джонсона под редкими волосами и капли пота, стекавшие к подбородку. Политик поправил очки на носу и сказал что-то утешительное, после чего начал спускаться.
Не теряя линии огня, Охотник на кроликов взял телефон, за который платил наличными, отправил текстовое сообщение и снова положил палец на скобу.
Он наблюдал за Тедди Джонсоном: почувствовав вибрацию, тот достал свой айфон из внутреннего кармана, поднял солнечные очки и посмотрел на дисплей.
Ten little rabbits, all dressed in white,
Tried to go to Heaven on the end of a kite
Kite string got broken, down they all fell
Instead of going to Heaven, they all went to…
Охотник на кроликов знал, что должен внимательнее отнестись к поправке высоты, но ветер такой слабый, что никак не повлияет на траекторию пули. А расстояние слишком мало, и можно не придавать значения силе Кариолиса, вращению Земли.
Глава 64
Сопротивление курка – чуть меньше килограмма. Препятствие так незначительно, что его почти нет.
Сначала винтовка не стреляет. Потом – стреляет.
Ничего удивительного в этом нет, но процесс выстрела словно не вписан в четкий момент.
Охотник на кроликов увидел, как одетые в черное тяжеловооруженные полицейские переговариваются по своим рациям. Овчарка, прерывисто дыша, легла на гравийную дорожку между могилами.
Тедди Джонсон огляделся, сунул телефон во внутренний карман и застегнул верхнюю пуговицу пиджака.
Тонкий крест прицела спокойно лежал на его загорелой шее, потом осторожно опустился на грудь. Охотник на кроликов собирался через несколько секунд прострелить Джонсону позвоночник прямо над тазовыми костями.
Ветка дерева закачалась прямо на линии огня, и Охотник переждал три удара сердца, прежде чем положить палец на курок.
Он осторожно согнул палец, ощутил толчок в плечо, увидел, как Джонсон падает на землю.
Кровь толчками выхлестывала на ступени.
Телохранители выхватили оружие и теперь пытались сообразить, откуда был сделан выстрел, есть ли где-то поблизости надежное укрытие.
Охотник на кроликов, спокойно дыша, коротко глянул на лицо раненого, на искаженные страхом черты. Джонсон не чувствовал нижней части тела, дыхание сбилось.
Телохранители пытались заслонить его, встать на пути следующих пуль, но они не знали, где затаился снайпер.
Прицел опустился на правую руку Джонсона. Палец нажал на курок, рука взорвалась и превратилась в бахромчатый кровавый ком.
Телохранители потащили Джонсона к другому концу лестницы. По камням протянулся темно-красный след.
Люди, спотыкаясь и крича, в панике бросились прочь, лестница опустела, словно на берег нахлынула и тут же ушла обратно волна.
Только американский политик остался лежать, извиваясь от боли и страха.
Охотник на кроликов даст ему пожить еще девятнадцать минут.
В ожидании Охотник поглаживал кроличьи уши, ощущая, как бугрятся их тонкие хрящики, и прижимая нежный мех к щеке.
Не теряя жертвы из виду, Охотник поменял магазин, дослал тяжелый патрон с мягким наконечником и продолжил наблюдать за страданиями американца, за его смертельной агонией.
Первые машины "скорой помощи" были уже на Дёбельнсгатан.
Полицейские пытались отследить стрелка, но до сих пор понятия не имели, откуда раздались выстрелы. Кто-то рассмотрел рисунок пятна от первого выстрела и указал в направлении Охотника, на крышу расположенного неподалеку пожарного депо.
Над кварталом, окружавшим церковь, тарахтели три полицейских вертолета.
Медики были уже возле Тедди Джонсона, они пытались заговорить с ним, потом подняли его на носилки, пристегнули ремнями и выдвинули шасси.
Охотник снова взглянул на часы. Осталось четыре минуты. Он должен задержать операцию по спасению.
Он спокойно нацелил оружие чуть ниже лестницы, на Французскую школу, навел крест на испуганного мужчину с толстыми щеками, потом на женщину средних лет со скучной стрижкой и пресс-картой на шее.
Охотник выстрелил ей только в щиколотку, но у тяжелой пули была такая сила удара, что ступня оторвалась и прокатилась вниз по лестнице, на тротуар. Женщину отбросило выстрелом назад, она повалилась на бок.
"Скорая" сдала назад, охваченные паникой люди, пригнувшись, бросились от женщины прочь, за могилы. Какой-то старик упал на пыльной гравийной дорожке, ушиб лицо, но никто не остановился, чтобы помочь ему.
Агенты службы безопасности изо всех сил пытались понять, что происходит; стараясь спасти американского политика, они погнали врачей в другом направлении. Еще одна "скорая" свернула на Юханнесгатан и остановилась перед старинной школой для девочек.
Охотник на кроликов глубоко вздохнул и посмотрел на часы.
Осталось сорок секунд.
Лицо Тедди Джонсона было бледным и в поту. На него надели кислородную маску, глаза хлопали – его охватила паника.
Бригада "скорой" покатила носилки к Юханнесгатан. Тонкий крест прицела следовал за ними, дрожал над ухом Джонсона.
Охотник на кроликов положил палец на курок – и тут лицо ушло из-под креста, колесо носилок нырнуло в выбоину на дорожке.
Санитары выкатили носилки на тротуар; Охотник на кроликов снова навел крест на ухо Джонсона, положил палец на курок и ощутил отдачу в плечо.
Голова американца взорвалась, фрагменты черепа брызнули на тротуар. Санитары какое-то время еще катили носилки, прежде чем остановились и уставились на высокопоставленного американца. Кислородная маска висела на шланге сбоку от носилок. От лица осталась только чаша задней кости черепа.
Глава 65
Рексу понадобилось три часа, чтобы покинуть кладбище. Полицейские по одному процеживали через заграждения на Дёбельнсгатан пришедших на похороны. Агенты внимательно изучали документы каждого, кто был на кладбище, выслушивали короткие свидетельские показания и сообщали о группе поддержки.
Рекс увидел Эдит среди журналистов, собравшихся перед заграждениями, и попытался встретиться с ней глазами, но безуспешно.
Никто, кажется, не знал, что произошло, а полицейские отказывались отвечать на вопросы.
Вместе со скорбящими родственниками высшие политики покинули церковь первыми. Рекс все еще толкался в среднем проходе, когда услышал панические вопли и увидел движение в ризнице, когда люди побежали назад, в церковь.
Явившийся через сорок минут полицейский объявил, что ситуация под контролем.
Пожарные смыли кровь с широких церковных ступеней, заплаканные люди бродили, ища своих.
Рекс дозвонился до Самми и Диджея, и они договорились, что встретятся у него дома и попытаются понять, что произошло. Прошел слух о террористической атаке, и в новостных выпусках говорилось о крупном покушении. Число погибших – неизвестно.
Рекс вынул противень с пшеничными булочками и разлил дымящийся чай, пока Самми и Диджей, сидя за кухонным столом, искали информацию в интернете.
– Да, вроде бы застрелили того американского политика, – сказал Самми.
– Ну и неразбериха, – вздохнул Диджей, выставляя на стол к чашкам и салфеткам масленку и варенье.
– Идиотизм какой-то, – сказал Рекс.
– Я пытался уйти тем же путем, что мы пришли, – сказал Самми. – Через Давид-Багаресгата, но там все перекрыли.
– Знаю, – отозвался Диджей. – Я хотел по лестнице возле Дроттнингхюсет.
– Где вы сидели? – спросил Рекс, подходя к ним с горячим хлебом.
– Поднялись на органную кафедру.
– А я сел возле среднего прохода.
– Я тебя видел, папа, ты сидел вот так. – Самми закрыл глаза и открыл рот.
– Я наслаждался музыкой, – запротестовал Рекс.
– Тогда ты наверняка заметил бумажные катышки… мы, каждый со своей стороны кафедры, соревновались, кто попадет тебе в рот.
– Что, правда?
– Думаю, я выиграл, – улыбнулся Самми и провел рукой по волосам – так же, как сам Рекс.
Пластырь на руке Самми отстал, и Рекс заметил несколько сигаретных ожогов.
Диджей протянул ему телефон, и Рекс увидел изображение Тедди Джонсона – лицо, покрытое приобретенным в солярии загаром, полноватое тело, высокомерный взгляд голубых глаз.
– Тут говорят – ничто не указывает на связь с террористической организацией, – сказал Самми.
– Но преступника взяли? – спросил Диджей.
– Не знаю, не написано…
– Что же за лето такое, – тяжело сказал Рекс. – Как будто мир рушится. Орландо, Мюнхен, Ницца…
Он замолчал, когда в дверь позвонили, буркнул, что не вынесет сейчас журналистов, и вышел из кухни. Спустился по лестнице, услышал второй звонок и открыл дверь.
На лестничной клетке стоял мужчина с рыжеватыми волосами до плеч и потным лицом. Узкая кожаная куртка с клапанами на плечах, широкий ремень.
– Здравствуйте, – сказал мужчина и улыбнулся так широко, что "гусиные лапки" в углах глаз почти слились в одну морщину.
– Здравствуйте, – с недоумением ответил Рекс.
– Янус Миккельсен, служба безопасности. – Мужчина предъявил удостоверение. – Есть минутка?
– А в чем дело?
– Хороший вопрос, – улыбнулся Миккельсен и бросил взгляд через плечо Рекса.
– Ко мне уже приходили ваши.
– Да, комиссар Бауэр… мы работаем с ней вместе, – ответил гость и убрал прядь волос с лица.
– Ладно.
– Вы по-настоящему симпатизировали министру иностранных дел, – сказал мужчина так доверительно, что у Рекса холодок прошел по спине.
– Вы имеете в виду – в смысле политики?
– Нет.
– Мы были старыми друзьями, – напряженно сказал Рекс.
– Его жена говорит, что никогда вас не видела.
– Наверное, я не произвел особого впечатления. – Рекс выдавил улыбку.
Не улыбнувшись в ответ, Янус вошел в прихожую и закрыл за собой дверь, оглядел стены нижнего этажа и снова с любопытством посмотрел на Рекса.
– Вы знакомы с кем-нибудь, кому министр нравился бы меньше, чем вам?
– Вы хотите сказать, были ли у него недруги?
Янус кивнул и вытер пот с веснушчатого лба.
– Когда мы встречались, то говорили в основном о старых временах.
– Счастливые воспоминания, – пробормотал Янус и застегнул кнопку на штанах.
– Да.
– Мы можем предложить вам помощь по программе защиты свидетелей… Я лично гарантирую высший уровень защиты.
– Зачем мне защита? – спросил Рекс.
– Ну… может быть, у вас есть информация, которой вы не решаетесь поделиться с нами, потому что боитесь неприятностей, – тихо пояснил гость.
– Мне что-то угрожает?
– Надеюсь, что нет. Я обожаю эти ваши штуки по телевизору. Я только хочу сказать – я помогаю тем, кто помогает мне.
– Но мне, к сожалению, нечего рассказать.
Янус иронически подался назад, словно сомневался в словах Рекса или страшно удивился.
– Я ощущаю исходящие от вас потоки энергии, они мне нравятся, но они душноваты. – Янус прищурился на Рекса.
– Может быть.
– Я пошутил… не смог удержаться, потому что всем кажется, будто я похож на хиппи.
– Peace , – криво улыбнувшись, сказал Рекс.
– Это Шагал? – Янус указал на литографию. – Потрясающе… падающий ангел.
– Да.
– Вы рассказали моей коллеге, что две недели назад пили кофе с министром иностранных дел.
– Да.
– В какой именно день это было?
– Я не помню.
– Но в каком кафе это происходило, вы помните?
– В "Пшеничной кошке".
– Кофе и выпечка?
– Да.
– До чего славно! Официанты наверняка запомнили, как вы с министром иностранных дел Швеции сидели там и уплетали булочки, – улыбнулся Янус.
– Простите, мы могли бы поговорить об этом позже… я только что пришел с похорон и…
– Я как раз хотел спросить о них.
– Да, но мне надо позаботиться о сыне, мы пережили сильное потрясение…
– Понимаю, понимаю. – Янус поднес дрожащую руку ко рту. – Но я хотел бы и с ним поговорить, когда шок пройдет.
– Позвоните, и мы договоримся о времени. – Рекс открыл дверь.
– У вас есть машина?
– Нет.
– Нет машины, – глубокомысленно повторил Янус, после чего вышел на лестницу и стал спускаться.
Глава 66
Отрезанный от внешнего мира, Йона продолжал жить в тесной камере. Остаток вечера он посвятил тренировке, повторяя слова голландского лейтенанта: мужество и страх – это вопрос стратегического распределения силы; важно скрыть свое самое мощное оружие, чтобы воспользоваться им потом.
Спал Йона неспокойно и рано проснулся. Умывшись, он стал прокручивать в голове дело об убийстве министра. Припоминая каждую мелочь, разворачивая дело на 360 градусов, шаг за шагом, словно зубчатое колесо в часах, он все больше убеждался в правильности своей теории.
Дождь падал на окно с серого, затянутого тучами неба. Время беспрепятственно проходило сквозь стены и тела.
После обеда к Йоне постучались двое, отперли и попросили следовать за ними.
– Я должен позвонить, даже если уже поздно, – сказал он.
Ничего не ответив, надзиратели повели его по кульверту. Словно повторяя ситуацию, бывшую несколькими днями раньше, Йону вели на встречу, о которой он не просил. На этот раз его проводили в один из так называемых адвокатских кабинетов по другую сторону обычных комнат для свиданий.
Надзиратели ввели Йону в кабинет и заперли дверь.
Какой-то человек сидел, закрыв лицо руками, за письменным столом, разделенным посредине экраном высотой в тридцать сантиметров. За оконной решеткой виднелось дерево на фоне высокой каменной ограды. На стене видела черно-белая фотография Парижа с раскрашенной золотой краской Эйфелевой башней.
– Абсалон Рачен погиб? – спросил Йона.
Карлос Элиассон откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. Его лицо оставалось в тени, приветливые обычно глаза мрачно светились.
– Я только хочу сказать, что воспринял твои слова всерьез, отправил туда два наряда.
– Его застрелили? – спросил Йона и сел на стул напротив своего бывшего начальника.
– Зарезали, – вполголоса ответил Карлос.
– Сначала пырнули в живот… он потерял много крови, но оставался в сознании, несмотря на болевой шок… пока его примерно через пятнадцать минут не казнили…
– Полоснули по шее, – изумленно прошептал Карлос.
– Полоснули по шее, – кивнул Йона.
– Не понимаю, откуда ты мог это узнать, ты же здесь в изоляции…
– И поскольку вы не видели плана убийцы, – продолжил Йона, – вы не смогли понять: министр иностранных дел стал первой жертвой, потому что убийце были нужны грандиозные похороны, чтобы приманить следующую жертву.
Карлос покраснел, встал и распустил галстук-бабочку.
– Помощник министра обороны США, – промямлил он.
– Так кто был прав? – спросил Йона.
Карлос вынул носовой платок из кармана брюк, вытер голову и обескураженно сказал:
– Ты был прав.
– А кто ошибся?
– Я ошибся… я сделал, как ты сказал, но у меня были сомнения в твоей правоте, – признался Карлос и снова сел.
– Мы столкнулись с умным спри-киллером с отличной военной подготовкой… и в его списке еще семь жертв.
– Семь, – прошептал Карлос и посмотрел на Йону.
– У убийцы что-то личное, и эта сила толкает его убивать… мотив, который каким-то образом извращает его восприятие реальности.
– У меня предложение, – осторожно начал Карлос и тронул кожаную папку.
– Я слушаю, – мягко ответил Йона, совсем как несколько дней назад, когда к нему явился премьер-министр.
– Вот это – подписанное решение. – Карлос показал бумагу. – Остаток твоего срока – общественные работы в полиции… немедленно вступает в силу, если ты примешь условия.
Йона спокойно смотрел на него, не говоря ни слова.
– А… после общественных работ, я гарантирую, тебя восстановят в прежней должности. – Карлос постучал по папке.
На лице Йоны не дрогнул ни один мускул.
– Та же зарплата, что была… а можно и повышение, если тебе это важно.
– Я получу назад свой кабинет? – спросил наконец Йона.
– С тех пор как тебя посадили, многое изменилось. – Карлос заерзал. – Мы больше не Государственная уголовная полиция, как тебе известно… мы теперь ГОО, то есть Государственный оперативный отдел, а СКЛ больше не СКЛ, а Государственный экспертно-криминалистический центр, а…
– Я хочу вернуться в свой старый кабинет, – перебил Йона. – Хочу вернуться в свой старый кабинет, рядом с Аньей.
– Это невозможно, во всяком случае – сейчас, еще слишком рано, в отделе не поймут. Ты же фактически осужденный преступник.
– Понимаю.
– Не расстраивайся, – сказал Карлос. – У нас есть отличное местечко на Турсгатан, одиннадцать… Это не то же самое, я знаю, но там поблизости найдется квартира, где можно ночевать… Вот здесь все написано, прочитай договор и…
– Я доверяю людям, – сказал Йона, не притронувшись к бумагам.
– Это согласие? Ты же хочешь вернуться, да? – сделал попытку Карлос.
– Для меня это не игра, – серьезно сказал Йона. – С каждым днем возрастает риск того, что кто-то еще погибнет.
– Отправляемся прямо сейчас, – объявил Карлос и встал со стула.
– Мне нужен мой "Кольт комбат".
– Он в машине.
Глава 67
Йона получил в свое распоряжение кабинет площадью четыреста квадратных метров в небольшом здании из стали и стекла, вклинившемся между Торсгатан и депо Центрального вокзала.
Помещения, принадлежавшие прежде "Коллектор-банку", освобождались, кажется, в большой спешке. В кабинете задержались пара эргономичных стульев и разобранный письменный стол, пыльные провода и затоптанные брошюры.
В первый вечер Йона приготовил простую пасту в персональной кухоньке, налил себе бокал вина, поел, устроившись за конторским столом в полутемном конференц-зале. Через большие грязные окна ему были видны дельта рельсов и поезда, вкатывающиеся в депо.
В новостях передавали лишь об убийстве помощника американского министра обороны. Никого не арестовали, говорили о скандале вокруг полиции – еще худшем, чем после убийства Улофа Пальме. ФБР командировало в Швецию собственных агентов, тон переговоров между двумя странами ужесточился.
Пресс-секретарь шведской службы безопасности повторял, что все представляющие угрозу объекты тщательно охраняются, что на каждом уровне соблюдаются высочайшие международные стандарты.
Йона прочитал отчет о вскрытии Абсалона Рачена, убитого на глазах жены и детей, поставил тарелку на тумбу для бумаг и задумался о рельсах и безжалостных стрелках.
Когда-то Йона был женат, у него был маленький ребенок – а потом он стал одиноким.
Волной нахлынули воспоминания: папа, мама, Суума, Люми, Диса и Валерия.
Вечером Йона лег в приемной на диване с выцветшей от солнца обивкой. Во сне он слышал смех Суумы – тихий, совсем рядом, повернулся и посмотрел на нее: она стояла босая, небо горело за ней, на рыжих волосах светился плетеный венец невесты.
На следующее утро уже в восемь из ГОО доставили компьютер, принтер, ксерокс и все следственные материалы в картонной коробке.
Теперь Йона мог начать работать по-настоящему.