Встал, без спроса вытащил лист из принтера, взял также без разрешения ручку у нее со стола и принялся рисовать план маршрута.
– Вот сюда мы свернули. – Он протянул стрелки по коридорам. – Нас так один из актеров направил. А вот этот путь остался свободным. Прямо из этой ниши сюда и на выход. Когда мы вышли здесь уже в конце, Алины давно не было, он ее уже увез. А мы все в суматохе даже не поняли, что ее нет. Игра была сумасшедшая просто, да еще костюмы их одинаковые. Честно, я все время думал, что Алинка где-то за моей спиной.
Маша слушала и внимательно следила за рукой, чертившей план. Не могла признаться, что думала так же, как он, но похожие подозрения у нее мелькали.
Она не знала, сколько актеров было задействовано. Те, кого она опросила, были мало знакомы между собой, стоит ли удивляться, что о подсадном участнике они знали еще меньше. Репетиций не было, каждый знал только свое место и свою роль. Друг с другом раньше они никогда не пересекались.
А ведь она слышала слова Голикова, когда уходила. Что-то этот толстяк скрывает. Труп актера? Похищенную девушку?
– Разберемся, Антон. – Маша спрятала его схему в папку с делом. – Ты, главное, не лезь. Мы уж как-нибудь сами.
– Не могу обещать, товарищ капитан. – Он встал рядом, сунул кулаки в карманы модных льняных штанов. – Мне не надо как-нибудь, мне надо как следует. Если не можете, я сам найду Алинку. И не смотрите на меня так. Она жива!
На последних словах его голос подозрительно просел. Дернулся, отвернулся, зашагал к двери. Маша его остановила.
– Как думаешь, Антон, Алину выбрали случайно?
– Не знаю. – Остановился, взялся за дверную ручку, повернулся. – Но это точно не маньяк.
– Почему ты так думаешь?
Маше стало интересно. Она тоже на недавнем совещании спорила, убеждала всех, что это не маньяк похитил Алину Яковлеву.
– Слишком мудрено, товарищ капитан. Нужно было устранить охранника, забрать списки, отключить аппаратуру, скачать записи, которые уже были, убить актера, занять его место. Нет, вряд ли маньяк. Если только какой-то урод не тащится от того, какой он ловкий и как тщательно подготовил.
– Думаешь, это профессионал, – кивнула Маша – она тоже так думала. – Но почему там? Сам говоришь, что слишком мудрено, подготовка и все прочее. Не проще было ее где-нибудь на улице подкараулить?
– Она практически не ходила одна и всегда была на виду. И потом, на улице всегда найдутся глаза. – Голос Антона становился все глуше, он снова отвернулся. – А там идеальное место. Хаос, темнота. А что касается подготовки… В этом месте такое творится с дисциплиной, товарищ капитан. Даже после того, что случилось, ничего не меняется. Я спокойно там побывал ночью – у них на северном входе даже сигналки нет. Просто дверь на замок запирается. Пустяковый замочек, открыть – раз плюнуть. В камеру только случайно попал, просто не знал о ней.
– А тот, кто похитил Алину, обо всех камерах знал. И ни на одной не засветился. – Маша задумалась, потерла висок. – И вообще все там знал. Поэтому и выбрал это место для преступления.
"Не исключено, что когда-то там работал, – закончила она уже про себя. – Поэтому и знал там все ходы и выходы. Надо пробить всех сотрудников Голикова. Всех, кто там даже пол подметал когда-то".
"Голиков запросто может быть знаком с похитителем, – думал Антон, сбегая по лестнице к дежурной части. – Сам может не подозревать, что знает этого гада. Надо срочно выяснить насчет всех его связей. Из бывших работников вряд ли кто полез бы, сразу поймут, что на них выйти проще простого. Это дураком быть! А похитил не дурак. Похитил профи".
Глава 15
Маша с недоумением рассматривала парня на больничной койке. Водитель Зайцева, подвергшийся нападению пару дней назад, выглядел вполне здоровым. Вон каким безмятежным сном спит. Откинул больничное одеяло до пояса и похрапывает, как будто нарочно демонстрирует всем свое тренированное тело. Широкие плечи еле умещаются на узком матрасе. На крепкой шее толстая золотая цепь с крестом, крест завалился за левое ухо. Мышцы на руках такие огромные, такие неестественно вздутые, как будто их периодически подкачивают воздухом. Маше даже захотелось ткнуть его ногтем в предплечье: вдруг лопнет и воздух засвистит из крохотной дырочки?
– Насмотрелась? – Он произнес это совсем не сонным голосом и открыл глаза. Игриво подмигнул: – Понравилось?
Она не ответила. Она здесь не за тем, чтобы любоваться его мускулатурой. Она здесь по делу. У нее удостоверение, между прочим, имеется.
– По какому делу? – Парень нахмурился, вернул удостоверение. – Глеб Анатольевич сказал, что сам ответил на вопросы полиции и меня никто не будет беспокоить.
– Я не слишком вас побеспокою. – Она выразительно оглядела его с головы до ног, хмыкнула. – Ничего с вами не случится, если я задам вам пару-тройку вопросов.
Засопел, нахмурился, подтянул одеяло. Потом вытащил из-за левого уха крест, расправил цепь и положил крест ровно на груди.
– Я не стану вас соборовать, милейший, – пошутила Маша. – Обычные вопросы: где, когда, кого подозреваете.
– Начну с конца. Напал на меня Ростислав Яковлев. Слышали о таком?
Маша утвердительно кивнула.
– Случилось это три дня назад. Я заехал за боссом к нему домой. Он как раз выходил из ворот, когда Яковлев совершил нападение.
– На кого?
– На меня.
– А вы ему зачем?
– У него спросите, – нахмурился Валерий.
– Спрошу, не сомневайтесь.
– Вы сначала найдите его! – фыркнул он. – Небось в бегах?
– Отнюдь. Гражданин Яковлев был дома, когда его задержали по заявлению вашего босса.
– Да? – Валера удивленно вытаращился. Потом заворочал шеей, как будто дыру в подушке собрался протереть головой. – Странно это.
– Что именно?
– Что не скрылся. Нападение все-таки, это статья.
– Не особо тяжкая. – Маша решила его разочаровать: этот Валера ее откровенно злил. – Пострадали вы, как я вижу, не особенно.
– Ага, конечно. Не на вашу же голову опустилась дубина.
Со скорбной миной он потрогал шишку на лбу, с которой, кстати, уже сняли пластырь – остался только след от зеленки.
– Итак, вы по-прежнему утверждаете, что Яковлев хотел напасть именно на вас?
– А на кого еще?
– Например, на Зайцева. – Маша сплела пальцы на коленях, чуть наклонилась к Валере, мечтательно улыбнулась. – Скажем, подозревал вашего босса в похищении дочери, подстерегал его у дома, а когда тот вышел – попытался совершить нападение. И совершил бы, но вмешались вы. Как вам такая версия, Валера?
– Хотел бы напасть на Зайцева – напал бы. А так он прямиком на меня кинулся.
– Возможно, чтобы нейтрализовать вас, устранить препятствие, а? Как считаете?
– Никак я не считаю, – огрызнулся он и прикрыл глаза. – И вообще, у меня голова болит.
– Все проходит, Валера. Пройдет и это. – Маша продолжала улыбаться. – Только не пойму, почему Яковлев мог подозревать Зайцева в похищении дочери. Что-то не поделили? Бизнес? Или ноги растут из прошлого?
– Знаете что! – взорвался Валера. – Отстаньте от меня! Ничего я не знаю!
С совершенно не подобающей для покалеченного прытью он соскочил с кровати, рывком натянул спортивные штаны и скрылся за дверью.
– О как! – хихикнул мужик с ближайшей к окну койки. – Психованный, надо же. Кто же ему главу-то охранять доверил с такими нервами?
Маша обернулась.
Пожилой, небритый. В больничной полосатой пижаме. Взгляд едкий, губы тонкие.
– А глава сам был у него?
– А как же! – с неожиданной злостью ответил мужик. – Был, и не раз. И за руку с нами со всеми здоровался. Улыбался приветливо. Только мне его улыбки – тьфу! Как землю выделить под строительство дома – так отказал, козел. А как улыбки расточать – это он мастер.
– Землю? Вы просили у него участок?
– Просил. И не я один. Земли вон сколько на западе пропадает. Хорошей земли, ничейной. Думал, отдадут людям под застройку. Ан нет, свои планы у господ на земельку эту.
– Какие же?
Ей, честно, не было интересно, спрашивала просто из вежливости. Еще надеялась, что мужик подслушал что-то из беседы потерпевшего и руководителя и расскажет ей. Попросту насплетничает.
Но он вдруг сказал:
– По башке водила получил не просто так, а за ту же землю, товарищ следователь.
– В каком смысле?
Маша вскочила, схватила стул, поволокла его к койке словоохотливого пациента.
– Война у главы с Яковлевым из-за этой земельки идет. Давняя война. У господина Яковлева, оказывается, были планы на те угодья. Прежний глава ему вроде как землю пообещал, а этот уперся – и ни в какую. Уже несколько месяцев бодаются, вон и водила по башке получил. Дободался! – Мужик довольно хихикнул, но тут же посерьезнел. – А здесь, видите ли, мы, простые смертные, посмели на эту землю позариться. Только кто нам ее отдаст, если даже таким шишкам, как Яковлев, отказывают?
Он замолчал, полез в тумбочку, зашуршал там упаковками с печеньем. Маша не знала, что ответить. Она, если честно, была в замешательстве.
– А я-то думала, что Яковлев из-за дочери караулил Зайцева. – Она внимательно смотрела, как сосед Валеры распаковывает туб с овсяным печеньем. – Вы ведь знаете, что у Яковлева дочь похитили?
– Нет, откуда? – Он насторожился. И вдруг побледнел, ткнул в опустевшую койку Валеры. – Считаете, они ее? Они похитили? Вот креста на них нет, уроды!
Он молчал несколько минут, бездумно разминая в руках упаковку с печеньем. Потом сморщился, на лице проступила брезгливая гримаса.
– Конечно, вы правы, водитель ему просто подвернулся. Зайцева он хотел прибить, точно! Водитель просто вступился, за это и по башке получил. Но девчонку глава вряд ли станет похищать. Не тот уровень.
Мужик удовлетворенно улыбнулся. Достал из пестрой упаковки сразу три печенья, предложил Маше. Та отказалась. Захрустел.
– А знаете, может, Яковлев и не из-за дочери на него напал, – раздумчиво произнес мужик, за минуту умудрившись усыпать крошками больничное одеяло.
– А по какой причине?
– Из-за земли. Дочь пропала, понятно, но дела-то никто не отменял. У них ведь как – ничего личного, только бизнес. Думаю, так.
Мужик отложил в сторону упаковку и принялся обметать крошки с одеяла. На Машу он теперь поглядывал с осуждением, как будто это она его обсыпала.
– Скажите, а о чем они говорили, когда Зайцев приходил? – Она кивнула в сторону Валериной койки.
– А кто ж их знает-то? Выходили все время. – Мужик недовольно пожевал губами. – Я было сунулся в коридор, вроде как покурить. Прошаркал мимо них туда-сюда, медленно так, не спеша.
– И?
– И ничего. У обоих рты на замок. Как я пройду – так снова шушукаются. Но одно слово я уловил.
– Какое же?
– Запись!
– Запись? Что за запись? Речь шла о документах или…
– Ой, что вы, в самом деле, зачастили! – сердито перебил мужик.
Свесил ноги с кровати. Встал. Не стесняясь ее, задрал пижамную куртку и обнажил тощий волосатый живот. Поддернул резинку и осторожно, бочком стал протискиваться между стулом, на котором она сидела, и кроватью.
Удерет, сообразила она. И резко выставила ногу, преграждая ему путь.
– Что вы слышали? Говорите или привлеку!
– Ой, ну кто же меня за язык вечно тянет! – плаксиво начал он и снова присел на койку. Глянул на нее с обидой. – Какая вот вы! Из тех, что палец в рот не клади.
– Так точно. Так о какой записи речь?
Мужик подергал ногами, и кроватный матрас под ним слегка застонал. Бросил еще один сердитый взгляд на Машу.
– Я так понял, что не о документах речь, – признался нехотя. – Кто-то кого-то записал, я так понял. Не спрашивайте – не знаю! Но глава отчетливо произнес: "Кто же знал, что он записывает". А водила ответил, что запись эту обменяет. И все.
– Точно все?
– Точно. – Он перекрестился.
Вышло не по-православному – перепутал порядок наложения перстов. Понял, смутился, уронил руки и тут же спрятал их в карманы пижамной куртки.
Маша встала, оттащила стул к двери, где он и стоял. Вышла из палаты. Валера слонялся по коридору с телефоном. Выглядел уже не таким спокойным, как тогда, когда изображал спящего.
– Поправляетесь на глазах, – съязвила она.
– Да не так, чтобы очень, – буркнул в ответ Валера и убрал телефон в карман. – Вы извините за резкость, голова просто болит. Из-за нее я нервный такой.
– Понимаю. – Она кивнула на его карман. – С боссом разговаривали?
Валера не ответил.
– Доложили уже о моем визите?
Снова молчание.
– Понимаете, Валера, в чем дело. – Она коснулась голого плеча и сразу убрала руку. – Ваше обвинение в адрес Яковлева ничто по сравнению с его обвинением против вас.
– Каким это? Каким обвинением? – Его лицо побагровело.
– Обвинением в похищении дочери. – Маша сладко улыбнулась. – У вас с вашим боссом ведь был мотив. Яковлев вас чем-то шантажировал, так?
– Не знаю ничего! – Валера отвел взгляд. – Меня никто не шантажировал. Мне просто пробили голову. И никого мы не похищали.
– "Мы"? Это вы себя так любите? Или "мы" – это вы и ваш босс? Что, у вас с ним общие дела? Яковлев угрожал сразу и ему, и вам, и повод отомстить был у вас обоих?
Она совершенно сбила его с толку, забросала вопросами. Валера даже съежился, уменьшился в размерах. Надо же, собиралась выпустить воздух из этого парня и выпустила-таки.
– Вы не пугайтесь так, Валера. – Маша снова дотронулась до его руки, чтобы убедиться, что твердость мышц не исчезла. – Мне ведь от вас ничего, кроме правды, не нужно, понимаете? Правда и только правда. Поговорим, и мне не придется беспокоить вашего босса. Так как, Валера? Могу я надеяться на понимание?
Он думал невероятно долго. Без конца щупал карман, в который спрятал мобильник. Искушение позвонить Зайцеву и спросить, можно ли откровенничать с противной следачкой, было слишком велико. Но он сдержался.
– Что вы хотите знать? – спросил он наконец.
– Что такого не поделили Зайцев и Яковлев? Что-то ведь они не поделили.
– Да, – кивнул Валера и снова замолчал.
– Что, землю? – Маша решила ему помочь.
– Земля была потом. – Он ухмыльнулся. – А сначала они не поделили бабу.
– Бабу? Не поняла. Речь о жене Зайцева или Яковлева? Или?.. – Маша вспомнила о погибшей Стелле Зиминой, в девичестве Ветровой. – Или они не поделили любовницу?
– Жена Яковлева, – нехотя признался Валера. – Только не та, что у него сейчас, а та, которая умерла.
– Ага.
Маша на минуту обмерла. Романтические истории с криминальным шлейфом она жуть как не любила. Они ей всегда казались какими-то киношными, далекими от правды. Вся эта мхом поросшая месть за версту отдавала фальшью.
– И что дальше? – спросила она, потому что Валера замолчал.
– Когда-то в юности Яковлев увел у Глеба Анатольевича девушку. А тот ее очень любил, но уступил, потому как она вроде Ростислава любила. Потом она умерла. Глеб Анатольевич до сих пор не может Яковлеву простить ее смерть.
– Считает, что не сберег? – Маша поморщилась: так она и думала, что в этой истории скверно все. – А теперь, сделавшись главой района, решил ему мстить?
– Да ничего он ему не мстил, просто отказался выделять землю в пригороде. А что он, самый крутой, что ли? Лучшие угодья ему подавай! – возмутился Валера, правда, без особого чувства.
– И тогда Яковлев обзавелся каким-то компроматом и стал шантажировать Глеба Анатольевича, – догадалась Маша. Не догадаться, прямо скажем, было сложно. – А вы решили действовать наверняка и похитили его дочь – чтобы обменять на компромат. Правильно я говорю?
– Нет. Неправильно.
Валера двинулся к скамейке у окна. Шел, ссутулившись, шаркая. Роль Иуды давалась ему нелегко.
Уселся, поставил ровно колени. Недобро глянул на Машу, тут же пристроившуюся рядом.
– Неправильно, – повторил он. – Яковлев на самом деле шантажировал Зайцева.
– Чем?
– На одной из встреч они сильно скандалили. Глеб Анатольевич тогда угрожал, а Яковлеву каким-то образом удалось записать все на диктофон. До сих пор не понимаю, как он смог. Я сам его тогда досмотрел. – Валера покусал нижнюю губу, чертыхнулся.
– Что там произошло, на этой встрече?
– Разговор снова пошел о земле. Яковлев наседал, Зайцев отказывал. Потом вспылил и наговорил всякого.
– Угрожал?
– Вроде того, – осторожным кивком подтвердил парень. – На мой взгляд, ничего серьезного, но в свете последних событий…
– Вы имеете в виду похищение дочери Яковлева?
– Да, имею. В виду, – процедил по слову Валера. И покосился на нее недобро. – Только никто девчонку не похищал.
– Следствие установит, – согласилась она. – А сейчас, Валерий, мне бы хотелось услышать о вашем алиби на ту ночь, когда пропала Алина Яковлева. Заодно неплохо бы услышать и о том, чем занимался в ту ночь ваш босс. Не в курсе?
По тому, как он тяжело уперся подбородком в грудь и как долго молчал, Маша поняла, что с алиби дела так себе.
– Итак, что вы делали в ночь похищения, Валерий? – Маша назвала точную дату, когда группа молодых людей отправилась играть в квест.
– Не помню, что я делал, – глухо отозвался он. – Не вчера было, надо вспоминать. Зато я точно помню, чего не делал.
– И чего же? – Она уже понимала, каким будет ответ.
– Не похищал никого. И Глеб Анатольевич никого не похищал.
– Это всего лишь ваши слова, Валерий. Не подтвержденные, заметьте, алиби. Вы выздоравливайте пока. – Маша поднялась, закинула ручки сумки на плечо. – Поправитесь – поговорим серьезно. Да, и не вздумайте покидать город. У меня к вам и к вашему боссу еще много вопросов.
Она отвернулась, чтобы уйти, в душе на все лады проклиная дурацкое дело с похищением, которое обрастало все новыми и новыми подробностями. Уже сделала пару шагов, когда Валера ее окликнул.
– Мы никогда не смогли бы это сделать, – произнес он, корчась, как под пытками.
– Почему? – спросила Маша. И уточнила: – Почему я должна вам верить?
– Потому что ни он, ни я не смогли бы причинить вред этой девчонке.
Валера вздохнул так тяжело и с такой силой выдохнул, что, кажется, подол ее юбки колыхнулся от ветра.
– Почему я должна вам верить?
Что-то еще у него было за пазухой, какой-то козырный туз, вытаскивать который он не спешил. Или стеснялся. Или боялся. Он сильно вздрогнул, когда катившая мимо них тележку медсестра споткнулась и тихо ойкнула.
Да что происходит?
– Валера! – прикрикнула на него Маша и выразительно посмотрела на часы. – Ответьте на последний вопрос. Пока на последний. Почему я должна вам верить?
– Алина – внебрачная дочь Зайцева, – пробубнил он и согнулся пополам.
Надо же, прямо водевиль какой-то. Незаконнорожденные дети, старая любовь, которая не ржавеет. Нет, сначала любовь, а потом дети. А Яковлев что, идиот? Он ушлый мужик, насколько она может судить по его делам. И что, такой бы не распознал в девочке, которую всю жизнь воспитывает, чужие гены? Да Алина как две капли воды на него похожа!
Хотя она могла быть похожа на свою мать, которую Маша не знала.