- Послезавтра?.. - удивленно гундосит Коля.
- Можно, конечно, и завтра, ты знаешь, здесь, в Промоклове, в ЗАГС очередей нет…
- В Подмоклове, - механически поправляет он меня.
- Какая разница…
Некоторое время нас окутывает полнейшая тишина, по спокойному посапыванию девочки я понимаю, что и она заснула. Коля освободил свой нос, откинул голову на тахту и закрыл глаза, расслабившись. Папа в кресле закрыл лицо ладонями и тоже откинулся на спинку и замер, глубоко дыша. А мама, наоборот, скрючилась, опустив голову к коленям, ее дыхания не слышно… И только жужжащий посторонний звук… Вот, опять! Это волчком крутится веретено времени, туда-сюда… туда-сюда, обматывая нас тончайшей паутинкой вечности, и, если сейчас кто-нибудь не дернется, она тщательно и прочно обмотает тела, превратив их в коконы, а потом в личинки других жизней. Но тут мальчик вздрагивает, разрывая судорожным движением взлетевших ручек паутину вечности, веретено падает, и я вдруг понимаю, что все беспомощные младенцы некоторое время пребывают в пространстве между жизнью и смертью, неосмысленно повелевая и тем и другим…
- Ты слышала, - спросил папа на лестнице, когда вся дружная семейка, укрыв меня с детьми пледом, втроем спускалась вниз, - слышала только что странный звук? Гулкий стук и жужжание? Я помню этот звук, я его помню с детства, когда мама пряла пряжу из собачьей шерсти!..
Я вздыхаю. Похоже, еще один кандидат в ближайшие мертвецы. Переношу спящих детей в супружескую спальню - там кровать больше. Обкладываю их подушками. Почему-то кажется, что вдвоем им не так страшно спать. Девочка категорически отказывается идти в детскую и ненавидит манеж.
Открываю шкаф, скидываю ботинки на каблуках. Пора сменить брючки на домашний халат строгого покроя. Гости все-таки… Прозрачный, из шелка, едва прикрывающий попу, не пойдет… И этот, в виде кимоно, не пойдет - слишком претенциозно… Эта женщина вообще носила обычные халаты? Придется воспользоваться желтой пижамой с красными бабочками.
Внизу слышен спокойный разговор и звон посуды. По лестнице спускаюсь босиком - никак не могу уговорить себя влезть в чужие тапочки.
Семья решила воспользоваться моим советом и заняться настоящим пьянством. Посуда вымыта, стол убран, и посередине красуются сразу четыре бутылки - водка, вино, газировка.
- А мы тут решили расслабиться, - виновато оправдывается папа.
А его сыночек молча протягивает мне зеленый коктейль в высоком узком стакане. Смотрю на взбитую жидкость с сомнением.
- Молоко, один желток и два киви, - докладывает сынок, хмурится, задумчиво шевелит губами и добавляет:
- Ощи-щищенные…
И я понимаю, что он уже слегка расслабился. Пью коктейль. Вкусно.
- Кормящие должны пить горячий чай со сливками, это для молока очень полезно, - пошатываясь, мама ставит передо мной чашку. - Еще нужно есть грецкие орехи, только не жареные. Где тут у вас лежат грецкие орехи?..
- Понятия не имею, - сознаюсь я, выпивая вкусный чай.
- А вот греки, смею заметить, рекомендовали кормящим мамам употреблять раз в день по двадцать граммов красного виноградного вина, от него в крови повышается… повышается… - Папа старательно вытаскивает из бутылки с красным вином пробку, штопор вылетает, пробка не идет, и он впивается в нее зубами.
Дин-дон! - сказал колокольчик.
- Это кто-то уже на двери нажал кнопочку, - объясняет Коля, - это кто-то свой, он знает, что колокольчик гораздо приятней, чем звонок на воротах, особенно когда еще дети бегут по мостику, и цапля…
- Войдите! - крикнул папа, он уже успел налить мне в бокал двойную для кормящих матерей порцию вина, чокнулся с этим бокалом рюмочкой водки и опрокинул ее в себя, содрогнулся и еще раз крикнул:
- Войдите!
Ручка кухонной двери повернулась. Я оцепенела. Вошел следователь Поспелов.
- Мир вашему дому! - решил начать он с банальности, стряхивая шляпу. - А на улице дождь.
- Гостю - штрафную! - заявила мама, булькая в бокал на высокой ножке водку. - А мы к сыну приехали, то есть к брату с невесткой…
- Ляля нам не невестка, она эта… как ее? Жена моего брата - золовка, вот! Поставь гостю прибор.
- Ну какая золовка? - не унимается мама. - Она свояченица!
- Это кто же здесь будет хозяин? - поинтересовался Поспелов, снимая плащ и усаживаясь на выделенный стул.
- Понимаете, сейчас у молодежи все так непонятно, - пожаловалась мама. - На данный момент получается, что хозяин сейчас тут наш сын, Коля. Коля, поздоровайся с дядей!
Некоторое время семейство смотрело на Поспелова с напряженным обдумыванием, вероятно, вспоминало, знаком ли им этот человек.
- Кузьма Ильич, - приподнял Поспелов свой зад над стулом.
- Здравствуйте, дядя Кузя! - тут же отреагировал Коля, отправив жестом отца стопочку водки в рот.
- А вы, извините… - подался ко мне Поспелов через стол.
- А это наша Лялечка! - обняла меня сзади мамочка и погрозила Поспелову пальцем. - Ее нельзя волновать, она кормящая мать!
- Простите, а вы поете с Антоном? - поинтересовался папа.
- Пою? - удивился Поспелов.
- Ну да, работаете с ним?
- А, нет, я, собственно, и не знаком совсем…
- А и ладно! - перебила мама. - Подумаешь - пение! У нас сосед, например, умеет подражать токующему глухарю!
- А я здесь за порядком наблюдаю, - решил объясниться Поспелов, - мне охранник сказал, что появился юноша в гипсе…
- Это наш сын! - трагически зашептала мама. - Ему убийца переехал фургоном ногу! И, обратите внимание, опять - левую! - она многозначительно подняла вверх указательный палец.
- Так вы приехали в гости? - решил раскрутить маму следователь.
Я встала, вытащила из холодильника блюдо с салатом и наложила себе хорошую порцию.
- Тебе нельзя капусту, от капусты ребеночка будет пуч… ить! - икнула мама.
- Мы приехали в гости, у нас тут сложная семейная история, понимаете, сын влюбился в свою тетю… - начал объяснять папа.
- Она мне не тетя, - внес ясность Коля. - Она жена моего дяди! А тетя - это совсем другое, это сестра матери, например…
- У меня нет ни сестер, ни братьев и уже никогда!., никогда не будет… - грустно объявила мама и пригорюнилась.
- А сколько вашему маленькому? - вдруг перенес на меня свой интерес Поспелов.
Я набила как следует рот салатом и неопределенно помахала руками.
- А хозяин дома? Он в отъезде? - продолжал следователь.
Я кивнула и исхитрилась засунуть в полный рот еще ложку салата.
- Вы поймите, - решил все объяснить папа, - это дела любовные, тут надо иметь большой такт и понимание!
- Да что вы? - удивленно покачал головой Поспелов.
- Ну конечно! Мой сын влюбился в Лялю, а у Антона, оказывается, тоже была женщина, вот какая история… Нет, вы не подумайте, что сын совсем оболтус, хоть и бросил школу, он сразу пошел работать!
- Неужели?
- Конечно! И не просто работать, а в ночную смену!
- Точно, в ночную! - поддержала мама. - Он пошел работать в бар проститутом.
- Стриптизером! - укоризненно поправил папа.
Я чуть не подавилась и с изумлением уставилась на Колю Сидоркина. Коля закатил глаза и показал мне язык.
- И кто же это такой смелый взял школьника на работу в ночной клуб? - поинтересовался Поспелов.
- Меня сначала взяли уборщиком, а я случайно вышел на "эшафот". В плавках, в фартуке - потому что туалет убирал! - в красных резиновых перчатках и со шваброй. В зале поднялся такой вой, и хозяин потом назвал этот номер "фантазии уборщика", а уж как он разобрался с бумажками, я не интересовался.
- Куда он вышел? - поинтересовался следователь.
- Это такое место, вроде сцены со стойками, где нужно раздеваться, - с готовностью объяснила мамочка. - Наверняка ведь устроили Коленьку по чужому паспорту, куда только смотрит милиция!
- Тоже своего рода искусство. - Папа обнял сыночка и, покачивая головой, старался сфокусировать свои зрачки где-то в районе Колиной переносицы.
- Вы - родители молодого человека, который влюблен в очаровательную замужнюю даму в желтой пижаме! - подвел итог Поспелов.
- Видели бы вы Лялю с длинными волосами! - вступила мама. - Роскошные локоны. Волосы - это все, что мне в ней нравилось. Странная она. Только представьте, кормит ребенка в темной комнате и в черных очках! А водка еще есть? - она потрясла пустой бутылкой.
- А в холодильнике лежат отрезанные головы, - заявил Коля, когда Поспелов, оглядев уже неспособное передвигаться семейство, встал и подошел к холодильнику.
Следователь замер.
Я замерла.
Почувствовав наше напряжение, мама с папой переглянулись и одновременно прыснули мокрым пьяным смехом.
- И вот что мне непонятно, - озадаченно проговорил Коля. - Почему дядя Антон лежал под кроватью? Как он вообще там оказался мертвый, если я не смог его вытащить?.. Он совершенно натурально застрял, понимаете?..
Папа с мамой опять расслабились в припадке громкого смеха. Поспелов открыл холодильник и достал бутылку водки.
- И как же ты его вытащил? - буднично спросил Поспелов, отвинчивая пробку.
- С помощью третьего тома всемирной энциклопедии. А знаете, что еще странно? Зеркало в коридоре разбилось - и ни одного осколка!
- Да ну? - удивился Поспелов.
- Я знаю, почему оно разбилось! - гордо доложил Коля.
- Почему? - напрягся Поспелов.
- Потому что сразу два покойника в доме! Ни одно зеркало такого не выдержит.
Я встала и потянулась. Папа с мамой перестали корчиться от смеха и растерянно осмотрелись.
- Засиделись мы, - кивнул папа.
- А Кузьмич и не пьет совсем, - заметила мама.
- Не Кузьмич, а Ильич! - поправил папа. - Ильич, ты почему не пьешь?
- Да мне пора уже. Я могу вас проводить до остановки.
- Ну нет! Мы тут заснем, - топнул папа ногой в пол.
Так. Они напились и не собираются уезжать!
- Как знаете, а мне пора, - встал Поспелов. - Спасибо за гостеприимство. Проводите. - Он уставился на меня тяжелым взглядом, и я поплелась за ним к двери.
Мы вышли на улицу под козырек, хотя Поспелов и покосился на мои босые ноги с удивлением.
- Уютно вам тут? - спросил он, протянув руку и набрав пригоршню стекавшего с козырька дождя.
- Не очень. Слишком много народу лезет в дом.
- А скажите, Мона… Можно вас называть Моной? - Поспелов протянул продолговатую пластмассовую коробочку. - Скажите, что это за рыбки?
Я потрясла коробку. Что-то гремит внутри. Попробовала открыть. Крышка очень туго пригнана…
- Разрешите?..
Следователь открыл коробочку. Я взяла из холстинки сушеную рыбешку. Понюхала. Положила обратно.
- Это маленький фугу.
- Как? - растерялся Поспелов и склонился ко мне.
- Это маленький иглобрюх. Может быть, видели где-нибудь засушенного большого иглобрюха? В виде раздувшегося шара с огромными колючками? Такую красоту любят вешать в японских ресторанах, вероятно, для повышения аппетита…
Я затихла, слушая дождь.
- Это едят с пивом? - Поспелов взял из моих рук коробочку и уставился на рыбешек.
- Не думаю… Вы видели фильм Куросавы "Под стук трамвайных колес"?
. - Да. Хотите сказать о девочке, которая ранила ножом своего возлюбленного?
- Нет. Другая новелла. О маленьком мальчике, который умер в мечтах о доме с бассейном.
- Да-да! - обрадовался Поспелов. - Он умер, отравившись рыбой, объедками со столов какого-то ресторана.
- Я думаю, он отравился фугу.
- Вы думаете? - опешил следователь. - То есть как это - думаете?..
- Когда я посмотрела этот фильм… Давно, я была еще девочкой, я поинтересовалась в Тимирязевском музее, от какой свежей рыбы мог умереть этот мальчик. Мне показали сувенир - раздутое чучело иглобрюха, вот такой шар! - Я развела руки и обхватила им пространство между мною и Поспеловым, так что тому пришлось попятиться. - Это ядовитая, но очень вкусная рыба, так сказал старик в музее.
- У вас замерзли ноги? - тихо спросил Поспелов.
- Нет. Старик был прав. Очень необычный вкус у этой рыбы.
- Вы хотите сказать?.. Вы что, ее пробовали? - он уставился в коробочку.
- А что тут странного? Никогда не мечтала попробовать суп из черепахи, акульи плавники или чего похлеще - ласточкины гнезда. Только фугу, совсем чуть-чуть.
- Чуть-чуть?..
- Очень дорогая рыба.
- И где же вы это попробовали?
- В японском квартале Нью-Йорка. Почти двести долларов за порцию сырой рыбы и соусник с соевой гадостью. Но я не жалею. Есть очень мало вкусов на свете, которые трудно забыть.
- Минуточку…
Не выдержав вида моих голых ступней, Поспелов ушел в дом и вернулся с курткой и шлепанцами.
- Антон Сидоркин не курил, - заметила я, укутавшись в куртку.
- Мне нужно об этом знать? - удивился Поспелов.
- Так, на всякий случай, если опять предложите какой-нибудь утопленнице грязную прокуренную телогрейку.
- А что же рыба, эта… фугу? Вкусная?
- Не знаю, - я задумалась. - После нее во рту остается сильный привкус, такое, знаете, пощипывание и вязкость… Как будто жуешь листок молодой крапивы, залитый спермой. Вы пробовали когда-нибудь сперму?
Поспелов закашлялся, потом уставился на меня с интересом. По его лицу и напряженной позе сразу заметно - решает, издеваюсь я или сама по себе такая простая. Так ничего и не решив, он потоптался, покашлял, два раза многозначительно вздохнул и раздраженно подвел итог:
- И вы, значит, теперь эту дорогую рыбу сушите и грызете потихоньку на ночь, для остроты воспоминаний? А лягушек, которые своей шкуркой выделяют слизь - сильнейший галлюциноген, - вы, случайно, не облизывали? Тоже, знаете, говорят, незабываемые ощущения остаются потом на всю жизнь, плюс ожог на языке. - Он вытащил из коробочки какую-то гадость и потряс ею перед моим лицом.
- Не советую вам грызть сушеного иглобрюха, - отшатнулась я. - Его можно есть только свежим и приготовленным хорошим специалистом.
- И не собираюсь. Возьмите, это ваше. - Он ткнул мне в грудь коробку, закинув на рыбешек странный лоскут шкурки какой-то ящерицы.
- Спасибо, - машинально поблагодарила я, совершенно не представляя, что с этим делать.
Благодарность мою следователь воспринял как оскорбление и ушел в дождь, сердито разбрызгивая небольшие лужицы на траве.
Выбросив коробку в мусорное ведро, я поднялась наверх под нестройное пение соединившегося за кухонным столом семейства - Коля дирижировал и мычал, мамочка пыталась брать высокие ноты, папочка изображал тенора и ударный инструмент одновременно - он пел и стучал двумя ложками по столу.
Я посмотрела на спящих детей и улеглась между ними.
Помню, что девочка проснулась уже в темноте и стала дергать меня за руку.
Мы спустились в кухню, она сама взяла из холодильника какую-то банку и быстро поела, настороженно осматривая семейство Сидоркиных, залегших головами на столе.
Потом мы с ней пошли в ванную, я совсем забыла и чуть было не повела ее в грязную, на первом этаже.
Когда вернулись в спальню, проснулся мальчик. Он редко плачет, может быть, потому, что, как только проснется, я его кормлю, а покормленный он сразу же засыпает… Попросила девочку принести памперс снизу, она тут же вцепилась в меня холодными ручками, и я потрогала батарею у окна. Еле теплая. Ладно, так не хочется идти вниз, воспользуемся пеленками. Мою мальчика под струей воды, он висит, ухватившись ручками за мои указательные пальцы, надувает щеки и закрывает глаза, когда вода попадает в лицо. Девочка стоит рядом, держась за желтые с бабочками пижамные брюки.
Ее очень устроило, что после мытья мы все отправились на супружескую кровать. И вот, лежа между двумя детьми, под теплым шерстяным одеялом, я вдруг ловлю себя на том, что тихо напеваю. И не напеваю даже, а мычу. Мы стали покачиваться на мягком матраце в такт моему мычанию, и я почувствовала, что девочка улыбается.
Поздно ночью нас разбудил Коля, отвоевавший свою часть супружеской кровати. Он бесцеремонно лег посередине, стало теплее.
Папа Сидоркин проснулся с мамой Сидоркиной в гостиной внизу от холода. Он встал, потрогал батареи - холодные, укрыл маму ее же пальто, а сам решил найти часы (чтобы посмотреть время) и сына (чтобы выяснить наконец все окончательно, пока мама спит).
Часы он нашел быстро. Было чуть больше трех ночи. А Коля нигде не находился, более того, после безрезультатных странствий по первому и второму этажу и по мастерской, в которую он зачем-то спустился, папа понял, что не только Коли нет. Совершенно пропали и двое детей вместе с Лялей. Бродя по затихшему темному дому, папа Сидоркин старался не шуметь и света не зажигать. Он осмотрел на ощупь две тахты в гостевой комнате, детскую, кабинет, ударился больно ногой о подставку под вазу в коридоре и нерешительно остановился у дверей супружеской спальни. Рука сама поднялась, чтобы постучать, и папа убрал ее другой рукой, совершенно не понимая, что такое с ним произошло и как он умудрился так грандиозно напиться.
Он вошел в спальню на цыпочках, подошел к кровати и легко провел по вспучившемуся одеялу кончиками пальцев. Ясно, там кто-то лежит, но кто?.. А вдруг там его сын с этой женщиной, с этой…
Папа опустился на пуфик и несколько минут ждал, когда перестанет колотиться сердце. За эти минуты он в подробностях вспомнил, как впервые увидел Лялю, ее нежное золотое свечение волос, всегда настороженные, испытующие глаза, родинки на шее за ухом, резкий рисунок губ, слишком резкий для бесхарактерных, размытых черт лица. Вспомнил свое удивление - он не ожидал, что старший брат выберет именно такую (какую?!) жену. Любую другую, но не такую, не этот сгусток света и напряжения, лукавства и похоти, легкой ранимости и почти тупого упорства.
Папа встал и решительно сдернул одеяло. Его отнесло назад, он упал на пуфик и еще продолжал падать, дергая ногами в воздухе, пока не уперся руками в пол сзади.
Сын лежал, широко расставив ноги и открыв рот в счастливом пьяном сне. Между ног его устроилась маленькая Сюша, она спала, сложившись зародышем, с засунутым в рот большим пальцем левой руки. Под одной рукой сына лежал младенец, запеленатый так, как сейчас уже не делают, - тугим коконом, а под другой… Именно когда папа увидел женщину, его и отнесло назад.
Кое-как встав, папа опять склонился над кроватью и почувствовал, что весь покрылся пупырышками ужаса. Женщина, спящая под рукой его сына, была со странно выбритой головой, будто неумелый парикмахер водил машинкой наугад в темноте, оставляя на бритой голове полосы ежика. Ее волосы валялись на полу, и никто на свете уже не смог бы убедить папу, что этот безжизненный серый клочок и есть остатки прохладного тяжелого золота, когда-то молочной июньской ночью, на пляже у Петропавловки, на одну только минуту закрывшего его голую влажную грудь.
Угодив ногой в парик, папа закричал дурным голосом и так громко, что разбудил даже маму в гостиной под пальто. Спросонья, обнаружив себя в чужом темном месте, мама бросилась на крик, они столкнулись внизу лестницы, оба упали и еще кричали некоторое время от боли.
Потом папа побежал в коридор и там еще долго не мог сдернуть с вешалки свою куртку, а мама побежала наверх, на второй этаж, чтобы немедленно выяснить, что случилось такого страшного с ее сыном.